Железный шип - Конец волшебства

27

Конец волшебства

Лаборатория отца на чердаке постепенно проявлялась вокруг — волшебство кольца исчезало. Руки Дина обхватили меня за плечи.
— Аойфе! Аойфе, что он с тобой сотворил?
Я моргнула.
— Ничего. Он… — Я глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. — Ничего страшного. Все нормально.
— Он сделал тебе больно? — Дин встряхнул меня, задев место укуса шоггота. Я вздрогнула.
— Не больше, чем ты делаешь мне сейчас.
Я высвободилась — его ладони были слишком тяжелыми, слишком горячими. Лицо, там, где до него дотрагивался Тремейн, словно покрылось корочкой льда, грозящей хрустнуть от любого прикосновения.
— Девочка, ты выглядишь так, будто тебя разжевали и выплюнули. — Дин убрал волосы с моего лица. Пальцы у него были не такими гладкими, как у Тремейна, но теплее, живее.
— Не хочу здесь оставаться, — пробормотала я. Я не собиралась уверять Дина, что со мной все в порядке. Чувствовала я себя совсем иначе.
Дин открыл люк и подал мне руку, помогая спуститься по лестнице.
— Уверена, что все нормально?
— Честно? — Я задержалась на последней перекладине. — Вообще-то меня больше волнуешь ты. Ты торчал в том кольце… Я боялась, ты не один год потеряешь, пока Тремейн держит меня снаружи…
Не дав мне преодолеть последний фут, Дин обхватил меня за талию, приподнял и поставил на пол.
— Говорю тебе, они все врут, Аойфе. К тому же нужно что-то посерьезней показушной магии Народа, чтобы на меня подействовало.
— Все равно. — Я потерла пятнышко грязи, приставшей в Земле Шипов к футболке Дина, и ощутила через ткань тепло его кожи. — Мне жаль, что тебе пришлось при этом присутствовать.
Я не хотела бы, чтобы Дин видел уродливые последствия действия моего Дара. Случись так, он стал бы сторониться меня, а то и вовсе бы ушел. Я не могла допустить этого. Он был мне нужен.
— Забудь. — Дин дружески подтолкнул меня локтем. — Идем со мной.
Он отвел меня в малую гостиную и, оставив стоять посреди комнаты, щелкнул тумблером, чтобы эфирник разогрелся. Я наблюдала за этими действиями с подозрением. После угроз Тремейна веселиться мне совершенно не хотелось.
— Я тут с ним повозился, пока тебя не было, — пояснил Дин. — С эфирником, в смысле. Теперь он ловит кое-что получше помех и мискатоникской университетской станции.
— Кэл будет в восторге, — откликнулась я. — Только при чем тут я?
— Слушай, — сказал Дин, — я знаю, тебя случившееся выбило из колеи. Меня и то выбило, а уж я-то наверняка повидал в жизни куда больше странного, чем ты.
Он покрутил ручку настройки, и в эфир с шорохом иглы по восковому барабану фонографа ворвалось бормотание популярной мелодии.
— Ты все равно не сможешь мыслить ясно, пока не придешь в себя. Так что доверься мне, хоть на несколько минут. Я хочу помочь. — Музыка по-прежнему звучала, и Дин протянул руку. — Теперь или никогда, принцесса.
— Никогда, — ответила я, дернувшись в сторону, подальше от него. Уголки губ Дина опустились, но я твердо стояла на своем: — Я не танцую.
— Я только хочу слегка поправить дело, — проговорил Дин. — Пожалуйста, Аойфе, доверься мне.
Я заколебалась. Тремейн меня, конечно, довел до ручки. Я старалась этого не показывать, так было легче, но не могла забыть его последних слов: от них внутри у меня все переворачивалось. Дин прав — в таком состоянии много я не надумаю.
Его рука обвила мою талию, и я чуть не подпрыгнула.
— Вот так, — сказал он. — Теперь положи другую ладонь мне на плечо.
— Дин, — проговорила я, описывая вместе с ним широкий, вытянутый круг по комнате, — это нелепо.
