Дженнифер А. Нельсен - Сбежавший король
ДЖЕННИФЕР НЕЛЬСЕН
СБЕЖАВШИЙ КОРОЛЬ
1
Туда, где меня собирались убить, я пришел заранее.
В тот вечер отпевали мою семью, и мне надо было идти в дворцовую часовню, но мысль обо всех этих скорбящих надменных лицемерах, собравшихся на церемонию, наводила на меня тоску. Увы, будь я кем-то другим, мог бы сказать, что это мое личное дело, но уже месяц я был королем Картии. Я играл роль, к которой никогда не готовился и которую большинство картийцев считали совершенно неподходящей для меня. Даже если бы я вздумал отказаться, никто бы не воспринял этого всерьез. Но в первые недели правления у меня была задача поважнее, чем добиваться расположения придворной знати. Мне надо было убедить моих регентов в необходимости готовиться к войне, той войне, в скором начале которой я не сомневался.
Наибольшую опасность для моего королевства представлял наш западный сосед — Авения. Неожиданно для меня ее король Варган прибыл на похороны. Может быть, заявление, что он прибыл отдать дань уважения моим погибшим, и убедило кого-то, но только не меня. Я знал, что его больше огорчило бы отсутствие пирога после ужина, чем смерть моих родителей и брата. Нет, Варган приехал, чтобы узнать мои слабые места и оценить сильные. Он хотел испытать меня.
Прежде чем начать поединок с Варганом, мне нужно было подумать, собраться с силами. И вместо того, чтобы идти в часовню, я велел начинать без меня, а сам пришел сюда, в королевский сад.
Сад был тем местом, где мне можно было от всех скрыться. Здесь, среди самых разных растений, росли яркие весенние цветы, окруженные высокой и густой живой изгородью. Величественные деревья большую часть года закрывали собою небо, а трава была такой мягкой, что по ней хотелось ходить босиком. В самом центре сада был мраморный фонтан со статуей короля Артолиуса I, моего предка, добившегося независимости Картии. Часть своего имени — Джерон Артолиус Экберт III — я получил в память о нем.
Позже я понял, что этот сад был идеальным местом. Местом для убийства. Тихого и незаметного.
В тот вечер я не мог даже думать о том, чтобы сидеть спокойно. Меня обуревали противоречивые чувства. Похороны, неожиданное прибытие Варгана. Я был напряжен и взволнован. Мне нужно было движение, выход энергии.
Я быстро, цепляясь руками и ногами за выступы каменных стен, залез по стене замка на высоту второго этажа. На этой части стены был широкий выступ, заросший плющом, и мне это понравилось. Можно было залезть в густые заросли и смотреть на сад, чувствуя себя его частью, а не просто сторонним наблюдателем.
И минуты не прошло, как внизу отворилась дверь. Это было странно. Слишком поздно для садовника. А остальным входить сюда без моего особого приглашения было запрещено. Я подполз к краю стены и увидел человека в черном, осторожно пробирающегося по саду. Он однозначно не был слугой. Последний обязательно объявил бы о себе, если бы вообще посмел войти. Человек этот быстро огляделся кругом, а потом достал длинный нож и полез в кусты прямо подо мной.
Я покачал головой. Все это скорее забавляло меня, чем злило. Можно было предположить, что я могу прийти сюда сегодня, но никто не мог подумать, что я появлюсь здесь раньше окончания службы в часовне.
Убийца рассчитывал застать меня врасплох. Но теперь преимущество было на моей стороне.
Я бесшумно отстегнул мантию — чтобы не мешалась. Потом достал свой нож, крепко сжал его в левой руке, подполз к краю выступа и спрыгнул прямо на спину незнакомцу.
Когда я прыгнул, он резко повернулся. Так что я задел лишь его плечо, и мы оба упали на землю. Я вскочил первым и ударил его в ногу ножом, но получилось не так глубоко, как я рассчитывал. Он оттолкнул меня, уперся коленом в предплечье, вырвал у меня нож и отбросил его далеко в сторону.
Он ударил меня по лицу так сильно, что я стукнулся головой о землю. Я медленно поднялся, и, когда он подскочил ко мне, что есть силы пнул его ногой. Он отлетел назад, ударился о высокую вазу, упал на землю и замер.
Я повернулся лицом к стене замка и потер щеку. То, что в этот момент я поднял руку, вероятно, спасло мне жизнь. Потому что второй нападающий, взявшийся неизвестно откуда, накинул мне на шею веревку. Он натянул ее, пытаясь задушить меня. Но я смог сдерживать веревку рукой, и это по крайней мере дало мне возможность дышать.
Я ударил незнакомца локтем в грудь. Он крякнул. Однако мне пришлось ударить его еще три раза, прежде чем он ослабил хватку. Тут я развернулся и вновь занес руку для удара.
Я развернулся и замер. В тот момент, когда я встретился с ним глазами, время остановилось.
Это был Роден. Сначала — мой бывший друг. Потом — враг. А теперь — человек, пытавшийся меня убить.
2
В последний раз я видел Родена несколько недель назад, но мне казалось, что прошли месяцы. Тогда он хотел убить меня, чтобы получить возможность взойти на трон. Но на этот раз у него были другие причины.
Когда-то мы вместе с ним попали к Бевину Коннеру, который взял нас и еще двоих мальчиков, Тобиаса и Латамера, из картийских сиротских приютов, чтобы выдать одного из нас за Джерона — пропавшего принца Картии. Родители Джерона хотели отправить его в закрытую школу, где его обучили бы хорошим манерам, но он сбежал с корабля в порту Баймара, после чего на корабль напали пираты, намеревавшиеся убить наследника. Никто — ни Коннер, ни Роден, ни остальные — даже не подозревали, что я и был настоящим Джероном. Роден так и не узнал этого до сих пор. Он знал лишь, что я — беспризорник по кличке Сейдж, не более достойный трона, чем он сам.
Хорошо, что Коннер не попытался выдать за принца Джерона его, потому что за короткое время он настолько изменился, что утратил всякое сходство со мной. Темные волосы Родена выгорели, кожа обветрилась. Он казался старше и вел себя как взрослый. Когда я видел его в последний раз, Роден был вне себя, но это было ничто в сравнении с его теперешним состоянием. Сейчас это был не просто гнев.
Отбросив веревку, Роден поднялся на ноги и достал меч. Он держал его так, будто это была часть его руки, будто он так и родился с этим оружием в руках. Мой нож лежал где-то позади него, незаметный в тени. Преимущество было явно не на моей стороне.
— Встань, Сейдж, и повернись ко мне.
— Меня не так зовут, — сказал я. И пока вставать я не собирался.
— Я был с тобой в Фартенвуде. Тебе незачем врать мне о том, кто ты есть на самом деле.
Именно это я и имел в виду, как он мог бы догадаться. Как можно спокойнее я проговорил:
— Опусти меч, и я все объясню.
Я видел, где лежит мой нож, но не смог бы дотянуться до него раньше, чем Роден взмахнет мечом. Так что пока было правильно продолжить начатый разговор.
— Я здесь не ради твоих объяснений, — прорычал он.
Он держал меч наготове, но я, несмотря на это, медленно встал, вытянув руки перед собой.
— Значит, ты пришел убить меня?
— Твоя афера окончена. Пора всем узнать, кто на самом деле главный.
Я фыркнул.
— Ты?
Он покачал головой.
— Я теперь с важными людьми. Они послали меня за тобой. Я бы убил тебя прямо здесь, но у короля пиратов есть к тебе одно дело.
Хотя я и оценил неожиданную отсрочку моего убийства, почему-то новость о предстоящей встрече с королем пиратов меня не обрадовала. Усмехнувшись, я спросил:
— Так значит, ты ушел к пиратам? Я думал, что тебя могут принять только в дамский клуб. В тот, где вяжут на спицах.
— Пираты с радостью приняли меня, и однажды я стану их главарем. Они убили Джерона, а когда придет время, я убью тебя.
— Ты хочешь сказать, они не смогли убить меня. Ты связался с неудачниками. Если я ушел от них четыре года назад, почему ты думаешь, что я снова этого не сделаю?
Его лицо будто окаменело.
— Я должен передать тебе наши требования. И полагаю, ты их выполнишь.
Я скорее подчинился бы требованиям чистильщика выгребных ям, но мне было любопытно.
— Так чего же вы хотите? — спросил я.
— Я пробуду в море десять дней. Когда мы придем в порт, ты будешь в Изеле и сдашься мне. Если ты это сделаешь, мы не тронем Картию. Но если откажешься, мы уничтожим и Картию, и тебя.
Сами по себе пираты, конечно, сильны, но Картия, несомненно, сильнее. Поэтому его угроза означала, что у них есть союзник. Мысли мои немедленно обратились к королю Варгану. Может быть, он здесь не для того, чтобы проверить меня. Едва ли это совпадение, что на меня напали сразу после того, как Варган переступил ворота замка.
— Я бы предпочел третий вариант, — сказал я Родену.
— Какой?
— Я дам пиратам девять дней, чтобы сдаться. Но если успеют за восемь, я буду к ним милостив.
Он рассмеялся, будто это была шутка.
— И в одеянии короля ты остался все тем же глупым оборванцем. Есть еще одно требование. Пираты хотят, чтобы ты отдал им Бевина Коннера.
Я снова фыркнул.
— Чтобы он тоже к ним присоединился?
Роден покачал головой.
— Я знаю лишь, что кто-то хочет его смерти. Надеюсь, ты не станешь против этого возражать?
Конечно, стану. Коннер не был моим другом: он уничтожил мою семью, из-за него пираты пытались меня убить четыре года назад. То недолгое время, что я провел в его поместье, он был груб со мной, однако я не собирался отдавать его Родену, как не собирался сдаваться сам.
