Глен Кук - Покоритесь воле Ночи (Орудия Ночи - 3)

ГЛЕН КУК

ПОКОРИТЕСЬ ВОЛЕ НОЧИ

Надвигаются льды. Возможно, они предвещают конец света,
но смертные внимают лишь своим сиюминутным желаниям.

1
Граальская Империя, Чаща Ночи

Священные охотники скакали на юг. Из семидесяти Посланцев, выехавших из холодного Спармаргена, осталось лишь восемнадцать. Многие были ранены или изувечены. Пятерых пришлось привязать к седлам. Только подъехав к воротам, охотники обнаружили, что умер Дренгтин Скайр, и уже давно — тело успело остыть. Щуплая лошаденка, несшая его, казалась испуганной.

Ворота ничем особенным не отличались — обычный проем в изгороди из железных кольев. По эту сторону царила ледяная стужа, в воздухе носились колкие снежинки, обезумевший ветер бесцельно швырял сухие листья. За изгородью, возможно, было чуть теплее, и тяжелые, набухшие от влаги листья он уже не мог поднять с земли.

Бледные, оборванные скитальцы с привязанными к волосам костями и маленькими черепами смотрели на замерзший лес. Среди похожих на скелеты голых деревьев проглядывало серое каменное строение. Каждый священный убийца надеялся, что жертва отыщется именно здесь и их тяжкое странствие наконец закончится.

Среди них был и Крепночь-Избранник — божье создание, принявшее некое подобие облика человеческого. На левой руке у него было семь пальцев, на правой — шесть, на ногах — то же самое. Был он совершенно безволос, туго натянутую кожу, отливающую болезненным зеленым светом, испещряли бурые пятна, на худом лице проступали резко очерченные скулы, глаза напоминали кошачьи, а во рту было не счесть острых мелких зубов.

Его породило воображение Харулка Ветроходца, с одной-единственной целью, и цель эта находилась сейчас на расстоянии полета стрелы.

Крепночь-Избранник послал перепуганного жеребца вперед, не обращая внимания на выцветшие броские буквы на воротах: «БЕРЕГИСЬ ВОЛКОВ И ОБОРОТНЕЙ!» Да он и читать-то не умел.

Как и многие его спутники. А уж на языке этой земли и подавно.

Проехав четыреста ярдов, Крепночь-Избранник остановился. В сотне шагов впереди возвышался небольшой замок. Подъемный мост, перекинутый через ров с водой шириной восемь футов, был опущен.

Без посторонней помощи пересечь текучую воду Крепночь-Избранник не мог. А вода во рве была проточной.

Но вода ничего не меняла.

В грудь божьего создания вонзилась стрела. Железный наконечник, пробивающий доспехи, и почти четырнадцать дюймов толстого, вырезанного из дуба древка вышли у него из спины. От удара Крепночь-Избранник качнулся в седле, а потом выпрямился и застыл, словно камень.

Ломкий холодный ветер кружил вокруг, Крепночь-Избранник чувствовал его дыхание.

И ничего не мог поделать.

На подъемный мост из замка вышли двое стариков. Один нес железную лопату, другой — заржавленную мотыгу. Первый старик взял дрожащего от ужаса скакуна за поводья и повел прочь. Пройдя сотню ярдов, они остановились, и старик с мотыгой скинул всадника в овражек.

Потом старики закидали неподвижное тело землей, сучьями, камнями и палой листвой.

Стемнело. Время тянулось медленно. На деревьях тихо расселись во?роны и стали наблюдать. Волки явились посмотреть на павшее божье создание и порадоваться его несчастью.

Наконец охотники нашли своего спутника и выкопали тело. Один преломил тяжелое древко и вытащил стрелу. Крепночь-Избранник стряхнул с себя землю и листья и поднялся на ноги. Сидевшие на ветвях во?роны оживленно обсуждали эту презабавную шутку. Волки не подходили близко, но всем своим видом выражали беспощадное презрение.

