Сара Дж. Маас - Наследница огня (Стеклянный трон - 3)

САРА ДЖ. МААС

НАСЛЕДНИЦА ОГНЯ

Часть 1
Наследница пепла

Глава 1

Боги, ну и пекло же устроили вы в этом жалком подобии королевства!

Возможно, на самом деле все обстояло совсем не так, а ощущения эти принадлежали исключительно Селене Сардотин. С раннего утра она жарилась на скате терракотовой крыши, прикрывая рукой глаза. Таким же способом городские бедняки, которым кухонный очаг был не по карману, пекли свой пресный хлеб — точнее, лепешки.

Боги, до чего же ей опостылели эти лепешки, называемые здесь «теггья». Они быстро черствели, хрустели на зубах и имели отвратительный луковый привкус. После них без конца хотелось полоскать рот. Только какой смысл, если вскоре ей снова жевать эту теггью?

Селена была бы рада не издеваться над желудком, но никакой иной пищи позволить себе не могла с тех пор, как две недели назад приплыла в Вендалин и добралась до Варэса — столицы королевства. В столь дальние странствия она пустилась, выполняя приказ адарланского короля — его всеимперского величества, Властелина земель и вод.

Когда у Селены кончились деньги, она стала просто воровать теггью и вино с повозок торговцев. Выполнение миссии не следовало оттягивать. Не мешкая, Селена начала наблюдение за хорошо укрепленным и тщательно охраняемым замком здешнего короля. Она вдоволь насмотрелась на толстые высокие стены из белого известняка и на отборных королевских гвардейцев. Над крышами замка горделиво развевались кобальтово-синие знамена, противостоя воздействию сухого и жаркого ветра. После первого же наблюдения Селена решила… не убивать никого из тех, с кем адарланский король приказал ей расправиться.

Теперь она жила на ворованном хлебе… и вине. На кислом красном вине со здешних виноградников, тянущихся по холмам вокруг стен столицы. Поначалу Селена кривилась от этой кислятины, но сейчас вино ей нравилось, и даже очень. Особенно с тех пор, как она решила, что отныне ей на все наплевать. В том числе и на собственную жизнь.

Селена пошарила по горячей терракотовой черепице, пытаясь нащупать глиняный кувшин с вином. Он никуда не мог деться. Селена хорошо помнила, как утром влезла на крышу, прихватив его с собой. Ей требовалось срочно промочить горло.

Что за черт? Куда запропастился кувшин?

Она приподнялась на локтях. Окружающий мир качнулся, накренился и стал ослепительно-ярким. Над головой кружили птицы, стремясь держаться подальше от белохвостого ястреба. Он с самого утра восседал на ближайшей печной трубе и высматривал себе очередную закуску. Внизу тянулась пестрая и разноголосая торговая улица. Орали истомившиеся на жаре ослы. Торговцы расхваливали свой товар и зазывали покупателей. Шли люди в привычных и совсем незнакомых Селене одеждах. По выбеленным камням мостовой грохотали колеса. Но где же этот проклятый…

А-а, вот он. Селена предусмотрительно поставила кувшин в выбоину между плитками, куда не попадали солнечные лучи. Она сделала это еще утром, когда влезла на кровлю большого крытого рынка, чтобы вести наблюдение за периметром стен замка. До него было не более двух кварталов. Наблюдение помогало скоротать время. А так… зачем ей все это, если она не собиралась выполнять королевский приказ? Становилось все жарче. Селена с удовольствием плюнула бы на эти наблюдения и развалилась где-нибудь в тени. Вот только всю тень, какая еще оставалась, давным-давно выжгло безжалостное вендалинское солнце.

Селена приложилась к кувшину. Он был пуст. Это даже хорошо. У нее и без вина отчаянно кружилась голова. Ей бы сейчас водички и ломоть теггьи. И какого-нибудь снадобья для рассеченной губы и ободранной щеки — ее славных трофеев, заработанных минувшим вечером в городской таверне.

Кряхтя, Селена перевернулась на живот. Отсюда, с высоты сорока футов, ей была хорошо видна вся улица. К этому времени там уже появились гвардейцы. Их сразу заметишь в толпе по мундирам и блеску оружия. Такие же гвардейцы несли караул на высоких стенах замка. Селена успела запомнить время смены караула и порядок открытия трех массивных замковых ворот. Судя по всему, нынешние Ашериры, как и их предки, очень заботились о собственной безопасности.

С побережья в Варэс Селина явилась десять дней назад. Ею двигало вовсе не желание поскорее расправиться с заклятыми врагами адарланского короля. Конечно, в громадном городе было легче затеряться и не попасться на глаза властям. На побережье она ловко ускользнула от чиновников, распоряжавшихся дальнейшей судьбой приезжих. Так она и поверила их посулам достойной работы в приличных домах! Нет, ее спешное путешествие в Варэс внесло желанное разнообразие после нескольких недель пути сюда, когда Селена изнывала от безделья, валяясь на узкой койке в своей убогой каюте. Каждый день она заново точила все оружие, что было при ней, превратив это занятие чуть ли не в религиозный ритуал.

«Ты всего лишь трусиха», — однажды сказала ей Нехемия.

Каждый кусочек точильного камня эхом повторял ей слова эйлуэйской принцессы. Трусиха, трусиха, трусиха. Каждая лига морского пути была отмечена этим презренным словом.

Когда не стало Нехемии, Селена поклялась освободить Эйлуэ. В те моменты, когда ее разум не был охвачен отчаянием, гневом и горем; когда она не думала о Шаоле, Ключах Вэрда и обо всем, что оставила за спиной и потеряла… она обдумывала дерзкий замысел. Замысел ее дальнейших действий на земле Вендалина. Безумный и, скорее всего, невыполнимый: освободить родное королевство Нехемии и уничтожить Ключи Вэрда, с помощью которых адарланский король выстроил свою чудовищную империю. Ради осуществления этого замысла Селена охотно пожертвовала бы собой.

Только две жертвы: она и король. Так и должно быть. Не должна пролиться ни одна капля чужой крови. Ни одна душа не должна замараться, кроме ее собственной. Пусть одно чудовище уничтожит другое.

Если уж благие намерения Шаола, которым не нашлось лучшего применения, привели ее в Вендалин, она постарается получить столь необходимые ей ответы. В Эрилее была одна женщина… точнее, одно существо, собственными глазами видевшее, как создавались Ключи Вэрда. Их сотворила раса демонов, собравшаяся захватить континент. Демоны превратили их в три настолько могущественных орудия, что затем Ключи надежно спрятали. За тысячи лет человечество успело забыть о существовании Ключей. Свидетельницу сотворения ключей звали королева Маэва, и она была правительницей народа фэ. Маэва знала все. Ничего удивительного, если ты старше, нежели земля континента.

Первый шаг совершенно дурацкого замысла Селены был прост: разыскать Маэву, узнать, как уничтожить Ключи Вэрда, и затем вернуться в Адарлан.

Это самое малое, что она могла сделать. Ради Нехемии и великого множества других людей. В душе Селены ничего не осталось. Совсем ничего. Только пепел, пропасть и нерушимая клятва, впечатавшаяся в тело и разум. Клятва убитой подруге, сумевшей разглядеть истинную суть Селены.

Корабль, на котором она приплыла, бросил якорь в самом крупном портовом городе Вендалина. Селена невольно восхищалась мерами предосторожности, с какими капитан судна продвигался к берегу. Он дождался безлунной ночи. Всех адарланских беженок, а с ними и Селену, заперли в трюме, чтобы никто не увидел тайных проходов через барьерный риф. Что ж, разумная мера, ибо риф служил главной преградой для адарланских легионов. В число требований, объявленных королем Селене, был и приказ добыть карты тайных проходов.

Но ее мозг был занят совсем не этим. Нужно во что бы то ни стало удержать короля от мести семьям Шаола и Нехемии. Если она не добудет эти карты и не убьет здешнего короля и наследного принца во время ежегодного летнего бала, Властелин земель и вод пообещал казнить родных Шаола и Нехемии… Спускаясь вместе с беженками по сходням, Селена старалась не думать о своей миссии. Вначале нужно поскорее выскользнуть из поля зрения портовых властей.

Многие беженки были изрядно запуганы. Страх успел стать частью их души. Глядя в настороженные глаза женщин — в тех редких случаях, когда они поднимали их, — она могла лишь догадываться, через какие ужасы прошли эти женщины в Адарлане. Воспользовавшись суматохой, Селена выбралась из толпы, влезла на крышу ближайшего здания и оттуда повела наблюдение. Беженок препроводили к другому зданию. Там местные чиновники решат, где теперь эти женщины будут жить и чем заниматься. Государство могло иметь прекрасные законы, но чиновники везде одинаковы. Покончив с официальной частью, они приступят к неофициальной, а там у них широкие возможности. Приглянувшихся женщин оставят для собственных утех. Кого-то продадут. Кто вздумает противиться — с теми разговор короткий. Это же всего-навсего беженки. Никому не нужные. Бесправные. Безгласные.

Сидя на крыше, Селена достаточно быстро справилась с угрызениями совести. Нехемия, та бы вначале убедилась, что с беженками все в порядке. Селене не то чтобы было все равно… она просто не могла рисковать жизнью ради чужого благополучия. Эта мысль окончательно отрезвила ее и выгнала на дорогу к столице. Селена пустилась в путь, стараясь не думать о Нехемии. Надо будет сразу же узнать, как незаметно проникнуть в замок. Это — первое условие для осуществления ее замысла.

Путь в Варэс оказался легким и приятным. Едва ли местные жители видели Селену на своих землях. Она шла по ночам, а днем пряталась от жары и чужих глаз в лесочках и пустых сараях.

Она в Вендалине. Кто бы мог подумать? Вендалин — континент мифов и чудовищ, легенд и кошмаров — стал для нее реальностью.

Песчаные почвы с обилием камней и густой лес. Чем дальше Селена уходила от берега, тем зеленее становились деревья. Лес поднимался по склонам холмов, местами вздымались довольно высокие горы. Здесь было на редкость сухо. Казалось, солнце выжгло всю растительность, кроме той, что смогла приспособиться к его безжалостным лучам. Все это разительно отличалось от влажных и промороженных краев, откуда приплыла Селена.

Страна изобилия. Страна возможностей. Здесь не промышляли грабежом на дорогах, не запирали двери домов, а незнакомые люди улыбались тебе на улицах. Селену не особо волновало, улыбаются ей или нет. Очень скоро ее вообще перестало что-либо волновать. Для этого ей нужно было приложить усилие. Адарлан она покидала, полная решимости. В ней бурлил гнев… и не только. Здесь все это незаметно исчезло, отступив перед снедающим ее ощущением собственной никчемности.

Через четыре дня пешего пути Селена увидела впереди громадный город, раскинувшийся в долине, у подножия холмов. Это был Варэс — неутомимо бьющееся сердце королевства. Город, в котором родилась ее мать.

Варэс был намного чище Рафтхола. При первом знакомстве могло показаться, что все здесь процветают и благоденствуют и что богачи проявляют заботу о своих бедных согражданах. Но и в этом блистательном столичном городе имелись трущобы и мрачные переулки, шлюхи и мошенники. Достаточно скоро Селена нащупала уязвимые места Варэса.

Внизу, у стены рынка, трое караульных остановились передохнуть и поболтать. Уперев подбородок в ладони, Селена стала прислушиваться к их разговору. Как и все воины королевства, эти были облачены в легкие доспехи и хорошо вооружены. Если верить слухам, вендалинских солдат муштровали фэйцы, обучая их быстроте действий, сообразительности и беспощадности. Селена не горела желанием проверять достоверность этих слухов, имея на то более чем достаточно причин. Здешние гвардейцы казались ей гораздо наблюдательнее рафтхольских, пусть даже они пока и не заметили у себя под носом чужеземного ассасина. Но в эти дни единственным человеком, для кого Селена представляла угрозу, была она сама.

Каждый день она подолгу жарилась на солнце и при всяком удобном случае купалась в фонтанах, благо они были почти на каждой площади Варэса. И все равно у нее не исчезало ощущение, что кровь Аркера Фэнна въелась ей в кожу и волосы. В неумолчном шуме вендалинской столицы, привыкшей жить в ускоренном ритме, Селене слышались предсмертные стоны Аркера, которого она убила в подземельях стеклянного замка. Ни жара, ни вино не могли прогнать видения: искаженное ужасом лицо Шаола, узнавшего о ее фэйском наследии и чудовищной силе, способной ее уничтожить. Тогда его ужаснуло не только это, но и тьма и пустота в ее душе.

