Владимир Васильев - Время инверсий

ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВ

ВРЕМЯ ИНВЕРСИЙ

Данный текст любопытен делу Тьмы.
Дневной Дозор
Данный текст небезынтересен делу Света.
Ночной Дозор
Без комментариев.
(Без подписи)

Пролог

Воздух над городом завис душный и тягучий, Николаев изнывал под прессом жаркого июля, но Шведу после тропиков и экваториальных портов было даже слегка прохладно. Воистину — все познается в сравнении, в том числе и комфортная температура.

Он отсутствовал чуть больше двух лет. Два года почти без магии (не считать же усмирение расслабившегося от непривычной пищи и чужой воды желудка?), два года без Дозоров и связанных с ними забот-хлопот. Два года в достаточно ограниченном пространстве с обычными людьми. Нет, на берегу Иные Шведу, конечно же, встречались. Но общаться с ними не возникало ни малейшего желания даже на второй год, когда с некоторым удивлением Швед обнаружил, что довольно бегло шпарит на том общемировом пиджине, который за пределами Северной Америки и Европы принято считать английским языком. И что еще удивительнее — прекрасно понимает сказанное в ответ.

Он выпал из привычной жизни на два с лишним года, и это было замечательное время.

Но все когда-нибудь заканчивается.

Швед вышел из маршрутки на углу Октябрьского проспекта и улицы Васляева. Район детства и юности. В этот кинотеатр бегали с друзьями на утренние сеансы; потом, когда подросли, ходили на вечерние. Вон в том книжном шерстили обменный и макулатурный отделы в поисках редких изданий «рамочки», любых Стругацких и фантастики в целом. Сюда вот многажды заглядывал, когда родители посылали за хлебом, только вместо советского продуктового магазина на углу теперь образовался салон красоты. Впереди по Васляева (тогда еще Театральной) стоит родная школа, в которой грыз разнообразные науки от звонка до звонка десять лет, а напротив стадион, где знакома каждая кочка, а каждая штанга обоих ворот неоднократно бита упрямым мячом. А чуть дальше — дворец спорта «Заря», там Швед еще в дофутбольные времена даже велоспортом и плаванием умудрился позаниматься.

В свое время Швед очень удивился, когда узнал, что офис николаевского Дневного Дозора расположен непосредственно за забором его родной школы, только не со стороны парадного входа, а со стороны черного. Принято было считать, что в неприметном трехэтажном здании около школы расположен архив. Швед никогда не интересовался — архив чего, собственно? И никто не интересовался. Это был просто абстрактный «архив», и, невзирая на то, что перемахнуть через школьный забор было проще простого (почти по всему периметру и лазили все десять лет), никаких особых игрищ на территории архива Швед припомнить не мог, хотя пару раз туда таки забирались, было дело. Между зданием и забором росли платаны и крупнолистные акации, под ними царили сумрак и прохлада даже ярким летним полднем — это все, что запомнилось Шведу с тех давних детских визитов на территорию, которую вроде бы никто не объявлял запретной, но куда тем не менее практически не вторгались вездесущие школьники.

У чуть покосившихся решетчатых, крашенных в зеленый цвет ворот Швед остановился и озадаченно поглядел на небольшой китайский навесной замок, на который оказалась заперта калитка.

Сроду никто эту калитку не запирал.

Швед с опаской подергал за металлические прутья — таки да, заперто.

Взглянул на входную дверь в здание — тоже закрыта, и вроде бы какое-то объявление к ней пришпилено, но от калитки, естественно, его не прочтешь.

Воровато зыркнув направо-налево (прохожих поблизости, к счастью, не случилось), он прошел сквозь решетку, словно киношный Терминатор.

«Дожились, — подумал Швед с легкой досадой. — В родимый офис приходится не входить, как положено, а проникать…»

Объявление на двери гласило: «Архив закрыт на неопределенный срок».

И все, больше ни словечка.

Пришлось глянуть из Сумрака — так и есть, помимо текста еще и личная печать Исы, заместителя, но объяснений никаких. Ну и вместо «архив» читалось, естественно, «офис».

«Ну, я вам устрою!» — подумал Швед сердито.

Расслабились, работнички. Откровенно забили на работу. Небось по морям прохлаждаются.

«А сам-то?» — ехидно поинтересовался внутренний голос, который обычно принято именовать совестью.

«Я давно готовился! — сам себе ответил Швед, отчетливо сознавая, что оправдывается. — И дела загодя подтянул, должны были без меня справиться!»

Швед скорбно вздохнул и уже приготовился было пройти и сквозь двери тоже, потому что ключа от офиса он не то что никогда не имел, но даже никогда и не видел.

И вдруг дверь открылась.

Сначала Шведу показалось, что сама собой, но в следующее мгновение в полумраке за порогом он разглядел фигуру в сером балахоне.

Швед невольно напрягся.

«Инквизитор, что ли?» — подумал он, словно существовали еще какие-нибудь варианты.

— Входи, Темный! — произнес Инквизитор неожиданно высоким голосом, а еще секундой позже Швед понял, что это не Инквизитор, а Инквизиторша. Голос показался смутно знакомым, Швед определенно его уже когда-то слышал.

Фигура в балахоне отступила в глубь помещения, в небольшой холл, где, по идее, полагалось находиться дежурным.

Швед вошел. Дверь за его спиной с легким стуком захлопнулась.

— Поднимайся к себе, там ждут, — сказала Инквизиторша и призывно качнула головой в сторону лестницы.

Швед не заставил себя упрашивать. Инквизиторшу он так и не узнал.

Перед дверью в собственный кабинет Швед на миг замешкался, но вовсе не от нерешительности. Он не входил сюда больше двух лет. И сейчас внезапно осознал: он не чувствует, что вернулся домой. Кабинет казался чужим — возможно, из-за присутствия Инквизиторов?

Вздохнув, Швед отогнал некстати нахлынувшие мысли и толкнул далеко не парадную дверь — на ней не было никаких табличек; краска местами потрескалась, а кое-где и вовсе облупилась, да и вообще дверь уместнее смотрелась бы в каком-нибудь заштатном совдеповском учреждении, нежели в офисе Дневного Дозора полумиллионного города, да еще в кабинете формального главы. Да что говорить — прямиком из совдеповского архива эта дверь и прорвалась в двадцать первый век, даром что с какого-то момента в учреждении стали хозяйничать не люди, а Темные Иные. Советскую власть Швед прекрасно помнил, поскольку при ней родился, вырос и окончил школу. Начало хозяйствования Темных — нет, потому что произошло это до его инициации и даже до рождения.

Швед не смог прощупать кабинет из коридора, поэтому понятия не имел, кто ждет его внутри. Разумеется, Инквизиторы, но сколько их и кто именно — неясно. Без сомнений, при них какие-то блокирующие магию амулеты, эта публика обычно подобными штучками охотно пользуется.

Инквизиторов было трое. Один сидел в новом любимом кресле Шведа (старое любимое находилось дома), второй стоял у окна и пялился на пышные ветви платана, почти достигающие стекол, третий рассеянно листал какую-то книгу у шкафа. Когда Швед вошел, ни один из них не повернул головы, капюшоны все так же оставались надвинутыми на самые брови, под ними царил сумрак — обычный, — и лиц разглядеть было невозможно.

— Наконец-то, — буркнул тот, что сидел в кресле. — Мы уж заждались.

— Здравствуйте, — как мог спокойно поздоровался Швед.

Он действительно был спокоен — за последние два года магией он практически не пользовался, стало быть, нарушить ничего не мог. Швед физически не мог заинтересовать Инквизицию. Если что-нибудь в Николаеве и произошло, то однозначно без его участия. А поскольку глава он формальный — отвечать реальному главе Причерноморья, Сене Кричковскому, обретающемуся, естественно, в Одессе.

Чуть больше двенадцати лет назад главой Темных Причерноморья был назначен Швед, но не продержался в должности и года. Старые Иные сочли целесообразным, чтобы в Одессе руководил одессит, а не пришлый. Швед с облегчением сдал дела местному Иному и укатил в Николаев, на привычную должность заместителя по Николаеву. С коллегой из Херсона Брумелем, помнится, тогда даже пирушку на радостях закатили. Единственное, чего Швед не понял, — из каких соображений главе украинского Дневного Дозора тогда заблажилось назначить шефом Причерноморья взамен Турлянского его, Шведа, а не сразу одессита Кричковского. Семен по внешности годился Шведу в отцы, а по возрасту — в деды, а то и в прадеды: его инициировали еще в тридцатые годы прошлого века. Однако Лайк назначил Шведа, а потом по обыкновению пропал на несколько лет. Ну и переиграли без него в конце концов, чтобы всем было удобно. Правда, Швед опасался, что Лайк, едва вернется, снова примется тасовать народ на должностях по своему разумению, но это еще когда случится! А пока можно и пожить прежней жизнью, без вечной головной боли и ненужной ответственности.

— Дмитрий Шведов, Темный Иной, заместитель шефа Дневного Дозора Причерноморья по Николаеву! — заговорил сидящий в кресле Инквизитор, и Швед его внезапно узнал.

Аристарх Турлянский. Бывший шеф Причерноморья. Тот, кто инициировал нынешнего шефа, Сеню Кричковского. Бывший друг. Ныне — Инквизитор, у которого друзей быть не может по определению, больше двенадцати лет уже, аккурат с памятной операции в Санкт-Петербурге, когда усмиряли дикарей Ямайца, а чуть позже и самого Ямайца.

— Тебе вменяется в обязанность в кратчайший срок прибыть в Киев и возглавить тамошний Дневной Дозор, — бесстрастно проговорил Инквизитор и умолк.

— Ч-чего? — выдавил ошарашенный Швед. — Вы в своем уме, господа хорошие?

Турлянский чуть приподнял голову, и Швед наконец-то увидел его глаза. Холодные и бесстрастные глаза Инквизитора. Такие знакомые и одновременно такие чужие.

«Елки-палки! — подумал Швед, чувствуя, что его охватывает неизбежная паника. — Что ж тут без меня происходило, а?»

— Можешь задавать вопросы, — неожиданно позволил Инквизитор. — Но немного и дельные.

У нас мало времени.

Глава первая

До Киева Швед доехал в полном смятении чувств. Случившееся не укладывалось в голове.

Главой украинских Темных с незапамятных времен был Иной, которого в последние годы именовали просто Лайком. Фамилию Шереметьев он носил вряд ли дольше двухсот — трехсот лет. Самые старые Иные, например, глава Дневного Дозора Москвы Завулон, иногда называли Лайка Тавискароном. Швед как-то глянул в мифологический словарь и выяснил, что это какое-то древнее индейское божество. В общем, возраст Лайка наверняка исчислялся тысячами лет. Возраст Завулона, без сомнения, тоже. Руководители Ночных Дозоров Москвы и Киева — Гесер и фон Киссель — успели прожить сопоставимые сроки, тем более что Лайк как-то обмолвился, что фон Киссель ему приходится родственником, чуть ли не братом.

Шведу от роду было сорок три; инициировали его тридцать три года назад. По сравнению с долгожителями Завулоном и Лайком он даже не младенец. В лучшем случае — сперматозоид. Опыт его смело можно было счесть нулевым. Магическая сила на пиках соответствовала хорошему второму уровню; правда, в последние два года Швед совершенно не практиковался, поэтому наверняка съехал к третьему. Разумеется, на Украине и раньше, и ныне действовали Иные, давно вышедшие из категорий, но все они по тем или иным причинам наотрез отказывались сотрудничать с Дозорами, хотя уложения Договора в целом блюли неукоснительно. С теми же, кто сотрудничал, за последние два года что-то произошло. Лайк еще раньше исчез, верховная ведьма Лариса Наримановна тоже как сквозь землю канула, причем Инквизиторы заверили, что Швед ее (да и Лайка тоже) если когда-нибудь и увидит, то лишь в чрезвычайно отдаленном будущем. Ираклий в очередной раз увлекся политическими игрищами и от дозорных дел начисто отошел.

Информацию из Инквизиторов пришлось вытаскивать чуть ли не клещами, да и ответили они всего на несколько вопросов, после чего оставили Шведу официальную директиву из Праги, подписанную также и бернскими адептами, и ушли в глубь Сумрака. Прямо в офисе Дозора!

Такого Швед со своим мизерным опытом еще не видывал.

Поверхностные справки, наведенные сразу после их ухода, дали следующее: Дневной Дозор Киева разгромлен; офис — знаменитый дом с химерами на Банковой — захвачен людьми, и теперь там обосновался президент Украины. Куда подевались архив и артефакты-амулеты из запасников — неизвестно, однако тут можно и не гадать: на все наложила лапу Инквизиция. Иные от третьего уровня и выше спешно покинули Киев и крупные украинские города более года назад, включая даже харьковского домоседа Шиндже, но в последние пару месяцев начали помаленьку возвращаться.

Более того, в московском Дневном Дозоре дела тоже шли далеко не блестяще: из Высших Иных в строю остался лишь Завулон, в то время как у Светлых действовали сразу несколько Высших магов и волшебниц.

Оставалось предположить следующее: в Восточной Европе весы заметно качнулись в пользу Света, до такой степени сильно, что забеспокоилась сама Инквизиция. Пражско-бернская директива открытым текстом предписывала ему, Дмитрию Шведову, Темному магу второго уровня, с нуля, на опустевшем месте организовать в Киеве работу Дневного Дозора, после чего, вероятно, явится кто-нибудь помощнее-поопытнее и все возглавит.

В принципе это укладывалось в представления Шведа, если только предположение о приходе в будущем сильного и опытного Иного верно. Высшие Иные любят, когда рутинную работу за них выполняет молодняк. И тем не менее Шведу казалось, что его чисто человеческого опыта для Киева категорически недостаточно. Николаев — еще туда-сюда. Ну, в крайнем случае Причерноморье. Но вся Украина? Не его уровень.

В Одессу Швед тоже звонил, нарвался на автоответчик. Кричковского или Коберника отловить не получилось даже методами Иных. Видимо, там воцарился тот же бардак, что и в Николаеве, где, кстати, отыскать никого внятного опять же не удалось, только совсем уж желторотиков из компьютерного отдела. Иса исчез, не оставив никаких следов, Брумель сообщил, что отдыхает на Сейшелах и возвращаться собирается не раньше октября.

Зато отозвался Симонов из Винницы. Там у них, в свою очередь, грянули разброд и шатания: офис закрылся, народ расползся, сам Симонов никуда не умотал только по чистой случайности. Швед велел ему выезжать в Киев и принялся вызванивать киевлянина Ефима.

В принципе у Шведа даже сложился примерный план первоочередных действий. Найти Ефима, а еще хорошо бы Димку Рублева, затем подыскать правильное помещение под офис и прошерстить киевский молодняк на предмет толковых и достаточно сильных магов. Если нужно — подтянуть, как в теории, так и в практике. Второй уровень Шведа, конечно, не предел мечтаний для учителя, но новичков с седьмого по пятый уровень даже он вполне мог поднатаскать. Правда, что сможет противопоставить эта свежеобученная желторотая гвардия матерым киевским Светлым, у которых и Высших магов хватает, и первого уровня в достатке, даже думать не хотелось.

Но надо же с чего-то начинать?

И тут Швед задумался вот о чем: Тьма побери, а ведь он уже фактически начал работать, раз составил мысленный план действий. Значит, Инквизиция была не так уж и не права, избрав для этой миссии его, мага невысокого второго уровня, тем более что Высших под рукой нет совсем, а первый уровень в лучшем случае на Сейшелах, а в худшем — вообще неизвестно где и неизвестно надолго ли?