Среди Посланцев были шаманы. Вместе с Крепночь-Избранником двинулись они на замок и смирили силу текучей воды. Крепночь-Избранник пересек подъемный мост и явил волю своего бога в маленьком замке. Там его поджидало около дюжины людей, вот они — совсем рядом.

Ослепительная вспышка. Оглушительный грохот. Боль впивается в тело тысячей игл. И теперь уже настоящая смерть настигла Крепночь-Избранника и всех, кто шел за ним следом.

Тела еще сотрясались в предсмертной агонии, а волки уже набросились на тех, кто не побоялся надписи на воротах.

Трое юных всадников, которых командир оставил ждать за изгородью, бросились прочь, чтобы рассказать о постигшей отряд беде.

Вслед за ними, насмехаясь, летели во?роны.

Ночь не испытывает особой любви к тем, кто считает себя ее слугами. Двое из трех всадников пали жертвами безжалостных мелких Орудий. Третьему удалось вернуться, но он сошел с ума и не мог сообщить ничего полезного.

Однако само его возвращение уже являлось новостью.

Бог вознаградил несчастного так, как и вознаграждают обычно боги, — поглотил своего слугу.

2
Люсидия. Под стенами Герига, в тени Идиама

Ветер терзал, словно ржавая пила. Никто из старожилов не мог припомнить в Люсидийской пустыне таких холодов, ведь зима еще даже не вступила полностью в свои права. Кое-кто видел снег и раньше — вдалеке, на вершинах самых высоких гор.

С каменной башни Тель-Муссы открывался невероятный вид на лиги и лиги вокруг. Эту дозорную башню построили западные рыцари, участвовавшие в священных походах, чтобы следить за захватчиками из Каср-аль-Зеда, потом крепость захватил Индала аль-Суль Халаладин, Меч Господень, после победы над неверными у Кладезя Дней, а теперь она превратилась в прибежище для отчаявшихся беженцев из Дринджера, которые нанялись в услужение Муктабе Ашефу аль-Фартеби ед-Дину, каифу Каср-аль-Зеда.

Злобный ветер трепал седеющие волосы и бороду Нассима Ализарина. Нассима прозвали Горой, и был он столь велик, что лишь могучие скакуны с западных земель могли выдержать его. И в походы он брал целый табун таких скакунов, потому что они быстро выбивались из сил.

Нассим медленно повернулся. Неверные с толком выбрали место для башни, хотя и построили ее на старинном фундаменте. С тех самых времен, как люди научились воевать, по пролегавшей внизу дороге прошествовали в обоих направлениях сотни армий. Нассиму подумалось, что вскоре здесь промаршируют новые войска.

С юга к башне приближался всадник. Согнувшись в седле, он, казалось, был охвачен отчаянием. Скорее всего, это возвращался Костыль. Старик объезжал заставы ша-луг вдоль дальних границ западных государств. За всадником, на горизонте, будто злобный сфинкс, темнел Гериг, твердыня неверных, которую не мог захватить ни один смертный. В Гериге засело Братство Войны. Иногда эти стойкие воины-монахи подбирались к Тель-Муссе, надеясь выманить ша-луг. Но Гора не поддавался на такие уловки. В самые хорошие времена число его сторонников, рассеянных по всей Обители Мира, не превышало четырех сотен. Война с бывшим другом, Гордимером Львом, военачальником ша-луг, шла ни шатко ни валко. Многие воины-рабы осуждали убийство сына Нассима, Хагида, но не считали эту гнусность достаточным основанием, чтобы братья ша-луг подняли друг на друга меч.

Главной добродетелью в Аль-Праме почиталась покорность, а у ша-луг — военная дисциплина.

На обзорную площадку к Нассиму поднялся мастер призраков аль-Азер эр-Селим. Он выругался, проклиная пробирающий до костей ветер, но едва слышно: Гора не терпел, когда при нем богохульствовали или поминали демонов.

