Железный шип - «Беркширская красавица»

<<<К предыдущей главе

К следующей главе>>>

7

«Беркширская красавица»

Кое-как приноравливаясь друг к другу, мы с Кэлом тащились по проселочной дороге, начинавшейся за территорией литейной, через ров со стоялой ледяной водой, где я промочила ноги до щиколоток, вверх по склону и через кукурузное поле с торчавшими кое-где неубранными стеблями. Дин держался в нескольких шагах впереди, спина и все тело напряжены, руки в карманах, словно у стрелка, готового в любой момент выхватить ствол. Ясно было, что лучше не спрашивать его, куда мы идем, хотя я и не могла не строить догадок. Как и прочие студенты Академии, я редко покидала ее пределы, не говоря уже о том, чтобы выбраться из города. В последний раз, помнится, нас отправили на практические занятия в карьер — так себе прогулка, даже с инженерной точки зрения.

Пульсирующий свет маяка на мысе Полумесяца мигал сквозь деревья. Звук наших шагов заглушал ковер из рано выпавшего снега и сосновых иголок. Поле окончилось полуобрушенной каменной стеной.

— Далеко еще? — шепотом спросила я у Дина, ощущая правым ухом прерывистое от боли дыхание Кэла.

— Не очень. Через лес, и выйдем к мысу. Там-то дирижабль и садится.

— Дирижабль? — От удивления я едва не уронила Кэла.

— А вы думали! — ухмыльнулся Дин. — Хотите попасть в Аркхем — быстрее «Беркширской красавицы» с ее командой транспорта не сыскать.

Деревья поредели, земля под ногами сменилась камнем. Я услышала гул океана и ощутила солоноватый привкус в воздухе. Мы были гораздо дальше от Лавкрафта, чем мне думалось. Прямо перед нами оказалась белая в черную полоску башенка городского маяка, стоявшая на страже в устье реки. За ней, у самой границы тверди и воды, и пришвартовался дирижабль.

Я видела дирижабли раньше — небольшие челноки в хорошую погоду летали из Лавкрафта в Нью-Амстердам или дальше, на Кейп-Код и Нантаккет. Этот не был похож на них: туго натянутую серебристую оболочку покрывали заплаты, пассажирская гондола потрепанная, без окон, какого-то серо-защитного цвета — ни следа ослепительного шика цеппелинов «Пан-Американ» и «Транс уорлд эрлайнс», отправлявшихся с аэродрома Логана. Принайтованные канатами лопасти, пощелкивая, слегка раскачивались вперед-назад на ветру. По-своему дирижабль был красив — покрытая шрамами, стремительная акула воздушного океана.

— Так, говорить буду я, — произнес Дин. — Судно здесь каждую ночь, и плата за рейс входит в общую сумму моего гонорара, но если вы не понравитесь капитану Гарри… — Дин чиркнул большим пальцем по горлу. Шрам у меня на шее немедленно напомнил о себе.

— Прямо настоящий пират, — сказал Кэл. Еще пиратов ему подавай! Мне того адреналина, который мы получили, только добираясь сюда, на год вперед хватит.

Мы подходили ближе, вглядываясь в громаду «Беркширской красавицы». Скрип натянутых швартовочных тросов походил на бормотание в приюте для душевнобольных после отбоя, на шепот призраков. Я, разумеется, категорически не верила в подобные вещи, но фантом дирижабля, возникший в холодной лунной ночи вслед за появившимся из ниоткуда мостом Бэббиджа, поневоле заставлял вспомнить о сверхъестественном. Конечно, прокторы на дух не переносили запрещенные истории о колдовстве, феях, ангелах и демонах, но никто не стал бы наказывать меня лишь за то, что я слушала рассказы о привидениях. Хоть бы мои соседки по этажу делились ими не с таким воодушевлением! Сегодня я была почти готова поверить.

— Гарри тот еще тип, — подтвердил Дин. — Родом из Луизианы, из самых топей. Язык кому-нибудь укоротить — это ему раз плюнуть. Но зато «Красавицу» никакие вороны не остановят.

— Серьезно? — усомнилась я. От воронов ничего не укрывалось — ни один летательный аппарат в Лавкрафте не мог оторваться от земли без одобрения прокторов.

— Серьезно, — ответил Дин. — Гарри им просто не догнать.

— Ага, здорово, — проворчал Кэл. — Догонят там нас, не догонят… мне с этой паршивой лодыжкой сейчас бы хоть куда-нибудь приткнуться.

Дин забарабанил по корпусу. Через секунду послышался мучительный скрип и скрежет запорного механизма, и люк приоткрылся. Может, в небе капитан Гарри и впрямь неуловим, но здесь, на земле, ему не мешало бы поближе познакомиться с масленкой.

— Вечер добрый, — обратился Дин к возникшей в проеме массивной фигуре в длинной шинели. Лицо человека скрывалось в тени. — Со мной двое, им нужно в Аркхем. Плата как обычно.

Повисло долгое молчание. Я чувствовала, что незнакомец рассматривает меня, хотя вместо глаз видела только стекла и металл очков-«консервов». Неуютно поежившись, я кашлянула.

— Здравствуйте, сэр. То есть капитан.

— Бонсуар, мадмуазель, — произнес наконец он. — А также Дин Харрисон. Не думать скоро увидеть тебя после та заварушка на путь к Лавкрафт.

— Заварушка? — Кэл вскинулся, как пудель, учуявший гамбургер. — Какая еще заварушка?

Признаюсь, меня этот вопрос тоже занимал, но перед Дином и капитаном Гарри мне хватило ума промолчать.

— Тебя это не должно волновать, малыш, — огрызнулся Дин. — Некогда болтать, Гарри. Мы с этой юной леди заключили договор, честь по чести. Я ее проводник.

— Мез уи. — Речь капитана Гарри тянулась застывающим в холодном воздухе сиропом, но голос, за долгие годы огрубевший от табака и вина, звучал резко и хрипло. — Пассажир совсем иной класс, нет? Так юный.