Интересно, попытался ли Шаол разгадать загадку, о которой она ему рассказала перед отплытием из Рафтхола? Селена часто задавала себе этот вопрос. И если он узнал правду… Она запретила себе думать о возможных последствиях. Сейчас не время вспоминать о Шаоле, истине или о чем-то другом, из-за чего ее душа стала настолько вялой и утомленной.

Селена осторожно потрогала рассеченную губу и хмуро посмотрела на караульных, продолжавших болтать внизу. Губа и скула мигом отозвались болью. Она вполне заслужила давешние удары. Вчера, в таверне, она со скуки задела какого-то крепкого парня. Тот обозвал ее шлюхой, за что получил от Селены промеж ног. Очухавшись от страшной боли, он разъярился, и это еще мягко сказано. Все могло кончиться для Селены куда трагичнее, если бы она не сумела улизнуть и перебежками по крышам убраться подальше.

Отняв руку от саднящей губы, Селена продолжала следить. В отличие от рафтхольских караульных и их начальников, эти не облагали торговцев данью, никого не обижали и не грозили штрафами. Все здешние солдаты и чиновники, до сих пор встречавшиеся Селене, были одинаково… доброжелательными.

И Галан Ашерир, наследный принц Вендалина, тоже был доброжелательным.

Пробудив в себе нечто похожее на раздражение, Селена показала язык сразу всем. Караульным, рынку, ястребу на печной трубе, замку и принцу, живущему в этом замке. Жаль, что вино сегодня кончилось так скоро.

Селена узнала способы проникновения в замок. Это было на четвертый день ее появления в Варэсе. Целая неделя успела пройти с того ужасного дня, растоптавшего все ее замыслы.

Налетел прохладный ветерок, принеся ароматы пряностей, продававшихся неподалеку: мускатного ореха, чабреца, тмина, лимонной вербены. Селена с наслаждением вдыхала эти запахи, надеясь, что они хоть немного прояснят голову, отяжелевшую от солнца и вина. В каком-то из соседних городков в горах звонил колокол. С площади донеслась веселая песенка, затянутая странствующими певцами. Нехемии бы здесь понравилось.

От последней мысли вся беззаботность дня ухнула в пропасть, что разверзлась внутри Селены. Нехемия уже никогда не увидит Вендалин. Не будет бродить среди лотков торговцев пряностями и слушать горные колокола. Невидимый камень тяжело сдавил Селене грудь.

Когда она только-только пришла в Варэс, собственный замысел казался ей удачным, а главное — исполнимым. Селена часами разбиралась в устройстве обороны замка и мысленно планировала, как встретится с Маэвой и узнает о Ключах. Она до мелочей продумала свой разговор с древней королевой и хвалила себя за четкость и проработанность замысла. А потом…

В тот день Селена узнала простой и легкий способ пробраться в замок. Оказалось, что в два часа дня ворота южной стены на несколько минут остаются без охраны. Она быстро разобралась в устройстве механизма, отпиравшего ворота, но проникновение решила отложить до следующего дня, а сегодня еще раз внимательно понаблюдать за воротами. Своим дозорным пунктом Селена избрала крышу богатого дома неподалеку от южной стены. И надо же так случиться, что как раз в тот день из южных ворот выезжал Галан Ашерир, и Селена лицезрела его во всей красе и великолепии.

Но не это сокрушило ее тщательно разработанные приготовления. Не облик принца — темноволосого, с оливковой кожей. И даже не его глаза. Расстояние между Селеной и проезжающим принцем было достаточным, но она разглядела его бирюзовые глаза… такие же, как у нее самой. В Рафтхоле цвет ее глаз заставлял Селену прятать лицо под капюшоном.

Больнее всего ее ранило то, как радостно жители столицы встречали своего наследного принца.

Никто не выгонял их на улицы, не заставлял выкрикивать приветственные слова. Они делали это сами и совершенно искренне. Горожане обожали его, восхищались его обаятельной улыбкой, блеском ладно сидящих доспехов, на которых играло солнце. Вместе с отрядом солдат принц направлялся на северное побережье, чтобы еще больше обезопасить континент от адарланского вторжения. Обезопасить континент. Принц не вынашивал замыслов по завоеванию Адарлана. Он строил оборонительные сооружения, и народ любил его за это.

Селена следовала за принцем и его отрядом по пятам, перепрыгивая с крыши на крышу. Достаточно было бы одной стрелы, вонзившейся между бирюзовых глаз, и Варэс потонул бы в слезах и скорби. Но Селена сопровождала Галана до самых городских ворот. Приветственные крики становились все громче. Люди забрасывали его цветами. Лица горожан светились гордостью за их прекрасного и совершенного принца.

Селена достигла городских ворот в тот момент, когда их торжественно открыли перед принцем Галаном. А потом Галан Ашерир поехал навстречу закатному солнцу, войне и славе. Поехал сражаться за добро и свободу. Селена просидела на крыше до тех пор, пока фигура принца не превратилась в крохотное пятнышко на горизонте.

Потом она слезла с крыши, направилась в ближайшую таверну и спровоцировала самую отвратительную, жестокую и кровавую потасовку, на какую только была способна. Вызвали городскую стражу. Просто чудо, что ей удалось покинуть таверну за считаные секунды до появления стражников, иначе бы она, в числе прочих драчунов, сидела бы сейчас в местной тюрьме. Вытирая подолом блузы разбитый нос и сплевывая на мостовую кровавую слюну, Селена послала к демонам и королевские приказы, и собственные замыслы. Больше она палец о палец не ударит.

Что толку в ее замыслах? Нехемия и Галан могли бы освободить весь мир… и не освободили. Нехемия должна была бы остаться в живых… и не осталась. Принц и принцесса совместными усилиями могли бы разбить адарланского короля. Но Нехемия мертва, а клятва Селены — ее напрасная, сгоряча данная клятва — выглядит откровенной глупостью. Тот же Галан мог бы сделать намного больше. Какой же дурой она была, что поклялась.

Но даже Галан — прекрасный, любимый народом Галан — всего лишь обороняется от Адарлана. А ведь в его распоряжении — целая армада и тысячи отличных солдат. Селену захлестывало ощущение собственной никчемности. Уж если Нехемия не смогла остановить короля, ее собственный замысел встретиться с Маэвой глуп и абсолютно бесполезен.

К счастью, она еще не столкнулась ни с одним фэйцем. Даже близко не видела. Можно подумать, она прониклась страхом невежественных адарланских обывателей перед магией. На самом деле Селена сама избегала магии. Еще до неожиданной (хотя и косвенной) встречи с Галаном она стороной обходила ту часть рынка, где торговали всякими снадобьями и амулетами. Едва завидев уличных целителей или предсказателей судьбы, Селена торопилась уйти. Разузнав, в каких тавернах любят собираться обладатели магических способностей, она никогда не появлялась там. Достаточно капельки чужих магических сил, чтобы в ней самой пробудилось то, о чем она столько лет пыталась забыть и что старательно вытаптывала. В Варэсе она уже несколько раз оказывалась на грани пробуждения. Ее спасало вино, украденное у ближайшего торговца. Селена пила до тех пор, пока не впадала в отупение.

Итак, прошла неделя с тех пор, как она отказалась от своего замысла и плюнула на все. В том числе и на себя. Селена подозревала, что ее нынешнее состояние продлится не одну неделю. Потом, быть может, ее начнет воротить от теггьи и от ежевечерних потасовок в тавернах (ее лекарство против полного отупения). Когда-нибудь ей надоест наливаться ворованным кислым вином и целыми днями валяться на крышах.

Однако сейчас Селену мучила жажда. Голодный желудок тоже заявлял о себе. Надо убираться с этой крыши, но не торопясь. Нет, она не боялась бдительных караульных. Просто у нее кружилась голова и ей не хотелось кубарем скатиться с крыши, разбив себе еще что-нибудь.

Селена переместилась к другому краю крыши. Эта часть здания выходила в тихий переулок. Оставалось взяться за водосточную трубу и бесшумно сползти вниз. На глаза ей попался тонкий шрам, пересекавший ладонь: напоминание о ее нелепом обещании, данном месяц назад, перед полузамерзшей могилой Нехемии. Напоминание о пышном букете неудач и о людях, которых она подвела. Другим напоминанием служило кольцо с аметистом. Каждую ночь Селена проигрывала это кольцо в какой-нибудь таверне, но еще до восхода солнца возвращала обратно.

Вопреки всему, что произошло в Рафтхоле, невзирая на роль Шаола в гибели Нехемии и разрыв с ним, она не могла расстаться с его кольцом. Селена трижды проигрывала кольцо в карты, однако возвращала всеми доступными ей способами. Кинжал, приставленный к ребрам, обычно действовал убедительнее слов.

Это чудо, что при таком головокружении она благополучно спустилась в переулок. После залитой солнцем крыши здесь было сумрачно и даже темно. Селена оперлась рукой о прохладную каменную стену и стала ждать, когда глаза привыкнут к сумраку. Хорошо бы заодно и голова прекратила кружиться. Боги, в кого превратилась Селена Сардотин — любительница изящной одежды и тонких духов! И скоро ли у нее появятся силы выбраться из этой ямы?

Вскоре Селена обнаружила, что в переулке она не одна. Вначале ее нос уловил жуткое зловоние, и только потом она увидела женщину, от которой оно исходило. На нее смотрели широко раскрытые желтоватые глаза. Из высохших, потрескавшихся губ раздалось шипение:

— Грязнуля! Чтоб я больше тебя не видела у своих дверей!

Селена отпрянула и недоуменно заморгала. Никаких дверей не было, как не было и дома. Только ниша в стене, забитая разным хламом, который и составлял имущество бродяжки. Невозможно было сказать, сколько ей лет. Сгорбленная. Растрепанные, давным-давно не мытые волосы. Вместо зубов — сгнившие корни. Селена еще раз моргнула, и лицо бродяжки обрело резкость. Лицо злобного, полубезумного, невероятно зловонного существа.

Селена примирительно подняла руки, сделала шаг назад, потом второй.

— Прошу прощения, — пробормотала она.

Бродяжка выплюнула комок слизи, и тот упал в дюйме от пыльных сапог Селены. У самой Селены не было сил ни на злость, ни на отвращение. Она бы просто удалилась, не ударь ее вопрос: а как она сама выглядит со стороны? Какой ее видит владелица ниши?

Пыльная, грязная, рваная, давно не стиранная одежда. Давно не мытое тело (купание в фонтанах мытья не заменяло). Такое же зловоние. Недаром бродяжка увидела в ней… соперницу, позарившуюся на эту жалкую нишу в стене.

Отлично. Просто удивительно. Значит, она уже достигла самого дна. Возможно, когда-нибудь она посмеется над этой встречей, если та не сотрется из памяти. Селена не могла вспомнить, когда в последний раз смеялась.

По крайней мере, можно утешаться сознанием того, что хуже уже не будет.

В этот момент кто-то сдержанно рассмеялся за спиной Селены. Голос был сочным, мужским.

Глава 2

Рассмеявшийся действительно был мужчиной. Точнее, существом мужского пола, ибо он был фэйцем.

В Эрилее адарланский король задался целью полностью извести народ фэ. Королевские солдаты охотились за фэйцами повсюду и убивали везде, где находили. С фэйцами дозволялось расправляться как угодно, включая и сожжение заживо. Селена думала, что уже никогда не увидит ни одного. И вот, спустя десять лет, перед ней стоял настоящий фэец. Рослый и невероятно сильный. Он возник словно из воздуха. Просто обойти его не удастся. Попытка убежать окончится еще хуже. Бродяжка в нише и редкие прохожие замерли. В переулке стало настолько тихо, что Селена вновь услышала далекий горный колокол.

Внешне фэец целиком состоял из упругих мускулов. Но в нем безошибочно чувствовалась особая сила, присущая его расе. Он стоял в пыльном луче солнечного света, отчего сверкали его серебристые волосы.

Слегка заостренных ушей и слегка удлиненных клыков вполне хватало, чтобы навести ужас на всех, кто оказался в переулке. Бродяжка забилась в свою щель и едва слышно повизгивала. Но у фэйца была еще и устрашающего вида татуировка на левой стороне сурового лица. По загорелой коже струились целые вихри черных узоров.

Эти знаки можно было бы легко принять за украшения, однако Селена еще довольно хорошо помнила фэйский язык и узнала в прихотливых очертаниях буквы и слова. Татуировка начиналась у виска, спускалась к подбородку и ниже, к шее, где скрывалась под светлым мундиром и плащом. У Селены возникло ощущение, что татуировка продолжается и дальше, чуть ли не до самых ступней. Возможно, под мундиром и плащом находились не только слова фэйского изречения, но и приличный арсенал кинжалов и ножей. Рука Селены инстинктивно потянулась к своему потайному кинжалу. Этого фэйца, пожалуй, можно было бы назвать обаятельным, если бы не жестокость, светившаяся в глазах цвета сосновой хвои.