— Смерть Коннера ничем не поможет пиратам, — сказал я. — Они просто хотят отомстить и ему, и мне.
— Ну и что, если так? Твоя жизнь кончена, Сейдж. Смирись с судьбой, прояви немного благородства и спаси свою страну. Или попробуй защищаться, и увидишь, как мы уничтожим все вокруг. Мы сожжем твои деревни, сравняем с землей города и убьем всех, кто встанет на твою защиту. — Он подошел ближе. — А если попробуешь спрятаться, мы возьмем тех, кого ты любишь, и накажем их за твою глупость. Я точно знаю, чьей смерти ты боишься больше всего.
— Может быть, твоей? — сказал я. — Почему бы тебе прямо сейчас не наказать себя самого?
Роден бросился на меня. Я попытался выхватить у него меч, но он, крепко сжав рукоятку, меня ударил. Лезвие вонзилось мне в руку, я вскрикнул и отпустил его. Позади нас раздались голоса стражников. Наконец-то. Неужели мой крик разбудил их. Самое время было понять, что я в беде.
Где-то рядом с нами лежал мой нож, но Роден продолжал наступать, заставляя меня пятиться назад. Сделав еще шаг, я споткнулся и полетел в фонтан. Он подошел к бортику фонтана с явным намерением атаковать, но тут стражники пришли мне на помощь. Без тени страха на лице он начал сражаться с тем, кто шел первым. Мне оставалось лишь смотреть и удивляться, как за последнее время Роден преуспел во владении мечом. Он рубил их так, будто это были не люди, а хлопья снега.
Я выскочил из фонтана и бросился за мечом одного из тех, кто был им повержен. В то же самое время Роден ранил другого. Тот упал ничком, повалив меня на землю и придавив мне ноги.
Роден ногой оттолкнул меч, за которым я тянулся. А потом, приставив острие меча к моему горлу, сказал:
— Решай. У тебя есть десять дней, чтобы сдаться. Или мы уничтожим Картию.
Я уже собирался ответить ему отменным ругательством, когда он поднял меч и обрушил удар мне на голову.
3
Когда я пришел в себя, Роден и его сообщник уже скрылись. У меня так болели голова и раненая рука, что это было, пожалуй, хорошо, что они ушли. Как бы то ни было, последние слова Родена, казалось, висели в воздухе. Я подумал, что мне очень повезло, что он не осуществил свою самую страшную угрозу и не убил меня, пока я лежал без сознания.
Весь мокрый, с окровавленной рукой, я поплелся во внутренний двор, где ко мне подбежали новые стражники. Я выбрал одного из них и велел отдать мне свой плащ, что он и сделал. Они говорили что-то о том, что мне нужен врач, но я велел привести его в сад, чтобы осмотреть раненых. Потом я приказал страже уладить все без лишнего шума, по крайней мере — до окончания службы.
Сжимая рукой рану, я медленно поплелся к часовне, где продолжалась похоронная церемония. Надо было мне сначала пойти на отпевание, а не в сад. На меня бы в любом случае напали, но я, по крайней мере, отдал бы дань уважения своей семье. Они это заслужили.
Мне очень не хватало семьи, когда я остался один в приюте, но здесь, в замке, их отсутствие не давало мне покоя, преследовало на каждом шагу. Мне страстно захотелось войти внутрь, в часовню, где бы я мог как следует помолиться за них. Но в таком виде я просто не смел туда пойти. Согнувшись под маленьким окном часовни, мне оставалось лишь слушать и надеяться, что, где бы ни были сейчас родители и брат, они простили меня.
Изнутри до меня донесся голос Джота Кервина, моего обер-камергера. Он был советником моего отца, до него — советником моего деда. А может, еще раньше — еще более дальних предков. Мне казалось, что Кервин был всегда. Он говорил о моем брате, Дариусе, и я едва узнал его по описанию. Дариус был на четыре года старше меня, и ему было столько же, сколько мне сейчас, когда я в последний раз видел его. А теперь, говорил Кервин, королем Картии стал младший из сыновей Экберта. Как будто кому-то надо было напоминать об этом.
Потом предоставили слово каждому из регентов. Те, кто воспользовался этой возможностью, предсказуемо преувеличенно восхваляли мою семью. У некоторых хватило наглости говорить о политике. Так, мастер Термаут, наверное, самый старший из моих регентов, сказал:
— А теперь наш король Джерон, и он, конечно, будет соблюдать все торговые соглашения, заключенные его отцом.
Или госпожа Орлен, друг Сантиаса Вельдерграта, не скрывая насмешки в голосе, проговорила:
— Долгой жизни королю Джерону. Если он будет править нами так же хорошо, как он нас развлекает, Картию ждет поистине большое будущее.
Даже несмотря на свое состояние, после этих слов я чуть не ворвался в часовню. На языке у меня вертелись несколько весьма нелюбезных фраз, которые развлекли бы двор на пару недель.
— Джерон?
Я обернулся, не зная, как отреагировать на этот возглас, и увидел идущую ко мне Имоджен. Она робко подошла ко мне, очевидно, смущенная тем, что я здесь, а не внутри.
Имоджен была служанкой в поместье Коннера Фартенвуде и там однажды спасла мне жизнь. Когда я стал королем, одним из первых своих приказов я вознаградил свою спасительницу, даровав ей титул. Интересно, что новый статус ничуть не изменил девушку. Конечно, она стала лучше одеваться, а ее темные волосы теперь всегда были распущены, а не убраны в чепец горничной, но все же она осталась ко всем такой же доброжелательной, как и раньше, независимо от их положения в обществе.
Глаза Имоджен были устремлены к темному небу.
— Разве шел дождь? Почему ты весь мокрый?
— Вечерняя ванна.
— В одежде?
— Я застенчив.
Она нахмурилась.
— Когда ты не пришел на отпевание, принцесса попросила, чтобы я нашла тебя.
Принцесса Амаринда из Балтина была племянницей короля Баймара, единственной страны, которая осталась нашим союзником. Из-за этого с самого ее рождения было решено, что она выйдет замуж за того, кто взойдет на трон Картии, чтобы укрепить союз наших стран. Предполагалось, что это будет мой брат, и он, как мне казалось, был бы счастлив выполнить этот долг. Теперь же это должен был сделать я. Его долг перешел ко мне. Не перешло лишь его счастье. Амаринда ясно дала понять, что ее также угнетает перспектива нашей помолвки. В сравнении с Дариусом я чувствовал себя утешительным призом, и, увы, далеко не самым лучшим.
Тут Имоджен заметила мою раненую руку. Она тихо вскрикнула и подошла ближе, чтобы лучше рассмотреть рану. Не говоря ни слова, она наклонилась и приподняла полу платья, чтобы оторвать лоскут от нижней юбки. Им она перевязала мою рану.
— Это ерунда, — сказал я, когда она перевязывала руку. — Из-за крови выглядит не очень, а так — ерунда.
— Кто это сделал? — Я не сразу ответил, и она сказала: — Я приведу принцессу.
— Нет.
Глаза Имоджен сузились.
— Это важно. Тебе надо поговорить с ней.
Я долго говорил с Амариндой. Я сказал ей все вежливые фразы, которые только знал, от «Какое прекрасное платье» до «Обед очень вкусный». Но мы оба избегали тех слов, которые по-настоящему нам следовало сказать друг другу.
Имоджен настаивала.
— Джерон, она твой друг, она беспокоится о тебе.
— Мне нечего сказать.
— Это неправда.
— Мне нечего ей сказать! — Между нами повисла тягостная пауза, пока я не добавил: — Все друзья Амаринды уже в часовне.
Принцесса добивалась дружбы тех регентов, которые уважали меня меньше всего. А вчера за ужином она столько смеялась с капитаном моей охраны, что я ушел к себе в комнату, чтобы не мешать им. Я хотел бы верить ей, но она сама сделала это невозможным.
Мы еще помолчали, а потом Имоджен пробормотала:
— Тогда поговори со мной. — Она робко улыбнулась и добавила: — Я думаю, что все еще ближе тебе, чем кто-либо.
Она права. И в этом скрывается главное несчастье. Потому что теперь, когда она произнесла это вслух, я понял, что есть люди, которые это понимают. Ведь Роден сказал, что точно знает, чьей смерти я боюсь больше всего.
Имоджен… Если пираты захотят уязвить меня, они заберут мою Имоджен.
Я не мог представить себе без нее ни дня. Но если мне не удастся выгнать пиратов из Картии, Роден приведет их прямо к ней. Невыносимо было даже думать о том, что может случиться. У меня сердце замерло, когда я понял, как опасно ей оставаться здесь. Позволить моей спасительнице приблизиться ко мне означало подписать ей смертный приговор.
Как ни была мне невыносима даже мысль об этом, я знал, что должен это сделать. Имоджен должна покинуть двор. Более того, нужно, чтобы она хотела уехать от меня подальше, чтобы никто не заподозрил, что можно уязвить меня, причинив ей вред.
У меня перехватило дыхание, будто та ложь, которую я должен был сказать, острым ножом вонзилась мне под ребра. Я медленно покачал головой и сказал:
— Ты ошибаешься, Имоджен. Мы не друзья и никогда ими не были. Я лишь использовал тебя, чтобы вернуться на трон.
Она на мгновение замерла, будто задумалась, не ослышалась ли.
— Я не понимаю…
— А ты используешь меня, чтобы остаться здесь, в замке. Где ты чужая.