В общем, просидев около часа с телефоном у уха, Швед не стал дожидаться вечернего поезда, рванул на автовокзал и еще до полудня выехал в Киев рейсом «Гюнсела».

Новизну Швед почувствовал сразу: во-первых, после сонного Николаева столица глянулась ему непривычно людной и суетливой, а во-вторых, рядом с автовокзалом наконец-то открыли обещанную еще при социализме станцию метро, и не нужно было, как раньше, тащиться через мост до «Лыбедской».

Швед без задержек доехал до Контрактовой площади, поднялся на поверхность и зашагал к бывшей улице Ратманского; нынешнего названия он не помнил, да не особенно и старался запомнить. На Подоле каждый дом и каждый угол напоминали много о чем, так и подмывало остановиться и ностальгически повздыхать. А еще лучше завернуть в первую попавшуюся пивную, благо подобных заведений на Подоле всегда было в достатке.

Но Швед сдержался.

Подходя к обыкновеннейшей пятиэтажке, в которой добрых полвека жил Дима Рублев и которую ни на что не желал менять, Швед явственно почувствовал: Рублева нет дома, причем уже давно. Там вообще никого нет — ни хозяина, ни его стаи.

Рублев был магом-оборотнем. Неудивительно, что дома у него всегда обитало несколько собак.

Однако квартира все еще была неплохо защищена магическими щитами, и внутри не ощущалось ничего чужого.

«Небось тоже на Сейшелы умотал…» — подумал Швед с неизбежной досадой, но все-таки поднялся на четвертый этаж, благо код на двери подъезда со старых времен никто сменить не удосужился.

В щель между рублевской дверью и уплотнителем было вставлено несколько бумажек — то ли счетов за квартиру, то ли еще чего-то подобного, Швед не стал разглядывать. Нет никого дома, ясно и так.

Тем не менее Швед позвонил и битых пять минут топтался перед дверью. Вдруг у Рублева какая-нибудь тревожная ниточка налажена? Услышит, проверит и объявится.

Но тщетно, даже шагнув в Сумрак, Швед ничего так и не учуял, только синий мох напрасно разбередил.

«Первый мимо», — подумал он, выходя из подъезда во двор.

И почти сразу ощутил: сейчас зазвенит мобильник.

Так и есть, звонок. Швед нарочито медленно полез в карман и вынул телефон.

Звонил Ефим.

«Хоть этот отыскался без проблем!» — обрадовался Швед и ответил:

— Привет, Фима.

— Привет. Ты, говорят, в Киеве?

— Да, приехал как раз. Зашел к Рублеву, но его нет.

— Рублевы на даче, в Глевахе.

— Хм! — удивился Швед. — Рублевы?

— Димка женился. Уже и ребенок родился. Ты не знал?

— Откуда? — пробормотал Швед. — На даче, значит… А в которой Глевахе?

— Которая по одесской трассе. Можно смотаться. А то я слышал, ты не просто так приехал, а вроде как по делам.

— Во блин, — проворчал Швед. — Уже и слухи пошли. А от кого слышал-то?

— Да тут молодняк уверяет, будто бы тебя прислали Дозор из руин поднимать. Это правда?

— Правда.

— Отлично! — Ефим явно обрадовался. — А то Светлые вообще оборзели, вяжут по рукам и ногам, даже законные лицензии выдавать перестали, вампиры того и гляди браконьерствовать начнут. Где встречаемся?

— У тебя машина есть? — вопросом на вопрос ответил Швед.

— Найду, какие проблемы?

— Я бы все-таки съездил к Рублеву. А по дороге тебя бы послушал — чего тут вообще случилось, пока я по морям болтался.

— Ты на Подоле, я правильно понял?

— Угу. У Рублева во дворе.

— Выходи к «Октябрю», подъеду по Фрунзе.

— Понял. До связи.

Ефим отключился. Он всегда был таким шустрым, не зря вальяжный Лайк в свое время спихивал большую часть организационно-администраторской работы именно на Ефима. Если точнее, так оно обстояло на памяти Шведа — Ефим был всего на несколько лет моложе его самого. На кого Лайк спихивал эту работу прежде, в восьмидесятые и раньше, Швед не знал. Не было повода поинтересоваться. Но мог поручиться, что спихивал: не любят старые Иные рутинных каждодневных забот.

Ефим примчался довольно быстро — Швед только-только успел выйти к кинотеатру, на трамвайную остановку. Кто сидел за рулем ухоженной «бээмвэшки», ему не пришло в голову интересоваться. Обычный человек, не Иной. Взгляд отрешенный, руки крепко держат руль, аж костяшки пальцев побелели.

Ефим сидел позади водителя и предупредительно приоткрыл дверь, едва автомобиль остановился в метре от Шведа.

— Садись… шеф!

Ефим самым хулиганским образом ухмыльнулся.

Швед уселся рядом с ним. Легкий пасс Ефима в сторону водителя, и они тронулись.

— Вот ты ржешь. — проворчал Швед, — а прикинь, каково мне было Инквизиторов выслушивать? Вломились в запертый офис, зашита пофиг… При Лайке даже Совиную Голову, помнится, сначала наружу провожали, а потом уж он в Сумрак уходил. Или куда там они обычно ходят… А эти — шарах-бабах, прямо в кабинет. И потом из кабинета.

— Ишь ты, — удивился Ефим. — Значит, наша защита им не помеха? Надо бы запомнить.

Швед саркастически уточнил:

— Наша с тобой защита — им вообще до лампочки. В николаевском офисе защиту плел сам Лайк. и до сегодняшнего утра я был свято убежден, что она надежна и непроходима.

Ефим тяжко вздохнул в бороду:

— Вот так и развеиваются юношеские иллюзии.

— Философ, — проворчал Швед. — Ладно, рассказывай, что тут без меня стряслось? Как офис на Банковой прощелкали?

— Сам не пойму, — пожал Ефим плечами. — Что-то произошло в высших сферах. Лайк исчез, Лариса Наримановна исчезла, Ираклий вообще все дозорные дела забросил, в Раде ошивается, того и гляди депутатом станет, хотя на хрена это ему нужно — никак в толк не возьму. Свободные Темные навострили лыжи из Киева кто куда, да и из других больших городов, я слышал, тоже. Про офис я вообще случайно узнал. Не поверишь — в интернете прочитал, мол, в дом с химерами перебирается наш любимый президент, чтоб он был здоров… Это я прошлого президента имею в виду, хотя нынешний тоже чтоб был здоров в том же смысле. В общем, прочитал и сначала не поверил, решил — балуется кто-то из журналистов, высосал из пальца сенсацию, да и тиснул не глядя. А недельку спустя наладился в офис за ноутом заскочить — и облом мне вышел по полной программе: Светлые на страже. Не пропустили. Я пытался права качнуть, но тут является лично фон Киссель и заявляет эдак многозначительно: не советую, мол, съедят. И улыбается, гад, кривенько… Я тогда за архив заикнулся, за запасники, за личные вещи, в конце концов, у меня там основной ноутбук, между прочим, еще с Питера лежал, я за ним и приходил. Куда там, тоже Инквизицию приплели, а перед этими, сам понимаешь, права качать бесполезно. В общем, гуляй, мальчик, сказали мне, офиса ДД тут больше нет и не будет. И как назло — никого из наших зубров, вообще никого! Я первое время надеялся — кто-нибудь вернется, кулаком по столу грохнет… Фигвам. Поэтому, когда мне про тебя рассказали, я сначала не поверил, а потом, уж прости за прямоту, подумал: ну, пусть хоть Швед, если не кто-то из суперов…

— Когда рассказали-то?

— Вчера.

— Вчера? — Швед очень удивился. — Значит, Инквизиция нарочно утечку допустила. Со мной они говорили сегодня утром.

Ефим невесело вздохнул.

— Но с другой стороны, — сказал он чуть погодя, — без Дозора и жить как-то спокойнее. Никуда бегать не надо, делай что хочешь… Светлые обнаглели, конечно, но если разобраться — нам-то что? Вампирам да оборотням, понятное дело, не сахар — без лицензий-то. А нам, магам, в общем, вольготно. Я уже и забыл, как это — столько свободного времени!

— Если в Киеве действует Ночной Дозор, — мрачно произнес Швед, — значит, и Дневной будет.

В его голосе прозвучала холодная и спокойная решимость, от чего Ефим даже подобрался, хотя только что сидел расслабленно.

— Так, — сказал он деловито. — К Рублевым, значит, едем?

— Да.

— Понятненько…

И Ефим взялся вести машину сквозь гигантскую пробку, в которую давно уже превратился город Киев. Им предстояло миновать центр, пробиться к Московской площади, потом в сторону Выставки и дальше, по одесской трассе. В девятом часу вечера буднего дня это была не такая уж и простая задача, но Ефим еще при Лайке прекрасно освоил транспортные фокусы — сейчас он вроде бы только за дорогой следил, хотя продолжал держать шофера на поводке, словно опытный кукловод. Тасовал вероятности, воздействовал на водителей соседних и передних автомобилей, расчищал путь, и получалось у него все это прекрасно, Швед даже залюбовался. Однако к Одесской площади Ефим все равно слегка взмок.

Шведу редко приходилось обращаться к магии во время поездок по Николаеву — эпоха пробок в провинции еще не настала, хотя уже вполне просматривалась на горизонте. И уж конечно, никаких пробок и в помине нет на воде. Океан шире любой автострады, в нем всем места хватает. Поэтому Швед Ефиму не мешал, просто лениво поглядывал на проплывающий за тонированным окошком город.

Еще совсем недавно — лучший город мира.

Но Киев изменился. Неуловимо изменился, и, к великому сожалению, не в лучшую сторону.

И это, черт возьми, как-то связано с исчезновением сильных Темных. Швед это остро чувствовал. У всего этого общая причина, иначе и быть не может.

На трассе поехали быстрее, чем в городе, Швед не успел толком поразмышлять над собственными ощущениями, как BMW свернул направо, а вскоре оказался на дороге, ведущей к дачным участкам. Попетляв меж домиков и садиков, водитель притормозил перед зелеными воротами с табличкой «274».

— Приехали, — объявил Ефим, открывая дверь.

Швед тоже выбрался из машины. Из-за ворот глухо гавкнули.

— Свои, Симба! — миролюбиво сообщил Швед.

— Это не Симба, — тотчас поправил Ефим. — Симба уже все, а это — Амба. Как раз и познакомитесь.

«Два года, — напомнил себе Швед. — Два года! С хвостом. Нельзя об этом забывать».

— Машину отпускать? — деловито поинтересовался Ефим, когда Швед хлопнул дверцей и повернулся было к воротам.

Швед невольно задумался. С одной стороны, от Рублева быстро не выберешься, сколько раз Швед в этом убеждался. А с другой — жена, ребенок… Кто его знает, как теперь Дима относится к традиционным посиделкам?

— Отпускайте, — проворчал из-за ворот невидимый пока Рублев. — Мои все равно уехали.

Швед облегченно вздохнул и тут же с некоторой тревогой подумал: «Вот дьявол! Это что же мне — опять каждый раз маяться выбором даже по самому пустячному поводу? Да будь оно неладно, начальницкое кресло!»

Недолгое пребывание в должности начальника Дневного Дозора Причерноморья не оставило у Шведа сколько-нибудь приятных воспоминаний. Когда пришлось должность освободить, он только с облегчением вздохнул. И вот все возвращается, причем теперь-то все посерьезнее. Дневной Дозор Киева! И автоматически — всей Украины.

«Елки-палки! — подумал Швед. — Ну я и тормоз! Только сейчас начинает по-настоящему доходить!»

— Ну вы там входите или нет? — с легким раздражением вопросил из-за ворот Рублев. — Я уже замаялся Амбу держать!

Швед встрепенулся, отвлекаясь от мыслей. Пока он в очередной раз осознавал масштабы свалившейся ответственности, машина, как выяснилось, уже укатила, а Ефим с вопросительным выражением на лице стоял у самой калитки, держась за ручку, но не поворачивая ее.

— Вот и Лайк так, бывало, идет-идет, а потом бум — и встал! — глубокомысленно сообщил Ефим, заметив, что Швед вернулся в реальность. — Глаза с поволокой, глядит в никуда и улыбается чему-то загадочно так, со смыслом… А минут через пять встрепенется и дальше шагает как ни в чем не бывало.

Швед не нашелся что ответить.

— Открывай, Цицерон! — буркнул он Ефиму. — Амбу, по слухам, держат!

Ефим немедленно повернул ручку и толкнул калитку плечом.

Амба оказался если не абсолютной копией Симбы, то уж точно очень близкой. Отличался разве что чертами и выражением морды. Подбежал, обнюхал, пофыркал и вернулся к хозяину. Остальная бульдожья мелочь просто повертелась под ногами и убралась с солнцепека в сад.

— Похож, — сказал Швед со значением, протягивая руку Рублеву.

— Знаю, — усмехнулся тот, пожимая. — Привет, Ефим! Проходите. Во-он туда, в беседочку. Я сейчас чайник принесу. Или, может, чего покрепче? Я не буду, а вы вперед, если что.

— Давай потом, — предложил Швед. — Пива у тебя все равно нет, а поговорить надо. Про дела под сто грамм я разучился, знаешь ли.

— И правильно, — кивнул Рублев. — Взрослеешь.

Ефим поглядел на Шведа с немым удивлением.

— Чего? — Швед перехватил его взгляд.

— Ну, вы, блин, даете! — покачал он головой. — Пить побросали! Может, еще в Гринпис запишетесь?

— Между прочим, полезное дело, — проворчал Швед. — Гринпис китов защищает. Кто хоть раз китов своими глазами видел, тот не позволит их убивать.

— А ты видел, что ли?

— Видел, — пожал плечами Швед. — Даже трогал. Они теплые, прикинь! Вот мозгами знаешь, что теплые, а как потрогаешь — все равно удивляешься.

Ефим вздохнул и в который раз уже за сегодня покачал головой:

— Что творится, смотрим с грустью…

— Ничего, скоро и ты повзрослеешь, — сообщил Рублев, успевший вернуться из домика с чайником в руках.

В беседке помещался уютный круглый столик — как бы не тот самый, за которым столько было просижено и выпито на Подоле во времена, когда взгляды Шведа и самого Рублева еще не предполагали разговоров без алкоголя. Чай, чашки, печенюшки в хрустальной вазе, сахар в серебряной сахарнице — все нашлось на этом столе. Даже скатерть. Только чайника не хватало, но его как раз и принес хозяин.

— Все никак двести двадцать не протяну, — сокрушенно признался Рублев. — Приходится в дом бегать.

— Зато худеешь, калории тратишь безо всякой магии, — встрял Ефим. — Это полезно.

Рублев поглядел на Ефима совершенно по-отечески — так первое время глядели опытные, понюхавшие океана яхтсмены на Шведа с его лиманско-черноморским опытом.

— Чтобы долго не рассусоливать, — заговорил Рублев, явно обращаясь к Шведу, — то мой ответ «нет». Могу объяснить почему, если надо.

Рублев насыпал «Млесну» в изящный, явно расписанный руками, а не фабрично заварничек.

— И почему? — угрюмо поинтересовался Швед.

