Кассандра Клэр - Механическая принцесса
КАССАНДРА КЛЭР
МЕХАНИЧЕСКАЯ ПРИНЦЕССА
Пролог
Йорк, 1847 год
— Я боюсь, — сказала сидевшая на кровати девчушка. — Дедушка, может, останешься?
Алоизиус Старкуэзер раздраженно прочистил горло, пододвинул к кровати стул и сел. В его раздражении была немалая доля притворства. Внучка ему доверяла, и он частенько был единственным, кому удавалось ее успокоить, это было ему по душе. К тому же, несмотря на тонкую натуру, девчушка не имела ничего против его грубоватых манер.
— Тебе нечего бояться, Адель, — сказал он, — вот увидишь.
Обычно церемонию нанесения первой руны проводили в одном из залов Института, но из-за слабого здоровья и хрупкой нервной системы девочки торжественное событие должно было состояться у нее в комнате, в спокойной обстановке. И теперь Адель сидела на краю кровати, неестественно выпрямив спину и сложив на коленях тонкие ручки. Па ней было церемониальное алое платье, легкие белокурые волосы стягивала красная лента. На худощавом личике глаза выглядели просто огромными. Она вся была словно фарфоровая китайская чашечка.
— А Безмолвные братья? — промолвила она. — Что они будут делать?
— Дай мне руку, — сказал Алоизиус, и девочка доверчиво протянула ему ладошку; под кожей запястья проступал голубоватый узор вен. — Они возьмут стилус — ты его уже видела — и нанесут им метку. Как правило, первой изображается Руна ясновидения, о которой учителя расскажут тебе позже, но в твоем случае это будет Руна силы.
— Это потому, что я слабенькая…
— Да, чтобы ты стала здоровой и сильной.
— Что-то вроде говяжьего бульона, — наморщила носик Адель.
Алоизиус засмеялся:
— Но, надеюсь, не так противно. Ты почувствуешь жжение, но терпи и не плачь, потому что Сумеречные охотники никогда не плачут, когда им больно. Потом стилус уберут, и ты тут же почувствуешь себя лучше. На этом церемония закончится, мы спустимся вниз и отметим это событие пирожными.
— И устроим вечеринку!
— Да. С подарками. — Он похлопал себя по карману — в небольшой, завернутой в синюю ткань коробочке лежало маленькое фамильное колечко. — У меня уже есть подарок для тебя. Ты получишь его сразу, как закончится церемония.
— В мою честь еще никогда не устраивали вечеринок.
— Это будет праздник в честь нового Сумеречного охотника, — сказал Алоизиус. — Ты же знаешь, почему это так важно, правда? Первая метка свидетельствует о том, что ты стала нефилимом — таким, как я, папа и мама. Она означает, что ты являешься частью нашей семьи воителей. Что ты не такая, как остальные, что ты лучше их.
— Лучше… — задумчиво повторила она.
В этот момент дверь открылась, и в комнату вошли два Безмолвных брата. Алоизиус увидел в глазах девочки вспышку страха. Она отняла руку. Он нахмурился — ему не нравилось, когда его потомки демонстрировали боязнь, хотя и признавал, что необычные, словно скользящие движения Братьев действительно выглядели зловеще.
Безмолвные братья подошли к кровати Адель, но тут дверь вновь распахнулась, и в комнату вошли родители девочки: отец, сын Алоизиуса, и его жена, оба в парадных пурпурных одеяниях; открытую шею женщины украшало ожерелье с Рунойэнкели.
В сознании присутствующих прозвучал голос первого Безмолвного брата, Саймона:
«Адель Люсинда Старкуэзер, пришло время даровать тебе первую метку ангела. Понимаешь ли ты, какая тебе оказана честь? Сделаешь ли все, чтобы ее оправдать?»
— Да, — покорно кивнула Адель.
«Ты согласна принять метку, которая навсегда останется на твоем теле напоминанием о том, чем ты обязана ангелу, равно как и о твоем долге перед миром?»
— Согласна, — кивнула Адель.
Сердце Алоизиуса наполнилось гордостью.
«Тогда начнем».
Безмолвный брат сжал длинной белой рукой стилус, склонился над девочкой и начал рисовать.
Из-под кончика инструмента брызнули черные линии. Адель в изумлении смотрела, как на ее бледной коже, сплетаясь с узором вен, проступает изящный символ. Руна силы… Тело ее напряглось, маленькие зубки закусили нижнюю губу. Она подняла глаза, и то, что Алоизиус увидел в них, заставило его вздрогнуть.
Боль… Испытывать боль во время нанесения метки — в этом не было ничего особенного, но в глазах внучки он увидел… агонию.
Алоизиус вскочил на ноги, отшвырнув в сторону стул:
— Стойте!
По было слишком поздно — Безмолвный брат, закончив рисовать руну, отступил на шаг и уставился на окровавленный стилус. Адель всхлипнула, помня о том, что дедушка велел не плакать, но тут ее истерзанная, залитая кровью кожа под руной стала отслаиваться от кости, девочка дернула головой и закричала…
Лондон, 1873 год
— Уилл? — Шарлотта Фэйрчайлд приоткрыла дверь тренировочного зала Института. — Уилл, ты здесь?
В ответ послышалось недовольное ворчание. Дверь распахнулась, обнаружив просторную комнату с высоким потолком. Шарлотта сама упражнялась здесь в детстве и знала каждую выщербленную доску в полу. На северной стене была нарисована мишень, также хорошо ей знакомая. Посреди комнаты, держа нож в руке, стоял Уилл Эрондейл. Какой странный ребенок, подумала она, хотя Уилл в свои двенадцать лет уже вышел из детского возраста. Густые черные волосы, слегка вьющиеся на концах, прилипли к мокрому от пота лбу. Когда Уилл впервые появился в Институте, кожа его была смуглой от деревенского солнца, но через полгода она стала гораздо светлее, и на скулах теперь проступал яркий румянец. Глаза у него были пронзительно-синие. Он станет красивым мужчиной, если, конечно, перестанет то и дело хмуриться, подумала она.
— В чем дело, Шарлотта? — отрывисто бросил Уилл, вытирая рукавом лоб.
В его речи все еще чувствовался уэльсский выговор, и раскатистые гласные могли бы звучать очаровательно, если бы не этот мрачный тон.
— Я тебя уже обыскалась, — строго сказала Шарлотта, хотя ее строгость не произвела на юношу никакого впечатления — как обычно, когда он был не в настроении. То есть почти всегда. — Ты что, забыл наш вчерашний разговор? Сегодня в Институте пополнение!
— Да помню я, помню! — Уилл метнул нож, тот попал в «молоко», и юноша нахмурился еще больше. — Но мне плевать.
Стоявший за спиной Шарлотты мальчик еле слышно фыркнул. Это было похоже на смех, если бы не одно «но»… Шарлотту заранее предупредили, что мальчик, прибывший из Шанхая, болен, но, когда она увидела его… для нее это было настоящим потрясением. Бледный, с черными вьющимися волосами, в которых серебряной седины было столько, что впору восьмидесятилетнему старику. И эти глаза… Удивительно красивые глаза странного серебристо-черного цвета.
— Уилл, будь повежливее! — сказала Шарлотта, пропуская мальчика в комнату. — Не обижайся на Уилла, он просто не в настроении. Итак, Уилл Эрондейл, позвольте представить вам Джеймса Карстейрза из шанхайского Института.