Он выступил из люка, и его клапанщицкие ботинки — почти такие же, как у Дина, только выше, толще и с латунной оковкой, — заклацали по камню с неприятным костяным звуком. На свету Гарри оказался грузным неопрятным мужчиной примерно в возрасте профессора Лебеда, рыжеволосым, но с белой прядью по левому виску — словно его туда молния ударила. Выпуклые летные очки с красными стеклами закрывали глаза; лицо, поросшее медной, в тон, щетиной, расплывалось в широкой ухмылке. В целом он походил на свой корабль — потрепанный и непрезентабельный, но в полной боевой готовности.

— И кто же вы есть, мадмуазель? — осведомился Гарри, протягивая огромную лапищу, но я воздержалась от рукопожатия. В своей ладони он легко смял бы обе моих, да еще и место осталось бы, а с меня после перехода через мост на сегодня членовредительства довольно.

— Меня зовут Аойфе Грейсон, и я спешу, — ответила я, крепче обхватывая Кэла. Я не собиралась изображать из себя хрупкую красавицу, за которую говорят мужчины. Гарри казался дружелюбным, но я и от Дорлока не ожидала подвоха.

— Шарман, шарман, — прогудел тот. — Однако с манеры все еще хуже, чем у тебя, а, Дин?

— Нас чуть не засекли вороны на мосту, — объяснил Дин. — Так что, если ты не возражаешь, я не меньше юной леди желал бы поскорее оставить Лавкрафт за кормой.

— О, разумеется, — взмахнул рукой капитан.

Его шинель колыхнулась, открывая под темно-синим сукном красный шелковый жилет и промасленные серые брюки. Морская форма предпоследней войны, поняла я. В общем-то Гарри нетрудно было представить у горелки военного цеппелина или за противовоздушным орудием на эсминце.

— Что ж, за мной, — бросил мне Гарри. — Рассвет, он ждать не будет. Эн аван.

Без дальнейших слов он исчез внутри гондолы, оставив нас снаружи, и я смогла наконец перевести дух. Ни мой возраст, ни пол, ни травмированный спутник не вызвали у Гарри вопросов. Может быть, в конце концов все и правда обойдется.

После того как мы с Кэлом не без труда пропихнулись через люк, Дин забрался следом и крутанул колесо запорного механизма.

— Мы на борту, Гарри! — крикнул он.

Трюм корабля представлял собой одну большую комнату с выпуклыми стенками. К изогнутым ребрам внутренней оболочки крепились жесткие скамьи, сверху каскадом лиан свисали сети для грузов. Я усадила Кэла поближе к страховочному тросу — вдруг попадем в шторм — и постаралась улыбнуться как можно более обнадеживающе, превозмогая тошноту. Кажется, мне почти удалось.

— Я пойду погляжу, что здесь и как, ладно? Постарайся держать ногу повыше, чтобы не опухала.

На самом деле я умирала от желания получше изучить «Беркширскую красавицу», осмотреть двигатели и механику, понять, как она летает. Лучший способ успокоиться и отвлечься от мыслей о том, что я — беглая сумасшедшая и по пятам за мной следуют прокторы.

— Будь осторожна, — проговорил Кэл вполголоса. — Я этому сброду не доверяю.

— Да ты и родной матери не стал бы доверять. — Я пихнула его здоровую ногу. — Все со мной будет нормально.

Дин ссутулился на скамье напротив, команду мы, по-видимому, не интересовали, так что я потрогала свисавшие сетки и, убедившись, что ничего занимательнее галет и запчастей там нет, отправилась на поиски рубки. Может, мне уже никогда снова не посчастливится попасть на дирижабль — настоящий дирижабль, — и я хотела впитать максимальное количество информации. В Школу Аэронавтики девушек не брали: в силу непостоянства характера мы не годились для полетов, для точного управления машиной, которая, по сути, была стальной коробкой, висящей под заполненной взрывоопасным газом оболочкой. Я бы не сказала, что для этого подходили дерганые идиоты вроде Маркоса Лангостриана, но моего мнения никто не спрашивал.

Пройдя вперед, я заглянула в носовой отсек, стараясь не попадаться на глаза команде. При всей внешней простоте «Красавицы» ее рубка выглядела настоящим произведением искусства. Обзорное стекло состояло из четырех цельных кусков, каждый в форме лепестка розы. Латунные рычажки и ручки на панели управления мерцали под эфирными лампами, утопленными в обшивку стен из того же металла. Кнопки и переключатели системы внутренней связи, ползунки шкал были из черного дерева с накладками слоновой кости в виде галочек.

Или воронов. Я отогнала от себя эту мысль. Вороны не видели нас. Худшее, в чем могли обвинить меня прокторы, — в нарушении комендантского часа.

— Добро пожаловать на борт, — послышался сзади гулкий голос капитана Гарри. — Вижу, вы освоиться.

От неожиданности я вздрогнула. Сколько бы я ни убеждала себя, что побег из города прошел без сучка и задоринки, мои нервы не желали в это верить.

— Я просто осматривала рубку, — выдавила я. — Простите…

— Никаких извинений! — воскликнул Гарри. — Она поистине великолепна, моя «Красавица», ма белль. — Он махнул рукой на двух пилотов в кожаных, простроченных темно-красной нитью креслах винного цвета. — А это Жан-Марк и Алуэтт, двое лучших каналий, когда-либо бороздивших штормовое небо.

Жан-Марк походил на мистера Гесса — такой же тощий и невзрачный. Алуэтт же выглядела ненамного старше Дина и круглым лицом и блондинистыми кудряшками напоминала какую-нибудь звездульку светолент. В ее голубых глазах читался холодный расчет, как у роковых женщин в любимых Кэлом эпопеях. Такими же безупречными, словно высеченными изо льда чертами могла когда-то похвастаться моя мать — до того как ее красота поблекла под действием транквилизаторов и долгих лет наедине с болезнью.

— Здравствуйте, — произнесла я.

Алуэтт вздернула подбородок, глядя поверх моей головы.

— Что у твоего дружка с ногой?