— Просто слушай музыку, — ответил он. — Закрой глаза и слушай. Пусть твое тело движется само.
Я попыталась, и мои движения стали плавнее, хотя за его руку и плечо я все еще цеплялась мертвой хваткой. Словно размыкающееся и замыкающееся реле мы, сменяя позиции в танце, согласно скользили по полу. Сосредоточиться на шагах оказалось куда проще, чем на бушевавшей внутри буре, и я начинала чувствовать себя самую капельку лучше.
— Ну, в общем… не так уж плохо, — вынуждена была согласиться я.
— И все? — слегка улыбнулся Дин.
— Наверное, мне даже нравится, — призналась я. — Немножко.
Дин крутанул меня вперед и притянул обратно к себе.
— Еще бы. Надеюсь, со временем это и на меня распространится. — Он подмигнул. — Немножко.
Я не ответила, только кружилась и кружилась, пока не кончилась песня, сменившись шуршанием помех в пустом эфире.
— Слишком тороплю события? — спросил он, опуская наши сомкнутые ладони, оказавшиеся между нами. Глаза у него сияли.
— Не в том дело, — проговорила я, не отпуская его рук, как он не отпускал моих. — Просто у нас нет будущего — из-за меня, из-за Дара, из-за Народа…
— Аойфе, — прервал он, склоняясь к моему лицу, — меня не волнует будущее. Мне нужен только этот миг, здесь и сейчас.
Мы все еще покачивались в такт на месте, ладонь в ладони, бедро к бедру. Мое дыхание, биение сердца — все утонуло в его лучащемся звездным светом взгляде.
— Дин? — прошептала я.
— Да, принцесса?
Я приподнялась на цыпочки, чтобы стать еще ближе к нему.
— Мне тоже он нужен.
Целуя Дина, я закрыла глаза, как в танце, и отгородилась от всего. Остался только его запах, его кожа под моими пальцами да шепот музыки у меня в ушах. Когда наши губы соприкоснулись, с его уст сорвался негромкий звук, и он крепко прижал меня к своей груди. Теплая ладонь легла мне на талию, и я ощутила ребрами каждый его палец. Другая рука, скользнув, охватила шею, тронув волосы на затылке.
— Аойфе, — хрипло вымолвил Дин, когда мы наконец оторвались друг от друга.
Я медленно открыла глаза, боясь, что он растворится в воздухе, стоит мне взглянуть на него.
— Да, Дин?
Цвет его потемневших глаз больше чем когда-либо напоминал о грозовом небе. Ладонь скользнула с шеи к моей щеке, легла на нее, коснувшись того места, на которое пришелся удар Тремейна, и наконец согрела кожу.
— Я не хочу отпускать тебя.
— Я тоже, — прошептала я. Внутри царила необыкновенная легкость, голова кружилась, и казалось, пол уходит из-под ног, но я знала, что Дин удержит меня, не отпустит.
Его лоб прижался к моему.
— Значит, так и будем стоять.
— Аойфе! — Новый голос вернул меня с небес на землю.
Мы с Дином повернулись, словно одно целое, его руки все еще обхватывали меня.
— Кэл? — выдохнула я. Что он видел? Судя по выражению лица, слишком многое, чтобы можно было как-то выкрутиться.
Кэл застыл на пороге, держа в разом опустившихся руках тарелку печенья с шоколадной крошкой и стакан молока.
— Я услышал музыку. Хотел занести тебе… — проговорил он, переводя взгляд с меня на Дина. — Бетина ходила сегодня за провизией и вот, испекла… — Он покачал головой. Губы его раздвинулись, обнажив страдальческий оскал зубов, гротескно повторявший ухмылку Тремейна. — Так, значит, Аойфе? С ним, да? Вот с ним?
— Кэл, это не то… — начала я, но его лицо окаменело, застыв в уродливой гримасе. Он не был моим Кэлом в ту минуту, и я знать не хотела того, кто смотрел на меня сейчас с таким нескрываемым презрением. Взгляд Кэла ничем не отличался от взглядов любого из тех, кто когда-либо смотрел на меня сверху вниз — Маркоса, Сесилии, да кого угодно.