— Это Костыль? — спросил Аз; в зоркости он не мог сравниться с генералом Нассимом.

— Да. И новости везет недобрые.

Аз вопросительно хмыкнул, посмотрел на север, а потом перевел взгляд восточнее — туда, где простирался Идиам, суровейшая из пустынь. Недобрые вести страшили мастера призраков. Если дела повернутся совсем плохо, если Муктабе аль-Фартеби больше невыгодно будет поддерживать отщепенцев ша-луг в борьбе против каифа Аль-Минфета, тогда останется лишь спасаться в одержимом городе Анделесквелузе.

— Мы не окажемся в таком плачевном положении, — успокоил волшебника Гора, проследив за его взглядом. — В Люсидии каждый меч на счету. Хин-тай Ат грозят с севера и востока. Как только Тистимед Золотой окончательно поглотит Гаргарлицейскую империю, он возьмется за Люсидию.

Усталый всадник поднимался по склону холма к башне. Хватит ли ему сил добраться?

Костыль был стар, но те, кто его знал, никогда в нем не сомневались.

— Как ему удается не умирать? — спросил Нассим.

Мастер призраков снова вопросительно хмыкнул. Теперь он смотрел чуть южнее — туда, где в стороне от воображаемой линии, рассекающей Идиам пополам, протекала река Абхар. Там, всего в каком-то дне пути, разливалась северная оконечность пресноводного озера, прозванного местными жителями Зебальским морем. В солнечный день с башни было видно, как блестит вода. На южном берегу озера располагалась деревня Чалдар, именно там зародилось проклятое недоразумение — чалдарянская вера. Рядом с Чалдаром стоял один из Кладезей Ихрейна, но Аз никак не мог припомнить, какой именно.

Память начала подводить.

— Я говорю о Тистимеде, мастер призраков. Почему он еще жив? Вот уже две сотни лет он владыка владык и властвует над Хин-тай Ат.

И до сих пор плодит принцев, которые, вырастая, восстают против отца.

— Колдовство, — пожал плечами Аз, этот ответ годился на все случаи жизни. — Пойдемте встретим Костыля. Он, наверное, захочет погреться у очага.

— Сейчас, — отозвался Нассим, переводя взгляд на Гериг, а потом чуть севернее — там, возле Кладезя Дней, западные рыцари потерпели когда-то свое самое сокрушительное поражение. — Кладезь Поминовения, Кладезь Искупления, — перечислял Гора, указывая рукой. — Если связать все Кладези Ихрейна невидимыми линиями, то линии эти очертят Равнину Судного Дня.

На этой Равнине прогремели сотни битв, последователи всех четырех верований, зародившихся в Святых Землях, считали, что и последняя схватка между господом и ворогом произойдет именно там.

— Неужели? — отозвался Аз, который был человеком ученым, но не набожным; вернее, набожным ровно настолько, насколько это необходимо, чтобы выжить среди одержимых верой. — Быть может, есть какая-то связь с оскудевающей силой в Кладезях? Быть может, Индале следовало сокрушить неверных на самой Равнине, а не на пустоши возле Кладезя Дней?

— Это следует обдумать. Тому, кто теснее моего связан с Ночью, — ответил Нассим и спустился с башни.

Прозвище подходило Костылю как нельзя лучше: кожа да кости. Да вдобавок бледный как смерть. Аз опасался, что скоро их старый отряд потеряет еще одного воина. Их и так осталось не много, а бывший капитан далеко, притворяется кем-то чужим. Ни небеса, ни земля не оставили ему выбора.

Костылю, Азу и Нассиму принесли горячий суп. В зале собрались офицеры Горы. Костыль ближе всех сидел к огню, но никак не мог унять дрожь. Нассим приказал подбросить дров в очаг. Старик стиснул посиневшими пальцами миску с супом и сделал глоток. Наконец-то он начал согреваться и приходить в себя, с облегчением подумал подошедший ближе Аз.