— Это неправда! — Имоджен отступила с таким видом, будто я ударил ее. Немного придя в себя, она сказала: — Когда ты был Сейджем…
— Я Джерон, а не Сейдж. — У меня дернулась губа, когда я произнес худшее из того, что только могло прийти мне в голову: — Неужели ты правда думаешь, что мне есть дело до такой, как ты?
Видно было, как Имоджен пытается сдержать волнение. От этого у меня разрывалось сердце, но я не мог, я просто не смел отступить. В ответ она поклонилась и сказала:
— Я уеду сегодня вечером.
— Нет, ты уедешь сейчас же. Возвращайся домой.
Она покачала головой:
— Если есть что-то, что ты хочешь сказать мне…
Я отвернулся от нее, чтобы не выдать собственных чувств.
— Ты мне здесь не нужна. Собирай вещи и уезжай.
— У меня ничего нет, — сказала Имоджен. — Я уеду отсюда так, как пришла сюда.
— Как пожелаешь.
Она ушла. Ушла не оглядываясь, высоко подняв голову. Смотреть, как она скрывает причиненную мной боль, было труднее, чем если бы она горевала открыто. Я никогда ни с кем не был так жесток и ненавидел себя за эту жестокость. Она тоже возненавидит меня, и я никогда не смогу объяснить ей, что отослал ее прочь с таким безразличием, даже враждебностью, только для того, чтобы спасти ей жизнь.
Новая боль охватила меня — такая, какой я прежде не испытывал. Если и был на свете человек, которому я однажды отдал бы свое сердце, то я только что прогнал его из своей жизни. И прогнал навсегда.
4
Я недолго был один. Через несколько минут после ухода Имоджен из дверей часовни, держась за поясницу, вышел король Варган. Он не сразу увидел меня в темноте, и у меня было время рассмотреть его. Варган был высок и хорошо сложен, но видно было, что он стар. У него были темные глаза и лицо, изборожденное глубокими морщинами. Волосы его, все еще длинные и густые, цветом напоминали угли догоревшего костра.
Я смотрел, как он внимательно изучает двор замка, и руки мои сжались в кулаки. Вот стоит человек, который, возможно, причастен к сегодняшнему нападению, а я не могу остановить его. Пиратам нужна моя жизнь, Варгану — моя страна, а мои регенты хотят просто раскрасить реальность радужными красками и объявить, что все хорошо.
К счастью, одежда моя немного подсохла, и вода уже не лилась с меня ручьями. Я закрыл плащом раненую руку, откинул волосы с лица и шагнул вперед.
Варган услышал, обернулся, пораженный, и снова схватился за поясницу.
— Король Джерон, я не думал встретить вас здесь. Я думал, вы будете внутри.
— Там так людно. Я боялся, что мне не хватит места.
Он улыбнулся моей шутке и сказал:
— Вы могли бы занять мое. Эти церковные скамьи — пытка для моей спины. Простите, что ушел с отпевания ваших родных.
— Не уверен, что это отпевание моих родных. Имена те же, но людей, о которых там, внутри, говорят, я не узнаю.
Варган рассмеялся.
— Какое неуважение к мертвым! Такого можно ожидать от авенийца, но я думал, картийцы не такие. — Лицо его снова стало серьезным. — Мне говорили, что вы выдавали себя за авенийца все те четыре года, что пропадали без вести.
— Я никуда не пропадал, — сказал я. — Я всегда точно знал, где я. Но, действительно, многие верили, что я авениец.
— Почему?
— Я умею подражать акцентам.
— А… — Он поднес палец к губам, изучая мое лицо. — Такой молодой король. Я едва могу вспомнить себя в этом возрасте.
— Это говорит лишь о вашей старости, а не о моей юности.
Усмешка пропала с его лица, и он сказал:
— Думаю, вы похожи на свою мать.
Телосложение у меня было в отца, но я всегда был больше похож на мать. У меня были ее темные густые волосы, слегка вьющиеся на концах, ее ярко-зеленые глаза. Но еще больше я был похож на нее беспокойным характером и тягой к приключениям.
От мысли о матери мне стало не по себе, и я, меняя тему, спросил:
— Король Варган, дружны ли наши страны?
Он пожал плечами.
— Зависит от того, как это понимать.
— Я спрашиваю о том, стоит ли мне защищать границы своей страны от нападения Авении.
Он выдавил из себя смешок, нелепый и снисходительный. Я даже не улыбнулся, и смех его быстро затих. Затем он сказал:
— Я уверен, что сегодня у вас есть проблемы посерьезнее, чем волноваться о моих войсках.
— Да? Что же это за проблемы?
Варган, вероятно, не знал, что нападение случилось раньше, чем было запланировано. Поэтому я говорил с ним тем же невинным тоном, который всегда действовал на моего отца, когда я извинялся за то, что пропустил уроки. Хотя сегодня ставка была много выше, чем отцовская трепка.
Губы Варгана дернулись, но он не улыбнулся.
— Если вы так умны, как говорят, как вы можете не видеть опасности прямо перед собой?
— Прямо передо мной сейчас вы. Кого мне больше опасаться: вас или моих старых друзей пиратов? — Я помолчал. — Или это одно и то же?
Твердым голосом он ответил:
— Пираты живут в границах моих владений, но мне они не подчиняются, у них даже есть свой собственный король. Если бы мы и могли сотрудничать, то только ради общей цели.
Очевидно, в моем случае цель была именно такой.
— Вы не могли бы передать им от меня сообщение? — сказал я. — Скажите, что до меня дошли слухи о предстоящей войне, и что, если они только попытаются это сделать, я их уничтожу. — Варган спокойно смотрел на меня, и я продолжил: — Я не начну военных действий первым, но если они начнутся, я не отступлю. Скажите им это.
Варган хмыкнул, но не смог скрыть своего раздражения.
— Это звучит как угроза в мой адрес, юный король.
— Нет, если только вы не угрожаете мне. — Я приподнял бровь. — Верно?
Напряженность его исчезла.
— Вы отважный человек, это достойно восхищения. В молодости я был таким же. Мы с вами похожи, Джерон, поэтому я прощаю вам ваше высокомерие… Пока прощаю.
Это было хорошо, хотя мне не показалось, что мы похожи: от него дурно пахло.
Варган наклонился ко мне.
— На самом деле у меня есть к вам предложение. Давайте начнем с простого соглашения. Перед смертью вашего отца мы с ним вели переговоры о небольшом участке земли на вашей территории около Либета. На картийской земле находится источник, который необходим моим фермерам для орошения полей. У Картии много других источников поблизости, так что вы не понесете никакого урона.
— Для отца это не было уроном, для меня — будет, — сказал я, понятия не имея, о каком источнике он говорит. — Дело в том, что это мой любимый источник во всей Картии. И я с ним не расстанусь.
Варган нахмурился.
— Будет значительно лучше, если вы станете сотрудничать со мной, как это делал ваш отец. И тогда в Картии будет мир.
— Какой смысл в сохранении мира, если он стоит нашей свободы? Я не променяю одно на другое.
Он сделал шаг вперед.
— Послушайте, Джерон, я пытаюсь предостеречь вас.
— А я предостерегаю вас. Не приходите в мою страну с войной. Ни сами, ни с вашими помощниками-пиратами!
На этот раз, когда я упомянул о пиратах, что-то сверкнуло в его глазах, что-то, что он не мог контролировать.
Он знал. Я был в этом уверен.
— Ваше величество? — Грегор Бреслан, капитан картийской гвардии, вышел из часовни и осторожно приблизился к нам. — Где вы были? С вами все в порядке?
Грегор выглядел именно так, как должен выглядеть капитан гвардии. Он был высок и мускулист, у него были темные волосы и суровое лицо, отражавшее его твердый характер. Он носил короткую бороду, которую, как мне говорили, отпустил, чтобы скрыть шрам, оставшийся после сражения много лет назад. Грегор был в высшей степени надежен и вполне умен, но небезупречен. Мы делали вид, что не замечаем недостатков друг друга, и, откровенно говоря, ему это удавалось лучше, чем мне. Я не мог простить ему его назойливости. Но на самом деле он ведь не был виноват в том, что пришел в такой неподходящий момент.
Все еще глядя на короля Авении, я сказал:
— Похоже, наша приватная беседа окончена. Надеюсь, ваша спина прошла, правда, только в том случае, если больная спина не помешает вам напасть на меня.
Варган рассмеялся.
— Не давайте мне повода нападать, юный король. Потому что, если будет серьезный повод, больная спина меня не остановит.
Мы пожали друг другу руки, после чего я велел Грегору идти за мной.
Он пошел рядом, примеряя свой шаг к моему, пока мы пересекали обширный двор замка.
— Но отпевание…
— Все это не больше чем спектакль для знатных господ, которых не интересует ничто кроме их самих.
— Это не мое дело говорить королю, как ему вести себя на похоронах собственного отца, но…
— Вы совершенно правы, Грегор. Это не ваше дело.
Я почувствовал, как в нем закипает раздражение, но он взял себя в руки и спокойно сказал:
— Что имел в виду Варган, когда говорил о поводе для нападения?
— Он сделал мне предложение. В обмен на обещание мира он хочет часть нашей земли.
— Непростой выбор. Но с вашим отцом это всегда срабатывало.
— Со мной не сработает. Мы будем защищать границы своей страны.
— Кто будет защищать? Вы, ваше величество, отправили всю свою армию к озеру Фолстен, с целью защитить одну территорию, оставив без защиты другую. Это пустая трата сил и совершенно нецелесообразное решение.
На самом деле, это было тактическое решение на случай, если в Картии начнется война. Я хотел раскрыть свой план Грегору и регентам, но Кервин предостерег меня от этого. Регенты уже ставили под сомнение мою компетентность как короля. Кервин считал, что это лишь добавило бы им уверенности в своей правоте.