— Надоели эти крысиные бега, — честно признался Рублев. — Пожить хочу. Как люди, если понимаешь о чем я. Дочку растить…

— Грядки полоть, — опять встрял Ефим.

— Грядки есть кому полоть и без меня, — ухмыльнулся Рублев. — Но в целом ты прав. Надоело мне мир спасать и подставлять шею под очередной файербол, тем более что моего интереса в этом обычно немного. Хватит, пусть теперь Завулон на ком-нибудь другом поездит.

— Почему Завулон? — удивился Швед.

— А кто, по-твоему, Лайком вертел как хотел? А тот, в свою очередь, нами?

— Ну, прям уж как хотел! — возразил Швед.

Рублев вздохнул, накрывая чайник крышечкой:

— Да все равно, по сути, верно. Кому они нужны, эти Дозоры? Магам с амбициями разве что. А мои амбиции теперь с криком «Папа, просыпайся!» меня по утрам будят. И — ей-ей! — мне это очень по душе.

— Должен же быть какой-то порядок? — Швед даже растерялся. Как и сам Рублев, он заранее уловил общий эмоциональный фон будущего разговора, но подобных откровений от Димки совершенно не ожидал.

— Да какой порядок? — Рублев вяло отмахнулся ладонью. — В Киеве пару лет уже Дневного Дозора почитай что и нет. Светлые суетятся, с этим не спорю, а наши поразбрелись кто куда. Ну и спрашивается — мир рухнул?

— Рухнуть не рухнул, — ревниво заявил Ефим, — но поприжали нас Светлые, что бы ты там ни рассказывал. А офис? Офис, Тьма их всех забери, тоже простить? А «Викторию»?

— Офис — это просто дом, — спокойно ответил Рублев. — Здание. Красивый дом, не спорю. Но в Киеве такие еще найдутся. Кто захочет в войнушку играть — найдет новый офис и продолжит бодаться со Светлыми. Но — без меня. В гости заходите хоть днем, хоть ночью, хотя лучше все-таки днем. А в Дозор — нет, дружище. Отдозорил я свое. Может быть, потом и заскучаю. Тогда вернусь, конечно. Но пока мне в это слабо верится.

— Дима, — чуть ли не с отчаянием сказал Швед. — Тезка! Нас всего двое, я да Ефим. Ну, Симонов еще подъедет. Как нам эту гору свернуть?

— Свернете, — очень спокойно пообещал Рублев. — Я чувствую.

Швед несколько минут молчал, только осторожно, чтобы не обжечься, чай прихлебывал. У Ефима то ли окончательно пропал задор и желание ехидничать, то ли он прочувствовал важность момента, но он тоже помалкивал.

— Хорошо, — наконец возобновил разговор Швед. — Я вижу, для себя ты все решил. Что ж, твое право. Но хоть посоветуй — с какого конца браться? С чего начинать? Я ж даже не местный!

— А это и к лучшему, — философски заявил Рублев. — У тебя нет никаких особых личных счетов с киевскими Светлыми, ты никому и ничем не обязан.

— А у вас, что ли, есть?

— Ну, сам посуди. — пожал плечами Рублев. — Не помнишь, что ли, как тихо и мирно жили в девяностые? Со Светлыми иной раз даже попивали…

— Да помню, — поморщился Швед. — Только это тут при чем?

— При чем… — проворчал Рублев многозначительно. — Паны дерутся — у холопов чубы трещат. Начальство, конечно, строгое, но в патрули по улицам мы обычно без Лайка ходили. А Светлые — без фон Кисселя. Многое приходилось на месте решать, полюбовно. Мы — вам, вы — нам… Потому, думаю, и мир был так долго. А кроме того, я совершенно не удивлюсь, если наши Высшие вместе со Светлыми в каких-нибудь Куршевелях иногда ошивались. Располагала обстановочка, скажешь — нет?

— Не поспоришь, — вздохнул Швед. — Располагала, тогда вообще все благодушные были, не то что в Москве. Но вообще озадачил ты меня, тезка. Под таким углом я на проблему вообще глянуть не догадался.

— Пожалуйста. — Рублев величаво и вместе с тем добродушно вскинул руки. — А что до того, с чего начинать, то понятное дело — с офиса. Уж до этого ты явно должен был додуматься. Додумался ведь?

— По правде говоря, даже уже выбрал.

— Кошкин дом? — предположил Рублев.

— Он самый. — Швед поджал губы и покачал головой. — Во-первых, от вас фиг чего скроешь, а во-вторых, оно просто напрашивалось. Да и нравился мне он всегда.

— Комнату с башенкой себе отслюнявишь? — Рублев прищурился с довольно-таки хитрым видом. Ефим тоже лыбился, как умел только он — вроде и без издевки, но и не без ехидства.

— Куда ж я денусь… — покорно выдохнул Швед. — Да, други, успели вы меня изучить как облупленного. Хорошо, с офисом понятно. А дальше?

— А дальше к тебе заявятся Светлые и начнут пугать, — сообщил Рублев. — И от того, как ты себя поведешь, будет зависеть очень и очень многое. По крайней мере именно в этом месте вероятности расходятся, и среди них трудно выделить основную. Так что будь готов, тезка. Аки пионер.

— Тьфу ты, — нахмурился Швед. — Ты что, по совместительству еще и пророком заделался?

Рублев ответил неожиданно серьезно, так что у Шведа даже в груди чуток похолодело:

— Я — нет. Зато у меня дочка пророк.

Наступившую тишину нарушило только озадаченное Ефимово:

— Оп-паньки!

Глава вторая

— Так пророк? Или все-таки прорицательница? — осторожно уточнил Ефим, когда молчание в очередной раз стало невыносимым.

— Не знаю! — резко ответил Рублев. — Может быть, вообще ни то ни другое. Она еще и говорить-то связно не очень умеет, куда ей пророчить? Но она предвидит будущее и как-то это транслирует на меня. Глянет вот так иной раз, прямо в глаза, и я вдруг понимаю: завтра приедут Швед с Ефимом. Вчера, к примеру, глянула.

— Может, это ты сам? — еще осторожнее предположил Швед.

Рублев вяло покачал головой:

— Вряд ли. Вероятности я, конечно, прикидывать всегда умел, я все-таки немножко маг. Умел и умею. Но тут совсем другое, тут не вероятности — тут абсолютная уверенность. Вроде дежа-вю, только направленное в будущее. И оно до сих пор всегда сбывалось. И всегда — всегда! — сначала Маришка на меня глядит. И взгляд у нее при этом… как бы это сказать попонятнее… не детский, вот. Это быстро проходит, она потом балуется себе, как будто ничего не было. А я просто открываю для себя кусочек будущего. Иногда еще немного для других.

— Интересные дела, — пробурчал Швед. — Слушай, а дочь тебе ничего такого связанного с Дозором не напророчила? Может, ты поэтому и отказываешься?

— Пока не напророчила, — угрюмо сказал Рублев. — Я бы не стал врать, ты меня знаешь. Просто решил… перестраховаться. Пусть подрастет, а там видно будет.

— А жена как? — не слишком тактично вмешался Ефим. — Она ж у тебя не Иная.

— А никак. — У Рублева странно дернулась щека. — Она ничего и не знает. Даже обо мне.

— Монстр ты. — Ефим вздохнул. — Два года уже маскируешься.

— Это нетрудно, — холодно заметил Рублев. — Будь я просто оборотнем — тогда да. Но я же маг. Метаморфоз у меня вот где. — Рублев продемонстрировал весьма убедительный крепко сжатый кулачище. — Я уже и не помню, когда в последний раз перекидывался. Да, честно говоря, особо и не тянет. Вон, с собачками иногда по траве поваляюсь, порычу, за загривки их потреплю, и довольно. Они-то все как надо понимают, не то что люди…

Швед залпом допил чай и в упор поглядел на Рублева:

— Ну, что же… Мы все поняли. Займемся тогда офисом. Так, Ефим?

— Нет проблем. — Ефим пожал плечами. — Риэлтор у меня на поводке. Правда, уйдет какое-то время на расселение, это к бабке не ходи. Да и денег, не знаю, хватит ли? Там больше десятка квартир, а Гоголевская — это центр, считай…

— Хватит денег, — буркнул Швед. — Нам за старый офис положена компенсация, Прага оплатит.

— Тогда и думать нечего. — Ефим на глазах повеселел. — Есть шансы управиться за неделю. Главное, чтобы квартиры для аборигенов быстро нашлись. А там — всем плюс одна комната, и выметутся как миленькие. Переезды я им опять же организую, концы остались. А вот дальше — ремонт, и это, братцы, такая гнусная штука, что любая магия бессильна: месяца три-четыре, никак не меньше. Пошли, шеф.

Швед молча встал.

* * *

— Ты чего машину-то не стопоришь? — Швед отвлекся от размышлений, в которые поневоле то и дело погружался, и легонько пихнул Ефима локтем в бочину.

— Ща, — сонно ответил тот. — Через шесть минут хороший «бээмвэ» проедет.

— А другие машины тебя не устраивают, что ли? — искренне удивился Швед.

— Не-а, — вздохнул Ефим. — Ну, нравятся мне «бэхи», что делать?

— Чудак-человек, — проворчал Швед. — Не все ли равно, на чем ездить?

Ефим поборол сонливость и с интересом воззрился на Шведа:

— Конечно, не все равно! Ты ж на «Баварии» у себя не ходишь?

— Не хожу, — подтвердил Швед, который уже все понял. — «Дюфур»! Только «Дюфур»!

— Вот видишь!

— Вижу… Понял я, понял. Вон она, твоя «бэха», тормози.

«А шести минут-то не прошло! — подумал Швед вскользь. — Просчитался напарничек!»

Ефим с непривычно серьезным лицом заработал, однако автомобиль и так уже начал притормаживать и жаться к обочине. Глаза у водителя, конечно же, были стеклянными.

— Все-таки твоя аналогия не совсем уместна, — продолжил Швед уже в машине, когда тронулись. — Яхта — это тот же дом, он должен быть своим в доску. Крепким, надежным и все такое. А что до машин — так мы на ней сейчас подъедем, выйдем и скорее всего никогда больше не увидим. Подъехать можно и на «Запорожце».

— Можно и на «Запорожце», — лениво согласился Ефим. — Но лучше все-таки на «бээмвэ».

— А если бы мимо «мерс» хороший проехал, ты бы его тоже не тормознул? — продолжал допытываться Швед.

— Не, «мерсы» тормозить нельзя, проблемы могут быть, — сказал Ефим совершенно серьезно.

— Проблемы? — несказанно удивился Швед.

— Мало ли кто там внутри? — пожал плечами Ефим.

— Погоди, — не унимался Швед. — Проблемы у нас? У Иных?

— Даже у нас. Ты не забывай, это столица. У нас, у Иных, правительство офис отобрало, понимаешь? И мы это схавали. Тебе охота встревать туда, где Лайка и Наримановну мигом с доски убрали? Только честно?

Швед нахмурился. Ему нечего было ответить. Совсем нечего.

— Вот и мне неохота, — подытожил Ефим. — Лучше скажи, куда тебя везти, потому что я лично поеду риэлторов ловить.

— Сейчас? — снова удивился Швед. — Вечером?

— Самое время, — хохотнул Ефим. — Сейчас обработаю, а утром как раз будут во всеоружии.

Швед задумался — а куда ему действительно ехать? Офиса больше нет, «Виктории» тоже.

— Слушай, а что с квартирами в Параджановском доме? Они еще наши или тоже отобрали?

— Куда они денутся? Их же я оформлял! — хмыкнул Ефим. — Дать ключ?

— Давай! Тем более ночью Симонов грозился подъехать.

Ефим покопался во внутреннем кармане и выдал три ключа на витом стальном колечке.

— Держи! Это от двери на этаж, а квартирные скорее всего не заперты. И кстати, можешь взять себе, у меня еще есть. Ты ж теперь шеф как-никак…

— Спасибо, — буркнул Швед. — Только я их лучше внутри оставлю, неохота с собой таскать.

Ситуация, когда Иные годами не пользовались ключами, была весьма распространенной. Дверь просто никогда не отпиралась, а домой и из дому ходили в Сумраке.

— Да как знаешь, — беспечно вздохнул Ефим. — Твои ключи, как нравится, так и поступай.

Швед вышел на площади Победы, около цирка. Ефим помчался дальше. Швед даже не ожидал, что тот вот так вот, с ходу и очень рьяно впряжется в работу, но в целом это было вполне в духе Ефима — заниматься делами без оглядки на время суток. Прежний глава Дневного Дозора ценил его в том числе и за это.

У спуска в подземный переход Швед невольно покосился направо, в сторону поворота на улицу Дмитриева. В двухстах метрах отсюда на ней располагалась квартира Лайка. Сколько там всего происходило еще совсем недавно… А парой кварталов дальше находилась та самая Гоголевская улица, на которой стоял Кошкин дом, будущий офис Дневного Дозора. С ним тоже было кое-что связано, но не в таком объеме, как с квартирой исчезнувшего шефа.

Отогнав воспоминания, Швед перешел через проспект и направился к Параджановскому дому. Он нашел в себе силы не повернуть головы, на этот раз налево, туда, где мерцал подсвеченный вход в ресторан — раньше это был вход в «Викторию», неофициальный клуб киевских Темных. Бывший клуб, разумеется.

Кто живет одним лишь прошлым, обычно не имеет будущего — напомнил себе Швед с грустным пафосом.

Доехать удалось только до седьмого этажа — на нажатие кнопки с восьмеркой лифт почему-то не реагировал. Вскоре Швед понял почему: вся площадка верхнего этажа для посторонних была недоступна. Лестница упиралась в монументальную металлическую дверь. Бряцая ключами, Швед по очереди отпер замки, шагнул через порог и сразу почувствовал, что в одной из квартир кто-то есть. И этот кто-то ждет именно его, Шведа.

Швед нерешительно замер. Что там Рублев ему пророчил? Что первым делом его, желторотого главу Дозора, попытаются отпрессовать Светлые. Как-то слишком уж быстро, елки-палки!

— Да входи уже! — донеслось из-за приоткрытой двери. — Топчешься, как грешник на сковородке.

В квартире было практически темно, но едва Швед ступил через порог в прихожую, в одной из комнат вспыхнул свет. Дверь Швед на всякий случай не стал запирать, просто притворил. Сумрак Сумраком, а так как-то спокойнее…

В комнате на широком диване перед огромной плазменной панелью сидел неопределенного возраста мужчина в серых брюках, серых носках и серой рубашке. Рядом с ним на диване лежал небрежно брошенный серый пиджак, а у входа в комнату Швед заметил пару туфель, для разнообразия черных.

Человек отложил газету, которую перед этим читал (между прочим, в полной темноте), снял старомодные прямоугольные очки и сунул их в нагрудный карман рубашки. Плазма была выключена и не включалась довольно давно — обычно Швед отчетливо чувствовал нагрев недавно работавших электроприборов. Сейчас он не чувствовал ничего.

— Здравствуйте, — осторожно поздоровался Швед.

— Здравствуй, здравствуй, — проворчал Завулон. — Заждался я тебя уже. Проходи, садись, говорить станем.

«Ну, хоть не Светлые», — подумал Швед, опускаясь в кресло напротив дивана.

— Меня, я вижу, ты узнал, — сказал Завулон. — Тебя я, в общем, тоже помню. Это ведь ты Ямайца по темечку отоварил?