— Добрых вестей я не принес, — хрипло сказал Костыль. — Нас позабыли. Хотя нет, я не прав, не позабыли, просто им плевать, и против военачальника они не пойдут. Против Шельмеца — другое дело. Если бы удалось выманить его из убежища, мигом бы изрубили на куски. Сам Лев поступил бы так же. Но никто еще не успел настолько отчаяться под пятой Гордимера, чтобы обратиться против него. Наших тайных друзей становится все меньше. Говорят, мы не можем ничего предложить взамен — всего лишь хотим положить конец существующему порядку.

Гора со вздохом опустился на низенькую оттоманку. Все верно. Он пошел войной против Гордимера и эр-Рашаля аль-Дулкварнена, но эти двое, хоть и были злодеями, воплощали собой закон в каифате Аль-Минфета. Гордимер воплощает и до сих пор. Ша-луг и правоверные важнее, чем все совершенные злодеями преступления. Прежде всего Дринджеру нужен военачальник, а еще закон, иначе там воцарится хаос и Святые Земли будут утрачены.

Люсидия, каифат Каср-аль-Зеда, не могла в одиночку противостоять иноземцам. Индала аль-Суль Халаладин состарился. В отличие от Гордимера, Индала помнил о чести и не стал захватывать всю власть, он подчинялся капризам своего каифа. А еще ему приходилось постоянно помнить об угрозе Хин-тай Ат.

— Все верно, — сказал Гора. — Меня сгубили чувства, и всех вас я утащил за собой. Мы сделались гизелами-фракирами в услужении у Муктабы аль-Фартеби.

Гизелами-фракирами называли самых презренных правоверных — тех праман, которые за деньги нанимались служить врагам веры. Именно гизелы-фракиры вместе с войсками владыки Восточной Империи охраняли границы руннских земель.

В древности кое-кто из правоверных становился гизелом-фракиром из-за племенных междоусобных свар. В те времена, когда Предвестники еще не открыли всем свое откровение, вера играла весьма важную роль в самоопределении племени. В землях, осененных теперь истинной верой, народы раньше делились приблизительно в равных пропорциях на дэвов, чалдарян и анимистов.

В устах Нассима Ализарина «гизелы-фракиры» звучало даже хуже, чем «изменники».

— Если у нас будет каиф… — заметил Номун.

Номун восстал против Льва, когда тот забрал во Дворец Королей в Аль-Кварне его дочь. Он проявил себя блестящим командиром, многое знал из книг да еще славился как непревзойденный лекарь. Именно такие ша-луг, как Номун, когда их наберется достаточно, покончат с тиранией в Аль-Кварне.

— Если у нас будет каиф? — переспросил Нассим.

— Аль-Фартеби снова занемог. Ходят слухи, что его отравили.

Когда какой-нибудь важной персоне нездоровится, всегда начинают шептаться про яд. А уж в случае с Муктабой аль-Фартеби и подавно. Муктаба отравил своего предшественника. Поговаривали, что его нужно отстранить, — Люсидии угрожали Хин-тай Ат, возрождающиеся государства, основанные рыцарями во время священных походов, да еще наседал Аль-Минфет. И если бы не Индала аль-Суль Халаладин, Муктабе давно пришел бы конец. Но гнева Индалы боялись все. Некоторые верили даже, что Хин-тай Ат сдерживают свое неистовство лишь потому, что не хотят пробудить чудо-воеводу, одержавшего победу в битве у Кладезя Дней.

— Ведутся споры о том, кто сменит аль-Фартеби. Индала отказывается. Как и всегда. Но двое его сыновей не выказывают особого пренебрежения.

Гражданская война? Когда должности распределяются по праву рождения, такая возможность всегда существует.

— Индала растил сыновей как воинов, — сказал Нассим, — а каиф должен быть святым человеком.