— Он мне не… — со вздохом начала я, но она уже выбралась из кресла и, проскользнув мимо, опустилась на колени перед Кэлом.

— Парень, — твердо сказала она, — нам тут на борту калеки не нужны. Если нас собьют, тебя прокторы первым зацапают.

— Я просто упал, — запротестовал Кэл. — Ничего такого. Уже даже и не болит.

Однако едва Алуэтт дотронулась до ноги, Кэл мгновенно напрягся, и на шее у него запульсировала жилка. Он изо всех сил старался сдерживаться, когда ее пальцы ощупывали распухший сустав, но все равно непроизвольно вздрагивал. От внимания Дина, судя по фырканью, это тоже не укрылось. Алуэтт закончила осмотр, и враждебность на ее лице сменилась улыбкой.

— Кажется, слегка все-таки повредил. Поднимемся в воздух, перевяжу — я была медсестрой в Шривпорте до того, как начала летать.

Дин у нее за спиной закатил глаза и перекинул через грудь страховочный ремень.

— Вам лучше присесть, мисс Аойфе, — посоветовал он. — Не ровен час обо что-нибудь приложитесь. Как эти ребята летают, такого только и жди.

— Уи, садиться, — скомандовал капитан Гарри. — На борт моего корабля вы граждане неба, а небо, оно любить злой шутки. Кто не слушаться мой приказ, будет выкинут за поручень. Кто сидеть смирно, попадать в Аркхем в целость и сохранность, уи?

Мы с Кэлом кивнули. В тоне Гарри не было злобы, но чувствовалось, что и возражений он не потерпит.

Дин откинул голову, привалившись к стенке, и закрыл глаза, словно все это ему давно наскучило. Я мимолетно позавидовала его спокойствию. Сколько раз он уже совершал такое путешествие? Наверняка больше, чем мне суждено совершить за всю жизнь.

— Подниматься, так вас растак! — проревел капитан Гарри. — А если шторм нас проглотить, так чтоб он подавиться и выплюнуть нас обратно!

Последовал рывок, от которого у меня внутри екнуло, и, выбрав швартовочные тросы, «Красавица» взмыла вверх и поплыла, несомая зимним ветром.

Когда прошло первое возбуждение от полета, я ощутила, как гудение ветра и турбин убаюкивающе отдается в моей прислоненной к оболочке дирижабля голове. Веки сами собой закрылись, и страшная усталость опутала меня словно тонкая проволока, обвивая и затягивая, утаскивая в сон.

Однако засыпать, находясь в компании еретиков и преступников, определенно не стоило. Чтобы как-то отвлечься, я стала разглядывать Дина. Я в первый раз в жизни видела еретика не у Очистителя и не в сумасшедшем доме и хотела запомнить его, ведь скоро мы расстанемся, и мне будет… не знаю — одиноко? — в моих поисках Конрада. Опять я останусь сама по себе блуждать среди чужих фантазий, как привыкла с раннего детства.

Подняв руку, Дин пригладил назад волосы, отблескивавшие в свете эфира черным, как и его кожаная куртка. Вытянув сигарету из-за уха, он сунул ее в рот, прикрыл глаза и помассировал шею. Я на миг представила короткие волоски у него на затылке под своей ладонью, когда Алуэтт вдруг развернулась в пилотском кресле, и через приоткрытый люк я увидела, как расширились у нее глаза. Вскочив на ноги, она одним стремительным кошачьим прыжком метнулась через весь трюм, вырвала сигарету из губ Дина и отшвырнула ее в сторону. От неожиданности я подпрыгнула.

— Совсем рехнулся?! — разъяренно крикнула она. — Над нами несколько тонн водорода, а ты закурить решил?

У Дина дернулся подбородок, и весь он напрягся, словно с трудом сдерживающий давление клапан.

— Не считай меня идиотом, Алли. Просто скучно в этой вашей консервной банке. Ночь пятницы и повеселее можно провести.

— Никто тебя не держит. Выходи, когда пожелаешь, — вспыхнула Алуэтт, резко поворачиваясь. Ее струящиеся золотом волосы хлестнули его по лицу. Усмехнувшись, Дин отвел глаза, вытащил из кармана пачку «Лаки Страйк» и сунул в рот другую сигарету.

— Лучше не уговаривай, Алли. Ты ведь самого здравомыслящего парня на что угодно толкнешь.

Какое-то время они сверлили друг друга взглядами, потом Дин скрестил ноги и вновь откинулся назад, вытянувшись в полный рост.

— Ты ведь хотела поиграть в сиделку, вот и займись. А я буду вести себя как примерный мальчик, обещаю.

Сдавшись, Алуэтт шагнула к Кэлу. Меня она отодвинула в сторону, словно мешавшую кладь.

— Ну, мы в воздухе, теперь посмотрим на твою лодыжку.

Она стащила с него ботинок и носок, покривившись на дырку у большого пальца, и подняла до колена брючину, касаясь кожи белыми пальцами.

— Охо-хо, — вздохнула она, слегка подвигав распухшую ступню. Кэл с шипением втянул в себя воздух так, что щеки у него запали, а зубы оскалились, будто он готов был укусить девушку. Все же он нашел в себе силы прикрыть рот ладонью, пряча исказившую лицо жуткую гримасу. Я хотела было сесть рядом и взять его за руку, как когда он обжегся на занятиях по сварке, но мне показалось, что тогда Алуэтт укусит меня.

— Я же говорю, мисс, — сказал Кэл. — Не так страшно, как выглядит со стороны.

Она отмахнулась:

— Ладно тебе, все «мисс» да «мисс». Зови меня просто Алуэтт или Алли.

Кэл сглотнул и убрал руку от лица, на котором вновь было обычное его добродушное выражение.

— Хорошо, ми… Алуэтт. Простите, если я веду себя не очень-то — нога все-таки слегка побаливает.

— Да уж, досталось тебе, — согласилась Алуэтт. — Прямо боевое ранение.

— Это он из-за меня упал, — произнесла я — гораздо громче, чем собиралась. Она так и не отняла ладони от его ноги. — Он пытался мне помочь, — объяснила я.