— Было дело, — сознался Швед. — Но это случайно вышло. Я растерялся… Ну и саданул. Не думал, что получится.

— Лайк в свое время говорил мне, что из молодых особые надежды возлагает только на Озхара и на тебя. Что стало с Озхаром, ты знаешь. Поэтому я ничуть не удивлен, что Инквизиция выбрала именно тебя.

— А я вот удивлен, — мрачно сообщил Швед. — Не по Сеньке шапка, это же очевидно.

— Почему ты так думаешь? — спросил Завулон с нескрываемым интересом.

Швед замялся, соображая, как получше объяснить все, что с недавних пор теснилось у него в душе, и наконец решил быть кратким:

— Я молод и слишком мало знаю.

— Как Иной? — переспросил Завулон. — Или как человек?

— И то, и то. — Швед криво усмехнулся. — Все равно что первоклассника назначить директором школы. Смешно же!

Завулон усмехнулся тоже:

— Прям так уж и первоклассника! Если продолжать ту же аналогию, ты тянешь не меньше чем на третий класс. Так что не прибедняйся.

Говорил Завулон вполне серьезно, но Швед все равно поднял на него удивленный взгляд.

— Вы… издеваетесь? — спросил он растерянно.

— Ничуть, — вздохнул Завулон. — Видишь ли, для Киева твоя история далеко не уникальна: когда Лайк исчезал в предпоследний раз, главой Дозора тоже был назначен не очень сильный и не особенно опытный Иной… не помню, как звали. Зато прекрасно помню, как он пытался называть меня коллегой и ненавязчиво перейти на «ты». В тебе я подобной фамильярности не вижу и в том числе и поэтому считаю выбор Инквизиции не таким уж и странным, тем более, будем откровенны, не особенно и богат нынче выбор. Так что, коллега, — Завулон произнес это слово с ироничным нажимом, — то, что ты нос не задираешь, это хорошо, но и прибедняться напрасно тоже не след. На Украине всегда было мало Иных, а в последние полвека так и вовсе… Если бы не Лайк и не Лариска — уж и не знаю, как бы все сложилось. И всегда украинский Дозор находился под негласным прикрытием Москвы. Подчеркиваю: не России, а Москвы. Кроме того, Лайк и его команда всегда помогали мне в особо щекотливых ситуациях, такая уж сложилась традиция. Поэтому…

Завулон сделал эффектную паузу и пристально поглядел на Шведа.

— Поэтому подчиняться будешь мне. Это понятно?

У Шведа с плеч свалился Эверест, за ним Чогори, а следом и остальные восьмитысячники.

— Ну, наконец-то, — пробормотал он с нескрываемым облегчением. — Я уж думал, самому придется велосипеды изобретать.

— Не придется, — сказал Завулон. — Но не жди, что я стану за тебя решать твои проблемы. Помогу наладить то, с чем ты сам не справишься, например, защиту на новый офис поставить. Но с текучкой бороться будешь сам. Да и вообще я вмешаюсь, если того будет требовать ситуация или ты начнешь чудить. Если ничего такого не замечу — сам крутись.

— Да мне и этого знания достаточно, — заверил повеселевший Швед. — Я боялся остаться наедине со всем этим…

— Любишь, когда есть надежда на большого дядю? — насмешливо спросил Завулон.

— Пока — да, — честно сознался Швед. — Детям естественно полагаться на взрослых.

— Взрослей побыстрее, — проворчал Завулон, вставая. — Бывай… коллега.

— А что, вы уже? — удивился Швед, вставая тоже.

— А чего мне тут торчать?

— Ну… — Швед пожал плечами. — Может, указания какие дать, задачи поставить…

— Задачу тебе уже поставили: Дозор поднять. Вот и поднимай. А указания… Пока не считаю нужным. Считай, я одобрил все, что ты начал. С офисом не тяни… да ты и не тянешь, вижу. Работай, короче. Адье!

Завулон взял с дивана пиджак, облачился, надел у выхода в прихожую туфли, шагнул за порог комнаты, а в следующий миг его не стало. Не стало здесь и сейчас — он ушел куда-то в Сумрак, достаточно глубоко, чтобы Швед тут же его потерял.

— Ф-фу-ух! — Швед расслабленно повалился в кресло.

Напряжение действительно отпустило его, едва стало понятно, что он не предоставлен самому себе, что за ним наблюдают сильные Иные и в случае чего придут на помощь.

Швед прекрасно сознавал, что по складу характера он — номер второй. Типичная особь-бета. И ощутив себя не на самой верхушке пирамиды, а чуть пониже, сразу успокоился, потому что это было его место — привычное и желанное.

Минут пять он бродил по квартире. Прикинул, где будет спать, нашел чистые простыни и наволочку, потом заглянул в санузел и убедился, что вода не отключена, как это частенько в последнее время бывает. Открыл дверцу холодильника — выходить ему определенно никуда не требовалось, в доме имелось и чего поесть, и чего выпить.

«Ну и здорово», — подумал Швед, плюхаясь на место, где недавно сидел Завулон, Великий Темный Иной. Как ни странно, ничего особенного Швед не ощутил — ни в прямом, ни в переносном смысле.

То, что резервные квартиры содержались в чистоте и порядке, скорее всего заслуга Ефима. Умеет наладить дело, не отнять. К тому же Ефим и сам тут часто гостит, Швед знал это. После отъезда родителей в Израиль в оставшейся Ефиму квартире все время ошивался кто-нибудь из дальних родственников. Не выставишь же их? Поэтому Ефим преспокойно пользовался запасным аэродромом. Какая-нибудь соседка снизу наверняка и убирается тут регулярно, и холодильник наполняет, и белье стирает. Разумеется, не задаром. И правильно, разве нет?

Швед нашарил пульт от плазмы, но даже включить ее не успел: на лестничной площадке резко тилинькнул звонок.

«Эх-ма, а я про дверь-то совсем забыл!» — спохватился Швед. Впрочем, он знал, кто это: Симонов из Винницы пожаловал.

— Входи, открыто, чего трезвонишь, — крикнул он, и наружная дверь негромко хлопнула. Потом отчетливо лязгнул то ли замок, то ли запор, а еще через несколько секунд в комнату ввалился радостный Симонов. Уронив сумку на пол, раскинул руки в стороны.

— Привет Синдбадам-мореходам! — воодушевленно проорал он и кинулся обниматься.

От Симонова явственно пахло водкой: в поезде он, сто процентов, не книжку читал.

— Привет, привет, — буркнул Швед, освобождаясь. — Пошли на кухню, накатим за встречу.

На это Симонова уговаривать никогда не приходилось: накатить он был готов всегда и везде. И, к некоторому сожалению, со всяким. Швед полагал, что иногда неплохо бы быть и поразборчивее.

Швед сразу дал понять: никаких громких загулов сегодня не намечается, и Симонов, что отрадно, осознал это без ненужных возражений. Еще порадовал тот факт, что даже легкая добавка к уже потребленному не сделала разговор бессмысленным, поэтому Швед сразу принялся выяснять, что и как обстоит в Виннице. Симонов стал охотно рассказывать, иногда с излишними подробностями, но в целом вполне по делу. Швед периодически подхлестывал его продуманными вопросами. К сожалению, ничего нового или просто полезного выудить из Симонова не удалось — ситуация у них до смешного напоминала все то, что сам Швед обнаружил по возвращении в Николаев.

Можно было смело предположить, что по всей Украине точно так же.

Швед уже собрался было перейти к более насущному — завтрашним планам, но помешал мобильник.

Как всегда, Швед почувствовал звонок за секунду-другую до того, как он раздался. И еще до нажатия кнопки с зеленым телефончиком новоявленный глава киевского Дозора понял, что разговор предстоит неприятный.

Хотя бы потому, что звонил Светлый Иной.

— Слушаю! — ответил Швед. Сухо, но собранно.

— Дневной Дозор? — осведомился собеседник напористо.

— Допустим, — не стал отпираться Швед, хотя сам считал, что организовать еще ничего не успел.

— Виктор Гаркуша, Светлый Иной, Ночной Дозор Киева. Требую присутствия вашего оперативника, хотя бы одного. Немедленно.

— Сейчас? Ночью? — озадачился Швед.

— А когда, по-вашему, работает Ночной Дозор? — с неприкрытой иронией отозвался Светлый.

Что ж, резонно.

— А по какому поводу? — решил уточнить Швед.

У него еще и сотрудников-то не имелось, если не считать Ефима. Даже Симонов вроде как не в счет — этот вовсе не киевлянин.

— По поводу того беспредела, который творят в городе распоясавшиеся Темные, — мрачно сообщил Светлый. — И советую заготовить вазелин, — добавил он уже без всякой иронии.

Швед растерялся, но всего на пару секунд.

— Погодите, — сообразил он. — А откуда у вас этот телефон?

— Поступил по официальным каналам. Я ведь с дежурным говорю? С дежурным по городу от Дневного Дозора?

«Пропал номер», — понял Швед.

— Не совсем. Дневной Дозор еще не функционирует… во всяком случае, патрульная служба пока не возобновилась.

— Меня это не волнует. Выявлен факт браконьерства. Присутствие Темных обязательно.

— Куда ехать? — просто спросил Швед, потому что людей (или Иных), изъясняющихся настолько по-канцелярски, не переспоришь. Бессмысленно с ними препираться. Номер мобильного Светлым скорее всего слила Инквизиция, никогда в этом смысле особо не церемонившаяся. И потом, раз заступил на такую неблагодарную должность, стоит учесть, что рабочий день отныне длится ровно двадцать четыре часа. И выходных в ближайшее время не предвидится.

— Метро «Героев Днепра». Любой выход.

— Это где такой круглый… — Швед помедлил, подбирая нужное слово, но так и не подобрал. Поэтому произнес то, что первым пришло на ум: — Котлован?

— Колодец, — поправил Светлый. — Буду ждать в его центре.

— Ждите, — вздохнул Швед, дал отбой, взглянул на Симонова и безрадостно сказал: — Поехали…

К его удивлению. Симонов не возразил. Только налил по сотке и деловито предложил:

— Ну, на ход ноги!

Швед молча кивнул, выпил и встал.

«Жаль, метро уже закрыто, — подумал он, пока Симонов запирал двери. — Опять придется машину ловить. Как же я этого не люблю…»

Однако им повезло: внизу на проспекте, прямо напротив дома стояло такси. Водитель, включив свет в салоне, то ли деньги считал, то ли книгу перелистывал — чем-то был занят и глядел куда-то вниз, под руль.

Швед постучал в полуопущенное стекло костяшками пальцев. Таксист вопросительно поднял голову.

— Свободен? — спросил Швед, наклоняясь.

— Вообще-то я уже закончил, — с сомнением протянул он. — А куда вам?

— На «Героев Днепра».

— О! — Таксист оживился. — Садитесь! Я на Минской живу, подкину.

Кивнув Симонову, Швед уселся рядом с водителем и хлопнул дверцей.

С некоторых пор Швед чувствовал себя уютнее, когда простенькие житейские дела удавалось решить без помощи магии.

Таксист резво стартовал в сторону Лукьяновки, и вскоре Швед потерялся, поскольку недостаточно хорошо знал эту часть Киева. Снова сориентировался он только на Оболонском проспекте. В общем, домчали мигом. Швед расплатился, и они с Симоновым вышли — как раз напротив спуска в подземный переход.

— Ты дорогу чистил? — поинтересовался Симонов. — Быстро как-то доехали.

— Не чистил, — ответил Швед. — Зачем? Ночь на дворе! Что, и ночью должны быть пробки?

Симонов неопределенно пожал плечами.

Спустились в пустынный переход и вскоре оказались на круглой, утопленной в грунт площади — эдаком подобии бассейна без воды. В центре действительно маячили два плохо освещенных силуэта. И кажется, кто-то еще лежал у их ног. Двое стоящих были Светлыми Иными и не скрывали этого. Лежащий Иным не был точно, а человеком, кажется, уже перестал быть.

Швед мрачно скрипнул зубами.

Подошли. Назвались.

— Явились, — проворчал тот, что постарше — на вид одних лет со Шведом. — Не запылились…

Швед не ответил на колкость. Он наскоро прощупал труп простеньким сканом — а на асфальте лежал труп, в этом не оставалось сомнений.

— Не понял! — озадаченно произнес Симонов, несомненно, проделавший то же самое.

По правде говоря, Швед ожидал, что труп окажется жертвой вампира-браконьера, как это обычно и случалось, когда Темных срочно вызывали Ночные Дозорные. Оборотни сегодня точно отпадали — после них от добычи мало что остается, а тут тело человека на вид казалось неповрежденным. А вот от ауры не осталось ни малейших следов.

Люди умирают не сразу. Организм, в том числе и мозг, даже если сознание уже провалилось в яму беспамятства, еще какое-то время живет. По мере того как жизненные процессы замедляются и замирают, бледнеет и гаснет аура. Долго, иной раз до нескольких часов. Иногда быстро — минут за пятнадцать, но остаточные следы ауры все равно нетрудно заметить даже через несколько суток.

У лежащего не просматривалось ни малейших следов ауры, как у манекена в витрине любого магазина одежды. Да что там, даже у манекенов, случается, можно разглядеть слабенькую ауру, но только если на них надеты вещи, которые уже успели примерить люди, и, естественно, видится наведенная аура этих самых людей.

Швед с Симоновым переглянулись и одновременно присели у жертвы. Привычно взяв труп за подбородок, Швед откинул его голову назад, насколько это было возможно, и внимательно осмотрел шею. Потом еще и потрогал ее.

Ни малейших следов укуса. Труп выглядел вообще неповрежденным и был еще теплым, что редко случается после вампирских нападений. Лишенная крови жертва коченеет практически моментально, поскольку вместе с кровью вампир высасывает и жизненную энергию жертвы. Если кровь выпивается без остатка (а такое постоянно случается при групповых нападениях), то и жизненной энергии в трупе почти не остается. Опять же — почти.

Но в сегодняшнем случае кровь осталась там, где ей и полагалось находиться, — в венах, артериях и прочих капиллярах. Естественно, кровоток прекратился, и сама кровь уже начала густеть, но если от чего этот человек и погиб, то точно не от кровопотери. Зато жизненной энергии не осталось вовсе.

Это странно: кровь и жизненная энергия связаны неразрывно. Не бывает так, чтобы одно пропало, а второе осталось. Случается, что крови вампир возьмет совсем немного, а энергию выпьет всю, — это факт. Но так, чтобы кровь не тронули вовсе, а от энергии даже следов не осталось, — не бывает точно.

«Обычно не бывает, — поправил себя Швед. — Мне, как всегда, везет — сталкиваюсь с неизвестностью. И, дьявол все это разрази, не с кем посоветоваться и не у кого спросить — а сталкивались ли с таким раньше? В мире почти все уже когда-нибудь происходило».

Потом Швед вспомнил о том, что у жертв вампиров на лице обычно застывает выражение блаженства и умиротворения — результат действия Зова. Жертва умирает счастливой. У лежащего на асфальте мертвого парня никакого блаженства на лице не наблюдалось. Наоборот, он выглядел так, словно перед смертью испугался. Не скажешь, чтобы смертельно, но достаточно сильно. Тем не менее то, что его напугало, в итоге его все же убило.

— Что скажешь? — тихо спросил Швед у присевшего рядом Симонова.