Кое-кто из присутствующих люсидийцев фыркнул. Мало кто из каифов в последние годы отличался особенной святостью. Поговаривали, что болезнь Муктабы проистекает из его склонности к порокам, в частности из пристрастия к абсенту.

Гора внимательно посмотрел на Костыля, и тот словно бы весь сжался.

— Это все никак не влияет на нас. Наша жизнь — Тель-Мусса, мы должны следить за Геригом.

— Мы всегда можем вернуться на запад, — заметил аль-Азер эр-Селим.

— Нассим Ализарин не может. Я остаюсь. Буду ждать. Придется сбежать в Идиам — сбегу. Сделаюсь пауком-каменщиком. Час мой придет. Господь рано или поздно отдает злодеев в руки праведников. Буду терпеливым, словно гора.

Аз и Костыль поежились. Они-то бывали в Идиаме, наведывались в одержимый город Анделесквелуз и знали, что Гора — это еще и одно из имен верховного божества, родичи которого властвовали здесь до появления нынешних вер. А ведь в последнее время некоторые безумцы пытались воскресить падших богов.

Ашер и Ашторет, невесты Горы, остались лишь на древних барельефах на стенах Анделесквелуза. Но ведь достаточно и одного волшебника, лишенного совести, чтобы вернуть в мир зло. Эр-Рашаль аль-Дулкварнен пытался воскресить древний ужас Дринджера — Сэску Беспредельного.

— Аз? — спросил Нассим Гора. — Тебя что-то тревожит?

— То же, что и обычно. Опасаюсь козней, которые устраивают Орудия Ночи. И людей, ставших пешками в их руках.

— Спасибо, что напомнил. — Гора чуть склонил голову. — Себялюбие — мой тяжкий грех. Я думаю о своих желаниях, а не о том, что пойдет на благо нашим душам.

3
Альтен-Вайнберг, празднования

В столице Граальской Империи главнокомандующего поселили в построенном из известняка уродливом трехэтажном особняке, в котором насчитывалось восемнадцать комнат. К особняку прилагалось двенадцать слуг, а принадлежал он Баярду ва Стил-Паттеру, сыну и наследнику эрцгерцога Омро ва Стил-Паттера. Сама императрица Катрин приказала Баярду уступить на время свое жилище главному военачальнику святой церкви.

Главнокомандующий Пайпер Хект и его отряд прибыли в Альтен-Вайнберг вместе с королем Джеймом Касторигским, который притащил за тридевять земель толпу своих подданных, чтобы отпраздновать свадьбу с самой могущественной монархиней запада. Императрица, похоже, благоволила главнокомандующему, хотя встречались они лишь дважды и ни разу при этом не перемолвились и словом.

Через три дня после прибытия в Альтен-Вайнберг Кейт Рук заявил Хекту:

— Мы никак не можем понять, что именно, но этой женщине от вас определенно что-то надо.

Взволнованный Пайпер расхаживал по комнате и гадал, втянута ли в игры Катрин ее младшая сестра, наследная принцесса Элспет. Поделиться своими мыслями главнокомандующему было не с кем. Приближенные остались в Коннеке — продолжать войну церкви с призраками Ночи, в Граальскую Империю вместе с Хектом отправились лишь телохранители, чиновники (и по совместительству шпионы Титуса Консента) и артиллеристы во главе с Кейтом Руком, этих взяли на случай, если Ночь преподнесет неприятный сюрприз. А еще с Хектом приехал его приемный сын Пелла. И Альгрес Дриер, браунскнехт, член императорской гвардии, которого отправили в ссылку в Вискесмент из-за оскорбления, нанесенного императрице и ее советникам.

— Я прошелся по городу, заглянул всюду, куда осмелился, — сказал капитан Дриер. — Он прав. Катрин что-то замышляет, и никто не знает, что именно. Советники обеспокоены.