Когда перед тобой фэец, показания внешности обманчивы. На вид он был молод, но ему вполне могло быть несколько сотен лет. Отсутствие меча на поясе, равно как и другого устрашающего оружия, тоже не говорило о мирном характере его занятий. Селена хоть и отупела, но не настолько, чтобы не понять: судьба столкнула ее с фэйским воином.

Он двигался со смертельно опасным изяществом и уверенностью. Зеленые глаза с предельным вниманием оглядывали пространство спереди и сзади, словно фэец находился не в переулке, а на поле сражения.

Рукоятка кинжала нагрелась в пальцах. Селена чуть изменила позу, удивляясь накатившему страху. Страх разогнал плотный туман, неделями обволакивавший ее чувства.

Фэйский воин медленно двинулся по переулку. Его кожаные сапоги, достигавшие коленей, бесшумно ступали по булыжникам. Кто-то из прохожих буквально вжался в стены домов. Другие бросились на торговую улицу, к чужим дверям, куда угодно, только бы не попасться фэйцу на глаза.

Прежде чем их взгляды встретились, Селена уже знала: он послан за нею. Знала она и кто его послал.

По привычке она потянулась к Глазу Элианы и только потом вспомнила, что амулет остался в Адарлане. Она сама отдала его Шаолу. Это было единственное средство защиты, какое она могла оставить капитану королевской гвардии. Возможно, узнав правду о ней, Шаол выбросил амулет. Возможно также, что он вернулся в стан ее врагов. А может, обо всем рассказал Дорину, и теперь они оба в относительной безопасности.

Селене отчаянно захотелось вскарабкаться по водосточной трубе и затеряться среди крыш. Но в мозгу снова всплыл замысел, на котором она было поставила крест. Может, кто-то из богов вспомнил о ее существовании и решил бросить ей кость? Ей нужно увидеться с Маэвой.

Перед ней был один из лучших воинов Маэвы. Стоял наготове. Ждал.

Судя по его свирепому характеру, угадываемому за внешним спокойствием, ему очень не нравилось вот так стоять и ждать.

В переулке воцарилась кладбищенская тишина. Глаза фэйского воина изучали Селену. Его ноздри слегка раздулись, как будто… как будто он принюхивался к ней.

Селена испытывала некоторое злорадство, зная, как и чем она сейчас пахнет. Но ее злорадство было поверхностным. Она понимала, какой запах пытается уловить фэец. Запах, определяющий ее происхождение, ее кровь и то, кем она является на самом деле. Если бы фэйский воин назвал ее имя… она бы поняла, что Галан Ашерир возвращается домой. Тогда бы вся стража была начеку. Такое развитие событий никак не входило в замыслы Селены.

А этот фэйский истукан вполне мог назвать ее имя — хотя бы затем, чтобы показать, кто здесь командует. Селена собрала в кулак все оставшиеся силы и небрежной походкой двинулась ему навстречу. Она пыталась вспомнить, как повела бы себя несколько месяцев назад, пока ее прежний мир не рухнул в бездну.

— Какая встреча, друг мой, — проворковала она. — М-да, какая встреча.

Ей было плевать на испуганные лица свидетелей. Она смотрела только на фэйца. Смотрела и оценивала. Он стоял неподвижно. Такая степень неподвижности была доступна только бессмертным. Усилием воли Селена успокоила колотящееся сердце и прерывистое дыхание. Возможно, фэец считывал (или снюхивал) ее состояние. Знал, что́ делается у нее внутри. Такого и за тысячу лет не одурачишь внешней бравадой. А фэец, скорее всего, и был тысячелетним. Его уже давным-давно ничего не удивляло и не трогало. Она была Селеной Сардотин, а он — фэйским воином. Скорее всего, непревзойденным.

Она остановилась в нескольких шагах от фэйца. Боги, до чего же он плечистый.

— Какая приятная неожиданность, — нарочито громко, чтобы слышали все, проговорила Селена.

Она уже и забыла, когда в последний раз произносила столь длинные фразы.

— Я так и думала, мы где-нибудь обязательно встретимся. Правда, мне казалось, это произойдет у городских стен.

Хвала богам, он не поклонился. В его суровом лице вообще ничего не изменилось. Пусть думает что угодно. Селена не сомневалась: ему о ней рассказывали совсем другое. И он представлял ее совсем другой. Должно быть, он в душе смеялся, когда бродяжка приняла Селену за свою соперницу.

— Идем.

Это было единственным словом, которое он произнес своим сочным голосом. В голосе угадывалась скука. Его «идем» эхом отразилось от всех стен и камней переулка. Селена могла бы поспорить на кругленькую сумму, что под кожаными доспехами фэйца спрятан целый арсенал.

Что делать? Ответить ему какой-нибудь дерзостью, чтобы выиграть время и хотя бы немного прочувствовать фэйца? При ее нынешнем облике это выглядело бы глупо. На них по-прежнему глазели. Фэец двинулся вперед, совершенно равнодушный к испуганным зевакам. Селена не знала, восхищает или возмущает ее такое поведение.

Она последовала за фэйским воином на оживленную, залитую солнцем улицу и дальше через людный город. Фэйца совершенно не волновало, что там, где он шел, люди бросали работу, застывали на месте и смотрели разинув рты. Он ни разу не обернулся и не удостоверился, поспевает ли за ним Селена. Так они добрались до неприметной площади, где возле корыта с водой были привязаны две обыкновенные лошади. Если ей не изменяла память, фэйцы предпочитали совсем других лошадей. Породистых. Скорее всего, фэец появился здесь в ином обличье и просто купил этих кляч.

У всех фэйцев, помимо их собственного, был и второй облик — звериный или птичий. Селена ничего не помнила о своем. Она успела сжиться со смертным человеческим телом. Очень давно она запретила себе думать о подобных вещах. В кого же превращается этот фэец? Очень может быть, что в волка. Его доспехи и плащ чем-то напоминали волчью шкуру. Или в горного леопарда. Изяществом движений он напоминал больших хищных кошек.

Фэец уселся на лошадь покрупнее. Селене предстояло ехать на пегой кобыле, которой явно хотелось чего-нибудь пожевать, а не тащиться по жаре. Сопровождающих не было. Только они вдвоем. Что-либо объяснять или хотя бы сказать, куда они поедут, фэец не считал нужным.

Свой мешок Селена запихнула в седельную сумку. Руки она старалась держать так, чтобы рукава не задрались и не обнажили узкие шрамы на запястьях — следы кандалов. Напоминание о страшном месте, где ей довелось побывать. Это никого не касается. Даже Маэвы. Чем меньше знают о Селене, тем меньше шансов, что знания будут обращены против нее.

Но она не рабыня, чтобы покорно, а главное, молча отправляться неведомо куда.

— Знаешь, в свое время я повидала достаточно молчаливых воинов. Однако ты их превосходишь. Если бы не твое «идем», я бы сочла тебя немым.

Фэец резко повернул к ней голову. Селена продолжала, лениво растягивая слова:

— Давай познакомимся. Думаю, ты знаешь, кто я, и потому я не стану тратить время и представляться. Но прежде, чем мы двинемся черт знает куда, мне хотелось бы знать, кто ты.

Фэец поджал губы. Обвел глазами площадь. Все, кто смотрел на них, тут же поспешили прочь. Дождавшись, пока площадь опустеет, фэец сказал:

— Ты успела узнать обо мне столько, сколько тебе нужно.

Он говорил на общем языке с едва уловимым акцентом. Пожалуй, ей бы даже понравился его акцент, если бы не это бесцеремонное обращение. Слова он выговаривал мягко, с легким мурлыканьем.

— Что ж, спасибо за честность. Но я не успела угадать твое имя. Как мне тебя называть?

Селена держалась за седло, но садиться на лошадь не торопилась.

— Рован.

Казалось, его татуировка впитала лучи солнца и теперь блестела, словно ее сделали только что.

— Итак, Рован.

Чувствовалось, ему крайне неприятен ее тон. Фэец слегка сощурился — знак предостережения, однако это не остановило Селену.

— Могу я спросить, куда мы отправимся?

Наверное, она еще не протрезвела. Одно из двух: или ее голова по-прежнему затуманена вином, или она опустилась на новую ступень безразличия, если позволяет говорить с ним в такой манере. Но Селене было не остановиться; даже сейчас, когда боги Вэрда или нити судьбы собирались вернуть ее к первоначальному замыслу.

— Туда, куда тебя вызвали.

Если она сумеет увидеться с Маэвой и спросить у древней королевы о том, что не давало ей покоя, обо всем остальном можно не беспокоиться. В том числе и о встрече с Доранеллой, если таковая состоится.

«Делай то, что необходимо», — сказала ей Элиана, как всегда не вдаваясь в подробности. В отличие от адарланского короля, Элиана не дала ей никаких четких распоряжений. Так, может, ей действительно необходимо поехать сейчас с этим угрюмым фэйцем по имени Рован? Все лучше, чем жевать опостылевшую теггью, пить кислое вино и благоухать так, что бродяги принимают за свою. Возможно, недели через три она сможет вернуться в Адарлан с долгожданными ответами.

Все это должно было бы придать ей сил. Но Селена устало взгромоздилась на свою кобылу. Молча, больше не испытывая желания говорить. Короткая беседа с Рованом лишила ее сил. Теперь молчаливость фэйца казалась благом.

Они подъехали к городским воротам. Караульные на стенах лишь помахали им вслед, а кое-кто поспешил отойти от края парапета.

Даже сейчас, когда город остался позади, Рован не поинтересовался, почему она очутилась в Вендалине и чем занималась минувшие десять лет, пока Эрилея превращалась в кромешный ад. Он накинул капюшон, спрятав свои серебристые волосы. Фэец ехал не рядом с Селеной, а впереди. Может, желал подчеркнуть свое отличие? Вряд ли. Он и так разительно отличался от нее: фэйский воин, привыкший сам себе быть законом.

Если Селена правильно угадала его возраст, тогда она для него — не более чем крупинка праха, крохотная вспышка жизни в неугасимом огне его бессмертия. Он мог бы не задумываясь убить ее и заняться выполнением нового приказа, совершенно равнодушный к чужой оборванной жизни.

Раньше такая мысль вызвала бы в Селене волну раздражения. Сейчас ей было все равно.

Глава 3

Этот сон снился капитану гвардейцев целый месяц. Каждую ночь, пока Шаол не начал видеть его наяву.

Стонущий Аркер Фэнн, которого Селена ударила кинжалом в самое сердце. Она обнимала этого красивого куртизана, будто своего возлюбленного, но ее глаза были мертвыми и пустыми. Потом сон изменился. Шаолу оставалось лишь беспомощно наблюдать, как золотисто-каштановые волосы превращались в черные, а искаженное болью лицо Аркера сменялось лицом Дорина.

Наследный принц дергался, стремясь вырваться, но Селена еще крепче обнимала его и еще глубже вонзала кинжал ему под ребра. Потом она разжимала руки, и Дорин сползал на серые камни подземелья. Кровь хлестала из его раны, заливая пол. А Шаол по-прежнему не мог пошевелиться, не мог прийти на помощь другу и остановить женщину, которую и сейчас любил.

Ран на теле Дорина становилось все больше, а вместе с ними прибавлялось и крови. Шаол знал эти раны. Он не видел тела, но гвардейцы подробно рассказали ему, как Селена расправилась с беглым ассасином по кличке Могила. Могилу она с изощренной жестокостью убила в глухом тупике, отомстив за гибель Нехемии.

Селена опустила кинжал. Каждая капля, что стекала с поблескивающего лезвия, падала в лужу крови, вызывая легкую рябь. Селена запрокинула голову и глубоко вдохнула. Она вдыхала смерть вокруг себя, отягчая чужой смертью свою душу. Она наслаждалась местью, убивая своего врага. Своего настоящего врага — империю Хавильяров.

Сон опять изменился, и теперь уже сам Шаол извивался на залитом кровью полу, а Селена нависала над ним. Ее голова была все так же запрокинута. И ее лицо, перепачканное чужой кровью, было охвачено все тем же экстазом мести.

Враг. Возлюбленная.

Королева.

* * *

Усилием воли Шаол вынырнул из сна, помня, что находится не в подземелье, а сидит напротив Дорина в Большом зале, за их любимым столом. Принц его о чем-то спросил и теперь ждал ответа. Шаол смущенно улыбнулся, извиняясь за свою рассеянность.