— Джем, — сказал мальчик, — все зовут меня Джем. — Он с дружелюбным любопытством уставился на Уилла. — И ты тоже можешь так ко мне обращаться.
К удивлению Шарлотты, Джем говорил без акцента. Вероятно, его отец был британцем.
— Вот что, Джеймс Карстейрз, я думаю, для нас обоих будет лучше, если ты сам будешь себя развлекать, а меня оставишь в покое, — язвительным тоном произнес Уилл: он обладал удивительной способностью вести себя на редкость отталкивающе.
Шарлотта тихо вздохнула. Она так надеялась, что этот мальчик, ровесник Уилла, поможет ему избавиться от злобы, но теперь ей стало совершенно ясно, что Эрондейл не врал, когда сказал, что ему наплевать на то, что в Институте пополнение. Он не хотел ни с кем дружить и не желал, чтобы кто-то искал дружбы с ним.
Высказавшись, Уилл быстро взглянул на Джема, надеясь, что тот остолбенеет от обиды, но Джем лишь слегка улыбнулся в ответ, как будто Уилл был котенком, попытавшимся его укусить.
— После отъезда из Шанхая у меня не было ни одной тренировки, — сказал он. — Я мог бы поработать в паре с тобой.
— Мне нужен достойный противник, а не хлюпик, который выглядит так, будто одной ногой стоит в могиле, — усмехнулся Уилл. — Впрочем, в качестве груши ты вполне подойдешь.
Шарлотта почувствовала, как ее душу сковал ужас. Одной ногой в могиле… Она вспомнила, что говорил отец: жизнь Джема зависит от лекарства, способного продлить его дни, но не спасти. Ох, Уилл… Ей хотелось защитить Джема от Уилла, попавшего в самое больное место, и она рванулась вперед, но вдруг замерла.
Выражение лица Джема даже не изменилось.
— Если ты хочешь сказать, что я похож на умирающего, то это так и есть, — спокойно произнес он. — Говорят, мне осталось жить два, а если повезет, три года.
Щеки Уилла густо покраснели.
— Я…
Но Джем уже подошел к нарисованной на стене мишени и вытащил нож. Затем пошел прямо на Уилла. Их взгляды встретились.
— Если хочешь, можешь использовать меня в качестве мишени, — с усмешкой сказал Уилл. — Думаю, бросок у тебя неважный, так что бояться мне нечего.
Джем развернулся и, почти не целясь, метнул нож, который попал прямо в десятку.
— У меня встречное предложение — позволь мне учить тебя. Как видишь, бросок у меня очень хороший.
Шарлотта смотрела во все глаза. Вот уже полгода Уилл отталкивал любого, кто пытался приблизиться к нему, — ее отца, учителей, братьев Лайтвудов… Он вел себя отвратительно и ко всем относился с изрядной долей жестокости. И если бы она не была единственной, кто видел, как он плачет, то давно бы уже отказалась от всякой надежды на то, что он хоть когда-нибудь проявит доброту. И вот сейчас Уилл, явно смущенный, не сводил глаз с Джеймса Карстейрза, который выглядел таким хрупким, будто был сделан из стекла.
— Ты что, и вправду умираешь? — спросил Уилл странным тоном, Шарлотта такого никогда раньше не слышала.
— Говорят, что да, — пожал плечами Джем.
— Жаль.
— Не надо банальностей, — мягко попросил мальчик, снял куртку и вытащил из-за пояса нож. — Скажи лучше, что будешь со мной тренироваться.
Он протянул Уиллу нож рукояткой вперед. Шарлотта задержала дыхание, боясь пошевелиться. Ей казалось, что на ее глазах происходит нечто очень важное, хотя сказать что именно она бы не смогла.
Пo-прежнему глядя на Джема, Уилл взял нож. Их пальцы соприкоснулись. Шарлотта подумала, что впервые видит, как Уилл к кому-то добровольно прикасается.
— Я буду с тобой тренироваться, — сказал он наконец.
Глава 1
ЖУТКИЙ СКАНДАЛ
Под венец в понедельник — к здоровью.
Во вторник — к богатству.
Лучше всего — в среду.
В четверг — к страданиям.
В пятницу — к потерям.
В субботу — к сплошному невезенью.
(Народная мудрость)
— Для свадьбы декабрь — месяц удачный, — сказала белошвейка, зажимая булавки в зубах, что, впрочем, ей совершенно не мешало. — Слышали, наверное: «Женись в декабрьский снегопад — и будешь рад». — Воткнув в подол последнюю булавку, она отступила на несколько шагов: — Ну, что скажете? Сшито по авторской выкройке самого Уорта!
Тесса взглянула на свое отражение в зеркале. Платье было из темно-золотистого шелка — в полном соответствии с традицией Сумеречных охотников, считавших белый цветом траура и никогда не надевавших ничего подобного на свадьбу наперекор традиции, введенной самой королевой Викторией. Корсаж, тесно облегавший талию, и рукава были отделаны пышными бельгийскими кружевами, вошедшими в моду благодаря Марии-Генриетте, герцогине Брабантской.
— Просто изумительно! — Шарлотта захлопала в ладоши и наклонилась вперед. Ее карие глаза светились восторгом. — Тесса, тебе так идет этот цвет!
Тесса с удовольствием покружилась перед зеркалом. На ее щеках проступил румянец, которого ей так не хватало. Корсет подчеркивал все, что следовало подчеркнуть. Па груди успокаивающе тикал Механический ангел, рядом с ним красовался нефритовый кулон, подаренный Джемом. Она удлинила цепочку, чтобы носить оба украшения вместе, не снимая ни на минуту.
— А тебе не кажется, что кружева — это уже… многовато?
— Ну, нет! — Шарлотта откинулась назад и подсознательно прикрыла живот рукой, словно желая его защитить. Она всегда была слишком худенькой, чтобы носить корсет. Теперь же, ожидая ребенка, она ходила в халатах, в которых напоминала маленькую птичку. — Это день твоей свадьбы, Тесса! Когда девушка идет под венец, ей простительны любые излишества. Ты только представь…
Долгими ночами Тесса только и делала, что представляла. Совет все еще рассматривал сложившуюся ситуацию, и вопрос ее брака с Джемом до сих пор не был решен. Но Тесса, думая о свадьбе, всегда видела себя в церкви: вот она идет вперед под руку с Генри, глядя только на жениха, как и подобает невесте. Джем в ее мечтах был в костюме, сшитом специально для такого случая и похожем на мундир: черный, с золотыми галунами на обшлагах рукавов, с карманами и воротником, расшитыми рунами того же цвета.
Они были очень юными. Тесса знала, что, когда девушке семнадцать, а юноше восемнадцать, жениться рано, но они бежали наперегонки со временем.
Со временем, неумолимо отсчитывавшим дни жизни Джема.
Она приложила руку к груди и почувствовала знакомый трепет Механического ангела, крылья щекотали ее ладонь.
Белошвейка взглянула на Тессу в волнении. Женщина средних лет, она не принадлежала к нефилимам и была из Примитивных, но, как и все, кто служил Сумеречным охотникам, обладала особым зрением.
— Мисс, вы хотите, чтобы я убрала кружева?
Не успела Тесса ответить, как в дверь постучали и знакомый голос произнес:
— Это Джем. Тесса, ты здесь?
Шарлотта замахала руками:
— Ох! Он не должен видеть тебя в этом платье!
— Почему это? — удивилась Тесса.
— Таков обычай Сумеречных охотников — если увидит, жди беды! — Вскочив на ноги, Шарлотта приказала: — Ну-ка, прячься за шкаф!