— Верните людей в Дриллейд, — сказал Грегор. — Они нужны мне здесь.
— Зачем? Чтобы они тут чистили сапоги и ходили строем? Кому от этого будет польза?
— При всем уважении, сир, раз уж мы задаем вопросы, могу я поинтересоваться, почему на вас плащ стражника и почему вы прячете руку?
Я остановился и повернулся к нему, тяжело дыша. Затем нехотя откинул полу плаща, чтобы он мог видеть мою перевязанную руку. Рукав под повязкой был пропитан кровью, она сочилась из-под насквозь промокшей ткани.
При виде раны Грегор изменился в лице, казалось, что все его мышцы напряглись. Даже несмотря на перевязку, сделанную Имоджен, от прохладного воздуха рана начала гореть, и я снова прикрыл ее плащом.
— Двое пиратов проникли в стены замка, — объяснил я. — Варган, должно быть, помог им.
— Вы знаете это наверняка?
— Да.
— И у вас есть доказательства?
— Ну… нет.
Не очень стараясь скрыть свое пренебрежение, он сказал:
— Ваше величество, а что, если эта война существует лишь в вашем воображении? Может быть, Варган не имеет никакого отношения к этому происшествию, и вы так думаете лишь потому, что заранее решили, будто он хочет на нас напасть.
— Он собирается напасть! — Грегор отвел взгляд, но я все равно продолжил: — Ему нужны наши земли, наши природные богатства. Они возьмут все, что у нас есть, и уничтожат нас.
— Мы много лет жили в мире. Ваше возвращение домой не может ничего изменить.
— Конечно, оно все меняет. Четыре года назад мой отец убедил всех, что я погиб при нападении пиратов. Теперь, когда я вернулся, наши соседи, решив, что их сознательно обманули, посчитают ложь отца смертельной обидой. Последствия моего восхождения на престол неизбежны, и с ними надо считаться.
Грегор слушал меня, поджав губы, а потом ответил:
— Если бы вы были старше, то могли бы приказать солдатам начать войну прямо сейчас, и я повел бы их. Но до совершеннолетия вам придется смириться с тем, что некоторые решения вы не можете принимать без поддержки регентов. И если вы, король, простите меня за прямоту, хотите знать и мое мнение, то я считаю, что решение возвести вас на престол вместо того, чтобы подумать о кандидатуре королевского наместника, было принято слишком поспешно и только в порыве всеобщего восторга. Надо было принять вас дома как принца и дать время привыкнуть, прежде чем взваливать на вас всю тяжесть управления королевством.
— Но этого не случилось, — сказал я. — А значит, с вашей помощью я могу и должен защитить свою страну.
Глаза его сузились.
— Вы пока не завоевали доверия своего народа, своих регентов. Никто не пойдет за вами на войну только по причине каких-то предчувствий. Вам нужны доказательства. Где вас пытались убить?
— Они не пытались убить, пока они только передали послание.
— Какое послание?
— Я уже сказал вам. Приближается война. — Я показал раненую руку. — А вот вам доказательство.
Но Грегор смотрел на все по-другому.
— Пираты, должно быть, готовы к переговорам. Иначе они просто убили бы вас. Раз была такая возможность.
— Похоже, их король хочет сделать это лично. — Я не хотел думать, чем это закончится, но едва ли это будет лучшим днем в моей жизни.
Я пошел дальше, свернув по направлению к заднему входу в замок, который использовался в основном для доставки заключенных, для их посетителей и для входа тюремной стражи.
— Куда мы идем? — спросил Грегор.
— Я хочу поговорить с Бевином Коннером.
Грегор вытаращил на меня глаза.
— Прямо сейчас? В вашем состоянии?
— Он видел меня и в худшей форме.
— А чего вы, собственно, от него хотите?
— Королю нужно разрешение подданного? — спросил я.
— Конечно, нет. Я просто…
— Что?
— Джерон, вы уничтожили все, чем жил этот человек. — Голос Грегора зазвучал мягче. — Вы знаете, что он сделает, увидев вас.
Я сжал зубы.
— После того что я пережил сегодня, вы правда думаете, что он сможет ранить меня сильнее?
— О да, — серьезно сказал Грегор. — Он может, и он это сделает. Скажите мне, чего вы от него хотите. Я все сделаю за вас, а вы ступайте отдыхать.
Мысль о том, что я могу пойти отдохнуть, казалась мне совершенным абсурдом. Я спросил Грегора:
— Вы знаете, почему пираты пытались убить меня четыре года назад?
— Коннер признался во всем, сир. Он нанял их, надеясь втянуть вашего отца в войну за сохранность наших границ.
Очевидно, пираты не забыли об этом соглашении.
Грегор прищелкнул языком.
— Значит, сегодня речь шла не о войне? Они хотят убить вас.
Ускоряя шаг, я проворчал:
— Все началось с Коннера. И если есть хоть малейшая надежда с этим покончить, мне нужна его помощь.
5
С тех пор как я велел арестовать его в день моей коронации, я ни разу не видел Коннера и теперь ждал этой встречи. Он же, видимо, нет. Независимо от того, как сильно меня волновала необходимость снова его увидеть, я, по крайней мере, скрывал свое волнение. Коннер же даже не попытался этого сделать. При виде меня на его лице выразился настоящий ужас.
Когда Коннер был осужден за свои преступления, я не испытывал по отношению к нему ни тени сочувствия. Однако после суда его просьба о содержании отдельно от других заключенных была мной удовлетворена. Теперь он был заперт в отдельной камере тюремной башни, где, как мне сказали, проводил почти все время, глядя в маленькое запыленное окно.
Коннер был прикован за ногу цепью, он заметно похудел с тех пор, как я видел его в последний раз, хотя я и приказал, чтобы его надлежащим образом кормили и давали ему возможность следить за собой. Однако выглядел он плачевно: его некогда холеная борода была растрепана, и в слабом свете мерцающего факела я заметил в ней седые волосы. Я не видел унего седины, когда мы жили в Фартенвуде.
Коннер слегка поклонился.
— Король Джерон. Я спросил бы, как вы себя чувствуете, но честно сказать, бывало, вы выглядели получше. И посуше.
— Я чувствую себя прекрасно, спасибо, что спросили.
— Чему я обязан чести видеть вас?
— Здесь пахнет выгребной ямой, так что буду краток, — я посмотрел прямо ему в глаза. — Король Варган участвовал в вашем плане покушения на меня четыре года назад?
Страх, явно читавшийся на его лице, сразу же исчез, и на губах появилась широкая усмешка.
— Нет. Пираты не хотели привлекать Авению. Они не любят связываться с Варганом без особой необходимости, и они знали, что не все в моем плане ему понравится.
Теперь же, как я понимал, без Авении не обошлось. Потому что, как сказал Варган, его стране это было жизненно необходимо.
— Расскажи мне еще раз о той ночи, когда ты убил моих родителей.
С усталым вздохом он промолвил:
— Я рассказывал это уже тысячу раз.
— Я читал о масле дерваниса. Ты знал, что, чтобы изготовить всего одну каплю яда, нужно больше сотни цветков? Поэтому оно такое редкое, и его так трудно купить. Я не думаю, что вы сами смогли его достать.
Грегор положил руку на рукоять меча.
— Джерон…
Я не обратил на него никакого внимания.
— Где ты его достал?
Коннер самодовольно рассмеялся.
— Задавая такие «правильные» вопросы, ты впустую потратишь свое и мое время.
— Не дерзить королю! — воскликнул Грегор.
На этот раз он достал меч, но я знаком велел убрать его обратно. Коннер не собирался оскорблять меня. Он просто ждал от меня другого вопроса. Но я не знал какого.
В задумчивости я толкнул ногой пустую тарелку, которая стояла на полу, прикрытая сложенной салфеткой.
— Откуда это здесь?
Коннер улыбнулся.
— Названная принцесса сказала, что ты сегодня не пришел на ужин. Так что она принесла твою порцию мне.
Амаринда приходила сюда? Я постарался не подать виду, что это мне неприятно, но он и так все понимал. Ей незачем приходить сюда, если только… Мне вдруг захотелось немедленно уйти.
Грегор вышел вперед.
— Она не думала, что вы будете против.
— Не надо ее защищать! — приказал я. — Из всех ее дружеских связей эта — самая недопустимая.
Грегор молча опустил голову и отошел к стене, хотя и не убрал меча.
Я снова повернулся к Коннеру, который теперь стоял с высоко поднятой головой, сложив руки на груди, будто бросал молчаливый вызов моему авторитету. А ведь и месяца не прошло с тех пор, как я сам стоял перед ним с таким же вызывающим видом.
Он сказал:
— А тебе давно уже пора поблагодарить меня.
— Благодарить тебя? — Ему еще повезло, что я в виде благодарности не отправил его на виселицу.
— Ты теперь король, как я и обещал, — сказал он. — Может быть, тебе и неприятно то, что я для этого сделал, но без меня ты не получил бы своей короны.
Внутри у меня все перевернулось. Никак иначе я не мог выразить своего гнева. Когда я наконец заговорил, слова мои были полны горечи.
— После всего, что ты сделал, ты и правда ждешь моей благодарности?
— Вся Картия должна быть мне благодарна! — Коннер высоко поднял голову. — Ваш отец был слаб. Постепенно соседние страны просто проглотили бы всю Картию целиком. На Дариуса тоже нельзя было рассчитывать. Он был слишком близок к отцу, поэтому не было понятно, каким правителем он станет.
— Но они были моей семьей!
— Твоя семья от тебя отказалась. И не один раз, а дважды. Они отняли у тебя все, вышвырнули на улицу. А я снова вернул тебе твой мир. Я сделал тебя королем.