Однако наследный принц не ответил улыбкой.

— Ты сейчас думал о ней, — тихо сказал он Шаолу.

Шаол поддел вилкой кусочек бараньего жаркого, пожевал, но не ощутил вкуса. Черт бы побрал эту излишнюю наблюдательность Дорина. Шаолу не хотелось говорить о Селене ни с Дорином, ни с кем-либо еще. Правда, которую он узнал о королевской защитнице, могла подставить под удар немало жизней, а не только ее собственную.

— Я думал о своем отце, — соврал Шаол. — Через несколько недель он возвратится в Аньель. Я поеду с ним.

Это была плата за благополучную отправку Селены в Вендалин. Поддержка отца в обмен на возвращение Шаола на берега Серебряного озера и принятие на себя ненавистного титула герцога Аньельского. Шаол с готовностью шел на такую жертву. Он охотно принесет любые жертвы, только бы уберечь Селену и ее тайны. Даже сейчас, когда она призналась ему, кем на самом деле является. Даже после того, что он узнал от нее о короле и Ключах Вэрда. Если такова цена, Шаол был готов платить.

Дорин мельком взглянул на возвышение. Там стоял стол, за которым обедали король и отец Шаола. По придворному этикету, там же надлежало сидеть и наследному принцу, однако Дорин предпочел место рядом с Шаолом. Они давно не встречались за столом и не общались. Их размолвка началась после предложения Шаола отправить Селену в Вендалин.

Знай Дорин правду, он бы понял. Но Дорин не должен знать, кем является Селена, равно как и то, что затевает король. Это было бы чревато большой бедой. К тому же у Дорина имелись свои опасные тайны.

— До меня доходили слухи о твоем намерении уехать, — осторожно сказал Дорин. — Я и не подозревал, что они правдивы.

Шаол кивнул, пытаясь найти хоть какую-то тему для разговора.

Оба избегали говорить еще об одной тайне, открывшейся тогда Шаолу в подземелье. Дорин обладал магическими способностями. Шаол ничего не желал об этом знать. Если король вздумает допрашивать его на этот счет… Шаол надеялся, что сумеет продержаться. Он знал: чтобы вытащить из человека нужные сведения, король не всегда прибегает к пыткам. У его величества есть иные, куда более чудовищные способы. И потому Шаол ни о чем не спрашивал принца. Дорин тоже молчал.

В глазах Дорина не было прежней доброты и тепла.

— Шаол, я стараюсь, — сказал Дорин.

Он старался, поскольку не знал, как восстановить отношения с другом детства. Решив удалить Селену из Адарлана, Шаол даже не посоветовался с ним. Дорин счел это вероломством. Он сам не знал, почему так обиделся на Шаола.

— Знаю, — мрачно ответил ему Шаол.

— И вопреки всему, что произошло, я уверен, мы не стали врагами, — добавил Дорин, и у него дернулись губы.

«Ты больше никогда не будешь моим другом. Отныне ты — мой враг».

Эти слова Селена бросила Шаолу в ночь убийства Нехемии — со всей уверенностью и ненавистью, скопившимися в ней за эти десять лет. Десять лет она хранила в себе величайшую мировую тайну, сумев загнать так глубоко, что сама неузнаваемо изменилась, став совершенно другой личностью.

Селена и была загадочно исчезнувшей Аэлиной Ашерир-Галатинией, наследницей трона и законной королевой Террасена.

Это делало Селену его заклятым врагом. И врагом Дорина. Шаол и сейчас терялся в недоумении. Он узнал такое, что могло изменить его жизнь, жизнь принца и еще очень многих людей. Будущее, которое он некогда рисовал для себя, уже не наступит.

Той ночью в подземелье Шаол увидел в глазах Селены полное безразличие вперемешку с гневом и усталостью. А еще раньше, другой ночью, когда убили Нехемию, он видел, как Селена перешла невидимую черту. Подтверждение тому — злодейское убийство Могилы, совершенное ею в отместку. Шаол ни на секунду не сомневался: этот переход не был однократным. Когда-нибудь ее глаза снова наполнятся тьмой и из ее внутренней бездны снова вырвутся демоны.

Убийство Нехемии сокрушило Селену. И его действия, его роль в гибели эйлуэйской принцессы тоже повлияли. Шаол это знал. Он молил богов, чтобы Селена обрела прежнюю цельность. Одно дело — сокрушенный, непредсказуемый ассасин. Но королева…

— У тебя такой вид, будто тебя сейчас вывернет. — Дорин оперся локтями о стол. — Расскажи, что с тобою.

Взгляд Шаола вновь сделался отсутствующим. Тяжесть всего, что случилось и чему предстояло случиться, показалась непомерной. Он даже рот открыл.

Трудно сказать, в каком русле потек бы дальше их разговор. Но из коридора донеслись приветственные крики, сопровождаемые ударами мечей о щиты. Вскоре в Большом зале появился Эдион Ашерир — доблестный генерал Севера и двоюродный брат Аэлины Галатинии.

Зал приумолк. Даже король и отец Шаола застыли от удивления. Но в Шаоле сработал инстинкт воина. Эдион не успел пройти и половины зала, как Шаол встал в карауле у ступеней, ведущих на королевский помост.

Естественно, молодой генерал не представлял для короля никакой угрозы. Однако Шаола насторожила горделивая, независимая походка Эдиона. Его длинные золотистые волосы отражали свет факелов. Генерал шел так, словно насмехался над всеми собравшимися.

Слова «красивый» и «обаятельный» слишком поверхностно описывали Эдиона. Правильнее было бы назвать его непреодолимым и даже подавляющим. Высоченный, весь состоящий из мускулов. Его называли воином с головы до пят. Так оно и было. Но все это не лишало его изящества. Взять хотя бы доспехи Эдиона. Они были скроены не для парадов, а для полей сражения и походных условий. Однако Шаол сразу заметил прекрасную выделку кожи и изумительную подогнанность всех частей. С широких плеч генерала свисала белая волчья шкура. К спине был привешен круглый щит вместе с мечом. Меч показался Шаолу старинным, если не сказать древним.

Но лицо Эдиона. И его глаза… Боги милосердные.

Шаол положил руку на эфес своего меча, придав лицу заученное безразличное выражение. Волк Севера, так многие называли Эдиона, был уже рядом с помостом.

У генерала были глаза Селены — глаза династии Ашериров. Бирюзовые, с золотистыми ободками, под цвет волос. Даже волосы у Эдиона и Селены были совершенно одинаковыми. Их могли бы счесть близнецами, если бы не шестилетняя разница в возрасте и не смуглая кожа Эдиона — результат многолетней службы в горах Террасена, где белизна снега усиливала сияние солнца.

Покоряя Террасен, король безжалостно расправился с династией Ашериров. Почему же он пощадил Эдиона? И не только пощадил, а сделал своим генералом? Эдион был принцем и при ином развитии событий мог занять королевский трон Террасена. Он воспитывался совсем в иных условиях, нежели Дорин, и тем не менее служил адарланскому королю.

Продолжая улыбаться, Эдион поднялся по ступеням и остановился возле королевского стола. Короля он приветствовал легким поклоном. Шаол мгновенно оторопел от такой дерзости.

— Здравствуйте, ваше величество, — произнес Эдион, весело сверкая глазами.

Шаол глядел на королевский стол. Вспомнит ли король, у кого еще были такие же глаза? Если вспомнит, это могло погубить и Шаола, и Дорина. Отец Шаола приветствовал гостя легкой довольной улыбкой.

Зато король нахмурился:

— Ты должен был появиться еще месяц назад.

— Прошу прощения. — У Эдиона хватило наглости равнодушно пожать плечами. — Уходящая зима буквально завалила снегом Оленьи горы. Нам было не выбраться. Как только появилась возможность, я немедленно отправился сюда.

Собравшиеся затаили дыхание. Бурный нрав Эдиона и его непочтительность были почти легендарными. Отчасти это и заставляло короля держать генерала на дальних северных рубежах. Шаол всегда считал, что король поступает благоразумно, не подпуская Эдиона к Рафтхолу. Ему молодой генерал казался… двуличным. Беспощадные — так назывался легион, которым командовал Эдион, — отличались не только отменной выучкой, но и отменной жестокостью, оправдывая свое название. Но что заставило короля затребовать Эдиона в столицу?

Король поднял кубок, качнул, разглядывая налитое вино.

— Мне не докладывали о прибытии твоего легиона в Рафтхол.

— И не могли доложить, поскольку я прибыл один.

Шаол внутренне сжался, ожидая, что король повелит казнить наглеца. Только бы избегнуть роли палача!

— Генерал, я приказывал явиться вместе с легионом.

— Я безостановочно ехал сюда день и ночь, полагая, что вам будет приятно мое общество.

Король что-то прорычал сквозь зубы.

— Легион будет здесь через неделю, — как ни в чем не бывало продолжал Эдион. — Может, чуть позже. Я торопился, поскольку не хотел пропустить ни одного из здешних развлечений.

Новое пожатие плеч.

— Во всяком случае, я приехал не с пустыми руками.

Эдион прищелкнул пальцами. К нему подбежал паж, который нес большой тяжелый мешок.

— Дары с севера. Мои люди уничтожили логово мятежников и кое-что взяли оттуда. Так сказать, на память. Смею надеяться, вы останетесь довольны.

Король выпучил глаза и махнул пажу:

— Неси в мои покои. Твои дары, Эдион, обычно дурно действуют на приличное общество.

Послышались вежливые смешки. Усмехнулся сам Эдион и несколько сидящих за королевским столом. Эдион балансировал на самой грани. Селене хватало благоразумия молчать в присутствии короля.

Если вспомнить, какие трофеи привозила королю Селена, находясь в роли королевской защитницы, в мешке Эдиона, скорее всего, лежали не только золото и драгоценные камни. Но везти в подарок отрубленные головы, руки и ноги своих соплеменников…

— Завтра я созываю совет. Твое присутствие, генерал, обязательно.

Эдион приложил руку к груди:

— Ваше величество, ваша воля — моя воля.

Шаол едва удержался, чтобы не вскрикнуть от ужаса. На пальце Эдиона блеснуло черное кольцо. Такое же было у короля, герцога Перангтона и у тех, кем они безраздельно повелевали. Теперь понятно, почему король позволял Эдиону эти дерзкие слова и жесты. Когда понадобится, Эдион забудет о своей воле и станет послушным орудием в руках короля.

Ничего не изменилось в лице Шаола, когда король слегка кивнул, отпуская его. Шаол молча поклонился. Ему не терпелось вернуться за стол. Подальше от короля, в чьих запятнанных кровью руках находилась судьба их мира. Подальше от отца, видевшего слишком много. И подальше от генерала, который теперь фланировал по залу, похлопывал мужчин по плечам и подмигивал женщинам.

По дороге к столу Шаолу кое-как удалось справиться с ужасом, вгрызавшимся в кишки. Он сел и увидел нахмуренное лицо Дорина.

— Подарочки привез, — пробормотал принц. — Он невыносим.

Шаол молча согласился. Черное кольцо не мешало Эдиону оставаться себе на уме. В мирной жизни он отличался такой же неукротимостью, как и на полях сражений. Развлечения Эдиона всегда были шумными и скандальными. Дориан рядом с ним выглядел едва ли не аскетом. Шаол редко проводил время в обществе Эдиона, да и не стремился к этому, а вот Дорин был знаком с ним давно. Даже очень давно.

С детства. Незадолго до вторжения и убийства королевской семьи король с Дорином побывали в Террасене с визитом вежливости. Тогда же Дорин впервые встретился с Аэлиной… с Селеной.

Хорошо, что Селена сейчас далеко и не видит, в кого превратился Эдион. Дело не только в черном кольце. Жестоко расправляться с соплеменниками…

Эдион плюхнулся на скамью, как раз напротив стола, за которым сидели Шаол и Дорин. Он улыбался. Хищник, высматривающий добычу.

— А вы сидите за тем же столом, что и в прошлый мой приезд. Хоть что-то в мире не меняется, это так приятно.

Боги, это лицо! Это было лицо Селены — другая сторона монеты. То же высокомерие, тот же несдерживаемый гнев. Но там, где Селена стремилась прятать особенности своего характера, Эдион словно нарочно их выпячивал. И потом, в лице Эдиона было что-то еще; что-то отвратительное и жестокое, чему Шаол не мог найти названия.

— Привет, Эдион, — лениво произнес Дорин и вновь уперся локтями о стол.