Императрица Катрин принадлежала к семейству Идж. Ее отца, Свирепого Малютку Ганса, советники боялись до сих пор, а он ведь уже несколько лет как лежал в могиле. Непредсказуемых дочерей Йоханнеса вельможи боялись еще больше.

— Странно, Дриер, что вас еще не заковали в колодки.

— Люди не замечают того, чего не ожидают увидеть. Альгрес Дриер сослан в Вискесмент охранять антипатриарха. Те же немногие, кто узнал меня, считают, что со мной обошлись нечестно.

Хект и сам выходил в город, но мало что узнал: языка он толком не понимал и времени смешаться с толпой не было. Да еще никак не удавалось убедить главу телохранителей Мадука, что в Альтен-Вайнберге главнокомандующему ничто не грозит.

Зато Пелла вырос на улице — мальчишка мог без особых затруднений ускользнуть от своих охранников. Но и он не знал языка.

В Альтен-Вайнберг понаехало множество людей, здесь царило необычайное оживление, какого не помнили даже старожилы. Весь мир волновался из-за предстоящей свадьбы. Возможно, это самый важный союз в нынешнем веке. Быть может, он упрочит добрые отношения между империей и Бротом, прекратит многовековую вражду между императорами и патриархами. А если Катрин произведет на свет сына, который унаследует престол, империя сможет закрепиться в Диреции. И Джейм сумеет защититься от притязаний короля Питера Навайского.

— Мы его отбили у шайки воров, — сообщил Престен Реджес Хекту, и тот окинул грязного и оборванного Пеллу внимательным взглядом. — Вряд ли тут дело в политике. Местные солдаты не дали мне притащить злодеев сюда на допрос.

— Рассказывай, Пелла.

И Пелла рассказал. Его слова подтвердили слова Престена: мальчишка слишком далеко сунул любопытный нос и в нем распознали чужеземца. Как тут не получить взбучку!

— Прокололся, отец. Запамятовал, где я.

— Надеюсь, это послужит тебе уроком.

— Впредь буду осторожнее.

— Что-нибудь полезное выяснил?

— Многим не по нраву эта свадьба. Но это ведь и не тайна.

Катрин Идж недолюбливали из-за ее дружбы с бротской церковью.

— Не тайна, — согласился Хект.

Он волновался из-за сестры Катрин. В империи имелись такие, кто жаждал посадить Элспет на трон в надежде, что она продолжит дело своего отца. И потому наследной принцессе могли угрожать друзья Катрин.

Элспет пыталась соблюдать нейтралитет и сохранить любовь сестры. Но она была тем, кем была, и лишь из-за одного этого оказывалась в центре событий, превращалась в символ, который мог объединить противников Брота.

Было раннее утро. Проснувшись, Хект успел подкрепиться и просмотреть послания от патриарших войск, воевавших в Коннеке и Фиральдии. Радостных новостей никто не слал.

К нему подошел Карава де Бос с небольшим подносом из черного дерева в руках. На подносе лежало три письма с нетронутыми печатями. Де Бос в патриаршей делегации отвечал за дела и бумаги днем, а ночью его сменял Ривадемар Вирконделет. Оба, помимо своих прямых обязанностей, занимались еще и шпионажем, и того и другого рекомендовал Титус Консент, главный шпион и архивариус патриаршего войска. А также друг главнокомандующего.

— Недавно доставили, мой господин, — пояснил де Бос. — Разложены в порядке прибытия. А еще некто по имени Ренфрау просит встречи с вами. Назначить ему?

— А вы не знаете, кто он?

— Сам-то он явно считает себя весьма важной особой.

— Так и есть.

— Назначить ему встречу?

— Нет. Пригласите его прямо сейчас. Остальные могут идти. Мадук, я хочу, чтобы нас не подслушивали слуги.

Баярд ва Стил-Паттер велел своим людям следить за главнокомандующим, и они старались изо всех сил, но делали это чрезвычайно неумело.