Тот поджал губы и недоуменно передернул плечами:

— Нечего мне сказать… Ничего подобного не встречал. Ауры нет вообще… Укуса нет…

— Ну что, насмотрелись? — вмешался Светлый, тот, что звонил, Виктор Гаркуша. — Итак, мы имеем несанкционированное нападение Темного Иного на человека. С летальным исходом. Ночной Дозор Киева требует от Дневного Дозора незамедлительно начать расследование, выявить виновного и в кратчайшие сроки передать его Трибуналу.

— Ишь, какой шустрый, — сердито сказал Швед, поднимаясь с корточек в полный рост.

— Не понял? — озадаченно протянул Гаркуша. — Я что-то неясно объяснил, Темный? Или к начальству твоему обратиться?

Симонов обидно заржал. В другое время Швед бы его одернул, но сейчас нагловатый Светлый действительно слегка зарвался. Следовало щелкнуть его по носу.

Дело в том, что Швед не любил выпячивать собственные должности и заслуги, поэтому, представляясь, назвал только имя. Светлые полагали их с Симоновым простыми Дозорными и вели себя соответственно, как привыкли. Однако с шефом Дневного Дозора, даже таким неопытным и желторотым, как сегодняшний Швед, определенно следовало общаться попочтительнее. Место таки слегка красит человека, сколько ни утверждай обратное.

— Ты к начальству уже обратился, Светлый, — негромко сообщил Швед. — А теперь слушай сюда и мотай на ус, как говорят у нас на юге. Ты тут что-то говорил о нападении Темного Иного на этого вот беднягу?

— Ну да, — недоуменно подтвердил Гаркуша. Похоже, он не очень понимал, что происходит.

— А из чего это, собственно говоря, следует?

Светлый продолжал недоумевать:

— То есть как это из чего? Типичное вампирское нападение, жертва лишена жизненной энергии…

— Ты видел следы укуса? — перебил его Швед.

— Да что там смотреть, все понятно же!

— Видел или нет? — вторично спросил Швед.

Гаркуша замялся.

— Ну, не видел еще, а что?

— А смотрел?

— Да что тут смотреть? — взорвался Гаркуша. — Не виляй, Темный!

— Так посмотри, болван! — рявкнул в ответ Швед и тут же перехватил одобрительный взгляд Симонова. Симонов прямо-таки лучился: порка незадачливых Светлых Дозорных нормального Темного всегда порадует.

Светлые переглянулись и присели над трупом. Осмотрели шею и принялись озадаченно шушукаться.

«Странно вообще, — подумал Швед, несколько удивляясь. — Что за халатность в Дозоре? Мы с площади Победы ехали минут двадцать, не меньше. Неужели им не пришло в голову осмотреть труп тщательнее?»

Однако это уже были проблемы Ночного Дозора.

— Найдете следы магического воздействия, потрудитесь сообщить, — ехидно посоветовал Швед. — Адье!

Перед тем как удалиться, он хотел прощально помахать рукой и даже уже поднял ее и согнул в локте. Однако не успел — рядом открылся портал. Из портала в «бассейн» шагнули еще двое Светлых. Одного Швед раньше, кажется, видел, но имени не знал или не помнил. А вот второго не узнать было невозможно — пожаловал шеф Ночного Дозора Киева Александр фон Киссель. И в отличие от своего свежеиспеченного Темного коллеги он был старым, матерым и сильным магом и, бесспорно, занимал свое место по праву.

— Погоди, Швед, — подал голос незнакомый маг. — Успеешь еще слинять.

Пришлось остаться. Симонов как-то очень естественно переместился за правое плечо Шведа, с одной стороны, вроде как поддерживая и подпирая шефа со спины, а с другой — наполовину прячась.

— Гожу, — сказал Швед нейтрально. С фон Кисселем магам второго уровня шутить или иронизировать не рекомендовалось. Однозначно.

— Я приношу официальные извинения за действия патрульных Ночного Дозора, — спокойно произнес Светлый. — Человека убил, конечно же, не вампир. Однако вызвали вас не зря.

«Вот могут же общаться по-человечески, — подумал Швед с легкой тоской. — Могут, когда хотят. Жаль, что хотят очень редко».

— Я вас внимательно слушаю. Прошу только учесть, что я лишь сегодня приехал в Киев и мало что успел сделать в новой должности.

— Знаем, знаем. Честно говоря, Ночному Дозору полное отсутствие Дневного тоже уже поперек горла.

— Нечего было громить! — сердито вякнул из-за плеча Шведа Симонов.

— Не будем препираться. — Светлый маг явно не хотел ввязываться в заведомо бесплодные дискуссии и вновь обратился к Шведу: — Вы успели осмотреть труп?

— Да, успели, — подтвердил тот.

— Что скажете?

Ответил Швед только после того, как тщательно подобрал слова и сформулировал собственные мысли:

— Погибший полностью лишился жизненной энергии, полностью утратил ауру, однако сохранил кровь. Следов магического воздействия на доступном нам уровне не ощутили ни я, ни мой коллега. Вынужден признать: я не понимаю, кто или что убило этого человека.

— Что ж, честный ответ, — кивнул Светлый. — Тогда добавлю, раз уж вы недавно и в городе, и в должности. Это не первый подобный труп в Киеве. И не второй. Счет давно уже пошел на десятки. Думаю, вы понимаете, что нет смысла подозревать в этом людей. Люди не умеют забирать чужую жизненную силу. Это умеют только Иные. По понятным причинам подозревать в этих убийствах Светлых невозможно. С другой стороны, Темные никогда не пьют человеческую силу подобным образом. Тем не менее руководство Ночного Дозора полностью поддерживает недавно высказанную нашим молодым сотрудником точку зрения — расследование по этому и другим подобным делам должен вести Дневной Дозор. Хотя бы потому, что в деле лишения людей жизненной энергии Темные разбираются лучше Светлых.

Швед, постепенно мрачнея, слушал. Откровенно говоря, в деле лишения людей жизненной энергии он не понимал ни бельмеса, хотя и был типичным Темным Иным. Нет, он, как и любой Иной, подпитывался человеческими эмоциями, иначе не смог бы сотворить и самого простенького заклинания. Закон сохранения энергии работает даже в магии — энергию для заклинаний нужно откуда-то брать. Однако сознательно жизненную силу Темные маги обычно не забирают и тем более не забирают полностью, до полного исчезновения ауры. Во-первых, такое количество энергии за раз редко бывает нужно. А во-вторых, Швед и не знал, как можно забрать ВСЮ энергию. Точно так же как не умел вылить воду из стакана так, чтобы стакан остался сухим внутри.

— Как только нормальная работа Дневного Дозора будет налажена, — заверил Швед как мог спокойно и убедительно, — расследование и начнется.

— Нет, — покачал головой Светлый, — расследование, с вашего позволения, уже началось. Никто не требует моментального результата. Но за вашими действиями уже ведется наблюдение — нами и Инквизицией. Если Дневным Дозором не будут предприняты первичные шаги уже в ближайшую неделю, последуют официальные санкции.

— Помилуйте, да у нас ни офиса, ни штата еще нет! — взмолился Швед. — Какое расследование? Кто его будет проводить? Народ собрать — это не неделя, это месяц, минимум месяц!

Неожиданно вмешался фон Киссель.

— Да кого волнуют твои проблемы, Темный? — сказал он, не скрывая легкую брезгливость. — Позарился на начальственное кресло — крутись!

Шведу очень захотелось объяснить, где он видал начальственное кресло и до какой степени не стремился в нем оказаться, но вовремя понял, что, оправдываясь перед Светлыми, будет выглядеть жалко и смешно.

Он тяжело вздохнул и процедил, глядя куда-то в сторону:

— Я все понял. Расследование начнется… впрочем, вы верно заметили — оно уже началось.

— Вот и славно. — Фон Киссель развернулся и открыл портал. — Пойдем, Слава.

Упомянутый Слава, прежде чем исчезнуть, обратился к помалкивающим в сторонке патрульным:

— Витя, здесь Темные сами разберутся. Продолжайте рейд!

Гаркуша торопливо закивал, после чего Светлое начальство отбыло тем же манером, каким и появилось. Едва туманное пятно портала истаяло в ночном воздухе, старший из патрульных Ночного Дозора злорадно бросил Шведу:

— Что ж! Теперь этот труп — ваша проблема! Как говорится, адье!

Мало того что Гаркуша повторил слово Шведа, оброненное совсем недавно, так он, стервец, еще и рукой напоследок помахал!

Светлые величаво удалились в один из переходов. Швед коротко выматерился и набрал Ефима.

Тот отозвался моментально и, судя по бодрому голосу, даже не думал спать в этот поздний час:

— Да, шеф! Чего стряслось?

— Фима, — мрачно сообщил Швед. — Нужна труповозка.

— Куда? — ничуть не удивившись, справился Ефим.

— Колодец на «Героев Днепра», у метро.

— Ждите, в течение часа буду, — пообещал Ефим и отключился.

«Боже ж мой! — подумал Швед, пребывая в легком замешательстве. — Что бы я без Ефима делал? Незаменимый человек!»

— Ты не против, если я схожу за пивом? — осторожно поинтересовался Симонов.

— Против, — проворчал Швед. — Хватит бухать, Игорь. Мы на работе.

Симонов печально вздохнул, но перечить не стал.

— Давай лучше мозговой штурм устроим, — предложил Швед. — Каким образом можно лишить человека всей жизненной силы? С учетом, естественно, невампирских методов.

— Давай, — без особого энтузиазма отозвался Игорь. — Сейчас, только отвод подновлю…

И в самом деле: невзирая на давно воцарившуюся над Киевом ночь, по площади из тоннеля в тоннель периодически проходили люди — торопливо, чуть ли не трусцой. Незачем им видеть мертвое тело и двух Иных рядом. Пусть стороной обходят, вдоль стеночек колодца, так оно правильнее.

— Вообще я где-то читал, что если у одного и того же человека каждый день понемногу оттягивать силу, месяц, скажем, или два, с какого-то момента она начинает уходить сама, — задумчиво сообщил Симонов. — Только где и когда я это читал? Хоть убей — не помню.

Швед с интересом воззрился на коллегу: тот был постарше, поэтому действительно мог помнить заметно больше, чем он сам.

— Что, вот так вот в итоге и уходит? Вся?

— По-моему, да.

— Но следы-то самой подпитки остаются? — с надеждой уточнил Швед. — Вампирскую магию не скроешь.

— Остаются, — подтвердил Симонов. — Собственно, я как раз и читал, как по следам выявить того, кто подпитывался.

— И как?

Симонов замялся.

— Точно не помню, — признался он. — В общем, там на ауру в итоге все завязано. Характерный рисунок ауры жертвы начинает проявляться в ауре вампира, вроде так. Энергетического вампира, в смысле, реально он может быть хоть магом, хоть ведьмаком.

— Н-да, — угрюмо заметил Швед. — Нам это вряд ли поможет. Ауры-то нет.

— Это уж точно. — Симонов потряс пустой сигаретной пачкой и опять принялся канючить: — Ну хоть за сигаретами-то схожу, а? Видишь, закончились!

— Бросай курить, — рассеянно посоветовал Швед. — Вставай на лыжи…

— Да ну тебя, — отмахнулся Симонов. — Я пошел, в общем.

— Только недолго, — сдался Швед.

Симонов был неисправим.

— Ясное дело! — пообещал он и торопливо зашагал к тускло освещенному зеву подземного перехода, ведущего в сторону супермаркета.

Швед, оставшись наедине с трупом, прикидывал и так, и эдак — что, собственно, делать дальше? Ну, приедет Ефим. Ну, погрузят этого несчастного в какую-нибудь колымагу. А куда его везти-то? В морг? Так не проще ли просто полицию вызвать? Работал бы Дозор как положено, тогда вопросов нет, в лабораторию, чтобы спецы-аналитики разобрались, куда у трупа аура подевалась да как именно всю жизненную силу из него выкачали.

От осознания, сколько дел еще ждет впереди и сколько всего нужно будет организовать, Шведа захлестывало отчаяние.

Ефим примчался через тридцать семь минут — еще даже Симонов из супермаркета не успел вернуться. И примчался не один, с благообразным господином лет шестидесяти на вид.

— Вы знакомы? — поинтересовался Ефим, утомленно щурясь. — Нет? Тогда знакомьтесь: Дмитрий Шведов, с сегодняшнего дня шеф Дневного Дозора Киева. Аркадий Семенович Бермас, бывший начальник научного отдела… Хотя теперь, наверное, опять начальник научного отдела, уже не бывший.

— Здравствуйте, молодой человек. — Научник церемонно пожал Шведу руку и слегка поклонился. Он явно был Иным старой закалки, из тех, кто прекрасно помнит Россию еще царской и кто даже в наши дни не стесняется носить котелок, трость и холеную бородку-эспаньолку. — Что тут у нас? Небось покойник телесно целехонький, но без ауры, без жизненной силы и с испугом на лице?

— Точно, — подтвердил Швед. — Все как вы сказали.

— И что, Дозор правда восстанавливают?

— Именно так! Я уполномочен Пражским Бюро Инквизиции… э-э-э… — Швед торопливо подбирал подходящие формулировки, но в голову почему-то лезла сплошная официальщина. — Возобновить деятельность Дневного Дозора. Для начала в Киеве, а там, надеюсь, и по всей Украине. Вот… пытаюсь все это расшевелить. Не понимаю, правда, почему выбор пал на меня, а не на кого-нибудь более достойного…

— Стало быть, я и мои младшие коллеги опять можем выходить на работу и занимать лаборатории?

— А лаборатории сохранились? — удивился Швед. — Офис же отобрало правительство!

Аркадий Семенович поглядел на Шведа с легкой ироничной улыбкой и объяснил:

— В доме с химерами помещался только офис Дозора. Лаборатории расположены на Подоле и в данный момент пустуют. Естественно, они опечатаны.

— Кем?

— Для людей — полицией, для нас — Инквизицией.

У Шведа само собой стало улучшаться настроение.

«А и действительно! — подумал Швед, удивляясь, что сам не обратил внимания на эту вполне очевидную вещь. — У Дозора ведь была масса филиалов и помещений по всему Киеву! Склады, гаражи всякие, лаборатории. В дом с химерами это все точно не влезло бы!»

— И сотрудники ваши не разбежались? — на всякий случай спросил он у научника.

— Кое-кто разбежался, — не без сожаления вздохнул Бермас. — Но есть и такие, кто остался и в любой момент готов продолжить работу. Я, как изволите убедиться, готов. Ефим позвонил, и я тут.

— Это хорошо, — сказал Швед улыбаясь. — Вы даже не представляете, как это прекрасно!

Бермас тем временем склонился над трупом.

— Ай-ай-ай, — пробормотал он. — Так и есть, опять пацан. И опять не вампиры.

Швед собрался было расспросить научника, на что он, собственно говоря, намекает этим «опять», но его перебили.

— Ефим! — заорал из перехода возвращающийся Симонов. — Привет!

— Привет, привет, — флегматично отозвался Ефим.

— Здравствуйте, Аркадий Семенович! Отчаянно рад вас видеть!

— Приветствую, Игорь! Давненько ты не объявлялся! Как там Винница? Как Вера Ильинична?

— Винница на месте, что с ней сделается-то? А как Ильинична — извините, не знаю, Аркадий Семенович! Она еще в прошлом году уехала куда-то. Небось опять в Норвегию.

Бермас покивал и вздохнул:

— Ну да, ее всегда тянуло к фиордам. Вот, помню, в семьдесят пятом…

Но фразу он не закончил, только еще раз вздохнул.