Алуэтт растянула губы в улыбке:

— Да ты у нас джентльмен.

Резким движением она дернула ступню влево, и Кэл испустил громкий вопль. Алуэтт захихикала при виде гримасы на его побелевшем как полотно лице.

— Ну, раз так чувствуешь, значит, не сломана. Мы тебя перевяжем, только постарайся на недельку воздержаться от сражений с драконами и спасения прекрасных дам, ладно?

Дин фыркнул:

— Смотри, ковбой. Кажется, ты понравился королеве пиратов.

Поднявшись, он крутанул запор небольшого люка, который, как выяснилось, вел на внешнюю палубу. В трюм устремился холодный воздух, взвихряя волосы и оседая на коже капельками влаги.

— Закрывать! — рявкнул, к моему облегчению, капитан Гарри из рубки. — Мы не есть полярный медведи!

— Все тот же Дин, — поцокала языком Алуэтт, когда люк с лязгом захлопнулся. — Как маленький ребенок.

Мне нежелание Дина находиться с ней в одной комнате ребяческим не казалось. Я не меньше его хотела бы очутиться подальше от ее сомнительно-блондинистых волос и ненатурального смеха.

— Жду не дождусь, когда мы от него избавимся, — отозвался Кэл. — Аойфе наняла его, только чтобы он вывел нас из города, а там уж я смогу о ней позаботиться. Высотой моральных принципов этот Дин точно не отличается, не то что мы с вами.

— Милый, я, конечно, высокая, но с моральными принципами у меня не очень. — Алуэтт искушенно улыбнулась. — А теперь не дергайся и дай мне наложить повязку.

Нараставшее внутри меня раздражение прорвалось негодующим выдохом. Да если бы не я, Кэл бы до сих пор собирал бейсбольные карточки, клеил модельки дирижаблей и носа не казал бы из своей комнаты в общежитии! Это я потянула его в мастерскую, где вытачивали шестерни для Движителя и куда мы целый час добирались на рейсовке, я нашла лучшую кондитерскую на Дерлет-стрит, я открыла ему весь огромный город. Он, по-моему, дневного света-то боялся, пока я не вытащила его за пределы Академии. А теперь строит тут из себя бывалого путешественника перед этой Алуэтт, которая смотрит на меня, как на глупую малявку. И чего она все поглаживает его ногу?

— Для меня ваши моральные качества несомненны, — произнес Кэл уморительно глубоким и проникновенным голосом, определенно позаимствованным у какого-нибудь актера. — И у вас такая легкая рука… — Он опять зашипел. — Холодная, правда.

Алуэтт прямо вся расцвела от комплиментов.

— Постараюсь что-нибудь придумать. Мои пациенты не должны испытывать неудобств.

Поднявшись, я с силой толкнула люк, за которым скрылся Дин. Жалко, нельзя вот так же двинуть эту Алуэтт, чтобы стереть с ее лица делано-невинную улыбочку. Девушка — женщина — вроде нее в Лавкрафте на Кэла и не взглянула бы. Но если он не хочет замечать ее притворства, тут я ничего поделать не могу.

Я шагнула наружу, и у меня мгновенно перехватило дыхание, словно весь воздух из легких всосало куда-то в пустоту. Палуба узкой лентой опоясывала «Красавицу», заканчиваясь небольшим выступом под кормовыми двигателями, закрытым от ветра и встречной тяги. Дин стоял там, ссутулившись под своей курткой, дымок от его сигареты вымпелом вился за дирижаблем. Я отпустила люк, и он с грохотом захлопнулся за мной — как крышка саркофага.

— Что, подташнивает? На воздух потянуло? — Облачко пара, вырвавшееся изо рта Дина вдогонку дымной струйке, зависло на мгновение призрачной пеленой у его лица и рассеялось на ветру.

— Вроде того, — ответила я, стараясь перекричать рев ветра и турбин. — Алуэтт весьма… дружелюбна.

— Она та еще штучка. — Дин покачал головой. — В драке просто фурия, а пить с ней вообще не садись — ирландский матрос, и тот раньше под стол свалится.

— Тебе ли не знать, — с неожиданным для себя самой ядом откликнулась я. — У вас с ней явно богатое прошлое.

Дин пыхнул сигаретой:

— От вас ничего не скроешь, мисс Аойфе.

Я мотнула головой:

— Нетрудно догадаться. Она в тебе чуть дырку не провертела глазами с тех пор, как мы на борту.

— Я же говорю, — пробормотал Дин. — Настоящая фурия.

— Далеко еще? — Я скрестила руки на груди и надула губы, будто шестилетка. Мне хотелось топнуть ногой и потребовать, чтобы эта самая Алуэтт держалась подальше от моих друзей. Я чувствовала, что теряю над собой контроль. Все вокруг завертелось, закрутилось, заплясало…

Нет. Я принялась повторять в уме ряд Фибоначчи, цепляясь за звук голоса Дина, за холодные прикосновения ветра к щекам, успокаивая себя, приводя мысли в порядок, захлопывая дверь в безумие, от которого кровь вскипала в жилах.

— До Аркхема? Часа два, может, три.

Дин щелчком отправил тлеющую сигарету за поручни. Я проводила огонек глазами и поежилась.

— Скорей бы уж. Честно говоря, как-то я неуютно себя чувствую так далеко от земли.

На самом деле неуютно было выглядеть испуганной школьницей на фоне Алуэтт и остальной команды. Хватит с меня предвзятого отношения там, дома. Чтобы еще и здесь еретики смотрели на меня сверху вниз, а Кэл отталкивал при малейшем проявлении внимания — это уж слишком.

— А мне здесь, в небе, нравится. — Дин спрятал замерзшие ладони под мышками. — Свобода. Никто не тыкает пальцем и не говорит — это вот еретик, а это рационалист. И прокторов никаких нет. Летишь себе и летишь.

Я повернулась, решив, что пора возвращаться.

— Надо посмотреть, как там Кэл. А то, может, они с Алуэтт уже сговорились сбежать и пожениться.