Я со злостью вскинул голову:
— И что, по-твоему, теперь у меня есть все?
— Кроме одного. — Коннер кивнул в сторону пустой тарелки, той, что принесла Амаринда.
Я снова взглянул на тарелку, стоявшую на полу. Неужели она правда думала, что я одобрю ее появление в камере моего пленника? Она, как никто другой в замке, должна была принять мою сторону. Коннер совершенно верно полагал, что наши отношения с Амариндой далеки от дружеских. А также, что я понятия не имею, как наладить с ней отношения, если это вообще возможно.
Понизив голос, Коннер продолжил:
— Я заплатил за свои преступления против тебя. Отпусти меня, и я буду служить тебе.
Я усмехнулся, успокаиваясь.
— Ты еще можешь пожалеть об этой просьбе. Мне сегодня нанесли визит пираты. Они жаждут встречи с тобой.
На лице Коннера появилось именно то испуганное выражение, которого я ждал. Глаза его расширились, и будто камень застрял в его горле.
— Не отдавай меня им, Джерон. Я знаю, что они сделают, — прохрипел он.
— Во всяком случае, я уверен, что это принесет тебе боль, — холодно сказал я. — Может быть, я и отпущу тебя.
Я повернулся, чтобы уйти, а Коннер в отчаянии крикнул:
— Джерон!
Не дожидаясь, пока я повернусь к нему, он добавил:
— Я предал твою семью. Это правда, но я никогда не предавал Картию. Я все еще считаю себя патриотом.
Я повернулся к нему.
— Как это возможно? Ты хотя бы представляешь, во что ввязался, когда нанимал пиратов?
Коннер сжал губы, а потом кивнул в сторону моей завязанной руки.
— Так ты тоже им нужен, — глубокая морщина у него на лбу немного разгладилась. — Значит, на кону две жизни — моя и твоя.
— На кону вся Картия, — сказал я. — Ты открыл ворота, и я не знаю, удастся ли мне закрыть их. — Я повернулся и подошел к нему, так близко, что видел, как при взгляде на меня расширились его зрачки. — Мне нужно имя пирата, которого ты нанял, чтобы убить меня. Назови мне его, или ты сегодня же окажешься в их руках.
Коннер тихо прошептал:
— Его имя Девлин. Он похвалялся, что твоя смерть обеспечит ему почетное место среди пиратов. Ты остался в живых, и это, должно быть, очень унизительно для него.
— И полагаю, что для тебя тоже.
Коннера это не смутило.
— Правда в том, что твоя жизнь не нужна никому кроме меня! А я здесь единственный, у кого есть связи с пиратами. Я нужен тебе.
Я покачал головой.
— Ты нужен Картии не больше, чем моровая язва.
В его голосе зазвучала злоба:
— А ты думаешь, что нужен своему народу? Ты правда веришь, что кто-то хочет пойти воевать за мальчишку, от которого всем одни неприятности? Веришь, что кто-то хотел твоего возвращения? Нет, Джерон, ты один. У тебя тут никого нет.
Мне было больно слышать эти слова, так больно, будто он дал мне пощечину. Коннер, должно быть, понял, что я чувствую, и продолжил нападение.
— Я помню, как четыре года назад твой отец сказал, что не может объявить войну, потому что нет никаких доказательств того, что ты погиб. Конечно, это была ложь. А какой король захочет врать своему народу? Разве не проще было бы, если бы ты действительно погиб? Не кажется ли тебе, что для твоего отца это было бы лучше?
Сжав в руке нож, я бросился на Коннера и приставил лезвие к его горлу, руки у меня так дрожали от злости, что нож поцарапал ему шею.
— Ты все разрушил! — крикнул я.
Коннер поднял голову и вздохнул.
— И только я могу спасти тебя. Регенты тебе не помогут. Подумай, как удобно было бы для них, если бы пираты до тебя добрались.
К несчастью, в этом он был прав. С их точки зрения, моя смерть решила бы множество проблем.
— И народ твой тебе не поможет, — продолжал он. — Прислушайся. Люди смеются над тобой.
Глядя ему прямо в глаза, я сказал:
— Да это ты смеешься надо мной.
Он помолчал. Наконец я понял, что вспышка злобы, обуявшей его во время нашего разговора, улеглась.
— Нет, Джерон, — мрачно проговорил он. — Я проклинаю тебя всей душой. Но я не смеюсь.
Грегор все еще стоял позади нас, и мне пришло в голову, что он не возражал бы, если бы сейчас я воспользовался ножом. Он никогда не одобрял моего решения заключить Коннера в тюрьму вместо того, чтобы казнить. Но ведь он не одобрял и других моих решений.
Я постарался успокоить дыхание, а потом повторил свой вопрос:
— Где ты взял масло дерваниса?
— У пирата Девлина, — буркнул Коннер. — Но это тебе сейчас не поможет. Только я могу все уладить. Позволь мне помочь тебе спасти Картию. Прости меня, мой король, здесь и сейчас.
Я прищелкнул языком и сказал:
— Я прощу тебя, как только ты вернешь мне мою семью. До свидания, Коннер.
Он все еще выкрикивал мое имя, когда за нами закрылась дверь камеры. Грегор молча шагал за мной вниз по лестнице. Я пошел вперед, пока он давал распоряжения страже. Когда я вошел в главный коридор замка, то заметил, как трясутся мои руки. Коннер сумел неожиданно сильно обескуражить и взволновать меня. Даже закованный в цепи, он прекрасно видел и мог воздействовать на мои самые уязвимые места.
Грегор догнал меня и спросил, как я себя чувствую, но я не ответил. Затем он сказал:
— Коннер отрицает связь между Варганом и пиратами. Может быть, вы ошиблись.
— Нет. Скажите мне, что я упустил. Коннер сказал, что я задаю не те вопросы.
— Он манипулятор. Играет на ваших слабостях. Ему не надо доверять.
Я остановился и посмотрел на воина.
— Вы верите мне, Грегор?
— А должен верить? — Он переступил с ноги на ногу. Было видно, что он сам удивляется собственной дерзости. А чуть позже — уже более почтительным тоном — продолжил: — После всего, что случилось сегодня, вы, наверное, утомлены. Отдохните и знайте, что я буду защищать вас.
— Как защищали сегодня вечером? — Я вздохнул и добавил: — Скажите мне вот что. Если на нас нападут пираты, у Картии есть шанс победить?
Он взглянул на меня с изумлением.
— Вы же не думаете…
— Мне надо знать.
— Нас больше, — сказал он. — Но это все равно, что сражаться с медведем. Картия может выжить, но раны будут чудовищные. А ослабленная страна станет легкой мишенью в случае нападения Авении.
Именно так я и думал.
— Мы выжили бы лишь для того, чтобы погибнуть, — пробормотал я. — А что, если бы мы первыми напали на пиратов?
Грегор покачал головой.
— Пираты прячутся в Авении. Чтобы добраться до них, нам пришлось бы объявить ей войну. Два врага — Варган и пираты — сообща способны уничтожить Картию в считанные недели. Что бы ни сделали вам сегодня пираты, нашим ответом не может быть война.
Мне же даже мысль о войне была невыносима. Еще ужаснее было осознавать, что мы настолько не способны защитить себя. Отец, всегда боявшийся войны, относился к армии как к украшению парадов, а не как к воинам. Моя мать всегда понимала, чем это нам грозит, но даже она была не в силах перебороть его страх перед битвой. Хуже всего было осознавать, что, если бы отец был жив, мы с ним никогда не пришли бы к взаимопониманию. Мы лишь разочаровали бы друг друга еще сильнее.
Я поблагодарил Грегора, сказал, что сам найду дорогу в свою комнату и буду ждать его завтра утром.
Я пошел дальше, но, добравшись до первого же укромного угла, прислонился спиной к стене, чтобы отдышаться. Коннер, возможно, был прав в одном: я никогда не был так одинок, и положение мое никогда не было таким отчаянным. Каждое мгновение этой ночи подталкивало меня все ближе к смерти, и шансов выжить становилось все меньше. Я все яснее понимал, что должен сделать, но знал, что это мне не удастся. Так или иначе, надо было встретиться с пиратами.
6
Когда я пришел, Мотт и Тобиас уже ждали у дверей в мою спальню. Увидев меня, они поклонились. Я был не против того, чтобы все в замке мне кланялись, но все еще не мог привыкнуть, что они это делают.
Тобиас был последним из бездомных мальчишек, которых собрал у себя Коннер. Мотт был раньше слугой Коннера, и они с Тобиасом причинили мне немало мучений в Фартенвуде. Если вспомнить, какие отношения связывали нас тогда, было бы странно теперь называть их друзьями. Месяц назад я послал мальчишек через всю Картию на поиски Родена, но только теперь понял всю глупость этого поручения.
Тобиас был выше меня ростом, волосы у него были темнее, и до того, как я потерял аппетит, он был более худощавым, чем я. Мотт был выше Тобиаса на голову, почти совершенно лысый, загорелый, жилистый, с вечно нахмуренными бровями.
Мотт сразу уставился на мою перевязанную руку, и брови его еще больше сдвинулись.
— Ты ранен, — сказал он.
— Это ерунда, — сказал я. — Когда вы вернулись?
— Только что. — Мотт не сводил глаз с моей руки. — Похоронная служба уже заканчивалась, когда мы пришли. Очевидно, что ты там не был.
— Я там не был никому нужен. Все оплакивали власть, которую потеряли, и им было не до сочувствия. — Я повернулся к Тобиасу и заметил темные круги у него под глазами. — Ты выглядишь усталым. Давно не спал?
— Так себе.