— За шкаф? Но…
Тесса взвизгнула: подруга проворно схватила ее в охапку и затолкала за шкаф, как полицейский — воришку.
Белошвейка, бросив на них смущенный взгляд, отворила дверь, и обе девушки одновременно вытянули шею, сгорая от любопытства.
Нa пороге стоял Джем. Выглядел он каким-то потрепанным, пиджак на нем сидел криво. Он озадаченно огляделся, но, заметив Тессу и Шарлотту, выглядывавших из-за шкафа, вздохнул с облегчением.
— Ну, наконец-то, — сказал он, — Никак не мог вас найти. Внизу ждет Габриэль Лайтвуд. И жутко скандалит.
— Напиши им, Уилл, — взмолилась Сесилия Эрондейл, — ну, пожалуйста! Всего одно письмо.
Уилл тряхнул черной, мокрой от пота шевелюрой и сердито посмотрел на нее.
— Встань в позицию. Одну ногу поставь сюда, другую — вот сюда, — вместо ответа сказал он, указывая на пол острием кинжала.
Сесилия вздохнула и переменила позу. Она прекрасно знала, что встала неправильно, но сделала это назло брату. Разозлить его было проще простого — ей это было известно еще с тех пор, когда ему было двенадцать. Уже тогда, если она подстрекала его на какое-нибудь опасное предприятие — например, взобраться на высокий скат крыши их дома, — дело всегда заканчивалось сердитым блеском синих глаз Уилла, его сжатыми челюстями, а порой и сломанной рукой или ногой.
Конечно, со временем брат изменился, стал более замкнутым и… более вспыльчивым. От матери он унаследовал красоту, от отца — упрямство и, как опасалась Сесилия, предрасположенность к пороку, хотя судить об этом можно было исключительно по ходившим в Институте слухам.
— Подними меч, — приказал Уилл.
Голос его был холоден и профессионален, как у гувернантки.
Сесилия сделала, как он велел. Чтобы привыкнуть к новой одежде — узкой тунике, брюкам и поясу на талии, — ей понадобилось некоторое время. Сейчас все это совершенно не сковывало ее движений, но поначалу…
— Не понимаю, почему ты не хочешь написать одно-единственное письмо.
— А я не понимаю, почему ты не едешь домой. — ответил Уилл. — Вернувшись в Йоркшир, ты тут же перестала бы беспокоиться о родителях, и я бы…
Сесилия, слышавшая это уже тысячу раз, не дала ему договорить:
— Уилл, а давай на спор?
В глазах брата блеснул огонек, точно такой же, какой появлялся во взгляде отца, когда почтенные джентльмены намеревались заключить пари. С одной стороны, это Сесилию обрадовало, с другой — немного разочаровало. Мужчины так предсказуемы!
— И о чем же мы будем спорить? — Уилл отступил на шаг назад.
Он был в боевом облачении, на его запястьях виднелись метки, а на шее — Мнемозина, Руна памяти. Сначала Сесилии казалось, что метки обезображивают внешность, но теперь она к ним привыкла — как привыкла к одежде и снаряжению, к просторным, с гулким эхом залам Института и его необыкновенным обитателям.
Она указала на стену, где черной краской была нарисована мишень: бычий глаз внутри большого круга.
— Если я трижды попаду в «яблочко», тебе придется написать родителям, рассказать о проклятии и объяснить, почему ты уехал.
Лицо Уилла замкнулось, как всегда, когда она заговаривала с ним об отце и матери.
— Но, Сеси, тебе это никогда не удастся!
— Отлично! Значит, тебе, Уильям, нечего бояться.
Она нарочно назвала его полным именем, зная, что ему это будет неприятно. Хотя, когда к нему так обращался его лучший друг, точнее, побратим (в Институте Сесилия узнала, что это совершенно разные вещи), Уилл считал это проявлением любви и привязанности. Причина, вероятно, заключалась в том, что он все еще помнил, как она ковыляла за ним на своих пухленьких ножках и называла Уиллом. Позже она никогда не звала его Уильямом: всегда либо Уиллом, либо Гуилимом, на уэльсский манер.
Его глаза, такие же синие, как у нее, сузились. Мать как-то сказала, что Уилл, когда вырастет, станет покорителем женских сердец, и Сесилия, признаться, посмотрела на нее с сомнением. В те годы Уилл был кожа да кости, всегда растрепанный и грязный. Но… впервые переступив порог обеденного зала Института, она в изумлении застыла и подумала: нет-нет, этот юноша не может быть Уиллом. Она помнила брата заморышем с копной черных, как у цыгана, волос, в одежде, с вечно прилипшими к ней листьями, а теперь перед ней сидел высокий статный красавец. И что же он? Он поднял на нее глаза (такие же, как у матери), и она увидела в них гнев. Брат вовсе не рад был ее видеть. Слова, которые собиралась произнести Сесилия, застряли в горле, и она ответила ему таким же злым взглядом. С тех пор Уилл с трудом терпел ее присутствие, словно она была чем-то вроде камешка, попавшего в ботинок, — мешающей, но не самой большой проблемой.
Сесилия сделала глубокий вдох, вздернула подбородок и приготовилась метнуть первый нож. Уилл не знает, сколько времени она провела одна в своей комнате, тренируясь в метании ножа. Она отвела правую руку назад и резко выбросила ее вперед. Когда острие кинжала оказалось на одной линии с целью, она метнула его, резко отдернула руку и с шумом втянула воздух.
Нож вонзился в самый центр мишени.
— Один. — Сесилия, взглянула на брата с торжествующей улыбкой.
Уилл ответил холодным взглядом, выдернул нож из мишени и протянул ей. Сесилия метнула его и снова попала в цель. Нож, застряв в дереве, покачивался, словно чей-то насмешливый палец.
— Два, — мрачно произнесла девушка.
Сжав челюсти, Уилл снова вытащил кинжал и отдал его сестре. В ее душе жила уверенность. Она знала, что ей это под силу. Она всегда могла залезть так же высоко, как Уилл, бегать так же быстро, как и он, и так же надолго задерживать дыхание…
Она метнула нож в третий раз, и он вонзился в «яблочко». Сесилия подпрыгнула и захлопала в ладоши, на мгновение отдавшись восторгу одержанной победы. Ее волосы, растрепавшись, упали на лицо; отбросив их назад, она улыбнулась:
— Ты напишешь. Такое было условие.
К ее изумлению, Уилл улыбнулся в ответ:
— Ну, хорошо, напишу. Напишу, а затем брошу письмо в огонь.
От возмущения она была готова наброситься на него, но он выставил вперед руку:
— Я обещал написать, но о том, чтобы отослать это письмо, мы не договаривались.
Сесилия задохнулась от гнева:
— Как ты смеешь так меня обманывать!
— Говорил я тебе, что в тебе нет ничего от Сумеречного охотника? Иначе тебя нельзя было бы так легко провести! Я не собираюсь писать никаких писем — это противоречит Закону. И давай поставим на этом точку.
— Можно подумать, тебе есть дело до Закона! — топнула ногой Сесилия и еще больше разозлилась, потому что терпеть не могла девчонок, топающих ногами.
Глаза Уилла сузились.
— А тебе нет дела до того, что ты тоже Сумеречный охотник. Знаешь что? Я напишу письмо и дам тебе, если ты пообещаешь отвезти его домой и больше никогда сюда не возвращаться!