— Да, она умеет вскружить голову. — Дин присвистнул. — У бедняги Кэла просто нет шансов.

— Еще бы, для него это вообще в новинку, — пробурчала я.

Дин выудил из кармана расческу и пригладил растрепавшиеся от ветра волосы.

— Я догадался. — Он пролез за мной в люк и захлопнул его. — Так, может, забудем о нем? Разве вы не хотите осмотреть «Красавицу»?

Я кивнула. Если Кэл ведет себя как болван, почему меня это должно заботить? Да и когда еще я попаду на дирижабль? Раз уж я здесь, нужно использовать такую возможность.

— Очень хочу.

Я проследовала за Дином через трюм, и по узкому коридору мы пробрались в кормовую часть, где от жужжания лопастей турбин ныли зубы.

— Здесь кубрик. — Дин указал на хромированную дверь с латунной табличкой без надписи. Ниже, между когтей орла с распростертыми крыльями была прорезь для карты-пропуска.

Я коснулась отчеканенного V-образного силуэта и провела пальцами по выжженному шраму на месте названия корабля и его оперативного номера.

— Так он не всегда был «Красавицей»?

Дин кивнул.

— Вражеский транспортник, — отозвался он. — Перевозил офицерский состав, как Гарри говорил. Сам он со своим экипажем в сорок четвертом потерпел крушение под Берном, ну и захватили эту посудину. Отбили у офицерни и их некродемонов.

Я непроизвольно отдернула руку. Дин внимательно посмотрел на мое лицо, слегка ко мне наклонившись.

— Точно не тошнит? — спросил он. — Как-то вы позеленели.

— Некродемоны… — пробормотала я. — Не слишком приятно… слышать…

— Да уж, — произнес Дин, качая головой. — Но их давно здесь нет, мисс. Можно не бояться, что они вдруг выскочат и укусят.

Он со смехом перевернул орла вверх ногами.

— Не в этом дело, — прошептала я. — В смысле, я не некродемонов испугалась.

Я и сама могла стать некродемоном, если вирус возьмет вверх, — еще страшнее тех, что носились над Европой на корабле, ставшем потом «Красавицей».

— Просто больная тема, — объяснила я Дину и, чтобы пресечь дальнейшие расспросы, указала на запертый люк. — Давай еще что-нибудь посмотрим. Хватит о некровирусе.

Дин открыл было рот, потом закрыл и махнул рукой:

— Там эфирная. Связь, навигация и всякое такое. Куча приборов и трубок. Скучища, в общем.

Я прикусила губу, готовая на все, лишь бы отвлечься от мыслей о болезни.

— Я все равно хочу взглянуть.

— Как скажете, — пожал плечами Дин.

Он открыл люк, за которым оказалась совсем небольшая каморка, и я едва не вскрикнула при виде кутерьмы спутанных проводов и разбитых эфирных трубок. Изнутри удушающе запахло жженым пергаментом.

— Так и… — Я закашлялась и прижала к лицу носовой платок — ядовитый синевато-белый дым окутал все вокруг. — Так и должно…

Эфирный передатчик, использовавшийся, по-видимому, для связи с другими кораблями, не подлежал восстановлению, превратившись в груду горелого металла. Провода были раскиданы по всей комнате, стены испачканы сажей. Дирижабль, накренившись, заложил вираж, и к моим ногам подкатился барабан рекордера — покрытый тонкой латунью валик, на который записывались переданные в эфире сообщения.

— Таких аварий не бывает.

Дин, развернувшись, бросился в сторону рубки.

— Определенно. Это диверсия.

 

Жан-Марк пропустил искромсанные провода передатчика сквозь пальцы, словно останки утраченного сокровища.

— Пожарный топор, капитэн. Все вдребезги. А я-то думал — что это я ни одну станцию в эфире поймать не могу?

Капитан Гарри двинул кулаком в переборку, украсив ее вмятиной.

— Мерде. Ты видеть что-нибудь, парень?

Дин покачал головой:

— Мы были снаружи. Наткнулись случайно, пока я показывал мисс Аойфе корабль: она раньше никогда не летала.

Гарри обратил на меня свои красные окуляры, и я опустила взгляд на кривой шрам, шедший через его подбородок.

— А вы, мадмуазель? Вы наблюдать этот черный негодяй? Этот поганый крыс с острый сталь на мой бедный корабль?! — последние слова он проревел таким страшным голосом, что все, даже Дин, вздрогнули.

— Нет, сэр, — прошептала я, не смея поднять глаза.

— Иметь враги, мадмуазель? — грозно осведомился Гарри. — Иметь рэзон нападать на мой бедный корабль, как помешанный?

У меня запылали щеки — сам того не подозревая, он подобрался слишком близко к истине.

— Нет, сэр! Я этого не делала!

Посверлив меня глазами, капитан хмыкнул.

— Ладно. Возвращаться в трюм и сидеть там, — приказал он. — Ты тоже, Харрисон.

Я прошагала бок о бок с Дином обратно к своему месту, чувствуя одновременно и облегчение, и нарастающее беспокойство. Алуэтт взглянула на нас из рубки через приоткрытый люк, но ее пальцы на панели управления продолжали двигаться, будто по собственной воле, выправляя курс и скорость под беспрестанно меняющимся ветром. Дирижабль проваливался и вновь набирал высоту, так что внутри у меня неприятно екало. Но ведь теперь без сигнала с аркхемской радиовышки ночная посадка невозможна, разве не так? И на помощь позвать не удастся. Нас фактически лишили глаз и ушей. Лететь без связи днем — это одно, но ночью, при таком ветре… Я содрогнулась.

Кэл дернул меня за рукав:

— Что случилось?

— Кто-то разбил передатчик, — ответила я вполголоса. — Дин говорит — диверсия.

— Ну, мы с Алуэтт вне подозрений, — сказал он. — Мы были здесь, обсуждали жизнь в городе, пока не услышали, как вы зовете капитана.

— Никто и не обвиняет твою драгоценную Алуэтт, — огрызнулась я.

Покосившись на Дина, Кэл склонился ко мне, чтобы тот не услышал:

— Аойфе, нам грозит опасность?