Ренфрау ничем не выделялся: обычная одежда, какую увидишь на каждом втором прохожем, средний рост, неприметные черты, волосы с проседью. Хект не раз видел его с расстояния вытянутой руки, но вот цвет глаз вспомнить бы не смог.

Пайпер наблюдал за тем, как Ренфрау вошел в комнату. Как он удивился при виде Альгреса Дриера. А еще Хект заметил, что Пелла узнал Ренфрау — вспомнил ту встречу в «Рыцаре жезлов» пару лет назад.

А у этого парнишки весьма опасная память.

Хект просмотрел письма. Почерк везде незнакомый, на одном печать патриарха, на втором — императрицы, а на третьем — ее сестры.

Этим утром они обсуждали дела за огромным столом, за который можно было бы с легкостью усадить дюжину человек. Хект сложил несколько карт и перевернул два отчета, которые не успели унести, так, чтоб их не было видно. Ренфрау окинул стол внимательным взглядом, чуть задержавшись на письмах императрицы и принцессы.

— Присаживайтесь, — предложил Хект. — Если вам так удобнее. Я вот присяду. — С этими словами он опустился на стул.

— Ценю, что ты сразу же меня принял.

— С вами всегда так интересно беседовать. А я заскучал. Нужно было задержаться и приехать сюда через неделю после короля Джейма.

— Как же можно скучать, когда вокруг кипят такие политические страсти?

— Эта политика меня не касается.

— Возможно, ты ошибаешься. Так мне кажется. Некоторые секреты даже мне не по зубам. Кое-какие из них нарочно скрывают от Ферриса Ренфрау.

— Понимаю.

— Позволь полюбопытствовать, — заговорщицки улыбнувшись, сказал Ренфрау, — зачем с тобой явился Альгрес Дриер? Мне пришлось потянуть за многие рычаги, чтобы его оправдали и отрядили в личную гвардию Непримиримого.

— Ему велел отправиться сюда Непримиримый.

— Слышал, вы с антипатриархом прониклись взаимным уважением.

— Верно. Так вы поэтому здесь?

— Нет. Хотел предупредить, чтобы ты был осторожнее.

Хект молча приподнял бровь.

— Темные силы заволновались. До меня доходят слухи — из вторых, третьих рук, из совершенно недостоверных источников. Ночь всполошилась из-за твоих дел в Коннеке.

— Неудивительно.

— У тебя там есть могущественные враги.

Хект кивнул, хотя до сих пор и не верил в это до конца.

Ренфрау достал из-за пазухи сложенный лист бумаги. Пайпер дернулся, почти ожидая схлопотать арбалетную стрелу. Но Мадук на страже. Мадук не любит, когда рядом с его господином кто-то совершает резкие движения.

Ренфрау развернул и разгладил листок.

— И кто это?

На бумаге рукой искусного художника были изображены лицо в профиль и две весьма необычные ладони.

— В натуральную величину, — пояснил Ренфрау. — Эту тварь убили к северу отсюда пару недель назад, а с ней вместе еще несколько варваров, у которых в волосах болтались звериные кости и черепа.

— Кто они?

— Я надеялся, ты мне скажешь. Ты ведь у нас из Дуарнены, закаленный боец с язычниками.

— Я не боец с язычниками. Уехал оттуда еще в детстве и не успел побывать на болотах. Но шердам подобные создания не помогали.

— Ты у нас, главнокомандующий, прямо весь окутан тайной. Варвары и это вот создание как-то связаны с Харулком Ветроходцем.

— Тогда вы ищете не тех языческих богов. Шерды не имеют отношения ни к Харулку, ни к другим богам из его пантеона. Харулк происходит с дальнего севера, из ситтских краев, и даже дальше. Его сменили боги, которых в свою очередь изгнал наш господь, когда чалдарянские миссионеры обращали северян. До меня доходили слухи, что Ветроходец вернулся.