Сесилия отпрянула. У нее еще сохранились воспоминания о шумных перебранках с Уиллом, о ее китайских куклах, которые он сломал и выбросил в чердачное окно. Но она помнила и то, как он перевязывал ей пораненное колено или заплетал косы. У того Уилла, который сейчас стоял перед ней, этой доброты не было и в помине. В первые два года после того, как он ушел, мама часто плакала. Как-то раз, обняв Сесилию, она сказала, что Сумеречные охотники «заберут у него всю любовь». «Они холодные и расчетливые», — добавила она тогда. Еще бы, ведь они запретили ей выходить замуж. Что ее Уиллу от них понадобилось?
— Никуда я не уеду, — ответила Сесилия, пронзив Уилла убийственным взглядом, — если же ты будешь настаивать, то я… то я…
В этот момент дверь отворилась, и в проеме возник силуэт Джема.
— Ну да, — сказал он, — опять грозите друг другу. Давно ругаетесь?
— Это он начал.
Сесилия дернула в сторону Уилла подбородком, хотя и знала, что это совершенно бесполезно. Джем, парабатай Уилла, относился к ней по-доброму, но сдержанно, как и положено относиться к младшей сестре друга, но при этом всегда занимал сторону своего побратима. Человек отзывчивый, но твердый, он ставил Уилла превыше всего на свете.
Или почти всего. Когда Сесилия впервые появилась в Институте, больше всего ее поразил как раз Джем. Серебряные глаза и волосы, тонкие черты лица — он был красив необычной, даже неземной красотой. Этот юноша был похож на принца из сказки, и она уже стала подумывать, не влюбиться ли в него, но тут выяснилось, что он по уши влюблен в Тессу Грей. Куда бы та ни пошла, он не сводил с нее глаз, а стоило ему с ней заговорить, как голос его тут же менялся. Джем смотрел на Тессу, как сказала бы мать Сесилии, словно она «единственная звездочка на небосклоне».
Сесилия не обижалась: Тесса была милой, доброй, хотя и несколько застенчивой. Подобно Уиллу, она постоянно где-то сидела одна, уткнувшись в книгу. Если это и есть тот идеал, к которому стремился Джем, то ей, Сесилии, никогда не занять места в его сердце. И чем дольше она жила в Институте, тем отчетливее понимала, как сложно ей будет ладить с Уиллом, который держался с Джемом как покровитель и защитник. Да он глаз с нее не спустит, следя за тем, чтобы она его ничем не обидела. Нет, от всего этого ей лучше держаться подальше.
— Мне в голову пришла замечательная идея: связать Сесилию и скормить ее уткам в Гайд-парке, — сказал Уилл, коротко улыбнувшись Джему, — и ты мог бы мне помочь.
— К сожалению, тебе придется отложить свой кровавый план до лучших времен. Внизу ждет Габриэль Лайтвуд, и мне нужно сказать тебе пару слов. Твоих любимых, особенно если соединить их в одно целое.
— Полный придурок? — заинтересовался Уилл. — Жалкий выскочка?
— Нет, — с ухмылкой ответил Джем. — Демонический сифилис.
Ловко неся на одной руке поднос, Софи постучала в дверь. Она услышала быстрые шаги, и дверь распахнулась: на пороге стоял Гидеон в брюках с подтяжками и белой рубашке с закатанными рукавами. Волосы у него были мокрыми. Сердце Софи забилось быстрее, но она заставила себя нахмуриться.
— Мистер Лайтвуд, я принесла лепешки, а Бриджит приготовила вам блюдо сэндвичей.
Гидеон отступил, освобождая проход в комнату — такую же, как и все остальные в Институте: громоздкая мебель из темного дерева, большая кровать с пологом, огромный камин и глухо зашторенные окна. Софи прошла к столику у камина, чтобы поставить поднос; ей было немного не по себе — она чувствовала взгляд Гидеона.
— Софи… — начал он.
— Что-нибудь еще, мистер Лайтвуд? — перебила она, выпрямляясь.
— Я бы хотел, чтобы вы называли меня Гидеоном, — запротестовал он.
— Я уже говорила, что не могу называть вас именем, данным при крещении.
— Я — Сумеречный охотник, и никакого имени, данного при крещении, у меня нет. Пожалуйста, Софи … — Он сделал шаг по направлению к ней, но на большее не решился. — Я думал, мы друзья. Но… с тех пор как я приехал в Институт, вы так холодны со мной…
Софи нахмурилась, вспомнив сына бывшего хозяина и то, как он зажимал ее в глухом углу, шаря под юбками. «Тебе следует быть поласковей..» — шептал этот негодяй.
— Софи, что случилось? — с тревогой спросил Гидеон. — Если я вас чем-то обидел или проявил неуважение, скажите, как это исправить..
— Никаких обид, мистер. Вы — господин, а я — простая служанка, что же до остального… я бы рассматривала это как фамильярность. Прошу вас, мистер Лайтвуд, не ставьте меня в неловкое положение!
Плечи Гидеона опустились. У него был такой потерянный вид, что сердце Софи дрогнуло. Я могу потерять все, а ему терять нечего, напомнила она себе. К этой мысли она пришла глубокой ночью, лежа на узкой кровати и вспоминая глаза цвета морской бури, которые преследовали ее повсюду.
— Я думал, мы друзья… — повторил юноша.
— Я не могу быть вашим другом.
— А если я попрошу… — Гидеон сделал еще один шаг по направлению к ней.
Дверь распахнулась, и на пороге возник запыхавшийся Генри. Он был в одной из своих ужасных жилеток в оранжево-зеленую полоску.
— Гидеон! Там, внизу, твой брат!
Глаза Лайтвуда удивленно расширились.
— Габриэль?
— Да. С ним явно что-то не так, но он твердит, что расскажет все только тогда, когда ты придешь. Идем же!
Гидеон застыл в нерешительности, переводя взгляд с Генри на Софи, которой в эту минуту хотелось одного — исчезнуть.
— Я…
— Быстрее, Гидеон!
Генри нечасто говорил на повышенных тонах, и это производило пугающее впечатление.
— Габриэль… Он весь в крови. Но это не его кровь.
Гидеон побледнел и потянулся за висевшим у двери мечом:
— Идем!
Габриэль Лайтвуд стоял, опираясь о стену холла. Сюртука на нем не было, рубашку и брюки покрывали алые пятна. Через открытую дверь Тесса видела карету Лайтвудов с их знаменитым гербом. Кучера она не заметила — значит, Габриэль сам гнал лошадей.
— Что произошло, Габриэль? — негромко спросила Шарлотта. — Может быть, ты расскажешь нам?
Молодой человек — высокий, стройный, с каштановыми волосами, слипшимися от крови, — молча смотрел на нее и тяжело дышал.
— Где мой брат? Мне нужно поговорить с братом, — наконец произнес он.
— Он уже идет, я послала за ним Генри. А Сирилу велела заложить наш экипаж. Габриэль, ты ранен? Может, стоит воспользоваться Руной исцеления, иратце?
В голосе Шарлотты сквозила материнская забота; она вела себя так, словно Габриэль никогда не смотрел на нее свысока из-за плеча Бенедикта Лайтвуда, разделяя мнение тех, кто хотел отобрать у нее Институт.
— Как много крови, — вздохнула Тесса, — но она не ваша, так?
Юноша перевел на нее взгляд, и Тесса подумала, что он впервые ведет себя без вызова. В его глазах застыли страх, изумление, растерянность.