— Долго мы еще тут торчать будем? — поинтересовался Ефим. — Может, поехали?

— Действительно, — спохватился Швед. — В лаборатории, да?

— Ну да, куда ж еще? Наконец-то хоть кто-нибудь попробует изучить труп без ауры и понять, что с ним сотворили. Игорь, помогай!

Ефим с Симоновым принялись колдовать над телом — его предстояло левитировать до фургончика. А Аркадий Семенович тем временем взял Шведа под локоток и повел к переходу — он явно хотел о чем-то поговорить с новоявленным шефом Дневного Дозора.

— Дмитрий! — негромко заговорил он. — Я хотел бы уточнить некоторые вопросы. Организационные. Вы не возражаете?

— Я весь внимание, Аркадий Семенович! — заверил Швед.

— Прекрасно. Вопрос первый: вы собираетесь вносить какие-либо коррективы в работу научного отдела?

Швед озадаченно поджал губы и честно признался:

— А какие я могу внести коррективы? Я знать не знаю, как работал научный отдел. В Николаеве у нас и отдела-то такого нет, один-единственный эксперт числился, да и того я видел в лучшем случае раз в год, на общем собрании.

— Я буду откровенен, — продолжал Бермас. — В лабораториях имелось весьма неплохое оборудование, и не всегда оно использовалось по прямому назначению. Кто-то из ученых очень удачно выразился, что научная работа — это в основном удовлетворение собственного любопытства за казенный счет. Так вот, помимо деятельности, прямо вытекающей из работы Дозора, я и мои ребята занимались и абстрактными научными изысканиями. В самых разных областях знания. И не всегда эти изыскания были связаны с магией, Сумраком и Иными. Мы занимались и чистой наукой.

— Да пожалуйста! — Швед приложил руку к груди. — Исследуйте что хотите! Главное, если по основной работе что понадобится, чтобы выполнялось.

— Это само собой разумеется. И второе: кто будет заниматься кадрами в моем отделе?

— А раньше кто этим занимался? — решил уточнить Швед.

— Формально — штатный кадровик Дозора Дарья Пална Шацких. Реально — я и мой заместитель Рустам Зарипов.

— Ничего не имею против, чтобы все так и обстояло в дальнейшем.

— Увы, Дарья Пална предпочла перебраться в Испанию, но это, я полагаю, не важно: кто-то ведь будет назначен на ее место.

— Совершенно верно.

— И третий вопрос, Дмитрий. Вы уже разговаривали с Завулоном?

— Да, — признался Швед. — Сегодня вечером.

— И… — Бермас немного помялся. — Он сказал что-нибудь по поводу вашей кандидатуры во главе киевского Дозора? Простите, но я должен это знать.

— Я понимаю, Аркадий Семенович. Повторяю, я с радостью уступил бы эту должность кому-нибудь более опытному. Однако все вокруг почему-то советуют работать и не заморачиваться. Вот и Завулон тоже посоветовал работать. Обещал помочь с установкой защиты на новый офис. Ну и вообще сказал: мол, если я столкнусь с чем-нибудь, что мне окажется не по зубам, — он вмешается. Вроде и все.

Бермаса это, видимо, удовлетворило, потому что он покивал и несколько раз повторил:

— Прекрасно, прекрасно… Н-да. Действительно, прекрасно. Если и Завулон…

Они как раз поднялись из перехода к дороге. У бордюра поджидал белый фургончик с затейливой надписью на боку: «Елоквенція».

Надпись была выполнена на украинском, от которого Швед в морях успел отвыкнуть.

Ефим и Симонов уже поднимались следом. Тело погибшего и лишенного жизненной силы парня парило рядом с Ефимом примерно на уровне коленей. Симонов на всякий случай придерживал его сзади за носок ботинка, для чего ему пришлось слегка нагнуться вперед.

Завидев процессию, водитель выскочил из фургончика и метнулся к задней двери, открывать. К удивлению Шведа, водитель был Темным Иным — оборотнем. Швед полагал, что Ефим в очередной раз захомутал первую попавшуюся машину.

— Доброй ночи, — поздоровался водитель. — Как его, Семеныч, просто на пол или подстелить чего?

— Да что ему сделается? На пол клади.

— И то правда, — хмыкнул водитель. — Холод ему теперь до лампочки…

Ефим с Симоновым погрузили тело и направились к боковой дверце. Водитель захлопнул задние и полез за руль. Рядом с ним впереди пассажирское сиденье было двойное, поэтому Швед пропустил вперед Бермаса, а сам уселся с краю.

— На Подол, Витя, — велел Аркадий Семенович.

— Что, и правда Дозор оживает? — весело спросил водитель. — Давно пора!

— Оживает, Витя, оживает, — благодушно подтвердил Бермас. — Вот можешь с новым шефом познакомиться.

Шофер наклонился вперед, к лобовому стеклу, и с любопытством глянул на Шведа.

— Мое почтение! — хохотнул он, прикладывая ладонь к виску. — Транспортом опять Смерека будет командовать?

— Поглядим, — проворчал Швед. — Не все сразу Дайте хоть осмотреться, я только приехал!

* * *

Забавно, но лаборатории Дневного Дозора располагались по соседству с домом, где жил Дима Рублев. Швед знал, что в этом здании какая-то больница, но понятия не имел, что именно тут Дневной Дозор арендует под лаборатории часть первого и второго этажей с отдельным входом. Вроде и велик Киев, ан все едино самые невероятные пересечения случаются.

Швед быстро содрал наклеенные узорчатые ленты с входных дверей. А вот на видимые только в Сумраке печати Инквизиции ушло минут десять — спасибо, Аркадий Семенович подсобил, поскольку хорошо знал, как эти печати правильно снимать. В одиночку Швед точно возился бы до утра и уж точно не догадался бы оставить собственную метку — заранее разрешения на съем печатей он не брал, но Аркадий Семенович объяснил, что разрешение можно оформить и задним числом, раз уж у Шведа имеются все полномочия. Ну а раз имеются — надо пользоваться.

Вот и воспользовались.

Первым делом Аркадий Семенович клацнул рубильником в электрощите, и в холле зажегся свет.

— Заносите! — скомандовал он Ефиму и Симонову. — Во-он в ту дверь! И на стол.

Сам же Бермас пошел отпирать свой кабинет на второй этаж. Швед отправился с ним.

Кабинет был небольшой и уютный, возможно, из-за того, что все свободное пространство на стенах было отдано под книжные полки, и все они были забиты под завязку. У Шведа с детства было много книг, поэтому обилие книжных полок было привычным и сразу навевало мысли о доме, да и уютным казалось по той же причине. Правда, у Шведа на полках обретались в основном приключения с фантастикой и в основном на русском, а тут все больше специализированные издания на доброй дюжине языков.

— Присаживайтесь, молодой человек, — на правах хозяина предложил Аркадий Семенович. — Может, чаю?

— С удовольствием! — охотно согласился Швед. — Я как раз с вами поговорить хотел! А под чай оно как-то правильнее.

— Да понятно, что у вас сейчас вопросов превеликий куль, — усмехнулся научник. — Беспокойная должность даже для ветерана…

В кабинете у Бермаса осталась вода из старых запасов — шестилитровая баклага «Кр. шталевой». Ну а электрочайник сейчас обычен в любом офисе.

— Вы спрашивайте, спрашивайте, — сказал Бермас, сноровисто протирая сразу две чашки вафельным полотенцем.

— Спасибо. Вы возьмете на себя труд обзвонить своих сотрудников и пригласить их вернуться на работу? С прежними окладами и все такое.

— Да, конечно. Тем более что достаточно позвонить секретарше, а дальше уж она.

— О, совсем хорошо! — обрадовался Швед. — Мы с Ефимом, не сомневаюсь, в ближайшие дни погрязнем в покупке здания под офис.

— Уже подобрали? — поинтересовался Аркадий Семенович. — А то я у Ефима как-то не поинтересовался.

— Да, я быстро подобрал… оно как-то само подобралось, если честно. Кошкин дом на Гоголевской. Даже Завулон одобрил.

— Знаю, знаю, вполне симпатичное зданьице. И комнату с башенкой вы, конечно же, отведете под свой кабинет?

— Угадали, — засмеялся Швед. — А откуда вы знаете?

— Ну, мне тоже когда-то было сорок лет, — вздохнул Бермас. — Поверьте, Дмитрий, когда вам перевалит за сотню, вы и сами станете предугадывать ответ раньше, чем его произнесут.

— А сколько вам сейчас, простите? Если не секрет?

— Да какие уж тут секреты, — пожал плечами Бермас. — Сто семьдесят четыре недавно мне стукнуло.

— А инициировали вас в молодости? Или позже?

— В пятьдесят восемь. В самом конце позапрошлого века. А до того был я самым обычным киевским врачом… Смею надеяться — неплохим для своего времени.

Бермас умолк, без сомнений, вспоминая минувшие годы.

Тихонько заворчал чайник, разогреваясь. Швед решил не ждать, потому что времени натикало уже под четыре утра, а еще неплохо было бы вздремнуть хотя бы пару часов перед завтрашними хождениями в будущий офис.

— Аркадий Семенович! Что вы имели в виду, когда говорили — труп, мол, без ауры, явно не вампирская работа? Что тут творится-то, в Киеве, а?

Бермас ответил, но, как показалось Шведу, очень неохотно:

— Промышляет кто-то ночами… не пойми кто. Светлые проводили расследование, видимо — безрезультатное. По-моему, они даже не очень возражали, когда Инквизиция затеяла возрождать наш Дозор.

— Но кто может промышлять? Видно же, это не вампир, не оборотень… не бескуд, в конце концов. Кто может выпить жизненную силу без остатка?

— Из Иных — никто не может, — очень спокойно сказал Аркадий Семенович.

— А если не Иные — то кто тогда? Не люди же?

— Не люди, — подтвердил Бермас. — Точно не люди. Я же сказал — не знаю кто. Мы, Иные, не единственные под этим небом, кто пользуется магией.

У Шведа непроизвольно вытянулось лицо:

— В… каком смысле?

— В прямом. — Бермас встал и вернулся к закипевшему чайнику. — Мы пользуемся магией Сумрака. Те, кто пьет силу у людей без остатка, пользуются какой-то другой магией, кардинально другой, не имеющей отношения к Сумраку. Они не люди и не Иные — они отдельно. К сожалению, Светлые не хотят этого признавать и ведут себя так, словно в Киеве орудует заурядная темная секта, не исполняющая Договор.

Аркадий Семенович заварил чай, выложил на блюдечки по паре кубиков сахара и снова присел к столу.

— Так вот зачем нужен во главе Дозора желторотый болванчик, — тихо произнес Швед, глядя в пол.

— Вы умный юноша, — бесстрастно похвалил Бермас. — Быстро догадались.

Швед мрачно прикидывал — много ли у него шансов уцелеть, если все сказанное Бермасом правда и если в Киеве заварится серьезная каша. По всему выходило, что шансов немного — если даже Лайк предпочел по-тихому исчезнуть и отсидеться где-то в тайной норе.

— И что, давно эти не-Иные объявились?

— В этот раз — около года назад.

— Выходит, были и другие разы?

Бермас без особого веселья усмехнулся:

— Молодой человек, в этом мире все уже случалось, и не по одному разу. Бытие — это бесконечный бег по кругу, как бы банально это ни звучало.

Он немного помолчал.

— Доказательств у меня нет, но зато есть подозрения и основанная на них уверенность. Я тогда был просто врачом и знать не знал ни о каких Иных и ни о каком Сумраке, хотя в магию, стыдно признаться, верил вполне искренне. У меня умерли несколько пациентов, тогда я так и не понял, от чего. А сейчас уверен, что у них точно так же откачали жизненную силу, всю без остатка. Я пытался расспрашивать старых Иных… Лариса Наримановна меня однажды довольно резко осадила. И я перестал касаться этой темы. Это все, что я знаю, Дмитрий. И я буду признателен вам, если в дальнейшем вы не станете слишком настойчиво ссылаться на меня, если дойдет до разговоров с кем-нибудь из корифеев. Просто примите эту информацию к сведению, но постарайтесь на нее особенно не опираться, поскольку сами видите — это просто догадки и ничего, кроме них. Я могу быть сколько угодно уверен, но под прессом-то окажетесь вы.

Швед медленно покивал, пребывая словно бы в легком трансе.

— Скажите, Аркадий Семенович… Ранее во главе киевского Дозора уже становились неопытные Иные, так ведь?

— Бывало, — не стал отрицать Бермас.

— И что… Это случалось тоже во время… подобных кризисов?

— Скорее да, чем нет, — уклончиво ответил научник. — Но порадовать мне вас нечем: кризис обычно оказывался сильнее. Потом, когда все более-менее рассасывалось, внезапно возвращался Лайк, и наступала очередная эра спокойствия и благости, лет на двадцать. Однако вас это, полагаю, не утешит, как ранее не могло утешить тех, кто оказывался кризисом размолот в мелкую пыль.

Бермас встал, показывая, что разговор закончен, и нарочито бодро сообщил:

— Чай уже заварился, наверное! Сейчас попробуем! У меня исключительный чай, смею заверить.

И правда, чай был выше всяких похвал. Во время чаепития говорили только о пустяках, и Швед забыл о них через двадцать минут, тотчас же, как переступил порог кабинета Аркадия Семеновича.

«Ну и денек выдался! — подумал Швед напоследок. — А ведь прошлым утром я просто отправился в родимый николаевский офис поглядеть, что там и как, повидать ребят, войти в струю…»

Вошел, ничего не скажешь.

Глава третья

В соседней комнате мощно храпел Симонов, поэтому Швед поставил простенькую акустическую завесу под названием «Полог», которой научился в Вологодской области у бойкого старичка из глухой деревни Бекренево.

Не спалось.

До площади Победы их с Симоновым подкинул Витя на фургончике и скрылся куда-то в ночь. А перед тем как скрыться, велел записать мобильник и если надо — не маяться дурью с ловлей людей-автомобилистов, а просто звонить.

У Шведа никак не шли из головы слова Аркадия Семеновича о неправильных магах. Получается, бывает какая-то другая, не сумеречная магия?

Чем дольше Швед размышлял, тем меньше ему хотелось верить Аркадию Семеновичу. В сущности, что известно Шведу об этом Ином? Только то, что он сам о себе рассказал. Пара вопросов Симонову перед отбоем убедили Шведа, что винничанину известно о начальнике научного отдела немногим больше. Например, что зовут его на самом деле Арон Самуилович, а Аркадием Семеновичем он назвался уже в сравнительно недавние времена. Ну, еще то, что он очень давно работает в Дозоре, сначала начальником лаборатории был, потом стал руководителем всего отдела. Исключая самое последнее время, разумеется. Но этот год с небольшим Аркадий Семенович дома вроде бы продолжал исследования и систематику, не стал прерываться, что и понятно — кому как не Иным знать, что все проходит, в том числе и смутные времена?

Зачем он вот так, с ходу, ошарашил и без этого сильно обалделого Шведа информацией о загадочных магах? Стоит ли верить ему?