Еще как грозит. Я ощущала ее с той же определенностью, с какой угадывала, что профессор Лебед готовит внеочередную контрольную.

— Кэл, мы сбежали от прокторов, — сказала я вслух. — Сам-то как думаешь?

В этот момент в трюме появились Жан-Марк и капитан Гарри. Я поднялась на ноги. Жан-Марк нес барабан рекордера, сжимая его ладонями с торцов. На тонкой, как бумага, латуни виднелись островки царапин — группки знаков азбуки Морзе, которые останутся в вечности. Если мы упадем, люди будут знать, что произошло.

Тонкие пальцы Жан-Марка паучками пробежались по барабану, изучая его словно пальцы слепца, которому весь мир доступен только через прикосновение.

— Вот последнее сообщение, капитан.

Гарри сжал губы в тончайшую линию:

— Читай.

— «Беглецы на борту. Курс норд-норд-ост, пункт назначения Аркхем. Высылайте подкрепления». — Он протянул валик Гарри. — Отправлено уже после вылета, босс. Шпион среди нас до сих пор.

Я бросила взгляд на Кэла, но тот, не ощущая моей тревоги, не сводил глаз с капитана. Гарри стиснул огромные кулаки, так что его кожаные летные перчатки затрещали по швам.

— Треклятые прокторы! Выходить на связь с мой корабль!

Дин поднялся:

— Так прокторы в курсе, куда мы летим?

Я тоже хотела бы знать ответ. Если да, то можно поднимать лапки кверху. Они будут ждать нас на месте приземления в Аркхеме и отправят меня прямиком туда, куда в Академии грозились загнать любого, кому случалось переступить черту. Я не могла поверить, что это происходит на самом деле.

— Гарри! — рявкнул Дин. — Знают они или нет?

Прежде чем тот успел ответить, из рубки донесся звук удара — словно что-то врезалось в стекло. Алуэтт закричала, впиваясь ногтями в винно-красную кожу кресла и оставляя на ней россыпь вдавленных полукруглых царапин. Все одновременно обернулись: распластав исковерканные механические потроха и латунный остов крыльев по пошедшему паутиной трещин стеклу, снаружи на нас злобно смотрел ворон. Еще с десяток парных огоньков зажглось в гудящей ветром ночной тьме. На мгновение я застыла, не в силах шевельнуться, словно мое сердце и кровь в жилах превратились в стекло.

— Вороны! — заверещал Жан-Марк. — Босс…

— Вороны не есть самое страшное. — Капитан Гарри плюхнулся на место пилота и вытянул дроссель на полную. — Бояться надо их хозяев.

Пронзительный вой заглушил низкий гул лопастей «Красавицы» — так звучали инерционные движители, использовавшие силу накопленной потенциальной энергии. Их ставили на некоторые рейсовки британского производства — приземистые, обтекаемой формы, похожие на жуков, — и военные самолеты.

Кэл протянул ко мне руку, но я предусмотрительно увернулась и, крутанув колесо люка, ведущего на палубу, выскочила наружу. Перегнувшись через перила, я увидела позади два поднимающихся и опускающихся хромированных силуэта, следующих в кильватере дирижабля как рыбы-лоцманы за акулой. В лунном свете они настигали нас двумя хищными совами.

— Воздух! — крикнула я Дину сквозь перехватывающий дыхание ледяной ветер, словно наждаком продиравший по коже. — Р-51 «Мустанг»! — Вздернутые носы и жесткое крепление крыльев не оставляли никаких сомнений.

Луна, перевалившая за половину, показалась из-за туч, словно выпуклый глаз одного из Древних, и мне стала видна эмблема на носах — два черных крыла. Я застыла на свету. Теперь можно было разглядеть даже пилотов в черных кожаных шлемах и летных очках, защищавших лицо от беспощадного ветра. У меня на глазах длинные дула пулеметов повернулись, нацеливаясь на раздутую громаду «Красавицы»…

Дин за шиворот втащил меня в люк, как раз когда «Мустанги» выпустили по нам первую очередь свинца. Безжизненной куклой я повалилась на проводника — от потрясения меня не держали ноги.

— С одним твой приятель угадал, — заметил Дин, помогая мне подняться. — Для прокторов эти ребята — самые настоящие пираты. А пиратов они сбивают.

«Красавица» сотрясалась, Гарри выкрикивал приказы по-французски. Кэл изо всех сил вцепился в свои страховочные ремни и крепко зажмурился.

— Дин, что они пытаются сделать? — Я ухватилась за ближайший поручень: следующая очередь, вспоров воздух, подкинула дирижабль, словно он был игрушечным.

— Умотать. Или вымотать. — Он дотянулся до моей руки и усадил рядом с Кэлом. — Пристегнитесь, мисс.

«Красавица», ныряя и раскачиваясь, плясала в потоках воздуха. Я сжала ладонь Дина — больше в пределах досягаемости ничего не оказалось, а мне как никогда нужно было на кого-то опереться. По стенкам трюма вновь загремели пули — словно кто-то снаружи стучался костяшками пальцев. Кэл вздрогнул.

— Так нельзя, — выпалил вдруг он. — Нужно приземлиться. Нужно сесть, сдаться и просить пощады. Если сдаться самому, они не сожгут… не сожгут, нет…

Надо было его успокоить, но я не успела и рта открыть, как перед нами, хватаясь за сетки для грузов, возникла Алуэтт. Сперва я увидела ее злое лицо и только потом — пистолет у нее в руке.

— «Красавица» никогда не сдастся прокторам! — В ее голосе был тот же лед, что и во взгляде.

— Алли, — поднял руку Дин, — убери это. Малыш просто напуган.

— Хорошо, если так, иначе я сама вышвырну его прокторам, клянусь всеми шестеренками этой посудины!

— Отвяжись от Кэла! — рявкнула я. — Не будь у вас предателя в команде, ничего бы не случилось!

Пистолет качнулся в мою сторону, и продолжение филиппики застряло у меня в глотке. Никогда я не умела вовремя остановиться…

— Алуэтт! Птичка! Мне не справиться один с этот чертов корабль! — донесся спасительный рык капитана Гарри.