— То, то, Аойфе. Он нам не ровня. Тебе придется выбирать, и меня ты больше не увидишь. — Он со стуком поставил тарелку и стакан, залив молоком весь столик. — Надеюсь, ты счастлива.
— Кэл… — Я вырвалась из рук Дина, чувствуя все, что угодно, только не счастье. Никогда мне не приходилось видеть Кэла таким злым. — Подожди же!
Но тот, все с тем же чужим, пугающим лицом, вихрем вылетел за дверь.
— Ты должна с ним поговорить, — сказал Дин.
Я закрыла лицо руками, чувствуя внутри горячий комок гнева и печали, но не стыда. Я не испытывала вины за то, что произошло между мной и Дином. Я хотела этого поцелуя с первого нашего дня в Аркхеме, а за прошедшее с тех пор время разучилась стыдиться своих желаний.
— Это не поможет, — произнесла я. — Кэл, он… ранимый. Он посчитает, что я обманывала его.
— Я не имел в виду врачевание его разбитых надежд — просто чтобы он успокоился. — Дин откинул волосы со лба. — Если он психанет, отправится в город и распустит там язык, тебе это может навредить, Аойфе. А мне придется вышибить из него дух, что совсем не здорово.
— Кэл не станет… — У меня защемило под ложечкой, и я почувствовала накатывающую дурноту: я уже не могла ручаться за Кэла так же, как в ночь, когда мы покинули Лавкрафт. — Или станет? — Того Кэла, что выскочил сейчас из гостиной, я не знала. Он мог.
— Я однажды простоял шесть часов на ледяном дожде перед домом девушки, от которой был без ума, — сказал Дин. — А когда появился ее дружок, устроил такое, что потом целую ночь провел в кутузке. — Он поднял пальцами мой подбородок и легонько поцеловал меня в лоб. — Парни много чего делают, не подумав как следует, когда по уши влюблены.
— Она была красивой? — спросила я. В голосе, помимо моей воли, прозвучала непрошеная резкость. — Та девушка, из-за которой ты попал в тюрьму?
— Да, довольно-таки красивой, — ответил он. — Золотистые волосы, голубые глаза. Стандарт. — Отпустив мою руку, он подмигнул. — Она была не ты, это уж точно. — Дин откусил печенье, посыпая крошками подбородок, и облизал пальцы. — У Бетины просто талант к готовке. У нас бы сказали, что она прямо волшебница.
Я наклонила голову:
— А меня бы у вас как назвали?
Он подумал.
— Опасной. То, чем вы владеете, ты и твой старик, — магия стихий, всякие штуки с огнем и железом — не каждый день встретишь, а еретикам известно, что с необычным лучше не связываться, иначе и до завтра не доживешь.
Я бросила взгляд на свои ладони. Даже здесь, в гостиной, где не приходилось говорить о механизмах сложнее дверных петель да задвижек, я пальцами ощущала Дар, звучавший в резонанс с железом у меня в крови. Впервые в жизни я воспринимала собственные руки как нечто ужасающе чуждое, словно они принадлежали какому-то незнакомцу, которому подвластны жуткие, сверхъестественные силы.
— Да, нужно, наверное, попробовать все уладить, пока Кэл и впрямь не сделал ноги, — пробормотала я. Мысль, что мне предстояло отговаривать лучшего друга от предательства, больно задевала меня.
— А я выйду покурить, — отозвался Дин, — но буду в пределах досягаемости. Если начнет вдруг грубить, только крикни.
Прежде чем выйти, он поцеловал меня в макушку, и я, стараясь отогнать угрызения совести, ощутила магнетическое притяжение поцелуя и отклик Дара на него.
— Кэл? — Покинув гостиную, я миновала бильярдную и оказалась в кухне — нигде ни следа. — Кэл, где ты? — Если он и вправду ушел, придется бежать за ним, на что у меня не было ни малейшего желания.
— Он вышел прогуляться, — откликнулась Бетина, которая, засучив рукава, месила на разделочной доске белую глыбу теста на хлеб. — Сказал, ему нужно подышать воздухом. Выглядел он и правда как будто вот-вот взорвется.