Эдион будто не слышал его. Он потянулся к жареной бараньей ноге, снова блеснуло черное кольцо.

— Капитан, мне нравится твой новый шрам. — Он кивнул на тонкую белую полоску, что тянулась по щеке Шаола.

В ночь, когда погибла Нехемия, Селена пыталась убить Шаола, но только ранила. Шрам остался как вечное напоминание обо всем, что он потерял.

— Рад, что тебя еще не съели с потрохами, — продолжал Эдион. — И наконец-то у тебя появился приличный меч, как и подобает большим мальчикам.

— Смотрю, ветры и снегопады никак не повлияли на твое состояние, — сказал генералу Дорин.

— Несколько недель носа не высовывали. Днем упражнялись на крытом плацу, а ночью, само собой, в постели. Разве это может дурно повлиять на состояние? Просто чудо, что я все-таки решился спуститься с гор.

— Ты решаешься сделать что-либо при одном-единственном условии: если это наилучшим образом отвечает твоим интересам.

Генерал негромко засмеялся:

— Ценю неистребимое обаяние Хавильярдов.

Он вонзил зубы в баранью ногу. Шаола подмывало спросить у Эдиона, с какой целью он уселся напротив них. Захотелось поиздеваться? Эдион любил такие развлечения и всегда досаждал Дорину, улучив момент, когда король их не видел. Шаол уже раскрыл рот, но тут заметил, что Дорин внимательно смотрит на генерала.

Принц вовсе не любовался доспехами Эдиона. Он разглядывал глаза потомка Ашериров…

— Разве вас не ждут ни на одной вечеринке? — спросил у Эдиона Шаол. — Удивлен, что вы прохлаждаетесь здесь, когда столица империи предлагает столько соблазнов.

— Капитан, это что, учтивый способ напроситься ко мне на завтрашнее сборище? Признаться, удивлен. Ты же всегда давал понять, что ты выше моих развлечений.

Бирюзовые глаза сощурились. Эдион лукаво улыбнулся принцу:

— А ты, принц? Насколько помню, мое прошлое сборище тебе очень понравилось. Если не ошибаюсь, ты тогда запал на рыжеволосых двойняшек.

— Может, это тебя разочарует, но я отошел от подобных развлечений.

— Мне больше останется, — ответил Эдион, смачно жуя баранину.

Шаол стиснул кулаки под столом. Проведя десять лет в шкуре ассасина, Селена не была образцом добродетели. Но она никогда бы не убила уроженца Террасена. Она отказывалась браться за такие дела. А Эдион всегда отличался удивительной беспринципностью. Однако теперь… Знал ли генерал, что за кольцо носит? Знал ли он, что при всем его высокомерии, бунтарстве и дерзости король в любой момент мог подчинить его своей воле?

Об этом Шаол промолчит. Предупреждать Эдиона нельзя. Если генерал действительно предан королю, это «доброе дело» может погубить Шаола, и не только его.

— Как дела в Террасене? — спросил Шаол, потому что Дорин снова внимательно разглядывал Эдиона.

— А о чем бы ты хотел услышать? О том, что за суровую зиму мы прилично отъелись? Что потери от болезней можно пересчитать по пальцам? — Эдион хмыкнул. — Охота на мятежников — это всегда удовольствие. Конечно, если у тебя есть вкус к таким занятиям. Надеюсь, его величество вызвал Беспощадных на юг не просто так, а чтобы проверить их в настоящем деле.

Эдион потянулся к кувшину с водой, и Шаол мельком увидел эфес меча генерала. Тусклый металл, весь в царапинах и вмятинах. Самый конец эфеса был отломан, обнажив пожелтевший, потрескавшийся рог. Странно, что один из величайших воинов Эрилеи носил такой простой меч.

— Это меч Оринфа, — лениво пояснил Эдион. — Подарок его величества по случаю моей первой победы.

Тот меч знали все. Он был частью наследия террасенской королевской семьи и передавался из поколения в поколение. По праву меч должен был бы перейти к Селене, поскольку раньше принадлежал ее отцу. Веками этот меч разил врагов Террасена, но в руках Эдиона стал убивать самих террасенцев. Подарок короля был словно пощечина Селене и ее семье.

— Никак не подозревал в тебе сентиментальности, — усмехнулся Дорин.

— Символы, принц, обладают силой. — Взгляд Эдиона словно припечатал Дорина к месту.

Шаол знал этот взгляд, как у Селены: несгибаемый, вызывающий.

— Тебя бы удивило, какие чудеса творит этот меч на Севере, уберегая людей от безрассудных замыслов.

Возможно, навыки и сметливость Селены были наследственными. Однако Эдион принадлежал к ветви Ашериров, а не Галатиниев. Значит, его прародительницей была Мэба — одна из трех фэйских королев. В дальнейшем ее объявили богиней и дали новое имя — Денна, сделав покровительницей охоты. Шаол молча сглотнул.

Тишина за столом становилась все напряженнее.

— Друзья мои, а что между вами происходит? — вдруг спросил Эдион, отправляя в рот очередной кусок баранины. — Сейчас угадаю: в этом наверняка замешана женщина. Уж не королевская ли защитница? Судя по слухам, она… привлекательна. Не потому ли, дорогой принц, ты охладел к моим развлечениям? — Эдион обвел глазами зал. — Я был бы не прочь с нею познакомиться.

— Она уехала. — Шаол едва удержался, чтобы не схватиться за меч.

— Жаль. — Эдион наградил принца кривой улыбкой. — Может, она бы убедила и меня отправиться вместе с нею.

— Думайте, что говорите, — резко бросил ему Шаол.

Можно было бы лишь посмеяться над словами Эдиона, если бы не жгучее желание придушить генерала. Дорин молча барабанил пальцами по столу.

— И уважайте тех, кто служит королю.

Эдион усмехнулся и бросил на тарелку обглоданную баранью кость:

— Между прочим, я тоже был и остаюсь верным и преданным слугой его величества.

Бирюзовые глаза уперлись в Дорина.

— Возможно, когда-нибудь то же можно будет сказать о и тебе.

— Если доживешь, — учтивым тоном ответил Дорин.

Эдион взялся за новый кусок мяса, но Шаол по-прежнему чувствовал на себе его взгляд.

— Поговаривают, что не так давно в Рафтхоле убили предводительницу клана ведьм, — переменил тему Эдион. — Бесследно исчезла. Но в ее жилище все было перевернуто вверх дном. Видно, дралась за свою шкуру.

— Тебе-то что до этого? — резко спросил Дорин.

— Ведьмы угрожают законной власти. Мне всегда важно знать, где и при каких обстоятельствах враги короны находят свой конец.

У Шаола по спине поползли мурашки. О ведьмах он знал мало. Селена рассказала ему несколько историй. Шаолу хотелось думать, что они слишком сдобрены вымыслом. Тогда почему на лице Дорина мелькнул ужас?

— Вас это никак не касается, — подавшись вперед, сказал Эдиону Шаол.

И вновь Эдион оставил его слова без внимания, озорно подмигнув принцу. У Дорина слегка раздулись ноздри — единственный признак гнева, бурлящего внутри. Шаолу показалось, что сам воздух в зале изменился. Пахнуло магией.

— Мы опаздываем, — соврал он, кладя руку на плечо друга.

К счастью, Дорин понял намек.

Нужно было поскорее увести принца и не дать разыграться буре. А такое, учитывая характеры Дорина и Эдиона, вполне могло случиться.

— Желаю вам приятно отдохнуть, — произнес Шаол.

Дорин молча встал. Его сапфировые глаза напоминали кусочки льда.

Эдион лишь усмехнулся:

— На тот случай, принц, если тебе захочется вспомнить старые добрые дни, приходи завтра на мое сборище.

Генерал точно знал, на какие пружины нажать. О последствиях он думать не привык. Это делало его крайне опасным противником. Особенно теперь, когда в Дорине пробудились магические способности.

По пути к выходу Шаол изо всех сил старался выглядеть спокойным. Он непринужденно попрощался с гвардейцами. Мысленно благодарил снежные бури, задержавшие Эдиона в горах. Иначе тот бы мог нос к носу столкнуться со своей давно исчезнувшей двоюродной сестрой.

Если бы Эдион знал, что Аэлина жива; если бы знал, кем она стала… наконец, если бы он узнал, что ей известно о тайном источнике силы короля, чью сторону он бы принял? Помог бы двоюродной сестре или уничтожил ее? При тех зверствах, что он творил в своем родном Террасене, и помня о черном кольце… Шаол понимал: необходимо держать генерала как можно дальше от Селены. И от Террасена тоже.

Он думал о том, сколько крови прольется, когда Селена узнает о «подвигах» своего двоюродного братца.

До башни принца Шаол и Дорин шли молча. Когда они свернули в последний коридор, где можно было не опасаться чужих ушей, Дорин сказал:

— Напрасно ты встрял.

— Эдион непредсказуем и опасен, — угрюмо ответил Шаол. — Потому и встрял.

На этом их разговор мог бы и кончиться. Шаол не был настроен его продолжать, но все-таки добавил:

— Я опасался, что вы сорветесь. Как тогда, в галерее. — Шаол тяжело выдохнул. — Вам удается справляться… с этим?

— Иногда удается, а иногда не очень. Стоит рассердиться или испугаться, и это само лезет из меня.

Коридор оканчивался арочной деревянной дверью, скрывавшей лестницу, что вела в башню. Дорин взялся за ручку, но Шаол остановил его, вновь положив руку на плечо.

— Я не хочу знать никаких подробностей, — прошептал он, чтобы не слышали караульные у двери. — Не хочу, чтобы все, о чем я узнал, было использовано против вас. Дорин, я делал ошибки и не намерен их отрицать. Но моя главная задача не изменилась. Ваша безопасность была и осталась для меня на первом месте.

Дорин окинул его долгим взглядом, склонив голову набок. Должно быть, вид у капитана был столь же жалкий, как и его внутреннее состояние, потому что принц спросил его почти ласково:

— Скажи мне правду: зачем ты отправил ее в Вендалин?

Шаола разрывало от душевной муки. Ему отчаянно хотелось рассказать принцу о Селене, освободиться от невыносимого груза тайн, но он не посмел.

— Я отправил ее выполнять то, что необходимо выполнить, — только и ответил Шаол.

Повернувшись, он зашагал по коридору. Дорин его не окликнул.

Глава 4

Манона поплотнее закуталась в кроваво-красного цвета плащ и прижалась к стене чулана. Сквозь стену было слышно, как переговариваются трое крестьян, вломившихся в ее дом.

Весь день ветер приносил ей дурные предчувствия, увеличивая страх и гнев. Отбросив привычные дела, Манона стала готовиться к встрече незваных гостей. Потом она забралась на соломенную крышу своего домика с белеными стенами и повела наблюдение за окрестностями. Постепенно стемнело. Манона продолжала сидеть на крыше. Наконец она увидела колеблющееся пламя факелов, мелькающее над высокими травами луга. Жители деревни не попытались задержать этих троих, хотя больше никто с ними и не пошел.

Говорили, что в их маленькую зеленую долину на севере Фенхару явилась крошанская ведьма. Все недели жалкого существования, которое влачила здесь Манона, она каждую ночь ждала вторжения. Так было во всякой деревне, где она жила или куда наведывалась.

Манона затаила дыхание и по-звериному замерла: кто-то из незваных гостей вошел в ее спальню. Высокий бородатый крестьянин, широкие ладони величиной с суповые миски. От него разило элем, и зловоние проникало даже в чулан. А еще он жаждал крови. Ее, Маноны, крови. Жители деревни безошибочно знали, как они поступят с ведьмой, торговавшей с заднего крыльца зельями и прочими снадобьями и умевшей предсказывать пол еще не родившегося ребенка. Удивительно, что они так долго набирались храбрости для расправы с нею. Жалкие людишки, привыкшие бояться всего, чего не могли понять их куриные мозги.

Крестьянин замер посреди спальни, потом двинулся к кровати.

— Мы же знаем, что ты где-то здесь, — фальшиво добрым голосом произнес он, не переставая озираться. — Просто хотим поговорить. Понимаешь, кое-кто из наших тебя боится. Могу побиться об заклад: они тебя боятся больше, чем ты их.

Грош цена его вкрадчивым речам. Когда верзила нагнулся, чтобы заглянуть под кровать, Манона заметила блеск кинжала. История повторялась: что в захудалых городишках, что в насмерть перепуганных деревнях.

Пока крестьянин разглядывал подбрюшье кровати, Манона выскользнула из чулана и нырнула за дверь, в темноту.