— Нет. Это их кровь…
— Их? Кого ты имеешь в виду? — воскликнул Гидеон, спускаясь по лестнице с мечом в руке.
За ним следовали Генри, Джем, Уилл и Сесилия. Джем на мгновение замер на ступенях, и Тесса поняла, что он увидел ее в свадебном платье. Глаза его расширились, но вниз уже торопились другие, и он не успел ничего сказать.
— Отец ранен? — продолжал задавать вопросы Гидеон. — А ты?
Он взял юношу за подбородок и повернул к себе. В глазах Габриэля мелькнуло облегчение, но вместе с тем и обида за то, что брат разговаривает с ним так резко.
— Отец… — начал Габриэль. — Наш отец… червь.
Уилл разразился громким хохотом. Он не успел переодеться после тренировки, и волосы его все еще были мокрыми от пота. На Тессу он даже не взглянул, но она к этому уже привыкла — теперь Уилл смотрел на нее лишь в самых крайних случаях.
— Габриэль, то, что ты изменил свое мнение, конечно, радует, но способ сообщить нам об этом… знаешь, не самый удачный. — Гидеон с упреком посмотрел на Уилла и снова обратился к брату: — Что ты имеешь в виду, Габриэль? Что отец сделал?
Юноша тряхнул головой.
— Он — червь, — повторил он бесцветным голосом.
— Разве это новость? Он опозорил имя Лайтвудов, он обесчестил и погубил нашу мать, он солгал нам. Но мы не должны быть такими, как он.
Вдруг Габриэль оттолкнул брата и отчаянно закричал:
— Ты меня не слышишь! Он — червь, червь! Огромная змея, монстр, чудовище! Он изменился… Язвы на его руках… Они пошли по всему телу, покрыли шею, лицо… — Внезапно он замолчал и перевел взгляд на Уилла. — Это демонический сифилис, да? Ты же в этом деле эксперт и знаешь о нем буквально все…
— Ты так говоришь, будто это я его изобрел, — ответил Уилл. — О нем говорится в старых манускриптах, которые хранятся в нашей Библиотеке, и я всегда верил, что это не выдумка.
— Демонический сифилис? — переспросила Сесилия, озадаченно нахмурив лоб. — Уилл, что это?
Уилл открыл рот, потом покраснел. Тесса не могла сдержать улыбки. После того как Сесилия появилась в Институте, прошло уже несколько недель, а Уилл все никак не мог смириться с ее присутствием. Кому-то могло показаться, что он не знает, как обращаться с младшей сестрой, которая здорово подросла за то время, пока они не виделись, и теперь всеми силами хочет от нее избавиться. Но Тесса не раз видела, как он провожал Сесилию взглядом, полным любви. И конечно, у него не было ни малейшего желания объяснять Сесилии, что такое демонический сифилис со всеми вытекающими последствиями.
— Тебе это ни к чему, — пробормотал он.
Габриэль взглянул на Сесилию и застыл, раскрыв рот от удивления, а Тесса снова улыбнулась. Она уже думала о том, что, вероятно, и мать, и отец Уилла очень красивы и они передали свою красоту детям. У Сесилии были такие же темно-синие глаза и шелковистые черные волосы, как у Уилла. Сама Сесилия разглядывала младшего Лайтвуда с неприкрытым любопытством, размышляя о том, кто же этот парень, питающий явную неприязнь к ее брату.
— Отец мертв? — спросил Гидеон, повысив голос. — Демонический сифилис его убил?
— Нет, — ответил Габриэль. — Он его изменил. Несколько недель назад, ничего не объяснив, отец потребовал, чтобы мы переехали в Чизвик. А потом заперся у себя в кабинете и не выходил оттуда, даже чтобы поесть. Сегодня утром я решил проведать его. Дверь была сорвана с петель, а вниз, в гостиную, тянулся… какой-то скользкий след, уходивший в сад. — Он оглядел притихших Сумеречных охотников. — Отец… он превратился в червя. Это я и пытаюсь тебе сказать.
— Не думаю, что такое возможно, — нарушил молчание Генри. — Может, ты… э-э-э… переступил через него?
Габриэль метнул в него раздраженный взгляд:
— В саду я нашел слуг. Вернее, то что от них осталось — они были разорваны на куски. — Он оглядел свою окровавленную одежду. — Потом… раздался пронзительный вой. Я повернулся и увидел, что он ползет ко мне — огромный червь, похожий на дракона. Его распахнутая пасть была усеяна острыми зубами. Я бросился в конюшню. Он погнался за мной, но я успел прыгнуть в карету и выехать в ворота. Это существо… наш отец… не стал меня преследовать. Мне кажется, он боится попадаться людям на глаза.
— Понятно, — кивнул Генри. — Перешагнуть через него ты и правда не мог… Он слишком большой.
— Не надо было мне бежать… — сказал Габриэль, глядя на брата. — Нужно было сразиться. Наверное, я бы справился с ним. Не исключено, что это чудовище сожрало нашего отца.
— А еще оно могло перекусить тебя пополам, — вмешался Уилл. — Ты описываешь последнюю стадию демонического сифилиса — превращение в демона.
— Уилл, — воздела руки Шарлотта, — почему же ты сразу не сказал?
— Книги по демоническому сифилису есть в Библиотеке, — обиженно ответил Уилл, — и их может любой прочитать.
— Верно, но если Бенедикт… если ему грозило вот-вот превратиться в огромную змею, ты мог бы предупредить об этом, — заметила Шарлотта. — Вообще-то, это всех нас касается.
— Во-первых, — возразил Уилл, — на последней стадии демонического сифилиса возможны любые превращения, и Бенедикт мог принять какую угодно форму. Во-вторых, для развития процесса требуется несколько недель. Мне кажется, даже такой законченный идиот, как Габриэль, мог заметить какие-то аномалии и сообщить о них.
— Кому сообщить? — спросил Джем, подойдя к Тессе.
— Конклаву. Совету. Гонцу. Нам. Да кому угодно, — ответил Уилл, с раздражением глядя на красного от злости Габриэля.
— Я не законченный идиот!..
— У тебя еще все впереди, раз не законченный, — пробормотал Уилл, но Габриэль пропустил его реплику мимо ушей.
— Я же сказал, что отец всю последнюю неделю не выходил из кабинета.
— И тебя это не насторожило? — хмыкнул Уилл.
— Ты не знаешь нашего отца, — вмешался Гидеон, повернулся к Габриэлю, положил ему руки на плечи и тихо, чтобы никто не слышал, заговорил с ним.
Джем с Тессой сцепили мизинцы. К этому жесту нежности за последние несколько месяцев Тесса привыкла настолько, что тянулась к Джему рукой, даже когда его не было рядом.
— Это что, твое свадебное платье? — шепотом спросил Джем.
Тесса не успела ответить — Гидеон повернулся к остальным и озвучил свое решение:
— Мы с Габриэлем должны поехать в Чизвик. Только мы, и никто больше.
— Как, вы вдвоем? — спросила Тесса, изумленная до такой степени, что решилась вмешаться в разговор. — А почему вы никого не хотите с собой взять?
— Из-за Конклава, — ответил Уилл, и взгляд его стал колючим. — Он не хочет, чтобы в Конклаве узнали о его отце.
— А как на нашем месте поступил бы ты? — с жаром воскликнул Габриэль. — Ладно, можешь не отвечать! Откуда тебе знать, что такое преданность…
— Габриэль, — в голосе Гидеона послышался упрек, — не говори так с Уиллом.