— Иди отдохни, — сказал я. — Мотт вкратце мне все расскажет, об остальном поговорим завтра. — Я подтолкнул его. — Иди, Тобиас.
Он снова поклонился.
— Спасибо, Ваше Величество.
— Я Джерон. Ты слишком хорошо меня знаешь, чтобы называть как-то иначе.
— Спасибо… Джерон. — Тобиас откланялся.
Мотт хмуро поглядел на меня.
— Тебе не следовало упрекать его в том, что он назвал тебя твоим титулом.
— Если это мой титул, тебе тем более не стоит меня ни в чем упрекать, — резко ответил я.
— Меня предупредили, что ты в ужасном настроении, но я не думал, что настолько.
— Какой день, такое и настроение, — сказал я.
Выражение его лица смягчилось, он сказал:
— Что произошло?
Слуга, все это время стоявший у открытой двери, делал вид, что он не живой человек, а статуя, однако было очевидно, что он ловил каждое наше слово. Я сказал Мотту:
— Давай поговорим где-нибудь, где не так много любопытных ушей.
Мотт вошел со мной в комнату. Для меня уже были приготовлены ночная сорочка и халат. С одной стороны, мне безумно хотелось зарыться в плюшевые одеяла и попытаться проспать до конца этой жуткой ночи. С другой — я не понимал, как вообще смогу когда-нибудь заснуть.
Мотт плотно закрыл двери, после чего оторвал мой окровавленный рукав и спросил:
— Кто это сделал?
— Похоже, у меня даже меньше друзей, чем я думал.
Мотт фыркнул, размотал повязку и осмотрел рану.
— Нужно обработать спиртом.
— Все не так плохо.
— Довольно плохо. К счастью, это не та рука, в которой ты держишь меч.
— Я держу его обеими. — Я родился левшой, но отец настаивал, чтобы я развивал правую руку. В детстве это меня раздражало, но когда я стал старше, способность держать оружие как правой, так и левой оказалась весьма ценной. — Какое это имеет значение?
— Я слышал, что король каждую свободную минуту проводит за упражнениями с мечом во дворе замка. С чего бы это?
— Девушкам это нравится. — Мотт усмехнулся, а я добавил: — Все просто. Я последние четыре года не практиковался.
— Это единственное, что у тебя оказалось простым.
— О-о! — я отдернул руку, когда он прикоснулся к ране. — Что ты делаешь! Прекрати!
— Промываю рану. В следующий раз, когда тебя ранят, постарайся не занести грязь.
— В следующий раз я позову кого-нибудь, кто не будет ковыряться в ране, как в печной трубе.
Мотт раздраженно проговорил:
— Скажи спасибо, что я терплю тебя. Я-то надеялся, что, став королем, ты избавишься от своих дурных манер.
— Интересно. Отец надеялся добиться того же самого, лишив меня титула. — Немного успокоившись, я сказал: — Теперь расскажи о вашем путешествии.
Он пожал плечами.
— После коронации мы вели Родена до самой Авении. Мы считаем, что он вернулся в Картию, хотя полной уверенности в этом у нас нет.
У меня-то она была. Указав кивком на свою руку, я сказал:
— Роден оставил мне это.
— Он был здесь? — Густые брови Мотта соединились в одну линию. — И как ты?
— Я уже сказал, что рана пустяковая.
Он покачал головой.
— Я не об этом. Джерон, ты в порядке?
Почему-то от этого простого вопроса у меня в животе что-то сжалось, а горло перехватило. Я тихо сказал:
— Кажется, целая жизнь прошла с тех пор, как начался этот день. Каждый раз, когда я думаю, что хуже уже некуда, становится еще хуже.
— Ты прошел через Фартенвуд. И через это пройдешь.
Я хмыкнул, потом продолжил:
— При всей своей мерзости Фартенвуд был проверкой на выносливость. Я всегда знал, что смогу победить Коннера, только если продержусь дольше, чем он. — Я посмотрел на Мотта. — Но теперь я не вижу конца тому, что должен сделать. Или не хочу видеть.
Воцарилось молчание. Мотт продолжал обрабатывать мою рану. Начав перевязку, он спросил:
— Почему ты послал нас искать Родена? Почему просто не отпустил его?
— Потому что я думал… Мы ведь были друзьями. Это Креган натравил нас друг на друга. Я в это верил.
— А теперь?
— Похоже, я ошибался. Все то, что нам пришлось пережить, ничего не значило. Сегодня у него в глазах была только ненависть.
Мотт закончил перевязку и сказал:
— Я волнуюсь за тебя.
— Хорошо. Мне не хотелось бы волноваться в одиночку. — Я вздохнул. — Если бы мне пришлось выбирать между неприемлемым и невозможным, что бы ты посоветовал?
— А что сохранит тебе жизнь? — спросил Мотт.
Тут раздался стук в дверь. Я был рад тому, что разговор прервался. Мотту не понравился бы мой ответ. Он подошел к двери, потом повернулся ко мне.
— Лорд Кервин хочет тебя видеть.
Я кивнул, и в комнату вошел лорд Кервин. Мотт извинился и вышел. Мне показалось, что он бросил в мою сторону раздраженный взгляд, но люди часто так на меня смотрят, так что я не обратил на это внимания.
Кервин поклонился:
— Джерон, ваша рука.
— Я знаю.
— Грегор сказал, что на вас напали. Хвала небесам, вы не ранены серьезно.
— Дальше будет хуже. — В этот момент я вовсе не думал, что небесам есть до меня хоть какое-то дело.
Морщины на лице Кервина, казалось, стали глубже. Я подумал о том, сколько их появилось по моей вине. Наверняка немало.
Я сказал:
— Вы созовете завтра утром собрание регентов? Грегор меня не поддержит, так что я сам поговорю с ними.
Кервин нахмурился.
— Это одна из причин, по которой я пришел. Грегор только что собрал регентов. Они заседают прямо сейчас.
— Без короля? — Я пробормотал несколько ругательств, придумав попутно несколько новых. Потом встал и начал расстегивать свой сырой камзол, чтобы переодеться. Я поморщился от боли в руке, и Кервин бросился мне помогать.
— Регентам нужно действовать, — сказал Кервин. — Пока вы на троне, вы — мишень.
— Пока я Джерон, я всегда буду мишенью, — сказал я в ответ. — Помогите мне одеться, Кервин. Мне надо быть на этом собрании.
7
Вскоре я уже входил в тронный зал. Все восемнадцать регентов были в сборе. Грегор занимал место, на котором когда-то восседал предатель Вельдерграт. Я все еще не выбрал регентов на замену ему и Коннеру и не был готов это сделать в ближайшее время. По крайней мере, пока те, кто хотел занять эти места, не перестанут распускать перья при каждой встрече со мной. О чем бы ни говорили регенты до моего прихода, беседа потухла как пламя, залитое водой. Все склонились в поклонах и реверансах, но я почему-то был уверен, что при этом себе под нос каждый из них бормотал не самые вежливые слова.
— Тому, кто забыл пригласить меня на это собрание, немедленно отрубить голову, — сказал я, занимая королевское кресло. — Итак, кто это был?
Большинство регентов сразу принялись разглядывать складки на своей одежде. Все они смотрели куда угодно, только не на меня. Но воцарившееся молчание меня нисколько не смутило. Справа от меня сидел лорд Хентауэр. Я холодно уставился ему в лицо, наслаждаясь его растущим смятением.
Грегор прервал всеобщее молчание.
— Ваша светлость, это экстренное собрание. Никто и не думал нарушать порядка. Если бы мы знали, что вы хотите присутствовать…
— Я никогда не хочу присутствовать, — перебил я его. — И все же я здесь. Так что мы обсуждаем?
И снова регенты заинтересовались своей одеждой, или руками, или полом у себя под ногами. Чем угодно, только не мной.
— Леди Орлен, — сказал я, — могу я заключить, что мы собрались здесь, чтобы обсудить брачные игры пятнистой совы?
Она пробормотала что-то невнятное, прежде чем смогла взять себя в руки и ответить:
— Сегодня вечером было совершено покушение, милорд.
— Знаю. Я был там. — Я перевел взгляд на Грегора. По крайней мере у него хватило духу не отвести глаз. — Как пираты пробрались в стены моего замка?
— Мы пытаемся разобраться с этим вопросом, — сказал он.
— Но не между собой. — Я обвел взглядом присутствующих. — Если только вы не подозреваете кого-то из моих регентов.
— Нет, конечно, нет. — Грегор прочистил горло. — Мы найдем тех, кто это сделал.
— Это сделали пираты. И король Варган помог им пробраться внутрь.
Раздался общий изумленный вздох, после чего леди Орлен спросила:
— Вы можете это доказать?
— Доказывать — его работа, — сказал я, кивая на Грегора. — Может быть, он не сказал вам, что я сегодня беседовал с Варганом. И он предупредил меня, что мы можем подвергнуться нападению.
— Зачем ему это делать? — спросил Грегор.
— Вы знаете зачем. Чтобы запугать меня и заставить отказаться от части наших владений.
Казалось, это известие не тронуло Грегора так, как должно было бы тронуть.
— Вы уверены, что он говорил о нападении? — спросил он. — Может быть, он имел в виду что-то другое.
— Ах, вы думаете, он говорил в переносном смысле, да? — спросил я. — Например, о каком-нибудь приятном дружеском походе на Картию? Я прекрасно знаю, что он сказал и что я услышал, Грегор.
— Что, по вашему мнению, вы слышали, — поправил меня мастер Вестлербрук, младший регент, сидевший за противоположным концом стола. — Мы не можем выдвигать никаких обвинений на основании таких скудных доказательств.
Грегор наклонился вперед и сложил руки на столе.