Опустив ствол, Алуэтт, словно балерина, грациозно развернулась на ходившей ходуном палубе и двинулась вперед, перебирая руками по свисающим сетям.

Нас швыряло из стороны в сторону, как игральные кости в стакане, и я сдерживалась изо всех сил, чтобы меня не стошнило прямо на Дина. «Мустанги» не отставали, выныривая перед обзорным стеклом. Пилоты знали свое дело, но вот один все же ошибся при маневре, оказавшись так близко к нам, что можно было разглядеть даже имя на кожаном летном комбинезоне: Боуман. Невыносимо медленно повернув голову, летчик уставился на надвигающуюся на него рубку «Красавицы», и мне, как ни глупо это было, захотелось крикнуть, предупредить…

Замедлившееся время выправилось, серебристое небо вспыхнуло оранжевыми цветками пламени и проросло извивистыми лозами дыма. С разрывающим уши металлическим скрежетом нос «Красавицы» разрезал самолет напополам. Меня швырнуло на Дина, страховочные ремни впились в тело, грозя переломать все кости, но он подхватил меня, не давая упасть. Я изо всех вцепилась в его кожаную куртку.

Объятая пламенем «Красавица», казалось, перенесла нас из Аркхема в Дрезден времен войны. Мы падали. Падали, как пораженная выстрелом в сердце птица, прямо в поджидающие внизу широко раскрытые челюсти земли. Алуэтт, лишенную опоры и не пристегнутую, подкинуло под потолок, ее рвущийся из растянутых губ вопль потерялся в какофонии прочих, человеческих и механических.

Мы падали, и жестокая владычица воздуха лишила меня слуха и зрения, оставив одно только ощущение рук Дина, обхватывающих мое тело.

Очнулась я свисающей с ремней, впившихся в плечи. Сперва в сознание вплыл стон металла и тихое шипение утекающего водорода, и только потом, постепенно, вернулось ощущение собственного тела. Я чувствовала себя так, словно какой-то великан, подняв меня, швырнул вдаль что было сил, и приземлилась я не самым удачным образом.

— Кэл? — прохрипела я, и ребра изнутри обожгло как огнем. — Дин?

— Т-твою, — промычал Дин, стирая кровь с лица. — Да уж, жесткая вышла посадочка.

Ну, значит, с ним все в порядке. В груди у меня слегка отпустило. Я извернулась, как только могла, ища взглядом Кэла, но рядом его не было.

— Кэл! Кэл, отзовись, если слышишь!

— Это… — Голова Кэла показалась из просвечивающего клубка грузовых сеток и оборванных страховочных ремней в верхней части трюма, очутившейся теперь внизу. Мой спутник с трудом поднялся и стиснул зубы, нечаянно ступив на больную ногу. — Это было… куда круче, чем я ожидал. Можно больше такого не повторять?

— Ты в порядке? — окликнула я.

Немного помедлив, он кивнул:

— Живой вроде. Уже кое-что, да?

Я оглядела себя.

— Да. Еще бы выбраться из этой проклятой упряжи.

— Тут уж ничего не поделаешь, — ответил Дин, изворачиваясь и скашивая глаза на стену у себя за спиной. «Красавица» при посадке завалилась набок, и мы оказались пристегнуты к потолку. — Придется падать. — Рывком освободившись из пут, он приземлился на руки и перекатился. — Давайте, мисс Аойфе. — Он махнул мне рукой. — Оболочка повреждена. Одна искра, и по части огней Атлантик-Сити нам позавидует.

От того что все было перевернуто вверх тормашками, у меня уже начинала кружиться голова, и это притупляло страх.

— Если я сломаю шею, виноват будешь ты, — бросила я, стараясь поймать в фокус расплывающееся лицо Дина.

Тот, стоя на стене нелепо накренившейся рубки, ухмыльнулся:

— Я готов рискнуть, мисс.

Закрыв глаза, перед которыми все плыло, я рванула страховочные ремни. Опуститься с грацией лебедя, присущей, как внушали нам на занятиях по танцам, каждой девушке, не получилось. Скорее я, по выражению миссис Форчун, плюхнулась, как мешок кое с чем.

Бесславно шлепнувшись на спутанные сетки и открыв глаза, я увидела прямо перед собой лицо Алуэтт.

— Во имя всех Его шестеренок! — охнула я, поспешно отползая прочь.

Алуэтт была погребена под лавиной коробок и сетей. Синие вены отчетливо проступали на посеревшей, как старая бумага, коже. Обхватив девушку за плечи, я попыталась освободить ее, но безуспешно. Поднявшись на ноги и упираясь изо всех сил, я потянула снова. В грудь опять будто вонзили раскаленный кинжал, и я повалилась на спину, хватая ртом воздух.

— Нужно вытащить ее отсюда. — Какие-то минуты назад я готова была вмазать этой самой Алуэтт, и теперь навязчивое воспоминание заставляло меня отчаянно тормошить безжизненное тело, пока в моем собственном, избитом и помятом, оставалась хоть капля сил. Алуэтт, какой бы она ни была, не заслуживала обрушившейся на нее жуткой смерти.

Кэл, нагнувшись к девушке, расстегнул молнию на высоком кожаном вороте и прижал пальцы к шее.

— У нее нет пульса.

— Ты что у нас, врач? — огрызнулась я.

— Никогда не думал, что скажу такое, но малыш прав, — произнес Дин, пытаясь вышибить ногой погнувшийся при ударе внешний люк. — Кто не пристегнут, тому дружеских объятий земли не выдержать.

— Смотрите-ка! — выдохнул Кэл, присвистнув. — У нее клеймо!

— Что? — Я изумленно наклонилась к плечу девушки и действительно увидела между ключицами небольшой белый шрам. Неизгладимый след, оставленный на коже Алуэтт раскаленным железом, заставил меня вспомнить того еретика с площади Изгнания.

— Я думал, такие бывают только у моряков или преступников, — проговорил Кэл.