— Это моя вина, — вздохнула я. Были у него на то основания или нет, но Кэл разозлился из-за меня, и чувствовала я себя теперь препаршиво.
Бетина, оставив тесто, отряхнула руки о передник, на котором отпечатались белые, призрачные следы пальцев.
— Могу я кое-что спросить, мисс? И рассчитывать на честный ответ?
— Самый честный, на какой я только способна, — заверила ее я, гадая, что это еще за напасть на мою голову. Подойдя к холодильному шкафу, я открыла его, но ничего не взяла — желудок бунтовал против любой пищи, да и съестного внутри все равно не было.
— Кэл вам по сердцу?
От изумления я выпустила хромированную ручку, и дверца захлопнулась.
— По сердцу ли?.. — Хороший вопрос. Кэл — джентльмен, верный и чистый рыцарь. О Дине этого не скажешь. Но Кэл готов был видеть во мне худшее, а кроме того, я уже не могла вновь стать такой, какой, по его мнению, мне надлежало быть. Теперь, когда я нашла путь в мир Дара и Доброго Народа, мир, который считала существующим лишь в матушкиных россказнях, назад для меня дороги не оставалось.
— Мисс? — Бетина напряженно застыла, словно в ожидании удара. — Мне нужно знать ответ. Прошу вас.
— Нет. Не в таком смысле, — ответила я. — Не так, как ему бы хотелось.
— Но вы ведь друзья, мисс, — продолжала настаивать Бетина. — Он предан вам, и он считает вас красивой. Он сам так сказал.
Мои ладони поднялись в протестующем жесте. Я и раньше понимала, что Кэл может быть в меня влюблен, но всегда старалась вести себя так, чтобы не давать ему ложных надежд.
— В реальной жизни этого недостаточно, Бетина. Я знаю, чего хотел бы он, но не разделяю его чувств. Как мне ни жаль.
— А я… я разделяю, — с упавшим лицом проговорила Бетина. — Именно в таком смысле. Он… он прямо как сэр Персиваль из легенд о короле Артуре.
— И это я-то слишком много читаю, — пробормотала я. У меня никогда не возникало таких мыслей, как у Бетины и других нормальных девочек. Парни не замечали меня, да и у меня не оставалось на них времени. Дин стал первым, кто заговорил со мной не как с кем-то ниже или глупее себя. Даже Кэл иногда обращался со мной свысока — его так воспитали, он вырос в респектабельном доме, в респектабельной среде. Дин же — единственный из всех, кого я знала, — не отличался от меня по положению.
Плечи Бетины опустились, как у куклы, которой перерезали веревочки.
— Вы думаете, такая, как я, его недостойна?
— Нет, — ответила я. — Я и близко так не думаю.
Бетина подошла бы Кэлу. С ее спокойным очарованием и практическим умом она не дала бы ему слишком отрываться от земли.
— Просто скажи ему об этом, — посоветовала я. — У нас и без того немного времени здесь, на земле, а мы теряем его, терзаясь бесплодными сомнениями.
— Вы умная, мисс, — сказала Бетина. — Такая умная, что даже жутко.
— Я иногда сама себя пугаю, — согласилась я и вышла через черный ход на поиски Кэла.
Найти его оказалось несложно — он отправился прямиком к кладбищу и сидел теперь верхом на перекладине ворот, упершись ногами в кованые завитки и покачиваясь вместе со створкой вперед-назад.
— Не боишься, что еще гули вылезут? — спросила я, останавливаясь в нескольких шагах — только чтобы он мог меня услышать. Прежде я никогда не испытывала неловкости в разговоре с Кэлом, а сейчас в горле у меня стоял ком.
— Сдался я им, — буркнул Кэл. — Вот твой дружок — да, добыча завидная. А я так, одни обглодки.
Хоть я была готова извиняться и каяться, его бьющий на жалость тон вывел меня из себя.
— Ты сам-то послушай, что несешь, Кэл! — раздраженно бросила я. — Прости, если ты считал, что между нами есть что-то, чего на самом деле не было. Прости меня. Ты мой друг, и я ни в коем случае не желала бы причинить тебе боль.