— Джерон, наша главная забота — ваша безопасность. Я объяснил вашим регентам, чем вам угрожали, и, думаю, у нас есть план.
— Какой? — Мне оставалось только надеяться, что хороший.
Лорд Термаут взял слово.
— Прежде всего, мы решили отдать им Бевина Коннера. Надо идти на некоторые уступки, чтобы сохранить мир.
Грегор с другого конца стола продолжил:
— И конечно же, милорд, необходимо защитить вашу жизнь. Мы решили, что нельзя отдавать вас пиратам.
Я усмехнулся.
— Вероятно, решение принято после долгих споров.
Я ожидал, что хоть кто-нибудь улыбнется в ответ на мою шутку, но никто и не подумал этого сделать. Я вскинул голову, решив, что споры, возможно, и правда были.
— Регенты полагают, что до тех пор, пока угроза не будет устранена, вам лучше спрятаться, — сказал Грегор. — Сколько бы времени это ни заняло, вы должны быть в безопасности.
— До каких пор? — терпение мое было на исходе. — Еще четыре года? Или на этот раз их будет сорок?
Игнорируя мой вопрос, он продолжил:
— Да, мы решили устранить причину, по которой пираты хотят расправиться с вами. — Тут Грегор глубоко вздохнул. — Я предложил регентам назначить вам наместника на то время, пока вы не достигнете совершеннолетия. Если вы покинете трон, пираты ничего не выгадают, убив вас. — Он посмотрел на меня, ожидая ответа, но я промолчал. — Вам эта идея может не понравиться, но она сохранит вам жизнь, ваше величество.
При упоминании о наместнике сердце замерло у меня в груди. Я чувствовал, что не могу справиться с внезапно охватившим меня гневом. Направить его на Кервина, который не предупредил меня о грозящей опасности? Или на Грегора, который притворялся моим верным слугой, а теперь задумал отнять у меня трон? Или на себя — за то, что позволил регентам довериться Грегору больше, чем мне? Я остановился на Грегоре, потому что и так был зол на него.
Тут лорд Термаут сказал:
— Джерон, вы поддерживаете этот план?
Я с силой ударил ладонью о подлокотник:
— Нет.
— С какой его частью вы не согласны? — спросил Грегор.
— Со всеми. — Я встал и зашагал по комнате. — Во-первых, мы должны защищать Коннера до тех пор, пока я не разберусь в обстоятельствах убийства моего отца. Он единственный, кто знает правду. Масло дерваниса…
— Коннер ведь сказал вам, что это не относится к делу. — Грегор повысил голос. — К чему эта погоня за тенью, когда по-настоящему важно решить, как спасти Картию от пиратов?
— Это одно и то же! — крикнул я в ответ. — Неужели вы не понимаете, что все это связано? Что-то в этой истории нечисто! — разговор с Грегором начинал меня раздражать. Я как будто должен был что-то заметить, может быть, какой-то скрытый смысл был в его словах или в тоне голоса. Но разгадка ускользала от меня.
— Все в этой истории ясно. Вы стали слишком подозрительны, и проблема не в истории, а в вас! — Грегор замолчал и, будто спохватившись, понизил голос. — Простите мою несдержанность, ваше величество. Я не хотел этого говорить.
Но это была неправда. Глядя на регентов, я понимал, что не он один так думал. Только Кервин, молча стоявший в углу, казалось, был на моей стороне.
Сдерживая эмоции, я спокойно произнес:
— Вы не понимаете, зачем пиратам нужна моя жизнь. Скрываюсь я или нет, король я или нет, они собираются закончить работу, за которую им заплатил Коннер четыре года назад. Они не хотят переговоров, им не нужно торговое соглашение. Ничто, кроме моей смерти, им не нужно. Эту угрозу не устранить путем переговоров.
— Вашему отцу переговоры всегда удавались, — сказала госпожа Орлен.
— Мой отец ошибался! — Я никогда раньше не произносил этого вслух, никогда даже подумать об этом не смел. Я расправил плечи и сказал: — Если противники хотят одного — уничтожить нас, о чем тут договариваться? Я прошу вас поверить мне. Потому что, если мы не сможем защитить себя сейчас, сначала придут пираты, а сразу после них — Авения.
— Именно поэтому мы считаем, что необходимо прежде всего устранить угрозу пиратского нападения, — теперь Грегор стоял, глядя прямо на меня. — Джерон, регенты не поддержат никаких военных путей решения этой проблемы.
Я смотрел на него, пораженный.
— Судя по тому, что случилось сегодня, пираты уже начали войну против нас. Игнорировать это — не значит сохранять мир.
Несколько голов склонилось в ответ на мои слова, но далеко не все.
— Мы найдем способ избежать войны… без вас. — Голос Грегора был холоден как лед.
Я вспомнил слова Коннера. Если я погибну, Картия, вероятно, сможет избежать войны. Это хорошо для всех. Кроме меня, конечно.
Я сжал зубы.
— Вы уже проголосовали?
Он покачал головой, потом сказал:
— Если даже мы не сможем заставить вас спрятаться, то мы сможем назначить наместника до вашего совершеннолетия, когда вы снова станете королем. Не надо сопротивляться, Джерон. В этом вопросе вы здесь одиноки.
Точно как сказал Коннер.
— А наместником будете вы? — спросил я.
Грегор снова прочистил горло.
— В военное время моя кандидатура, конечно, была бы наиболее приемлемой. Кроме того, Амаринда однажды станет королевой этой страны. Она полностью поддерживает меня и, я уверен, выскажется в мою пользу перед регентами.
— Но она еще не королева, — сказал я.
Кервин встал между нами и обратился к Грегору:
— Среди нас сейчас нет двоих регентов. Один из них готов был убить Джерона, если бы нашел его в Фартенвуде. Другой убил родителей Джерона. Король молод. Но все же я верю ему больше, чем кому-либо другому в этой комнате.
— Надеюсь, мы тоже научимся верить ему. — Грегор снова повернулся ко мне. — Вариант с наместником будет существовать всего лишь до тех пор, пока вы не станете совершеннолетним, Джерон. И это делается ради вашего же блага.
Я хотел возразить, но Кервин положил руку мне на плечо, призывая прекратить спор. Он был прав. Я не смог бы выиграть эту битву.
Остался лишь один выход. При мысли о нем у меня вспотели ладони. Казалось, я нахожусь в могиле, и выбраться из нее выше моих сил. И все же я должен это сделать. Хоть ползком. И свой самый первый шаг я должен сделать здесь и сейчас.
Уже зная ответ, я спросил, глядя на Грегора:
— Так когда я должен уехать?
— Вечером. Мы завершим расследование того, что случилось сегодня, и затем выступим с дипломатическими предложениями по разрешению этой проблемы.
Я покачал головой.
— Вы должны отсрочить выборы наместника до завершения расследования. Пираты дали мне десять дней. Я прошу у вас девять.
Грегор задумался, а Кервин сказал:
— Это справедливо. Расследование в любом случае раньше не завершится.
— А что насчет принцессы? — спросил я. — За нее вы не опасаетесь?
— Сегодня напали на вас, а не на нее. Я убежден, что здесь она находится в безопасности, — ответил Грегор. — Вы не пожалеете, что поддержали наш план, ваше величество.
Я склонил голову.
— Вы думаете, я хочу бежать?
Он сказал лишь:
— Вы скоро вернетесь. И, в конце концов, поймете, что все к лучшему.
8
Из тронного зала я вышел в гордом одиночестве. Я был слишком взвинчен, чтобы уснуть, и слишком утомлен, чтобы что-то делать.
Последнее, чего мне хотелось, так это встретиться лицом к лицу с Амариндой, которая, очевидно, ждала в коридоре, когда закончится собрание. Я слегка кивнул ей в знак приветствия и сказал:
— Кого из регентов вы ждете? Или вам нужен Грегор?
Глаза Амаринды — удивительные глаза цвета миндаля — сузились. Она была невероятно хороша, и я всегда начинал волноваться, когда смотрел на нее. Поэтому редко это делал.
— Я пришла поговорить с вами. — В ее голосе звучала досада. — Я слышала о том, что вы сделали с Имоджен. Как вы смели? Она ни в чем не провинилась перед вами!
Я был не менее раздражен.
— А вы скажите мне, что сделал Коннер, чтобы заслужить роскошный обед, доставленный лично вами?
— Это вы должны были съесть его сегодня. Вместе со мной! — С этим я поспорить не мог. Всю последнюю неделю в обеденное время я был занят совсем другим делом. Уже куда более спокойным тоном она добавила: — Я надеялась, что вы придете на обед и мы сможем поговорить.
Что-то в ее голосе заставило меня пожалеть, что я регулярно пренебрегал ее обществом.
— Хорошо. Может быть, мы сможем поговорить сейчас?
Я предложил ей руку, и мы пошли по коридору. Прошло несколько секунд, прежде чем я собрался с мыслями, чтобы продолжить беседу. И она, казалось, чувствовала ту же неловкость. Наконец принцесса сказала:
— Вы желаете Картии добра, и я тоже. Почему же мы так далеки друг от друга?
Потому что она носит еду человеку, который пытался меня убить. И доверяется человеку, который именно сейчас пытается занять мой трон.
Я ответил ей вопросом на вопрос.
— Как прошло отпевание? Я слышал лишь небольшую часть.
Она сжала губы, потом сказала:
— Прекрасно. Хотя я должна сказать, что, даже если вы не можете простить того, что с вами сделали ваши родители, было в высшей степени неуважительно не прийти туда.
— Я не держу на них зла, и я не собирался пропускать службу.
— Тогда что же вам помешало? Если вы не лежали со смертельной раной, то должны были прийти!