Швед решил, что — нет, не стоит. Точнее, не стоит воспринимать информацию от Бермаса как заведомо правдивую. Нужно просто принять ее к сведению и ни в коем случае не полагаться на нее как на истину, как сам научник и посоветовал. Но и не отметать ее с ходу. Время покажет — Швед тоже начал это понимать глубинным естеством Иного, у которого впереди довольно времени. Он сам сейчас как свеча на ветру — всем виден, и каждый норовит задуть. Еще не забылись одесские интриги в борьбе за руководящее кресло, и нате, опять! Только уровнем выше. Швед был не прочь уйти из начальства, но уходить в роли идиота, поверившего досужим сказкам, не хотелось совершенно. Уходить — так исключительно с высоко поднятой головой, и чтобы можно было потом оглянуться и удовлетворенно подумать: вот это, это и еще во-он то сделал я, когда меня бросили восстанавливать киевский Дозор.

А кроме того, в ближайшее время, можно не сомневаться, ему придется выдержать множество проверок и неизбежных экзаменов на зрелость и выживание в условиях столичных интриг, будь они неладны.

Никому нельзя верить, никому! Ефиму разве что, да и то до определенного предела. Извечные три закона советской и постсоветской роботехники: не верь, не бойся, не проси. Союза давно нет, а они все не устаревают.

И еще Шведу отчего-то не хотелось плохо думать о Лайке. Будто бы тот просто устранился, едва наметились неприятные события. В конце концов, Лайка Швед знал куда дольше, чем Бермаса. Да и не зря же сверху намекали, что и Лайк, и Лариса Наримановна исчезли не просто так, а в результате каких-то загадочных эволюций в высших сферах.

Но, с другой стороны, если выяснится, что Лайк таки действительно решил отсидеться, пока угли из кострища натаскают простаки, Швед знал: удивится он не слишком. Говоря откровенно — так и вовсе не удивится. И скорее всего в мотивации поступков Лайка не окажется ничего личного, только малопонятные соображения Высшего мага, в которых не остается места чувствам и привязанностям. Место остается только голому рационализму.

Отключился Швед незаметно и, как это часто бывает, когда ложишься озабоченный проблемами, практически не отдохнул, а пробудился от того, что кто-то настойчиво тряс его за плечо:

— Эй, шеф! Вставай! Риэлторы на старте! Твои подписи нужны!

Швед открыл глаза и уставился на склонившегося к нему Ефима.

— А? — спросил он, выныривая из вязкого сна.

— Вставай, говорю! Дел по горло! Надо дом расселять, договора заключать! Риэлторы внизу, в машине.

— А времени сколько?

— Час дня, самое утро.

Швед с силой провел ладонью по лицу.

— Встаю… Ща, соберу организм в кучку…

— Чай и бутерброды в кухне на столе. — сообщил Ефим, вставая. — Я там же.

Из кухни раздавалось монотонное бормотание телевизора, из ванной — плеск воды. Судя по тому, что в соседней комнате никто не храпел, плескался Симонов, больше некому.

«Здравствуй, утро, — подумал Швед уныло. — Первое утро нового Дозора…»

Потом, очень непоследовательно, он подумал, что не так уж и плохо начал: приехал только вечером, а уже и с Завулоном потолковал, и со Светлыми перемолвился, и научный отдел фактически реанимировал. Да и транспортный вроде как начал поднимать — стоит звякнуть, и примчится Витя на фургончике. Если отоспался после ночи.

Швед справедливо ожидал от ближайшего времени много суеты и много бюрократии, поскольку чиновничество в принципе непобедимо и со временем имеет склонность множиться.

Увы, он оказался прав. В ближайшие четыре дня пришлось подписать чертову уйму бумаг, переговорить с массой людей единожды и с несколькими людьми неоднократно — второе главным образом с риэлторами Светой и Вадиком. Ребята были толковые, но процедура передачи собственности и последующее выселение жильцов Кошкина дома в новые квартиры все равно отняли много нервов и душевных сил. Шведу не хватало времени, он подстегивал себя магией, потому что выспаться не удавалось, и к концу четвертого дня ощущал себя выжатым лимоном. Ефим, периодически исчезающий из поля зрения по очередным неотложным надобностям, глядел на него с сочувствием, а на пятый день пожалел и не стал с утра будить, поэтому пятые сутки Швед бессовестно проспал. Минувшие дни спрессовались у него в памяти до такой степени, что казались одним-единственным, нескончаемым и муторным.

Телефонный звонок выдернул его из полудремы, когда за окнами уже начало темнеть, и в сознании Шведа нынешний вечер странным образом слился с первым утром, когда все только началось

Звонил кто-то из Светлых.

— Слушаю, — ответил Швед и закашлялся.

Светлый терпеливо дождался, пока Швед прочистит горло, и холодно произнес:

— Ночной Дозор требует отчета по ходу расследования. Прошло пять дней.

— Расследование ведется, — буркнул Швед неприветливо.

Во-первых, он был недоволен тем, что его разбудили. Во-вторых, за минувшие дни он и думать забыл о расследовании. Точнее — вспоминал иногда, но сиюминутные заботы тут же отвлекали и вынуждали переключаться на иное.

— Это не ответ, — заявил Светлый. — Мне нужна конкретная информация: какие факты установлены, какие в связи с этим предприняты действия и что дознаватели собираются предпринимать в дальнейшем.

«Вот же ж блин, откуда вы на мою голову взялись, ерш вашу медь!» — подумал Швед почти с отчаянием. Но потом взял себя в руки, прикинул — что вообще можно сообщить? Вспомнил рассказ Аркадия Семеновича о событиях начала прошлого века в бытность его еще врачом и как мог спокойно заговорил:

— Следствием зафиксированы похожие инциденты, произошедшие как совсем недавно, так и многие годы назад. Ищутся параллели. Устанавливаются детали. Опрашиваются свидетели. Так нормально?

Светлый, похоже, ждал совсем не этого.

— Инциденты? — растерянно переспросил он. — Многие годы назад? Вы о чем?

— А, так вы не в курсе? — не без злорадства констатировал Швед. — Вот и не мешайте работать! Будет что сообщить — мы сами вас найдем. Всего!

И цинично сбросил вызов.

Швед вздохнул, невольно вспомнил всю ту официальную тарабарщину, которую изрекал полминуты назад, скривился и сокрушенно вздохнул.

«А ведь теперь мне придется нести подобную околесицу постоянно. — подумал он с тоской. — По много раз на дню. Ы-ы-ы-ы…»

Он восстал из койки и ушел в сортир.

Телефон зазвонил снова, когда он умывался.

«Я занят!» — сердито подумал Швед и не двинулся с места.

Телефон продолжал настырно пиликать.

О том, что позвонят, Швед на этот раз заранее не почувствовал — мобильник остался в комнате, а лучше всего будущее чувствуется при непосредственном контакте с вещью, на которую оно завязано. Но Швед был уверен, что опять названивают Светлые, и скорее всего уже не мелюзга, а начальство. Вряд ли фон Киссель, но вот рассудительный Слава — вполне возможно. Скорее всего звонит он не по собственной воле, а в силу служебного долга и, возможно, рвения. Но, как говорится, «ничего личного».

Швед взялся за зубную щетку. Телефон ненадолго унялся, а потом снова исторг дежурную мелодию.

«Ничего, подождешь. — Швед упрямо шуровал щеткой по зубам. — Ты вроде неплохой парень, Слава, но подождать придется».

Когда Швед закончил полоскать рот и уже было собрался чертыхнуться, вытереть руки и все-таки пойти в комнату ответить, телефон умолк.

Обрадоваться Швед не успел: резко тилинькнул входной звонок.

Час от часу не легче! Пришлось идти в коридор, потом в тамбур.

— Кто там? — зачем-то спросил Швед и, не дожидаясь ответа, отпер дверь.

На пороге стояла полузнакомая ведьмочка — то ли Ефимова, то ли даже из свиты Лайка. Глаза, как раньше говорили, по двадцать копеек, и слегка перепуганная. Чуть позади нее, парой ступенек ниже, — Инквизитор.

— Шеф! — трагическим шепотом возвестила ведьмочка. — Тут! Вот! Ефим велел! Провести!

Швед стоял перед ними в одних трусах, явно сводя на нет пафос момента. Вообще говоря, он полагал, что явился нетрезвый Симонов и не может самостоятельно открыть дверь или пройти через Сумрак — такое с ним периодически случалось.

— Входите, — буркнул Швед и прикинул — стоит ли извиниться за неглиже или же не стоит? Решил, что не стоит. Вместо этого он вяло махнул рукой в сторону комнаты с плазмой, а сам зашел в спальню облачиться. Натянув спортивный костюм, которым успел обзавестись то ли позавчера, то ли днем раньше, предстал перед гостями.

Инквизитор был незнакомый, но Швед встречался с ним совсем недавно — в николаевском офисе, однако это был не Турлянский-Озхар и не его пассия. Тогда говорил Турлянский, а этот и еще один просто молчали и глядели на потеющего от изумления и непонимания Шведа.

— Чем обязан? — осведомился Швед, решив, что терять ему все равно нечего. Ну, в крайнем случае сместят — подумаешь, горе!

— Инквизицию вызвала дежурная смена Ночного Дозора, — сухо произнес Инквизитор. — Ночной Дозор уверяет, будто вы саботируете возложенное на вас расследование убийства на «Героев Днепра».

— А они ожидали, что убийство будет раскрыто за несколько дней? — переспросил Швед с нескрываемой иронией. — Оптимисты!

— Я обязан проверить. — все так же сухо, но в целом достаточно спокойно добавил Инквизитор. — Поскольку это дело также и под нашим контролем.

— Докладываю! — бодро заговорил Швед. — Тело погибшего в данный момент исследуется нашими научниками. Без их вердикта что-либо предпринимать — пустое занятие. А у меня и нескольких вышедших на работу коллег ну просто немерено оргработы. Разберемся с офисом — расследование пойдет быстрее, обещаю. А сейчас — увы.

Инквизитор внезапно поглядел на сидящую в уголке дивана девчонку — выразительно так.

— Красавица! — тут же обратился к ней Швед. — Тебя Ефим прислал?

— Да, Ефим! — кивнула та.

— Ступай, скажи ему, что все сделала, а мы тут пока потолкуем. Дверь только захлопни.

— Хорошо!

Девчонка вскочила. Симпатичная она была, крепенькая, румяненькая, все при ней. Впрочем, чему удивляться — ни Лайк, ни Ефим других не привечали. Через несколько секунд входная дверь лязгнула, заглушив стук каблучков на лестнице.

Инквизитор выждал еще немного и по-прежнему сухо поинтересовался:

— Что вам рассказал Арон Самуи…

Осекся и тут же поправился:

— …Аркадий Семенович?

Швед задумался. С одной стороны, научник не сообщил ему ничего приватного, но с другой — просил на него не ссылаться. Поэтому Швед решил ответить обтекаемо:

— Ничего конкретного. Сказал, что попробует как-нибудь обосновать отсутствие ауры у трупа. И еще сказал, что не впервые видит такой труп.

Насчет последнего Швед ничем не рисковал: Светлые сами сообщили, что за последний год это не первое подобное убийство.

— Он упоминал случаи из своей врачебной практики? Я имею в виду случаи столетней давности.

«Знает, — подумал Швед. — Хотя чего это я? Инквизиция всегда на шаг впереди всех…»

— Упоминать — упоминал, — признался Швед. — Но опять же без конкретики. Сказал — все потом, если подтвердятся какие-то его догадки.

«Нормально, — подбодрил сам себя Швед. — Вроде и сознался, но ничего и не выболтал. Нормально!»

— Думаете, там что-нибудь серьезное? — на всякий случай поинтересовался он у Инквизитора, справедливо полагая, что настало время и самому забросить удочку. Но Инквизитора так просто было не взять — он вообще не ответил.

— Я услышал, — вместо этого сообщил он. — Хорошо, работайте. Инквизиция понимает вашу озабоченность становлением офиса, но и расследование бросать не следует. Светлых мы оповестим. Все.

Инквизитор встал. Швед тоже.

Едва он закрыл дверь за гостем, в спальне снова зазвонил мобильник.

— Да твою же ж мать! Будет мне покой сегодня или нет? — в голос выругался Швед и пошел отвечать.

К его удивлению, звонили не свои и не Светлые. Звонил человек, причем незнакомый.

Девушка.

— Здравствуйте, — не очень уверенно поздоровалась она. — Мне нужен Швед.

— Я слушаю.

Швед помимо воли напрягся. Таким голосом и тоном обычно просят о помощи смертельно больному родственнику.

— Мне сказали… что вы можете помочь.

«Так, — подумал Швед. — Надо решать все по очереди».

— Кто сказал? — уточнил он.

— Саня Перебасов.

Швед напрягся еще больше.

Саня Перебасов был другом его детства и юности. И дружили они крепко, пока Шведа не инициировали. Увы, у Сани не обнаружилось ни малейших задатков Иного, и Швед одно время тщетно пытался получить квоту на вампирскую или оборотническую инициацию, но квоты выбирались еще на уровне столицы, и в Николаев за несколько лет так ни единой лицензии и не попало. Саня напрямую ничего не знал об Иных, но, естественно, догадывался, что с другом произошла какая-то феноменальная перемена, особенно после случая, когда Швед наплевал на запреты с правилами и не позволил умереть от пневмонии Саниному отцу. Заядлый рыбак, он в феврале провалился под лед и едва не сгорел в считанные дни. Естественно, Швед получил феноменальный втык — и из Одессы, и из Киева. Зато друг Саня перестал на него дуться, хотя в целом очень болезненно пережил охлаждение отношений со Шведом. Скорее всего он просто понял: бывший друг молчит не из вредности или гордыни. Он действительно не может ничего рассказать.

Саня со Шведом уже не выглядели ровесниками — Перебасов казался старше лет на десять — пятнадцать. Вероятно, это плохо соотносилось с одной из Саниных ранних теорий относительно произошедшей со Шведом перемены (спецслужбы). Теперь Саня уверовал в, как он сам выразился однажды, потусторонность перемен во Шведе. Швед в ответ смог только грустно улыбнуться, потому что больше ничего ему и не оставалось.

В последний раз Швед столкнулся с Перебасовым на улице незадолго до ухода в кругосветку Встреча вышла короткой и скомканной: привет-привет, как дела, да помаленьку. Не более.

И вот — неожиданный звонок и ссылка на знакомое имя.

— Алло, вы меня слышите? — переспросила девушка, потому что Швед надолго замолчал.

— Слышу, — глухо отозвался Швед. — Где вы находитесь?

— На «Евбазе».

Еще один штришок. «Евбаза» — сокращение от названия «Еврейский базар», которое носила пивная здесь же, внизу, в соседнем строении с Параджановским домом и бывшей «Викторией».

— Ждите, я сейчас спущусь, — сказал Швед и нажал отбой.

Нажал — и застыл с телефоном в руке.

— Вот же ж! — бросил он в сердцах.

У него было странное предчувствие, что все окажется сложнее, чем можно предположить, но в то же время Швед был уверен: пойти надо. Как всегда, он не понимал, на чем конкретно зиждется эта уверенность, однако, как и всякий интуитик, склонен был собственной интуиции подчиниться.

Переодеваться было глупо, поэтому Шведу осталось только носки надеть да легкие летние кроссовки. С ключами он поступил как привык: запер дверь изнутри, оставил ключи на тумбочке в прихожей, а сам вышел на лестницу через Сумрак.