— Может, и не желала, — отозвался Кэл. — Только все равно причинила. — Створка качнулась вперед под его весом, своим скрипом вторя крикам круживших над нами ворон.
— Что ты имеешь в виду? — Подобрав юбку, я опустилась на кучу листьев. Наши взгляды — и мой, и Кэла — были направлены на гладь пруда, на медленно угасающую жизнь природы. В тот момент я не хотела встречаться с другом глазами, не хотела увидеть в них ответ.
Он упер подбородок в ладони:
— Ты не та, кем я тебя считал, Аойфе. Чего я только не выслушал из-за дружбы с носительницей некровируса. А уж когда Конрад свихнулся на глазах у всех…
— Я не несу ответственность за болезнь Конрада, — оборвала его я. Мне стало больно: неужели он и это готов был использовать против меня? — И он сам тоже ни в чем не виноват. Я не отрекусь от брата, Кэл. Кровь не водица, а дружба — не пустое слово. Ей не обязательно должен прийти конец только потому, что мы изменились.
— Ты не та Аойфе Грейсон, которую я встретил в первый день в Академии, — покачал головой Кэл. — Та спросила у меня ручку и помогла с вычислениями. Та была хорошей и правильной. Ты не она.
Повисла длинная пауза. Мы смотрели, как падающие листья скользят по зеркальной поверхности пруда у кладбищенских стен.
— Да, — согласилась я наконец. — Уже нет. — Я вновь взглянула на Кэла. — Я даже страшусь признаться тебе, до какой степени я не она, Кэл. Я хотела бы, но боюсь того, как ты можешь отреагировать.
— Боишься? — Он взъерошил волосы. — Аойфе, тебе нечего меня бояться. Это все Дин, в нем твоя проблема. Он сбивает тебя с пути, и ты заходишь все дальше и дальше.
Был только один способ пересилить его предубеждение.
— Кэл, — сказала я негромко, — мне не нравится, что между нами пробежала кошка. Я хочу кое-что рассказать тебе, но ты должен пообещать — ты перестанешь нападать на Дина и выслушаешь меня как следует.
— Ладно, — ответил он после долгого молчания. — Только не жди заранее одобрения.
Он явно находился в расстроенных чувствах, это было понятно, так что я постаралась не слишком обращать внимания на его резкий тон и холодный взгляд.
— Мой отец занимался колдовством, — проговорила я. — Не фокусами, основанными на ловкости рук, а настоящей магией, которую не объясняет наука. Он общался с существами из иных миров. И я тоже все это могу.
— В тебе говорит некровирус, — откликнулся Кэл, хотя и чересчур поспешно. Его слова резанули меня, как по живому, разбудив ярость — после всех стычек с Тремейном уже привычную.
— Проклятие, Кэл, я не сумасшедшая и докажу тебе это. — Я вытянула вперед руку. — У тебя есть с собой какой-нибудь механизм?
Он пожал плечами:
— Только мой портативный эфирник и многолезвийный нож.
— Эфирник подойдет, — сказала я. — Давай его сюда.
— Аойфе, не выставляй себя дурой, — бросил он. — Из-за болезни ты видишь то, чего нет. Магии не существует — все великие умы доказывали это. Прокторы учат…
— Ты сам не считаешь, что мной движет только болезнь, — оборвала я его, складывая руки на груди. — Или тебя бы здесь не было. Мне кажется, ты хотел бы поверить.
Как хотела поверить Нерисса, что есть нечто помимо тоскливого ужаса сумасшедшего дома. Как мне хотелось верить, что наша семья не обречена. Как хотели верить все так называемые еретики, преследуемые прокторами, что не все ограничивается холодным, твердым знанием, тюремными решетками и всевидящими глазами воронов.
Я взяла в руки устройство — медь, стекло, эмаль шкалы, тонкие проволочки антенн внутри трубки, где клубился облачком эфир, вздымаясь и опускаясь, словно дышащее во сне живое существо. Все это еще неделю назад было привычным и не вызывало у меня никаких вопросов.