Я остановился и посмотрел на нее. Она наклонила голову, будто поняв смысл моего взгляда.
— О, нет. Простите, я не знала. Что же нам теперь делать?
Она сказала «нам», и это заставило меня остановиться. Неужели она, несмотря на ее преданность Грегору, хотела наладить отношения со мной?
— Прежде всего, не могли бы вы помочь Имоджен? — спросил я. — Проследите, чтобы у нее было все, что нужно, чтобы жить в комфорте… где-нибудь подальше отсюда.
— Пожалуйста, разрешите ей остаться. Что бы она ни сделала, она все же мой друг, и ей некуда идти.
— Она не может оставаться здесь, — пробормотал я. — Это окончательное решение.
— Но почему… — Тут она осеклась, будто вдруг поняла всё то, что я не мог ей сказать. — Хорошо. Я помогу ей.
— Скажите, когда все будет готово, тогда мы и закончим наш разговор, — по крайней мере, я был с ней совершенно честен.
Это было невежливо — не проводить ее до комнаты Имоджен, но этой ночью мне меньше всего хотелось идти в ту часть замка. Мы раскланялись. Она пошла в одну сторону, я в другую. Только через несколько секунд я услышал за спиной голос Грегора.
— Миледи, могу я проводить вас туда, куда вы направляетесь?
Амаринда проворковала что-то с восторгом и приняла предложение. И тотчас вся моя доброжелательность исчезла. Если она сама не станет меня сегодня искать, по собственной воле я к ней не пойду.
Прежде чем вернуться в свою комнату, я зашел в библиотеку, чтоб найти пару книг, которые я намеревался взять с собой в поездку. Замковая библиотека никогда не была моим любимым местом. Наверное, потому, что в самом ее центре, на главной стене висел большой портрет моей семьи, написанный год назад. На нем рядом друг с другом сидели мои родители, а сзади них стоял мой брат. Я нашел нужные книги и посмотрел на портрет, думая о том, вспоминал ли кто-нибудь из них обо мне, пока они позировали. Как я ни пытался, но так и не смог определить, что чувствую по отношению к поступку отца. Отнял ли он у меня ту жизнь, которая была предназначена мне от рождения, или спас меня.
Так и не найдя ответа, я ушел из библиотеки. Ушел, не обернувшись.
Я вернулся в спальню. У дверей меня с нетерпением ждал Мотт. Он внимательно посмотрел на книги, что были у меня в руках. Я попытался закрыть рукой заглавие верхней, но было поздно.
— Пиратские книги? — сказал он. — Зачем это?
— Нет, Мотт.
— Вы как-то сказали, что не любите читать, разве что если тема вас очень интересует.
Я не ответил.
— Мы уезжаем на рассвете. Тобиас тоже. Скажи ему.
— Куда? — Мотт замолчал, а потом добавил: — Джерон, ты здоров? Что-то выглядишь неважно.
Я медленно покачал головой и пошел в комнату.
— Никаких вопросов. Будьте готовы к утру.
9
Утром моросил дождь, все выглядело серым и унылым, будто солнце спряталось, устыдившись моего плана. Грегор собрал свиту из множества стражников и нескольких слуг. На их лицах читалось сожаление о моем трусливом бегстве и плохо скрываемое презрение к моей слабости. Однако я не собирался брать с собой никого, за исключением двух стражников, которые должны были везти меня.
Грегор попытался возразить, но я сказал:
— Как я смогу спрятаться, если повезу с собой полкоролевства? Мне нужен только Мотт, а Тобиас поможет мне с вещами. Пока ему это не надоест.
Я огляделся кругом.
— Амаринды нет?
— Принцесса долго не ложилась, она помогала Имоджен подготовиться к отъезду.
Интересно, откуда Грегор знал то, чего не знал я. Несомненно, он добивался, чтобы она одобрила его кандидатуру. Или, может быть, добивался ее одобрения по другому поводу. Я не знал.
Пока вещи загружали в карету, Кервин отвел меня в сторону.
— Джерон, пожалуйста, не уезжайте.
В ответ я мог лишь покачать головой.
— У меня нет другого выхода.
— Я думал, вы поспите и передумаете.
Я положил руку Кервину на плечо и сказал:
— Я тоже так подумал, поэтому не ложился спать.
Глаза Кервина увлажнились.
— Я всегда любил вас, Джерон, вы это знаете. Когда вы пропали на четыре года, у меня душа была не на месте. А теперь вы пробыли здесь всего несколько недель. Вы должны обещать, что вернетесь.
Я попытался улыбнуться. Но не смог.
— Я обещаю, что если не смогу вернуться, то лишь потому, что оказался недостаточно сильным для настоящего короля. На этот случай в Картии и должен быть наместник.
Эти слова не утешили его, да и я чувствовал себя совершенно опустошенным. Он низко поклонился и сказал, что каждый день будет ждать от меня вестей. Лучше бы он этого не говорил. Потому что я не собирался посылать никаких вестей, ни хороших, ни дурных.
Я сел в карету с Моттом и Тобиасом и велел везти нас в Фартенвуд.
— Фартенвуд? — удивленно спросил Мотт. — Но Грегор запланировал другое место.
— Грегор мне не указ, — отрезал я.
Бросив быстрый взгляд на Мотта, Тобиас сказал:
— Нам надо поговорить.
— Давайте, — сказал я и откинулся на спинку сиденья. — Только потише, я хочу поспать.
— Поговорить с тобой, — пояснил Тобиас. Но я уже закрыл глаза.
Когда они решили, что я уже сплю, Тобиас прошептал Мотту:
— Выглядит он ужасно.
— Я говорил с его охраной сегодня утром. Они уверены, что он не спал всю ночь и, скорее всего, уходил из комнаты на какое-то время.
Это правда. Всю ночь я сидел над книгами из библиотеки. Я надеялся, что Амаринда пошлет за мной и мы сможем поговорить, но этого не произошло. Когда я понял, что не увижу ее, то пошел к Кервину и открыл ему часть своего плана. Кервин встретил его еще с меньшим энтузиазмом, чем я ожидал.
— Вы направляетесь прямо в пасть врага. Они уничтожат вас! — кричал он.
— Меня уже уничтожают! — ответил я. — Кервин, у меня есть лишь один выход. Как и у всех нас.
Наконец, скрепя сердце, Кервин благословил меня. Это благословение было единственной ценностью, которую я брал с собой.
Сидя напротив меня, Тобиас прошептал Мотту:
— Как его рука?
— Неплохо. Не сразу, но заживет.
— Это ведь Роден ранил его? Я знал, что Роден хочет получить корону, но никогда не думал, что он предпримет что-то подобное.
— Не слишком хвалите Родена, — проворчал я. — Он меня только порезал, а не ранил. — Я приоткрыл глаза и усмехнулся. Ни Мотт, ни Тобиас не улыбнулись в ответ.
Я снова закрыл глаза и на этот раз позволил себе заснуть по-настоящему. Спал я, должно быть, глубоко, потому что, когда проснулся, карета уже не двигалась и солнце стояло высоко в небе. Мы с Моттом были одни.
— Мы в Фартенвуде? — спросил я.
— Да.
Я зевнул и убрал волосы с лица.
— Где Тобиас?
— Пошел распорядиться насчет нашего прибытия. Никто здесь не ждал нас и не готовился принять.
— Отпустите всех, кто здесь остался. Скажите, что через несколько дней мы уедем, и они смогут вернуться. И я хочу, чтоб вы нашли какой-нибудь камень или куст на холме, который стражники будут охранять. Я не хочу, чтобы они ошивались поблизости.
— Хорошо. Но сейчас их здесь нет. Мы одни. — Он облизнул губы. — Мы должны поговорить о нападении Родена.
Я выглянул из кареты, но никого не увидел.
— Хорошо, поговорим.
Он наклонился вперед и скрестил руки.
— Вчера ночью ты сказал, что выбираешь между невозможным и неприемлемым. Что ты выбрал?
Я только пожал плечами.
— Ну, как я уже сказал, неприемлемое… принять невозможно.
— Значит невозможное — это что-то, связанное с пиратами.
— Не спрашивай меня об этом сейчас.
— Тогда ты спроси меня! — Никогда прежде я не видел на лице Мотта такого участия и заботы. — Джерон, только попроси, и я пойду за тобой хоть в логово дьявола. — Помолчав, он добавил: — Или пиратов.
— Я знаю, — проговорил я почти шепотом.
— Ты боишься. Позволь мне помочь.
Я боялся и действительно хотел поговорить об этом. Но я не мог позволить Мотту изменить мое решение. Если только дать ему время, ему это удастся.
Поэтому я лишь продолжил:
— Если хочешь помочь, избавь меня от стражников.
Мотт вздохнул, открыл дверцу и вышел из кареты. Когда он ушел, я тоже выскочил наружу и побрел к заднему входу в поместье Коннера. Странно было снова тут оказаться. Фартенвуд ничуть не изменился, а вот моя жизнь встала с ног на голову.
Воспоминания о моем пребывании здесь были еще слишком свежи и болезненны. Именно в Фартенвуде я получил два шрама на спине как напоминание о цене, заплаченной за возвращение на трон. Один из них оставил мне Тобиас, а другой — Мотт. Теперь они стали людьми, без которых я не мог бы обойтись.
— Мы искали тебя, — едва увидев меня, Тобиас уже кланялся.
— Прекрати, — сказал я.
Он выпрямился и, глупо улыбаясь, подошел ко мне. Мы стояли рядом, глядя на Фартенвуд. Прямо перед нами была комната Коннера. Может быть, ее готовили для меня, ведь она была лучшей в доме.
Конец ознакомительного фрагмента