На нижнем этаже он вторично ушел в Сумрак — неохота было обходить дом, и Швед цинично прошел через ресторан в помещении бывшей «Виктории». Где-то в области сердца кольнуло — все-таки с «Викторией» была связана большая и очень важная часть его жизни, да и жизни большинства украинских Темных тоже. Вон, кстати, кто-то из коллег отдыхает за угловым столиком. И с ним две женщины, не Иные.

Швед пригляделся. Ага, вампир. Лицо незнакомое, но сумеречный облик — дело такое, может со временем и измениться.

Вампир поднял голову и встретился взглядом со Шведом. Узнал, оскалился, даже чуть привстал и поклонился. Швед просто кивнул — вампир был, возможно, и знакомый, но сейчас опознать его было довольно трудно, да Швед не особо и пытался. Развлекайся, Темный, твое право…

Внутри ресторана из Сумрака Швед выскальзывать не стал, незачем попусту пугать посетителей. Вышел ровно в тот момент, когда миновал входные двери, так, словно просто покинул ресторан обычным манером. Мир снова обрел краски и привычные звуки, ауры людей поблекли и стали почти неразличимыми. До «Евбазы» осталось полста метров.

Войдя в пивную, Швед сразу вычислил ее. Во-первых, она была единственной молодой женщиной в зале (второй женщиной была тетка в синем халате за стойкой). Во-вторых, только она сидела за столиком в одиночестве, и вокруг образовалась очень показательная пустота — люди подсознательно старались держаться от этой девушки подальше, потому что от нее веяло бедой. Швед не удержался и мельком прощупал ауру; что-то в ней было такое, на что следовало обратить внимание, но в первые секунды Швед не понял, что именно.

— Здравствуйте, — поздоровался Швед и сел напротив нее.

Девушка ответила почти беззвучно, только губы чуть шевельнулись.

Рядом с ней на столе стояла бутылочка какой-то синтетической слабоалкогольной дряни и пустой стакан. Стакан был чистый, бутылочка — неоткупоренная. Наверняка купить выпивку заставила тетка-барменша, чтоб никто не смел занимать столик без заказа.

Швед обернулся, как раз перехватив укоризненный взгляд барменши.

— Светлого! — громко сказал Швед, глядя на нее в упор.

Тетка отвела взгляд и молча потянулась сначала к чистому бокалу, потом к кранику.

Швед вновь повернулся к девушке. Была она миловидная, но на вкус Шведа излишне худая, хотя и не до такой степени, как селедки-манекенщицы. Все портил отпечаток беды — в хорошие времена девушку смело можно было называть красавицей, и это не прозвучало бы дежурным комплиментом, скорее констатацией факта.

— Рассказывайте. Сначала — откуда вы знаете Перебасова.

Это Шведа и правда интересовало: она назвала друга детства Саней, хотя по возрасту вполне годилась ему в дочери.

— Мы с Ксюшей Перебасовой вместе учимся в универе… — объяснила девушка. — Дядю Сашу я видела позавчера. Позавчера он и телефон ваш дал, и посоветовал, что вам сказать…

— Откуда он знает, что я в Киеве? — проворчал Швед. — Ясновидец, елы-палы…

Девушка слегка пожала плечами.

— Ладно, едем дальше, — сказал Швед. — Что конкретно у вас стряслось?

— С моим парнем что-то творится непонятное. Как будто кто-то пьет его силы… Да что силы, как будто кто-то жизнь из него тянет — по капле, по чуть-чуть, но беспрерывно… уже почти и не осталось ничего.

Швед подобрался. А секундой позже сообразил, что насторожило его в ауре девушки.

Аура была слабоватая для здорового человека. Нет, не похоже было, что около девушки периодически кормится вампир-энергетик, это было бы слишком просто и явно, да и Швед распознал бы это моментально. Девушка, нет сомнений, сама делится с кем-то силой, добровольно и неосознанно. С тем, кому жизненной силы катастрофически не хватает. Со своим дружком, с кем же еще? Морально поддерживает, энергетически подпитывает… старая песня. Любит, наверное.

— Он всегда веселый был, шебутной… — продолжала девушка. — Пока не нашел эту чертову работу!

Она умолкла, судорожно сглотнув; Шведу показалось, что она сейчас расплачется, однако девушка сумела сдержаться, хотя это явно нелегко ей далось.

— Работу? — уточнил Швед, решив заполнить неудобную паузу.

— Да, работу. Устроился программистом в какую-то контору. Сначала вроде ничего было, только засиживался допоздна и возвращался измотанный. Как будто они там не за компами сидят, а вагоны разгружают. Похудел сразу… Потом стал то и дело оставаться на ночь, чаще и чаще. Домой только отсыпаться приходил. Поспит, пожует что-нибудь, если удастся в него запихнуть, и опять бегом туда. Высох весь, пожелтел, глаза пустые…

— Простите, — виновато перебил Швед. — А на сгибы локтей вы ему не глядели?

— Да глядела, — махнула рукой девушка. — Я его силком к наркологу таскала, у него и сопротивляться-то сил не осталось. Не колется он. нет. И не курит. И не нюхает. Ничего вообще. Врач сказал — сильнейшее нервное истощение, переходящее в прострацию, но по наркологии — абсолютно никакого криминала.

— Может, действительно на работе устает? — осторожно предположил Швед.

— Устает… Он раньше волейболом занимался. Домой с тренировок разве только не приползал. Но оставался веселым, понимаете? Живым! Шутил, со мной общался, приставал… Как нормальный мужик. А сейчас он как тряпичная кукла, как сомнамбула. Мне кажется, он меня перестал узнавать. Я не понимаю, как это объяснить, но я чувствую: у него кто-то отбирает жизнь. По крупице. Не знаю как. не спрашивайте. Только, наверное, вы как раз знаете — как. Дядя Саша потому и велел обратиться к вам. Помогите, пожалуйста!

Девушка впервые поглядела Шведу в глаза.

— Пиво возьмите! — донеслось из-за стойки.

Швед тотчас встал. Пауза была очень кстати, следовало быстренько переварить услышанное. Поэтому Швед неторопливо поднялся, неторопливо подошел к стойке, неторопливо взял бокал, пару раз отхлебнул и так же неспешно пошел назад, к столику. А в голове его в это время вихрем заворачивались мысли.

«Совпадение? — думал Швед. — Судьба преподносит подарок на блюдечке? Только меня пнули по поводу расследования, которое, говоря начистоту, действительно никто не ведет, и нате вам… Хотя от судьбы дождешься подарка, как же! Надо, пожалуй, взглянуть на этого парня, хуже всяко не будет. А если все окажется правдой и появится выход на этих самых неправильных магов, о которых Аркадий Семеныч толковал… Тут всякие перспективы откроются. Одно жаль: если все сведется к безобидному и банальному нервному истощению, помочь я смогу вряд ли, а девчушка-то, похоже, сильно на меня надеется. Наплел ей Сашка небось семь бочек арестантов, хотя сам ни черта же не знает…»

Швед уселся на прежнее место и снова приложился к пиву. Девушка, то и дело нервно поджимая губы, глядела в столешницу.

— Где сейчас ваш приятель? — уточнил Швед.

— На работе скорее всего. Когда я уходила, его не было.

— А когда в последний раз приходил?

— Позавчера. Четырнадцать часов проспал и сбежал, пока я душ принимала.

— Живете где? — Швед решил действовать.

— На Борщаговке… Снимаем квартирку.

— Поехали!

Девушка вскинула взгляд на Шведа. Похоже, не ожидала, что он вот так вот сразу возьмется за дело. Но едва Швед встал из-за стола, она тоже вскочила.

Проходя мимо барной стойки, Швед небрежно метнул на нее купюру и, не дожидаясь сдачи, вышел. Девчонка спешила следом.

— Если вы собираетесь его дождаться, — заговорила она уже на улице, поравнявшись со Шведом, — то ждать придется долго.

— Для начала мне достаточно будет взглянуть на его вещи… и на место, где он спит. На любимые тапочки, наконец. Только я вас прошу: ничему не удивляйтесь.

— Я давно ничему не удивляюсь, — устало призналась девушка.

— И тем не менее.

На проспекте у обочины стояло такси. То самое, на котором Швед и Симонов в первую ночь ездили на «Героев Днепра», — видать, здесь прикормленное место.

Швед без колебаний приблизился, открыл обе дверцы со стороны тротуара, дождался, пока девушка усядется, закрыл заднюю и сел вперед. Таксист его узнал — заулыбался. Ну да, заплатили ему тогда достаточно и чтобы запомнить таких клиентов, и чтобы впредь им улыбаться.

— Куда сегодня? — весело спросил таксист и завел двигатель.

— На Боршаговку, — ответил Швед и обернулся назад: — Куда точнее?

— Зодчих, двадцать шесть.

— Доставим! — пообещал таксист, трогаясь.

Швед демонстративно пристегнулся.

Ехали долго, хотя водитель старался изо всех сил, а Швед втихую ему помогал, расчищал путь. К сожалению, автотранспорта в Киеве стало однозначно больше, чем в состоянии были вместить дороги. Да и ехать было довольно далеко — до проспекта Леся Курбаса и еще налево немного. Улица Зодчих тянулась параллельно объездной, совсем рядом.

Совершенно заурядный дом, кирпичная пятиэтажка. В нем жила прорва народу, но след девушки и ее парня Швед взял без труда — у остальных обитателей с энергетикой было намного лучше. Работать, не входя в Сумрак, было тяжело и неудобно, но пугать девушку, да и таксиста тоже вряд ли имело смысл.

У подъезда Швед расплатился и попросил таксиста:

— Подождешь, а? Я недолго. И потом еще добавлю.

— Не вопрос! — Водитель, и так довольный, еще повеселел — наклюнулся клиент на обратный путь. Простое таксерное счастье в чистом виде, хоть бери и замыкай эту насквозь позитивную энергетику на девушку, авось подпитается.

Но Швед удержался. Сначала дело. Да и нет у него права на воздействие, а стало быть, неизбежны претензии со стороны Светлых.

Кстати, вот что интересно: почему Светлые категорически против позитивных воздействий? Казалось бы — настойчиво декларируют заботу о людях, но против воздействий со стороны Темных возражают. Да и сами, говоря начистоту, не слишком спешат помогать и спасать. Вон как Шведа взгрели, когда он Саниного батю вылечил. Нет логики, сколько ни ищи…

Швед вышел из машины и уверенно пошел к дверям подъезда. Спутница, стуча каблучками, обогнала и торопливо приложила к домофону кругляш магнитного ключика. Ну да, не через Сумрак же входить…

Квартиру Швед отыскал так же легко. Лифта в доме не было; Швед поднимался не спеша, хотел как следует прочувствовать энергетику подъезда.

Вот и третий этаж. Швед дождался, пока девушка откроет дверь квартиры и войдет, и с порога бросил:

— Я тут на площадке погляжу быстренько!

После чего дверь прикрыл и ухнул в Сумрак.

Стало серо и тягуче, как и всегда в Сумраке.

Ну, что тут у нас? Мох, как и следовало ожидать, от дверей расползся — нечем ему тут питаться. Следы… А следов-то и нет. Стало быть, вампира ребята случайно не приветили, как оно иногда происходит. Ни обычного, ни энергетического. Такого разок пригласи, потом оголодавший мох со всего дома сбежит.

Швед еще немного походил, но не нашел ничего достойного внимания, ровным счетом ничего, в том числе и отсылок к нижним слоям Сумрака, ему толком не доступных. Шныряй тут кто-то сильный, Швед вряд ли бы сумел понять — кто и зачем шныряет, но следы присутствия Иных, несомненно, уловил бы. Тут же было чисто, Сумрак выглядел девственным (если не считать последствий входа самого Шведа), и его ничто не нарушало уже давным-давно. Вероятнее всего, в здешних краях не обитали Иные, а заезжим нечего было тут делать.

Напомнив себе, что отрицательный результат — тоже результат, Швед вернулся в обычный мир и вошел в квартиру. Девчонка ждала его в коридоре, и взгляд у нее был то ли испуганный, то ли затравленный.

«Видела, что ли, как я исчезал?» — подумал Швед с неудовольствием, а вслух напомнил:

— Кое-кто обещал ничему не удивляться!

Девушка, хоть и стала еще бледнее, нашла в себе силы кивнуть, а затем обернулась и указующе вытянула руку:

— Вот эта комната!

Швед, не снимая обуви, прошел по коридору и остановился на пороге. Первое, на что он обратил внимание, — большая фотография на комоде. Девушка и парень приобнялись, смотрят весело и выглядят счастливыми. Швед не ошибался, подруга Сашкиной дочери действительно была красавицей. Да и приятель ее и статью, и лицом вышел, хоть сейчас в Голливуд сверкать зубами перед фотокамерами, никто и не заподозрит, что с нищей Украины, особенно если как следует приодеть.

Фотография выглядела единственным светлым пятном, в остальном комната была похожа на обитель больного человека за тем только исключением, что тут не въелись в стены и вещи неприятные запахи — воздух был вполне свежий, да и форточка оставалась открытой, даже когда хозяева уходили. Что касается энергетики, тут и слабенький Иной с минимальными навыками без колебаний опознал бы жилище жертвы-кормушки. Швед не был особенным асом, однако своему второму-третьему уровню вполне соответствовал, да и не забылись еще уроки херсонца Брумеля — тот был не последним спецом по биоэнергетике и людским аурам. Поэтому если и оставались у Шведа какие-то сомнения до входа в квартиру, сейчас они развеялись окончательно." парня стопроцентно доят, причем безжалостно. Еще неделька-две — и он легко может просто тихо лечь в любимую койку и более не проснуться.

И второй вывод, который сделал Швед: следов доильщика по-прежнему не видно. А они не могут отсутствовать, особенно в Сумраке, — таков неумолимый закон магии. Получается, Швед просто не видит их. И это прекрасно согласуется с версией Аркадия Семеновича о несумеречных магах. Ну, как минимум — не противоречит ей.

Швед постоял еще немного и обернулся к девушке.

— Вы не сошли с ума. — тихо сказал он. — Вашего приятеля действительно по крупинке лишают жизненных сил. Я пока не понял — кто и не знаю как, но я этим займусь. Где, говорите, он работает?

Девушка метнулась к зеркалу в прихожей и через пару секунд протянула Шведу визитку.

— Вот!

Фирма именовалась «Валорис-системы» и располагалась на неизвестной Шведу улице Шмидта.

— Шмидта — это где? — уточнил он, продолжая держать визитку на уровне глаз.

— Где-то на Татарке, я точно не знаю, — ответила девушка.

— Ваш телефон у меня сохранился, сидите дома, ждите звонка. Если ваш друг придет — пусть делает что хочет, но постарайтесь как-нибудь задержать его дома. Заприте и ключи спрячьте, что-нибудь в этом роде. И сразу же позвоните мне. Возможно, за ним кто-нибудь явится — ни в коем случае не препятствуйте, ваша задача — все запомнить и рассказать. И не волнуйтесь… то есть, конечно, волноваться вы все равно будете, но не отчаивайтесь, я это имел в виду. Вы вовремя пришли, еще не поздно. Вытащим мы его, а виновных накажем.

«Если силенок хватит», — продолжил Швед про себя.

— Спасибо вам… — тихо произнесла девушка.

И дабы закрепить ее надежду, Швед не удержался и вышел через Сумрак, не открывая входной двери. Хоть и нехорошо, зато эффектно. Да и девушка приободрится, когда точно будет знать, что ей помогает кто-то непонятный, но явно могущественный.

Кто-то потусторонний.

Конец ознакомительного фрагмента