Гидеон знал о проклятии Уилла, как знал и о том, что это проклятие заставляет юношу относиться к окружающим враждебно. Но остальным это было неведомо.
— Мы поедем с вами. И это даже не обсуждается, — произнес Джем и вышел вперед. — Гидеон оказал нам услугу, и мы об этом прекрасно помним. Правда, Шарлотта?
— Разумеется, — кивнула та и, повернувшись к Бриджит, которая незаметно спустилась в холл, попросила: — Принеси, пожалуйста, снаряжение.
— Удачно, я как раз в боевом облачении. — На лице Уилла появилось подобие улыбки.
Сняв куртку, Генри надел портупею и пристегнул пояс с оружием. Джем последовал его примеру. Шарлотта что-то тихо сказала Генри, поглаживая рукой живот. Тесса отвела взгляд от этой глубоко личной сцены и увидела, как Джем подошел к Уиллу, вытащил стилус и стал наносить ему на шею какую-то руну.
Сесилия бросила на брата сердитый взгляд:
— Я тоже с вами!
Уилл дернул головой, заставив Джема раздраженно фыркнуть:
— Сесилия, даже не думай!
— Ты не имеешь права запрещать мне, — возмутилась девушка. — Я еду с вами.
Уилл посмотрел на Генри, но тот лишь пожал плечами:
— Сесилия имеет полное право. Она тренируется уже почти два месяца.
— Она еще девчонка!
— Когда тебе было пятнадцать, ты вел себя точно так же, — напомнил Джем, и Уилл резко вскинул голову.
На какое-то мгновение все, даже Габриэль, затаили дыхание. Тессе уже не в первый раз показалось, что ее жених и его друг обмениваются какими-то не высказанными вслух фразами.
Уилл вздохнул и прикрыл глаза:
— Сейчас за нами увяжется и Тесса…
— А вы как думали, — решительно заявила она. — Я хоть и не Сумеречный охотник, но тоже тренировалась. И Джем без меня никуда не поедет.
— Но на тебе же свадебное платье, — запротестовал Уилл.
— Теперь, когда вы все его увидели, я не надену его на свадьбу, — сказала Тесса, — это плохая примета.
Уилл что-то неразборчиво проворчал по-валлийски. Джем улыбнулся Тессе, но во взгляде его сквозила тревога. Дверь распахнулась, впуская в холл всполохи осеннего света. На пороге стоял взмокший Сирил.
— Вторая карета готова, — выпалил он. — Едем?
* * *
Консулу Джошуа Вейланду
от Совета
Милостивый государь!
Как Вам, несомненно, известно, десятилетний срок Вашего пребывания на посту Консула подходит к концу. Пришло время назначить преемника.
Что касается нас, то мы всерьез полагаем назначить на эту должность Шарлотту Бранвелл, урожденную Фэйрчайлд. Она прекрасно проявила себя на посту главы лондонского Института, и мы надеемся, что Вы одобрите ее кандидатуру, ведь именно Вы способствовали ее назначению после смерти ее отца.
Мы очень дорожим Вашим мнением и были бы весьма признательны, если бы Вы поделились с нами своими соображениями по этому поводу.
С наилучшими пожеланиями,
Виктор Уайтлоу, Инквизитор,
по поручению Совета
Глава 2
БИТВА С ЧЕРВЕМ
В нем ужас царствует, в нем властны
Безумие и Грех
[Перевод В. Брюсова]Эдгар Аллан По, «Червь-победитель»
Карета въехала в ворота особняка Лайтвудов в Чизвике. Тесса впервые смогла оценить красоту этих мест, ведь в прошлый раз у нее такой возможности не было — стояла непроглядная ночь. Длинная, обсаженная деревьями дорога вела к огромному белому дому, перед которым располагалась площадка для экипажей; Тесса отметила, что кто-то приехал раньше их, — на площадке стояло открытое ландо. Сам особняк напоминал античные храмы, виденные ею на гравюрах, — те же мощные симметричные линии, те же изящные колонны.
Изумительный сад даже теперь, в октябре, буйствовал красками. Вдоль посыпанных гравием дорожек росли поздние красные розы и хризантемы — желтые, бронзово-оранжевые и темно-золотистые. Карета остановилась, и Тесса, опираясь на руку Джема, вышла. Ее слуха тут же коснулось журчание воды — через сад бежал ручей. Поместье было чудесным, и трудно было поверить в то, что здесь происходит что-то ужасное.
Подъехал второй экипаж, из которого высыпали Гидеон, Габриэль, Уилл и Сесилия. Эрондейлы все еще ссорились. Уилл выговаривал что-то, размахивая руками, а Сесилия злилась и от этого была еще больше похожа на брата.
Гидеон, как никогда бледный, сжимая рукоятку меча, огляделся по сторонам.
— Карета Татьяны, — сказал он, указывая на ландо, — видимо, решила заехать на минутку. Вечно она… — В глазах Гидеона затаился страх.
Татьяна, сестра Лайтвудов, недавно вышла замуж, и герб в виде терновой гирлянды на дверцах ландо, вероятно, принадлежал семье ее мужа, поняла Тесса.
Габриэль подошел к ландо и тут же отпрянул.
— На сиденьях кровь, — сказал он, — а еще… еще… вот это. — Он показал на длинный липкий след, тянувшийся за колесом.
Уилл выхватил клинок серафимов и воскликнул:
— Иеремиил!
Клинок полыхнул ярким светом, и юноша одним движением очертил линию в направлении с севера на юг.
— Как-то ночью мне довелось гоняться здесь за демоном Марбасом, поэтому я знаю, что сад огибает дом и спускается к реке, — сказал он. — Бенедикт должен быть где-то рядом, далеко он уйти не мог.
— Мы возьмем на себя западное крыло дома, а вы — восточное, — скомандовал Габриэль. — Увидите что-то — зовите на помощь.
Уилл, Сесилия, Тесса и Джем стали обходить дом. На углу Уилл остановился и прислушался. Не обнаружив ничего подозрительного, он сделал знак друзьям двигаться дальше.
Вдруг каблук Тессы застрял между камней. Она покачнулась, и это не ускользнуло от внимания Уилла.
— Тесса, — с хмурым видом сказал он, — тебе с нами лучше не ходить, подожди нас в карете.
Когда-то он называл ее Тесс, но теперь все было по-другому.
— Нет, — упрямо ответила девушка.
Уилл повернулся к Джему, рассчитывая на его поддержку.
— Джем, Тесса твоя невеста. Вразуми ее.
— Тесса, прошу тебя, пожалуйста, — начал Джем.
— Думаешь, раз я девушка, то и сражаться не могу? — Тесса с вызовом взглянула в его серебристые глаза.
— Нет, я думаю, ты не можешь сражаться, потому что на тебе свадебное платье. Даже Уилл в таком виде… — Он не договорил, боясь рассмеяться.
— Мне это и вправду было бы не под силу, — кисло улыбнулся Уилл. — Одно могу сказать — невеста из меня получилась бы высший класс.
Вдруг Сесилия показала рукой куда-то вдаль и спросила:
— Кто это?
Все уставились на бежавшую к ним фигурку. Солнце светило им прямо в глаза, поэтому Тесса не сразу поняла, что это девушка. Шляпы на ней не было, светло-каштановые волосы развевались на ветру. Она была высокой и худощавой, ярко-розовое платье порвано и забрызгано кровью. Добежав до них, девушка бросилась на шею Уиллу и затряслась в рыданиях.