В кухне позвякивало и постукивало — было понятно, чем занимались спутники верзилы. Они не столько искали ведьму, сколько тащили все, что под руку попадется. Правда, брать особо было нечего. Манона поселилась в пустующем доме, и все находившееся здесь имущество было чужим. Ее собственные пожитки умещались в мешок, лежащий в чулане. Манона привыкла не обременять себя вещами. Чужого не брала и своего нигде не оставляла.

— Ведьма, мы хотим всего лишь потолковать.

Крестьянин отвернулся от кровати и наконец заметил чулан. Усмехнулся — торжествующе, предвкушая расправу.

Этот болван даже не слышал, как закрылась дверь спальни. Впрочем, Манона заблаговременно смазала в доме все дверные петли.

Лапища верзилы схватилась за ручку чулана. Кинжал неуклюже болтался у него на поясе.

— Вылезай, крошаночка, — все с тем же фальшивым дружелюбием произнес крестьянин.

Молчаливая, как смерть, Манона приблизилась. Этот дурень не замечал ее присутствия, пока она не прошептала ему на ухо:

— Не на ту ведьму напал.

Верзила дернулся, ударившись спиной о дверь чулана, и выхватил кинжал. Теперь ему было страшно, по-настоящему страшно. Вон как тяжело дышит. Манона просто улыбалась. Ее серебристо-белые волосы переливались в лунном свете.

Только сейчас крестьянин заметил закрытую дверь и собрался крикнуть. Но Манона улыбнулась еще шире, выдвинув из десен свои железные, невероятно острые зубы. Верзила попятился и снова ударился спиной о дверь чулана. От ужаса его глаза закатились так, что зрачки исчезли, остались только сверкающие белки. Выпавший кинжал запрыгал по полу.

Манона взмахнула руками перед его носом, и железные когти поверх ногтей блеснули, словно маленькие молнии. Пусть хорошенько обделается со страху, красавец.

Шепча молитву своим мягкосердечным богам, крестьянин стал пятиться к единственному окну спальни. Манона ему не мешала. Пусть думает, что у него есть шанс убраться отсюда живым. Продолжая улыбаться, она медленно приближалась к нему. А потом вцепилась в горло: он даже крикнуть не успел.

Когда с этим было покончено, Манона бесшумно вышла из спальни. Двое других продолжали наполнять мешки ворованным добром, искренне веря, что все это принадлежит ей. Кто здесь жил до нее и что стало с этими людьми, Манону не занимало. Должно быть, умерли. Или убрались подальше от нечистых мест.

Второй ее гость тоже не успел крикнуть, как железные когти Маноны пропороли ему брюхо. В это время в кухню ввалился третий, удивленный неожиданной тишиной. Зрелище, увиденное им, превосходило любые кошмарные сны. Одна рука ведьмы застряла в окровавленном животе его товарища, другая обнимала несчастного за талию. Железные зубы «крошаночки» впились бедняге в горло. Со скоростью арбалетного болта последний гость вылетел из дома.

Кровь ее жертвы, как и у прочих смертных, была водянистой, с отвратительным привкусом страха и жестокости. Манона сплюнула на пол. Она даже не стала вытирать подбородок. Ей отчаянно хотелось догнать третьего, который теперь опрометью несся по зимнему полю, где травы были выше человеческого роста.

Манона досчитала до десяти, напомнив себе, что ее главная охота — не на смертных. Она была прирожденной охотницей. Наверное, и родилась такой. Желание убивать постоянно бурлило в ее крови. Ведь она — Манона Черноклювая, наследница главы клана Черноклювых. Она неделями обреталась в этих краях, прикидываясь крошанской ведьмой и надеясь тем самым приманить кого-нибудь из настоящих крошанок.

Куда же подевались эти самоуверенные, надменные женщины, выдававшие себя за гадалок и знахарок? Первой крошанкой, которую она убила, была темноволосая шестнадцатилетняя девчонка, ее тогдашняя ровесница. Манона сразу узнала ее по кроваво-красному плащу. Такой плащ выдавали каждой крошанской ведьме после первых месячных.

Бросив труп крошанки стыть на заснеженном горном перевале, Манона забрала плащ себе и до сих пор носила его, хотя прошло уже больше ста лет. Такое себе позволяла только она. Никто из Железнозубых ведьм не осмелился бы на подобную дерзость, чтобы не стать средоточием гнева трех предводительниц. Крошанские ведьмы были заклятыми врагами Черноклювых. Но с тех пор, как Манона явилась в крепость Черноклювых, неся в шкатулке сердце убитой крошанки (в подарок бабушке), на нее возложили священную обязанность истреблять крошанских ведьм. Выискивать и убивать одну за другой, пока от клана не останутся лишь воспоминания.

Этим последние полгода и занималась Манона. Остальные ведьмы клана, получив аналогичный приказ, разбрелись по всей Мелисанде и северным частям Эйлуэ. Но за все месяцы, переходя из деревни в деревню, Манона не наткнулась ни на одну крошанку. Трое крестьянских дурней были первой ее забавой за минувшие недели. И грех было не насладиться этим сполна.

Манона пошла на луг, по дороге слизывая кровь с пальцев. Она двигалась бесшумно, как ночной туман.

А вот и третий. Не рассчитал силы, сбил дыхание и теперь сидел на снегу, поскуливая от страха. Заметив тень, крестьянин повернулся и увидел Манону. Ее рот был перепачкан кровью. Железные зубы угрожающе поблескивали в лунном свете, а на лице играла жуткая, леденящая сердце улыбка.

Под крестьянином расползалось желтое пятно. Потом он истошно завопил. Манона терпеливо ждала, когда он вдоволь накричится.

Глава 5

Селена и Рован ехали на юг. Пыльная дорога петляла между лугами. Куда ни глянь, везде торчали валуны. Затем дорога повернула к холмам. Селена хорошо помнила карты Вендалина и знала: холмы — лишь начало высоких Камбрианских гор. Горы служили естественной границей между той частью Вендалина, где правили смертные, и владениями бессмертной королевы Маэвы.

Холмы лишь казались близкими. Когда путники добрались до них и начали подниматься по склонам, солнце, наоборот, стало опускаться за горизонт. Дорога сделалась более каменистой и теперь шла по краю достаточно глубоких ущелий. Селена подумывала, не спросить ли Рована, где он собирается остановиться на ночлег. Но не спрашивала. Она устала, и не только от жаркого дня, скверного вина и поездки верхом.

Она устала до мозга костей, устала кровью и плотью, не говоря уже о душе. Ей было мучительно тяжело открыть рот и произнести хотя бы слово. Рован оказался идеальным спутником: всю дорогу он молчал.

Сумерки застали их в чаще. Смешанный лес из дубов и кипарисов тянулся по обе стороны и уходил выше, в горы. Могучие высокие деревья соседствовали с низенькими и чахлыми. Картину дополнял густой подлесок и замшелые валуны. Надвигавшаяся темнота не мешала Селене ощущать дыхание леса. Теплый воздух звенел, и от этого звона у нее во рту появился странный металлический привкус. Где-то далеко позади глухо урчал гром.

Селене надоел шумный Варэс, и она радовалась перемене. Вскоре Рован так же молча остановил лошадь и спешился. Судя по его седельным сумкам, шатра у него не было. Походных подстилок тоже. У фэйского воина не было даже покрывал.

Скорее всего, у Маэвы ее ждет не самый теплый прием.

Они отвели лошадей подальше от дороги, чтобы не попасться на глаза случайным путникам. Освободив свою лошадь от поклажи, Рован повел ее на водопой. Заостренные уши фэйца уловили шелест ручья. Уже порядком стемнело, но по пути к ручью Рован ни разу не оступился и не споткнулся. Зато Селена успела сделать и то и другое, больно ушибив палец на ноге. Народ фэ отличался превосходным зрением, в том числе и в темноте. И у нее было бы такое же, если бы она…

Нет, об этом Селена не хотела даже думать. После того, что случилось по другую сторону портала. Тогда она претерпела перемену облика, и это было настолько ужасно, что отбило у нее интерес к повторению.

Когда лошади напились, Рован по-прежнему молча увел их к месту ночлега. Селена не возражала. В конце концов, были дела, которые не сделаешь в присутствии Рована. Покончив с ними, Селена опустилась на колени и стала пить. Какой удивительный вкус… новый и древний одновременно. Чудесный напиток, восстанавливающий силы.

Селена пила до тех пор, пока не сообразила, что даже такой волшебной водой не наешься. Тогда она побрела к месту ночлега, который отыскала по блеску серебристых волос Рована. Фэец молча протянул ей ломоть хлеба, сыр, а сам вернулся к чистке лошадей. Селена пробормотала слова благодарности, однако помощи не предложила. Привалившись к стволу громадного дуба, она набросилась на еду.

Постепенно желудок угомонился. Рован дополнил ее ужин яблоком, которое молча бросил ей, продолжая кормить лошадей. Селена мгновенно умяла и яблоко и лишь сейчас обратила внимание, с каким громким чавканьем ест. Конечно же, Рован все это слышал. Ну и пусть.

Сытость придала Селене решимости, и она спросила:

— Неужели в здешних местах так опасно, что нельзя развести огонь?

Рован ответил не сразу. Он уселся под другим деревом, вытянув скрещенные ноги.

— Опасно, но не из-за смертных.

Это были первые его слова с тех пор, как они покинули Варэс. Может, Рован пытался ее напугать? Селена напомнила себе, что едет не с пустыми руками. Больше она вопросов не задавала. Ей не хотелось знать, каких существ и из какого мира мог бы привлечь огонь.

Лес вокруг был полон звуков. Шелестела тяжелая листва. Журчал полноводный ручей. Высоко над головой хлопали птичьи крылья. Лес как лес. Если не считать трех пар маленьких глаз, выглядывающих из-за соседнего валуна.

Пальцы привычно сомкнулись на рукоятке кинжала. Но чего она испугалась? Те, кому принадлежали глаза, просто смотрели на нее. Селене стало неловко. Хорошо, Рован не заметил. Он сидел, упираясь затылком в ствол дуба.

Маленький Народец. Они всегда ее знали. Они не подчинялись адарланскому королю, и, даже когда его империя стала расползаться, подминая под себя континент, они оказывали Селене скромные знаки внимания. Останавливаясь на ночлег в лесу, она находила то свежую рыбу, то свернутый кульком лист, полный черники, то венок лесных цветов. Она не обращала на это внимания и старалась держаться подальше от Задубелого леса.

Фэйри продолжали наблюдать за нею. Селена пожалела, что так быстро проглотила пищу. Набитый желудок сковывал движения. И все равно Селена внимательно следила за любопытной троицей, готовая занять оборонительную позицию. Рован не пошевельнулся.

Возможно, здешние фэйри, в отличие от террасенских, не соблюдают древних клятв. Пока Селена думала об этом, среди деревьев появились новые пары глаз. Новые молчаливые свидетели ее прибытия. Ведь Селена тоже была фэйкой… или кем-то вроде полукровки. Ее отец по женской линии вел свой род от сестры Маэвы. После смерти ее объявили богиней. Если отряхнуть пыль веков, получается довольно смешная история. Мэба связала свою жизнь со смертным принцем, без памяти влюбившимся в нее. Платой за любовь стала потеря бессмертия.

Знают ли здешние фэйри о войнах на далеком континенте? Известно ли им, как расправлялись с фэйцами и фэйри в захваченном Террасене? Как выжигали древние леса, убивали священных оленей? Вряд ли. Ведь все это происходило далеко-далеко отсюда, на другом конце света.

Селена сама не понимала, почему вдруг задумалась о подобных вещах. Но те, кто явился поглазеть на нее, похоже, хотели… получить ответ. Удивляясь себе, Селена прошептала в звенящую тьму:

— Они по-прежнему живы.

Сверкающие глаза исчезли. Селена оглянулась на Рована. Тот все так же сидел с закрытыми глазами, однако ей показалось, что фэйский воин все видел и слышал.

Глава 6

Король завтракал. Дорин Хавильяр стоял рядом, заложив руки за спину. Сам король появился минут десять назад, однако до сих пор не пригласил сына сесть. Раньше Дорин не преминул бы что-нибудь сказать на этот счет. Но не сейчас. Пробудившиеся магические способности, которыми он так и не научился управлять, неопределенность судьбы Селены, наконец, иной мир, с которым он столкнулся в тайных подземельях, — все это изменило характер принца. Теперь Дорин старался держаться смиренно и поменьше привлекать к себе внимание отца и придворных. Вот и сейчас он просто стоял возле стола и ждал.

Король покончил с жареной куриной ножкой и отхлебнул из своего кроваво-красного бокала.