Протянув руку, он обвел пальцами очертания крылышек, проглядывающие в морщинистом рубце. Я отбросила его ладонь.

— Кэл, как тебе не стыдно! Она мертва!

— Птичьи крылья. — Кэл облизнул губы. Его пальцы снова потянулись к шраму, словно примагниченные. — Знаешь, пираты когда-то делали татуировки в виде ласточек — чтобы те помогали им находить сушу. Птицы всегда знают, где земля.

— Только это не ласточкины крылья, — произнес Дин, помрачнев как туча. — Так или иначе, она покинула сей бренный мир, а меня не привлекает перспектива изжариться тут, когда водород рванет. В общем, пора сниматься с якоря. — Ему наконец удалось вышибить люк. — Даже пешком мы все еще можем до рассвета достигнуть Аркхема. Прокторы решат, что мы все погибли при большом буме.

Кэл по-прежнему не отрывал глаз от клейма, склонившись над Алуэтт.

— Крылья ворона, — пробормотал он. — Но такой знак бывает только у прокторов…

Непрестанное блеяние Лебеда, что мы должны доносить на своих товарищей, которые держат у себя запрещенные книги и вещи вроде карт Таро и спиритических досок, казалось, вновь звучало у меня в голове, перемежаемое кадрами одной из его бесконечных светолент — «Как мы сражаемся. Присоединяйся к Бюро прокторов».

— Она шпионка. — Слово оставило во рту кисловатый привкус. Все эти еретики, сожженные у меня на глазах или брошенные в Катакомбы, бесчисленные вороны, следившие за каждым нашим шагом, — и ведь находились же еще люди, готовые выдать прокторам соседей, друзей… даже родных.

Послушать прокторов, так еретики представляли собой абсолютное зло. Растленные носители некровируса. Хозяева созданий вроде козодоев и попрыгунчиков.

И среди них была моя мать.

— Думаешь, она шпионила за колдунами? — нахмурился Кэл.

— Разуй глаза, Кэлвин! За нами она шпионила! Мы еще, наверное, на борт взойти не успели, как она отстучала радиограмму своим приятелям во Вранохране.

В трюме вдруг стало тесно и душно, и я начала пробираться через обломки к люку.

— Но, — пропыхтел сзади Кэл, — прокторы используют агентов под прикрытием только против изменников, продавшихся внешнему врагу.

Я резко обернулась назад:

— Ты что, не понял, Кэл? Ты сбежал со мной и еретиком. Для прокторов мы и есть изменники. Их не волнует какая-то там внешняя угроза, они не заглядывают так далеко. Следят они — за нами, и сжигают тоже нас. Шпионят, убивают, растаптывают наши жизни своими начищенными до блеска жуткими сапогами.

Кэл смотрел на меня, теребя лямки своего рюкзака.

— Ты ведь знаешь, что нам всегда говорят, Аойфе: если бы не прокторы, нас бы уже не было. Профессор Лебед…

— Кэл, да повзрослей же, наконец! Хоть раз в жизни подумай сам, а не повторяй то, что тебе внушили! — взорвалась я и не оглядываясь стремительно зашагала вперед. Мы опустились посреди поля, так что мне пришлось продираться сквозь доходившую до колена, покрытую изморозью траву. Школьные чулки и башмаки плохо спасали от предутреннего холода.

Дин бегом догнал меня.

— Эй, эй. Притормозите-ка, мисс.

— Прости, — пробормотала я, чувствуя, как лицо у меня горит от стыда и унижения. Юным леди не пристало читать нотации и уж тем более кричать. — Я вела себя слишком грубо.

— Не бери в голову. Если малыш тебя допек… — откликнулся Дин. — Черт, да он в минуту кого угодно из себя выведет. Вот только убегать ни к чему. Здесь ведь не город — некому всяких тварей в узде держать.

— И плевать, — яростно, словно раненая кошка, прошипела я. — Пусть сожрут. — Все равно я уже практически сумасшедшая. Кому будет хуже, если меня не станет?

Дин окинул взглядом темное поле, над которым в свете высокой луны, прорезаемой облаками, поднимался стылый туман, унылые голые холмики Беркширских гор вдали и отделявшее нас от них чернильное пятно леса.

— Ну, если вам все равно, мисс Аойфе, то я бы предпочел, чтобы вы остались в живых.

Несколько шагов мы прошли в молчании. Слышно было лишь, как хрустит под ногами примороженная земля — словно зубы скрежещут.

— Далеко еще до Аркхема? — спросила я наконец. На данный момент это казалось самой нейтральной темой для разговора.

— Часа четыре, может, чуть побольше. До рассвета вы дом своего старика увидите. — Дин зевнул и потянулся, по-кошачьи выгибая спину. — Только не спать, а то холод живо в вас зубы запустит.

— Прокторы пошлют к месту падения патрули с собаками, — раздался вдруг голос Кэла. — Как пить дать пошлют.

Он кое-как прыгал позади, и я, замедлив шаг, подставила ему плечо. Кэл просто не понимал, насколько бывает жесток иногда, повторяя, как попугай, слова прокторов, принимая на веру их кудахтанье о некровирусе и молчаливо соглашаясь с тем, что рано или поздно я свихнусь. Он оперся на меня с виноватой полуулыбкой, и все затверженные им пропагандистские клише уже не имели значения. Кэл оставался Кэлом — спокойным, надежным, неуклюжим. Нормальным. Он даже не представлял себе, насколько нормальным был по сравнению со мной.

— Нельзя, чтобы нас поймали, — обратилась я к Дину. — Особенно теперь, после того, что эта гадина Алуэтт могла им рассказать.

Позади из-под обломков дирижабля возникли Жан-Марк и Гарри, потрепанные, но невредимые. Оставалось надеяться, что они благополучно доберутся до места, которое было для них домом.

— Не тревожьте свою хорошенькую брюнетистую головку, мисс, — ответил Дин, закуривая на ходу сигарету и выпуская колечко дыма. — Меня еще никому не удавалось поймать.

<<<К предыдущей главе

К следующей главе>>>