— Татьяна…
Тесса украдкой разглядывала сестру Лайтвудов. Волосы, как у Гидеона, глаза, как у Габриэля, — такие же зеленые; ее вполне можно было назвать симпатичной, если бы не опущенные книзу уголки губ, выдававшие брюзгу. Несмотря на то что девушка была в слезах, в ее облике проскальзывало что-то театральное, словно она осознавала, что на нее все смотрят, особенно Уилл.
— Чудовище… огромное… — задыхаясь, пролепетала Татьяна. — Оно схватило моего дорогого Руперта и куда-то поволокло!
— Поволокло? — спросил Уилл. — И куда?
— Т-туда… — Татьяна махнула рукой, указывая направление. — Кажется, в итальянский сад. Сначала Руперту удалось увернуться, но потом… потом эта тварь поволокла его дальше по дорожке. Я кричала, но это не помогло…
Из глаз девушки снова полились слезы.
— Так ты только криком ограничилась?
— Но я кричала изо всех сил… — В голосе Татьяны послышалась обида. Она окинула Уилла холодным взглядом, будто и не плакала вовсе. — Да… великодушия от тебя не дождешься. — Тут ее взгляд упал на Тессу, Сесилию и Джема. — О, мистер Карстейрз, — чопорно, словно на вечернем балу, произнесла она, — рада видеть вас. А вы… — повернулась она к Сесилии, и глаза ее сузились.
— Перестань, ангела ради! — перебил ее Уилл и решительно двинулся вперед, заставив Татьяну отскочить в сторону.
Та постояла немного, но затем догнала четверку, хотя ей меньше всего хотелось возвращаться в сад.
— Вы — сестра Уилла, — произнесла Татьяна, поравнявшись с Сесилией, Тессу она предпочла игнорировать.
Сесилия окинула ее презрительным взглядом:
— Совершенно верно, я сестра Уилла, но вам-то какое до этого дело? Тесса, ну что ты там?
— Иду, — ответила приотставшая Тесса — все-таки каблуки здорово ей мешали. Но дожидаться друзей у кареты, когда они подвергали себя смертельной опасности… нет, это не в ее правилах.
За высокой живой изгородью виднелась оранжерея из дерева и стекла, ярко блестевшая на солнце. Услышав позади легкий хруст, Тесса обернулась и взглянула на белый фасад дома. Ей вспомнился бал, устроенный Бенедиктом Лайтвудом.
«Уилл», — прошептала она. Юноша разомкнул ее пальцы, лежавшие у него на шее, стянул с нее перчатки и бросил их к золотой маске, валявшейся на каменном полу. Потом снял свою черную маску и отбросил в сторону. Маска оставила на его скулах красные отметины, похожие на шрамы. Она потянулась к ним, но он ласково взял ее ладони и отвел их в стороны:
«Нет, сперва дай мне прикоснуться к тебе. Я так давно...»
Залившись краской, Тесса прогнала воспоминания.
Дойдя до прохода в живой изгороди, они увидели перед собой утопавший в листве итальянский сад, украшенный статуями античных героев. В фонтан лила воду из вазы Венера; выстроившись вдоль дорожек, смотрели друг на друга пустыми глазницами великие деятели прошлого. Цезарь, Геродот и Фукидид… узнала Тесса. Дальше шли поэты и драматурги: Аристотель, Овидий, Гомер (на его глазах была каменная повязка), Виргилий и Софокл… Вдруг воздух вспорол душераздирающий крик. Тесса резко обернулась. Татьяна? И как она умудрилась отстать? Тесса бросилась к ней, за ней — остальные. Когда она подбежала к девушке, та схватилась за нее, словно слепая.
— Руперт… — простонала Татьяна, и на сей раз в ее стоне не было ничего театрального.
Тесса увидела застрявший в изгороди мужской башмак. Она подумала, что в ворохе листвы должно лежать неподвижное тело, но, нагнувшись ниже, обнаружила, что тела как раз и не было — только башмак с торчавшей из него рваной плотью.
— Ничего себе червячок — сорок футов, — прошептал Уилл Джему, когда они, благодаря нанесенной руне, бесшумно шли по саду. — Ты только подумай, какую огромную рыбину на него можно поймать.
— Не смешно, — нахмурился его друг.
— А мне смешно… правда, самую малость.
— Знаешь, Уилл, не стоит отпускать шуточки, ведь речь все-таки идет об отце Габриэля и Гидеона.
— На которого мы охотимся в украшенном скульптурами саду, потому что старина Бенедикт превратился в червяка.
— Не в червяка, а в демонического червя, — поправил его Джем и на минуту остановился, чтобы осмотреться. — В огромного змея, если это излечит тебя от неуместного юмора.
— Раньше мой неуместный юмор тебя веселил, — вздохнул Уилл. — И что измени…
Услышав вопль, оба резко обернулись и увидели, как Татьяна оседает на землю. Сесилия с ловкостью опытного Сумеречного охотника выхватила из-за пояса клинок и ринулась в проем. Внутренности Уилла обожгло холодом. Он бросился к девушкам, Джем за ним. Татьяна, над которой склонилась Тесса, пришла в себя и скорбно шептала: «Руперт! Руперт!» Сесилия стояла в проеме, высоко подняв клинок серафимов, однако при всей ее решимости было заметно, что останки Руперта Блэкторна внушают ей ужас.
— Сесилия! — в отчаянии закричал Уилл, и тут мир взорвался. В небо гейзером ударил фонтан грязи, и на Сумеречных охотников дождем посыпались комья земли. В эпицентре гейзера покачивался отвратительный бледно-серый змей. «Цвет смерти», — подумал Уилл. Татьяна снова рухнула без чувств, увлекая за собой Тессу.
Открылась пасть, усеянная острыми, как у акулы, зубами, и из нутра змея вырвалось злобное шипение.
— Сгинь, мерзкое создание! — закричала Сесилия, выставив перед собой клинок.
Гигантские челюсти с ревом ринулись вниз.
— А-а-а! — закричал Уилл, прыгнул и сбил сестру с ног.
Они откатились к изгороди, и голова змея зарылась в землю в том месте, где только что стояла девушка.
— Зачем, Уилл?
Оттолкнув от себя брата, Сесилия случайно задела клинком его предплечье, но рана оказалась неглубокой. Глаза ее полыхали синим огнем.
— Куда ты лезешь, дура! — закричал юноша, вне себя от злости. — Ты бы могла погибнуть!
Он потянулся за клинком, чтобы отнять его у сестры, но Сесилия уже вскочила на ноги. Через мгновение змей вытащил голову из земли. Свой собственный клинок Уилл уронил, когда спасал сестру, и теперь он лежал в нескольких футах от него. Над Уиллом нависла жуткая пасть, но рядом уже был Джем. Сжав в руке меч. он вонзил его в бок чудовища. Из пасти вырвался крик, змей дернулся и исчез за изгородью, разбрызгивая вокруг черную кровь.
Уилл обернулся. Сесилию он не видел, но знал, что она где-то рядом и с ней все хорошо. Джем был весь в крови и грязи. Тесса склонилась над Татьяной, хлопая ее по щекам. Волосы и одежда обеих девушек были забрызганы кровью демона.
Тесса подняла бледное лицо и встретилась взглядом с Уиллом. На мгновение сад исчез, и он оказался в безмолвном пространстве. Ему хотелось подбежать к Тессе, обнять, защитить..
Но это было дело Джема.