— Какой-то ты сегодня тихий, принц, — сказал завоеватель Эрилеи и потянулся к блюду с копченой рыбой.

— Я ждал, отец, пока вы заговорите первым.

Черные, как ночь, глаза скользнули по лицу Дорина.

— Очень необычно.

Дорин напрягся. О его магических способностях знали только Селена и Шаол. Однако Шаол категорически не желал говорить на эту тему, пресекая все попытки принца объясниться и выговориться. Дорин мог быть тише воды ниже травы, однако замок кишел шпионами и подхалимами, которые не брезговали ничем, только бы выслужиться и занять местечко повыше. Им ничего не стоило продать королю даже наследного принца. Мог ли Дорин быть уверен, что его никто не видел в коридорах библиотеки? Что никто не набредал на книги, которые он прятал в покоях Селены? Опасаясь чужих глаз, Дорин перенес книги в подземную гробницу, куда наведывался каждую ночь. Нет, он не пытался искать там ответы на вопросы, обуревавшие его. Он спускался в подземелье, чтобы хотя бы час побыть в полной тишине.

Король продолжил завтракать. Дорин бывал в отцовских покоях всего несколько раз. Своими размерами они не уступали большому столичному особняку. У короля имелась своя библиотека, столовая и комната для совещаний. Покои его величества занимали целое крыло стеклянного замка. В противоположном крыле находились покои матери Дорина. Родители принца не делили супружеское ложе. Дорин об этом знал, но никогда не пытался дознаться подробностей.

Утреннее солнце, светившее сквозь закругленную стеклянную стену, озаряло лицо короля, оттеняя каждый шрам и делая черты еще более мрачными и угрюмыми.

Дорин поймал на себе отцовский взгляд.

— Сегодня тебе надлежит развлекать Эдиона Ашерира, — объявил король.

Дорину стоило немалых усилий сохранить почтительно-бесстрастное выражение лица. Однако промолчать он не мог.

— Позвольте спросить почему?

— Потому что в ожидании своего легиона Беспощадных генерал Ашерир ничем не занят. Вам было бы полезно познакомиться поближе. А то ты с недавних пор стал слишком… неразборчив в выборе друзей.

Дорин чувствовал, как из глубин его существа пробивается холодная ярость. Все было бы ничего, если бы она не тянула за собой магическую силу.

— При всем уважении к вам осмелюсь напомнить, что мне необходимо подготовиться к двум встречам.

— Мое распоряжение не обсуждается. — Король снова потянулся за копченой рыбой. — Генерала Ашерира уже уведомили, что ты с ним встретишься в полдень.

Лучше всего сейчас было бы смолчать и смириться, но отцовское решение выбило Дорина из колеи.

— Скажите, отец, а почему вообще вы терпите Эдиона? Почему сохранили ему жизнь и сделали генералом?

Эти вопросы Дорин задавал себе со вчерашнего дня, едва Эдион появился в Большом зале.

Король понимающе усмехнулся:

— Гнев Эдиона — полезное оружие. Он умеет держать своих соплеменников в узде. Убивать их он не рискнет. Сам потерял слишком много. Он командует легионом, а им командует страх. Этот страх помог ему утихомирить на Севере многих потенциальных бунтовщиков. Эдион прекрасно понимает, чем это грозит его соплеменникам. Прежде всего — обычным людям. Счет жертв пошел бы на сотни и тысячи.

Дорин в очередной раз мысленно спросил себя: неужели этот жестокий человек — его отец? Вслух он, естественно, сказал другое:

— Меня удивляет, что вы держите генерала почти на положении пленного, если не сказать — раба. Вы управляете им с помощью страха. Но в этом есть и свои опасности.

Интересно, рассказал ли отец Эдиону об отправке Селены с тайной миссией в Вендалин? Туда, где до сих пор правит династия Ашериров — родственников Эдиона. Эдион трубил о своих многочисленных победах над мятежниками и вел себя так, словно половина империи принадлежала ему. Но помнил ли он о своей родне на далеком континенте?

— У меня есть надежные способы взять Эдиона на поводок… если понадобится. А пока что его бравада и непочтительность меня забавляют. — Король кивнул в сторону двери. — Но меня не позабавит, если ты посмеешь уклониться от встречи с ним.

«Скормил меня Волку Севера», — подумал Дорин, покидая отцовские покои.

* * *

Играя навязанную ему роль заботливого хозяина, Дорин предложил Эдиону посетить зверинец, псарню, конюшни и даже библиотеку. Генерал мотал головой. Он и так насиделся в четырех стенах. Нет, только прогулка по дворцовым садам. К тому же он вчера переусердствовал за ужином и до сих пор не может прогнать сонливость. На этот счет у Дорина были свои предположения.

Когда они вышли из замка, Эдион не удостаивал принца разговорами. Вместо этого он распевал себе под нос похабные песенки и глазел на встречных женщин. Тем, кто видел генерала издали, он казался веселым и галантным. Очень скоро Дорин убедился, что Эдион бывает и другим. Все выглядело как чистая случайность. Они двигались по узкой аллее, обсаженной кустами роз. Летом эта аллея вызывала восхищение, но зимой колючая стенка становилась крайне опасной. Караульные, сопровождавшие принца, шли поодаль и еще не успели свернуть в аллею. Эдион и Дорин остались наедине. Дорожка обледенела, и в какой-то момент Эдион, поскользнувшись, толкнул принца, и тот потерял равновесие. Генерал даже не попытался схватить Дорина за руку. Он продолжал напевать свои скабрезные песенки.

Дорин умел падать и ловким маневром уберег лицо от встречи с мерзлыми шипами. Но плащ его был порван, а рука расцарапана в кровь. Возможно, генерал рассчитывал, что принц начнет возмущаться и разглядывать порезы. Нет, Дорин попросту запихнул руки в карманы и пошел дальше. К этому времени в аллею свернули и караульные.

Короткий разговор между ними произошел только у фонтана. Там Эдион встал, подбоченившись, и принялся разглядывать панораму садов, словно перед ним лежало поле битвы. Руки, упиравшиеся в бока, покрывали многочисленные шрамы. Увидев приближающихся караульных, Эдион пренебрежительно фыркнул; блеснули бирюзовые глаза, такие яркие и такие знакомые Дорину.

— Неужели даже вблизи дворца принц нуждается в эскорте? Меня оскорбляет, что тебе не выделили больше гвардейцев для охраны от моей персоны.

— Думаешь, ты бы справился с шестерыми?

Волк Севера усмехнулся и пожал плечами. Полуденное солнце вспыхнуло на тусклом эфесе его меча.

— Я промолчу… на всякий случай. А то вдруг твой отец решит, что я ему не настолько полезен, чтобы терпеть мой характер?

Сказано было громко, в расчете на караульных. Те услышали и зашептались.

— Вряд ли отец так решит, — ответил Дорин.

До самого конца их дурацкой прогулки Эдион больше не произнес ни слова. Посчитав, что достаточно нагулялся, генерал остановился.

— Рот, дружок, не разевай; что увидел — то хватай, — заявил он с кривоватой улыбкой.

Дорин не понимал, к чему это сказано. Может, намек на пораненную руку, которая и сейчас продолжала кровоточить?

Не прощаясь, генерал зашагал прочь, лишь бросил через плечо:

— Благодарю за прогулку, принц.

Прозвучало это скорее как угроза, чем как выражение благодарности.

Дорин не верил, что Эдиону просто так взбрело в голову погулять. Возможно, генерал сам выразил королю желание пообщаться с принцем. Но ради чего? Этого Дорин и сейчас не понимал. Возможно, решил проверить, каким стал наследный принц и насколько хорошо умеет играть в подковерные игры. Или хотел узнать, кем в дальнейшем может стать для него Дорин: потенциальным союзником или противником. При всем своем высокомерии Эдион был весьма неглуп и жизнь двора рассматривал как разновидность сражения.

Караульных для этой прогулки выбирал сам Шаол. Они сопроводили Дорина в замок, тепло которого показалось принцу таким желанным. Там он легким кивком отпустил охрану. Как хорошо, что Шаол сегодня не появился. Выслушивать принца он не хотел, говорить о Селене отказывался. Тогда о чем еще им говорить? Дорин даже в мыслях не допускал, что Шаол мог бы с готовностью отправить на смерть невинных людей; не важно, друзья они ему или враги. В таком случае Шаол должен знать: Селена не станет убивать никого из Ашериров, даже если это приказ короля. В детстве у них с Шаолом не было секретов друг от друга. Но это в детстве.

И все же принцу не давали покоя туманные и явно содержащие намек слова друга. Он думал над ними, спускаясь в ту часть подземелья, где помещались королевские целители. Здесь пахло розмарином и мятой. Пара комнат и кладовых. Сюда не заглядывали любопытные обитатели стеклянного замка. Сановная знать до подвальных лекарей не снисходила — во всех смыслах, и положение принца обязывало следовать тому же примеру. Но в этих тесных, лишенных солнечного света комнатках были собраны лучшие врачеватели Рафтхола и всего Адарлана. Так повелось издревле, с тех пор как построили замок. Побелевшие камни сотнями лет впитывали запахи трав и снадобий, отчего здесь всегда дышалось как-то по-особому. Даже не верилось, что совсем рядом — громадный замок с его суетой и интригами.

Два помещения, куда заглянул Дорин, оказались пустыми. В третьем он застал девушку, склонившуюся над большим дубовым столом. Стол был уставлен склянками, весами, фарфоровыми ступками. Под потолком висели пучки трав. В углу на жаровнях стояли горшки, и в них что-то кипело и булькало. Искусство врачевания было одним из немногих, не попавших под королевский запрет. Однако целительство лишилось своей главной силы — магии. Дорин слышал, что когда-то магия успешно помогала целителям спасать и лечить. Нынче им дозволялось пользоваться лишь природными средствами.

Услышав шаги, девушка подняла глаза от книги. Палец застыл на строчке. Не красавица, но хорошенькая. Миловидные черты, каштановые волосы, заплетенные в косу, золотистый оттенок кожи, намекавший на то, что кто-то из ее родителей был родом из Эйлуэ.

Увидев принца, девушка поспешно вскочила и поклонилась.

— Что желает ваше высочество? — спросила она, покраснев лицом и изящной шеей.

Дорин показал свою окровавленную руку:

— На прогулке поранился о мерзлые колючки.

Он не сказал «о розовый куст», подумав, что это прозвучит глупо и жалко.

Девушка избегала смотреть ему в глаза и от волнения покусывала пухлую нижнюю губу.

— Соблаговолите сесть. — Она указала на деревянный стул возле стола. — Или вам будет угодно пройти в помещение для осмотра?

Обычно Дорин терпеть не мог, когда в его присутствии начинали запинаться и мямлить. Но робость юной целительницы была вполне искренней. Ему не хотелось вгонять ее еще в бо́льшую краску.

— Я останусь здесь. — Дорин сел.

В комнатке установилась напряженная тишина. Девушка поспешила сменить фартук, заляпанный цветными пятнами, на чистый. Потом она несколько минут мыла руки. Еще несколько минут ушло на подбор баночек с мазями и бинтов. Все это девушка поставила на стол, дополнив миской с горячей водой и чистыми тряпочками. Потом она передвинула свой стул и села рядом с принцем.

За все это время оба не сказали ни слова. Целительница тщательно промыла руку Дорина и стала внимательно изучать. Дорин тем временем смотрел на ее светло-карие глаза. Ему нравились уверенные движения ее пальцев и, как ни странно, ее по-прежнему красные лицо и шея.

— Рука — очень сложная часть тела, — наконец произнесла девушка. — Я хотела убедиться, что колючки не вонзились глубоко под кожу и кончики не остались там… ваше высочество.

— Думаю, мои царапины выглядят страшнее, чем есть на самом деле.

Едва касаясь его руки, целительница нанесла слой беловатой мази. Утихшее было жжение вернулось. Принц поморщился.

— Простите, ваше высочество. Это нужно, чтобы не было заражения… на всякий случай.

Девушка сжалась, как будто принц распорядился повесить ее за причиненную боль.

— Пустяки, — усмехнулся Дорин. Он не знал, о чем еще говорить. — У меня бывали раны и похуже.

Это звучало глупо, по-мальчишески. Рука девушки, державшая наготове бинт, замерла.

— Я знаю, — торопливо произнесла целительница и подняла глаза на принца.

Глаза, однако… Вроде обыкновенные, а ведь что-то в них есть. Заметив, что Дорин ее рассматривает, она отвела взгляд и сосредоточилась на перевязке.

— За мною закреплено южное крыло замка. И еще… я часто дежурю по ночам.