Я почувствовала, как механизм устройства проник внутрь моего существа — корпус, и ручки настройки, и связывавшие все воедино провода. Эфир подействовал на Дар, словно разряды статики, когда морозным днем притронешься к металлу. Веки у меня, затрепетав, опустились, и перед мысленным взором предстали все до единой детали — тумблер, рождающий электрическую искру и воспламеняющий эфир, антенны, протягивающие мостик через невероятные расстояния сквозь ткань Вселенной и улавливающие переданный сигнал.
Меня переполняло уже знакомое давление — машина входила в мой разум, а Дар тянулся к машине. Эфирник ожил у меня в руках, и голос спортивного комментатора разорвал тишину.
— Питчер изготавливается… подача… страйк! Великолепная игра Сассе!
— Может, в этом году «Сокс» повезет, — проговорила я. — Не будет же черная полоса длиться вечно.
Кэл уставился на эфирник, потом на меня:
— Как ты это сделала?
— Я же объясняла, Кэл, — ответила я. Сосредоточившись на тюнере, маленькой черной пластине сбоку эфирника, я сменила несколько станций. Джазовый оркестр, юмористический час на Эн-би-си, снова бейсбол… — На, держи, — протянула я эфирник Кэлу. — Чтобы ты убедился, что это не один из фокусов Конрада.
Он взял аппарат негнущимися пальцами, и, когда они обхватили корпус, я вытолкнула статику из своего разума, послав разряд обратно к переключателю. Эфирник замолк. Кэл вздрогнул.
— Аойфе, это… это…
— Невероятно? — закончила за него я. — Точно. Но вот оно, прямо перед тобой.
Он отбросил эфирник на листья, словно пробирку с зараженной некровирусом кровью.
— Так там, в туннеле?..
— Это была я, — проговорила я тихо.
— А крушение дирижабля?
— Кэл, не глупи. «Красавица» упала, потому что прокторы наделали в ней пробоин. — Я подобрала листок, почти полностью истлевший, и вглядывалась в пруд сквозь кружево прожилок.
Кэл, отойдя от ворот, встал между водной гладью и мной, поеживаясь, словно я напустила на него муравьев.
— Это… это плохо, Аойфе.
Я смяла листок в пальцах, превратив его в труху.
— Это правда, Кэл. Ты сам хотел ее знать.
Повисло молчание, только скрипели ворота, да от деревьев и могильных плит крались удлиняющиеся тени.
— Знаешь, у меня ведь нет ни одного друга, кроме тебя, — заговорил наконец Кэл. — Ребята из Школы — это не то. С ними я не могу поделиться чем угодно, как с тобой. После того как Конрад… ты заняла его место.
— И хочу, чтобы так и оставалось, — заверила его я. — Я бы не продержалась в Академии без тебя, Кэл, — без друга, без возможности поговорить с кем-то… — Я поднялась, оборвав себя. — Знаю, ты злишься, но большего я тебе предложить не могу. Или остаешься — и тогда посмотрим, что из этого выйдет, или можешь отправиться домой и сдать меня с потрохами.
— Ох, Аойфе, — вздохнул Кэл, — ни за что я тебя не сдам. Тем более прокторам.
Как ни дулся Кэл, на его слово можно было положиться — он меня не выдаст. Я протянула ему руку, но он отдернул свою.
— Спасибо, — все равно сказала я искренне, хоть моя ладонь и повисла по-дурацки в воздухе, а лицо окрасилось румянцем, проявившим оставленные Тремейном синяки.
Кэл пожал плечами:
— Не за что. Но, раз мы друзья, я все же скажу тебе одну вещь. Этот Дин… от него хорошего не жди, Аойфе. Конрад, окажись он сейчас на моем месте, вогнал бы тебе ума куда следует.
— Я иду в дом, — объявила я, поднимая руку, чтобы остановить грядущую нотацию. — Тут холодно, и мне еще нужно попрактиковаться.
Я двинулась к особняку, а Кэл взгромоздился обратно на ворота, и петли в сгущающихся сумерках завели погребальную песнь по чему-то, что оба мы потеряли.