— Татьяну нужно увести отсюда, — сказал Уилл, внимательно оглядываясь по сторонам. — Червь убьет ее, сама она не сможет защититься. И ты, Тесса…
Губы Тессы сжались в знакомую упрямую линию.
— Я вас тут не оставлю!
К ним подошла Сесилия:
— Может, чудовище убралось восвояси? Она же его дочь. Если у него… сохранились хоть какие-то родственные чувства…
— Сеси, о чем ты, ты же видела, он сожрал своего зятя, — возмутился Уилл. — Тесса, прошу тебя, если хочешь спасти Татьяне жизнь, уведи ее отсюда. Только далеко от дома не отходите — иначе, если эта тварь вернется, беды не миновать.
Тесса кивнула, обхватила Татьяну за талию и потащила ее к особняку.
— Спасибо тебе, Уилл, — прошептал Джем, и его слова вонзились в сердце тремя острыми иглами. У каждой из этих игл было свое название: Вина, Стыд и… Любовь.
К реальности его вернул отчаянный крик Сесилии. Живая изгородь разошлась в стороны, и перед Уиллом возникла смердящая темно-красная пасть. Уилл потянулся за коротким мечом, висевшим на поясе, но тут тварь отпрянула — в шею ей вонзился клинок Джема.
— Берегись! — услышал Уилл и, выхватив меч, воткнул его в основание пасти, снова нависшей над ним.
Чудовище зашипело, плюясь кровью. Уилл уже хотел перевести дух. но в эту минуту что-то обвилось вокруг его ног, не давая двигаться. Он упал на землю и обнаружил, что тонкий, кольчатый хвост червя, закручиваясь, поднимается все выше, от коленей к туловищу. Уилл стал задыхаться, перед глазами поплыли черные круги.
Шлеп. В хвост чудовища воткнулась стрела. Хватка ослабла, и Уилл откатился в сторону. По дорожке к ним бежали братья Лайтвуды. В руке Габриэля был лук, и Уилл со странным чувством удивления подумал, что юноша, чтобы спасти ему жизнь, только что стрелял в своего отца.
Чьи-то сильные руки обняли Уилла за плечи и помогли встать. Джем, его парабатай. Гигантская тварь корчилась в агонии; размахивая слепой головой, червь с корнем вырывал кустарники. В воздухе беспорядочно кружились листья, градом сыпались комья земли. Сесилия закашлялась. Уилл уже открыл рот, чтобы приказать ей бежать к дому, но, зная, что она все равно не послушается, промолчал. Ему и самому было тяжело дышать — не столько от пыли, сколько от потрясения.
Конвульсивные движения помогли червю освободиться от стрелы, и та, густо покрытая ихором, упала в чудом уцелевший розовый куст. Тварь медленно поползла в сторону оранжереи, оставляя за собой кровавый след. С гримасой отвращения на лице Гидеон вдруг выхватил меч, намереваясь положить конец схватке. Словно почувствовав что-то, чудовище встало на хвост, как это делает кобра, и над юношей нависли острые челюсти.
— Гидеон! — вскрикнул смертельно побледневший Габриэль и натянул тетиву.
Уилл едва успел отпрыгнуть — выпущенная младшим Лайтвудом стрела, пролетев мимо него, со свистом вошла в осклизлое тело червя. Тварь осела и с невероятной скоростью поползла на холм. Кончик ее хвоста ударил по статуе, которая мгновенно разлетелась на мелкие кусочки.
— Если я не ошибаюсь, пострадал старина Софокл, — нашел в себе силы пошутить Уилл, когда червь скрылся за большим строением, по виду напоминавшим греческий храм. — Что и говорить, классики в наши дни не пользуются уважением!
Габриэль в раздражении опустил лук.
— Идиот, — закричал он брату, — о чем ты только думал, бросаясь на отца?
Гидеон покачал головой:
— Это больше не наш отец, Габриэль. Я бросался на червя. Если тебе трудно принять этот факт, то…
— Я и так выстрелил в него, — завелся Габриэль, — тебе этого мало?
Гидеон скорчил гримасу, словно брат был ему отвратителен. Зато Уилл, всегда с прохладцей относившийся к младшему Лайтвуду, ощутил к нему что-то вроде симпатии.
— Похоже, монстр укрылся за искусственными руинами, — немного остыв, произнес Гидеон. — Нам стоит пойти туда.
— Где-где он укрылся? — переспросил Уилл.
— За искусственными руинами, — ответил ему Джем. — Это декоративный элемент, и, полагаю, внутри никакой отделки нет?
— Да, обычный гипс, — кивнул Гидеон. — Мы с братом можем зайти с одной стороны, а вы с Джемом — с другой. И…
— Сесилия, что ты задумала? — вдруг закричал Уилл.
Все повернулись. Девушка стояла под невысоким тисом, явно намереваясь взобраться на него.
— Сесилия, сейчас не время лазить по деревьям!
Она бросила на него сердитый взгляд, но тут раздался грохот, и искусственные руины брызнули во все стороны обломками гипса. Червь снова ринулся на них со скоростью курьерского поезда.
Шея и спина Тессы отчаянно болели. Под платьем у нее был туго затянутый корсет, а на левое плечо налегала всхлипывающая Татьяна.
Вид особняка с каретами, стоявшими перед ним, поразил девушку. Будто бы и не было всех этих ужасов в саду… Кареты стояли там же, где они их оставили, фасад был залит солнцем.
Приложив немало усилий, Тесса кое-как усадила Татьяну в открытое ландо.
— О-о-о… — простонала Татьяна, — мой бедный, бедный Руперт… — Но отец… он хоть бы обо мне подумал!
— Мне кажется, — Тесса захлопала глазами от удивления, — мне кажется, это существо не в состоянии думать, миссис Блэкторн.
Татьяна снова застонала, и Тесса мгновенно устыдилась своего раздражения. Обидно, конечно, что пришлось уйти, но на глазах Татьяны… почти на глазах… чудовище только что разорвало на куски мистера Руперта, а ведь они поженились совсем недавно… и эта несчастная явно заслуживает лучшего отношения.
— Вы испытали такое потрясение… — дружелюбным тоном произнесла Тесса. — Может, вам лучше прилечь?
— Вы очень высокая девушка, — вдруг сказала Татьяна. — Мужчины из-за этого не выказывают недовольства?
Тесса взглянула на нее в изумлении.
— И одеты вы странно… как невеста. Может, надо было доспехи надеть? О, понимаю, женщину они не красят, но иногда нам приходится делать не то, что хочется, а то, что нужно, и…
Ее болтовню прервал грохот, донесшийся из дома. «Генри», — пронеслось в голове у Тессы. Генри пошел осматривать особняк в одиночку. Червь в саду, но это не гарантирует полной безопасности. Тессе вспомнились демоны, заполнившие зал для танцев, когда она была здесь в прошлый раз. Подхватив юбки, она сказала:
— Вот что, миссис Блэкторн, оставайтесь здесь. А я пойду посмотрю, что там за шум.
— Нет! — подскочила Татьяна. — Пожалуйста, не оставляйте меня одну!
— Ничего с вами не случится, — тряхнула головой Тесса. — Если хотите мне помочь, сидите в карете и… если вам не трудно, молчите!
Татьяна что-то кричала ей вслед, но Тесса, не слушая ее, полетела по ступеням крыльца. Большая передняя была выложена черно-белыми мраморными плитами на манер шахматной доски.
Конец ознакомительного фрагмента