Теперь понятно, почему ее лицо показалось Дорину таким знакомым. Это она месяц назад лечила его, Селену, Шаола и Быстроногую. Она же врачевала их раны в течение последних семи месяцев.

— Извини, я не запомнил твоего имени.

— Меня зовут Сорша.

Другая девушка и при других обстоятельствах непременно бы обиделась или даже рассердилась на подобную забывчивость. Но Сорша хорошо понимала разницу между собой и избалованным принцем с его высокопоставленными друзьями. Каждый из них был слишком занят собой, чтобы спрашивать имя какой-то целительницы, прибегавшей по первому зову.

Сорша закончила перевязку.

— Еще раз прошу прощения за мою забывчивость. И спасибо тебе за помощь.

Карие глаза с зелеными крапинками вновь обратились на принца. На губах появилась осторожная улыбка.

— Оказать помощь вашему высочеству — большая честь для меня.

Сорша встала, чтобы убрать со стола.

Принц понял намек: ему пора уходить. Он тоже встал и пошевелил пальцами перевязанной руки:

— Мазь уже подействовала. Больше не болит.

— К счастью, раны оказались неглубокими, но все равно прошу вас отнестись к ним внимательно.

Воду, в которой она промывала руку, Сорша отнесла и вылила в каменную раковину.

— В следующий раз вам незачем самому спускаться. Вашему высочеству достаточно послать за нами. Мы будем счастливы вам помочь.

Сорша с грациозностью танцовщицы сделала реверанс.

— Я так понял, что под твоей опекой находится все южное крыло каменной части замка?

Под оболочкой этого вполне невинного вопроса скрывались два других: «Значит, ты видела все? Все необъяснимые раны и увечья?»

— Нас обязывают записывать каждый вызов. — Сорша говорила совсем тихо, чтобы их не услышали сквозь приоткрытую дверь. — Но иногда мы забываем перечислить все подробности.

Дорин понял: Сорша многое видела, но она не из болтливых. Еще раз поблагодарив ее, он вышел из комнатки. А ведь Сорша такая в замке не одна. Многие ли видят то, в чем никогда не признаются? Дорину не хотелось об этом знать.

* * *

Хвала богам, у нее перестали дрожать пальцы. Сильба — богиня врачевателей и даровательница легкой смерти — отнеслась к ней благосклонно. Пока Сорша занималась рукой принца, дрожь в пальцах прошла, но стоило ему покинуть комнату, руки вновь затряслись.

Сорша опустила голову на стол и шумно выдохнула.

Царапины Дорина были пустяковыми и не требовали повязки. Сорша пошла на поводу у собственной глупости и тщеславия. Хотелось подольше удержать прекрасного принца возле себя. Она нарочно затянула все свои действия по обработке и перевязыванию его руки.

А он… он даже ее не узнал.

Год назад ее сделали полномочной врачевательницей, позволив работать самостоятельно. За это время ее часто вызывали к принцу, капитану и их подруге. Однако наследный принц после каждого визита тут же забывал о ее существовании.

Она не солгала Дорину, сказав, что не всегда записывает подробности своих вызовов. Но она все помнила. Особенно ту ночь. Это было месяц назад. Всех троих она застала в крови и грязи. Ранена была даже собака, принадлежавшая их подруге. Сорше тогда ничего не объяснили и посоветовали накрепко забыть все виденное. Что же касается подруги принца и капитана…

Их подругой была королевская защитница.

Надо думать, возлюбленная принца и капитана. Или даже их любовница. Впервые Сорша увидела эту девушку после кровопролитного завершающего поединка за звание королевского защитника. Тогда она помогала старшей целительнице, занимавшейся ранами новоиспеченной защитницы. Потом, случайно зайдя проведать раненую, Сорша обнаружила их с принцем в постели.

Она сделала вид, что ее это не волнует. Наследный принц был известен своим повышенным вниманием к женщинам, но… душевная боль Сорши не проходила. А жизнь продолжалась. Потом королевскую защитницу отравили глориеллой, и тогда уже рядом с нею был не принц, а капитан королевской гвардии. Он метался, как зверь в клетке, орал на Соршу, мешая ей делать то, ради чего позвали. А через несколько недель Фалипа, горничная королевской защитницы, пришла к Сорше за противозачаточным снадобьем. Фалипа не сказала для кого, но Сорша догадалась.

Еще через неделю Соршу позвали к капитану. У него были четыре серьезные раны на лице и мертвые глаза. Сорша все поняла. Поняла она и суть событий, произошедших месяц назад, когда она застала всех троих в крови (четверых, если считать собаку). Отношения, существовавшие между ними, были разрушены.

Сорша знала даже имя королевской защитницы — Селена. Услышала случайно, когда думали, что она уже ушла из комнаты. Селена Сардотин. Величайший в мире ассасин. И она же — королевская защитница. Еще одна тайна, которую Сорша хранила.

Ее не замечали. Чаще всего Сорша радовалась этому.

Она подняла голову, оглядела стол. До обеда ей нужно было приготовить с полдюжины разных лекарств, все — сложного состава. Половину из них Амития могла бы сделать и сама, но та вовсю пользовалась своим положением старшей врачевательницы, спихивая работу на Соршу. А еще Сорше нужно было написать письмо подруге, которой она писала каждую неделю. Подругу интересовали все мелочи придворной жизни. Тут наживешь головную боль.

Если бы к ней зашел не принц, а кто-то другой, она бы обязательно сослалась на занятость и посоветовала обратиться к той же Амитии.

Сорша вернулась к прерванной работе. Она не сомневалась, что принц уже опять забыл ее имя. Да и зачем ему помнить? Он был наследником самой могущественной империи. А Сорша? Кто она такая? Дочь беженцев из деревушки в Фенхару. Деревню ту сожгли дотла, словно и не было. Родители умерли.

Но никакими снадобьями Сорша не могла вытравить из себя любовь к принцу. Незримую, тайную любовь, возникшую еще шесть лет назад, когда она впервые увидела Дорина.

Глава 7

После той ночи больше никто не приходил поглазеть на Селену и Рована. Сам он ничего не сказал о ночных гостях. Не предложил Селене ни своего плаща, ни какой-либо другой защиты от ночной прохлады. Она спала на боку, свернувшись калачиком. Сон был беспокойным. Ее будила то хрустнувшая ветка, то камешек, впившийся в бок, то крик совы (если, конечно, это была сова).

Когда начало светать и стволы деревьев окутал серый туман, Селена уже проснулась. Так скверно ей не спалось даже на крышах Варэса. Завтракали молча: опять хлеб, сыр, яблоки. Забираясь на лошадь, она зевала и была готова уснуть прямо в седле.

И снова лесная дорога, вверх по склону холмов.

Несколько раз им встретились люди, вероятно ехавшие на рынок. Едва увидев Рована, все останавливались и уступали дорогу. Кое-кто шептал молитвы, чтобы неожиданная встреча окончилась благополучно.

Селена слышала, что фэйцы вполне мирно уживаются со смертными. Должно быть, путников пугал облик Рована и его татуировка. Несколько раз Селена подумывала спросить фэйца о значении вытатуированных слов и… продолжала молчать. Завяжется разговор, а любой разговор подразумевал какие-то… отношения. Довольно с нее отношений. Довольно с нее друзей, ибо дружба с нею зачастую стоила людям жизни.

И потому она целый день ехала молча. Чем ближе к Камбрианским горам, тем гуще и разнообразнее становился лес. Прибавилось и тумана. То и дело они прорывали туманное покрывало, и Селена ощущала его прикосновение у себя на лице, шее и спине.

Снова ночлег близ дороги. Вторая ночь оказалась холоднее первой. Снова подъем в утренних сумерках и дальше в путь. За ночь туман успел пропитать не только одежду и кожу Селены, но проник до самых ее костей.

К третьему ночлегу Селена окончательно утратила надежду погреться у огня. Ей даже нравился ночной холод, сон на жестких корнях и неутихающее чувство голода. Сколько бы хлеба и сыра она ни съедала, голод не отступал. Правда, в животе у нее больше не урчало.

Путешествие не отличалось удобством, но… отвлекало от мыслей. Все лучше, чем тупое прозябание в Варэсе. Она же стремилась к Маэве. Оставалось дождаться, когда ее желание исполнится.

О самой встрече она старалась не думать. Не хватало смелости заглянуть глубоко внутрь себя. Однажды она почти заглянула… в тот день, когда увидела принца Галана. Этого ей оказалось достаточно.

Где-то во второй половине дня Рован свернул с дороги, успевшей превратиться в узкую тропу, и поехал по мягкой замшелой земле. В нескольких местах из мха поднимались крупные валуны, испещренные волнистыми линиями и непонятными узорами. Должно быть, они служили пограничными столбами, показывая смертным, что дальше ехать опасно.

От Доранеллы Селену и Рована отделяла еще целая неделя пути. Селена думала, что они поднимутся на перевал, однако Рован почему-то ехал вдоль гор, неторопливо забираясь выше и выше. Иногда попадались полянка или лужок, поросший яркими цветами. Ориентироваться в этих местах было невозможно. Понять, на какую высоту они успели подняться, тоже. По обе стороны тянулся лес. Нескончаемый лес. Нескончаемый подъем. И нескончаемый туман.

Дым ноздри Селены уловили раньше, чем она увидела огонь. Не огонь костров, а свет в окнах здания за деревьями. Дом (или замок) стоял на склоне горы. Его камни были темными и древними — непохоже на обычный гранит. Проехав еще немного, Селена поняла: это не дом и не замок. Это была крепость. Ее глаза устали за день пути, но она все же заметила кольцо высоких камней среди деревьев. Вскоре Селена не только увидела, а еще и прочувствовала на себе их силу. Они с Рованом проезжали между двух мегалитов, напоминавших рога громадного зверя. Все тело Селены пронизала невидимая, звенящая волна силы.

Защита. Магическая защита. У Селены свело живот. Зачем они здесь стоят? Отвращать врагов? Возможно. А еще? Как средство мгновенного оповещения? В таком случае караульные на трех башнях — шестеро на стене и трое возле деревянных ворот — уже знали о появлении всадников. Караул несли не только мужчины, но и женщины. Все были в легких кожаных доспехах, вооруженные мечами, кинжалами и луками. Теперь дюжина караульных внимательно следила за каждым их шагом.

— Я бы лучше осталась в лесу, — сказала Селена.

Это были ее первые слова за несколько дней пути. Рован пропустил их мимо ушей.

Он даже не поднял руку, чтобы поздороваться с караульными. Должно быть, он хорошо знал это место и занимал положение, позволявшее ему вести себя подобным образом.

Каждый шаг менял представления Селены о крепости. Вблизи она оказалась не такой уж и внушительной. Три сторожевые башни, соединенные большим зданием древней постройки, стены которого покрывал мох и лишайники. На дворец Маэвы никак не тянуло. Скорее всего, что-то вроде пограничной заставы. Срединная точка между миром смертных и Доранеллой. Возможно, сегодня удастся переночевать в тепле и даже вымыться горячей водой.

Рован с каменным лицом ехал мимо салютующих караульных. Их лица скрывались под глубокими капюшонами. Кто они? Фэйцы? Смертные, удостоившиеся чести охранять пределы мира бессмертных? Для Селены это были отнюдь не праздные вопросы. Ну хорошо, Рован. Она убедилась, что интересовала его не больше, чем куча конского навоза на дороге. Но если она окажется среди фэйцев, ее появление явно вызовет любопытство и… вопросы.

Сквозь массивные ворота они въехали в просторный внутренний двор. Селена привычно подмечала все двери, все уязвимые места здания и возможные пути к отступлению. Появились двое конюхов (тоже в капюшонах) и помогли им слезть с лошадей. Селене показалось, что конюхами были обычные смертные. Ее поразила почти полная тишина. Словно все и всё вокруг замерло, включая камни, и затаило дыхание. Это было похоже на настороженное ожидание. Ощущение лишь усилилось, когда Рован молча (опять молча!) ввел ее внутрь тускло освещенного здания. Они поднялись по узкой каменной лестнице. Рован открыл дверь и впустил Селену в помещение, напоминающее небольшой кабинет.

Селена застыла как вкопанная. Ее поразила не резная дубовая мебель и не выцветшие зеленые портьеры. И уж конечно, не огонь, уютно потрескивающий в очаге. За столом сидела темноволосая женщина. Маэва, королева фэйцев.

Ее тетка.

А затем раздались слова, которые Селена все эти десять лет так боялась услышать:

— Ну здравствуй, Аэлина Галатиния.

Конец ознакомительного фрагмента