— И снова ты удивляешь меня своей осведомленностью.

— У меня остались там друзья.

— Не сомневаюсь.

— В чем, господин Ренфрау?

— Я выяснил, что почти никто не помнит парнишку по имени Пайпер Хект, который отправился из Дуарнены на юг, чтобы поступить в услужение к патриарху, но вот записи о его службе в разных гарнизонах сохранились. Нигде-то он не задерживался надолго.

— Некоторые командиры скрупулезно ведут записи. Я и сам теперь такой. Мои люди могут отчитаться за каждый медяк, попавший к нам в руки. Когда дотошно все записываешь, можно показать своему нанимателю, чего именно достиг и почему это так дорого обошлось.

— И все равно наниматель жалуется.

— Разумеется. А с этим вот, — Хект постучал пальцем по рисунку, — лучше бы вы тело прихватили. Расшевелили бы всех.

Быть может, люди обратили бы наконец внимание на грозящую миру опасность.

— Плоть сгнила и разложилась всего за несколько часов, несмотря на снег и лед вокруг. Ни во?роны, ни волки к нему не притронулись.

— Создание Ночи.

— Несомненно. Но которое именно?

— Тут я вам не помощник, хотя знаю, кто может помочь. — Хект подумал о Девятом Неизвестном, Кловене Фебруарене, Властелине Безмолвного Королевства — видимо, самом могучем и самом непредсказуемом из ныне живущих волшебников. — Он, к сожалению, в Броте. Как и почти все члены коллегии, которые ждут, пока умрет Бонифаций.

— Что тебе об этом известно?

— Хьюго Монгоз, быть может, переживет половину из тех, кто его избрал.

Сделавшись патриархом, бывший принципат Хьюго Монгоз взял себе имя Бонифаций VII.

— Но ведь его преемником станет Непримиримый?

— Так они условились. И мне отдан приказ проследить за выполнением воли патриарха, если коллегия решит все переиграть. Я сделаю так, как пожелал Бонифаций. Непримиримый — хороший человек, но может отправиться на небеса раньше Бонифация, хотя и младше того на тридцать лет.

— Тогда Дриеру следовало остаться при нем, а не ехать сюда.

— Непримиримого сведет в могилу недуг, а не убийцы. Он отправил сюда Дриера в качестве своего представителя на императорской свадьбе, а я представляю интересы Бонифация.

Феррис Ренфрау промолчал в ответ, но Хект его понял.

— Непримиримый знал, что делал, когда посылал сюда Дриера. Все из-за того, как с ним обходились здесь, пока он был епископом.

— Сторонники Брота, — усмехнулся Ренфрау, — разошлись не на шутку.

— У вас всё? Меня работа ждет.

— Не всё. У меня еще десять тысяч неотложных дел, но с девятью тысячами и девятью сотнями из них ты мне не поможешь, так что просто еще раз предупрежу напоследок: у тебя, возможно, имеются враги, о которых ты и понятия не имеешь.

— Слыхали, Мадук? Теперь можете стращать меня словами самого главы имперских шпионов.

Хект отшучивался, хотя ему было не до веселья. Мадук действительно будет при каждом удобном случае припоминать ему слова Ренфрау. И как бы Пайпера это ни раздражало, придется прислушиваться. Здесь он в опасности. И кое-кто правда искренне верит, что мир без Пайпера Хекта станет гораздо лучше.

Мадук лишь улыбнулся — но гораздо шире, чем сам Хект. Глава телохранителей ждал и не мог дождаться, когда же наконец они уедут из Альтен-Вайнберга и снова займутся истреблением Орудий Ночи.

— Я сделал здесь все, что должен был, — заявил Феррис Ренфрау. — Предупредил, чтобы ты не терял бдительности.

— Иногда со мной такое случается. Но вот Мадук всегда начеку. Мадук и сам в некотором роде Орудие.

— Тогда береги его, чти его и, самое главное, прислушивайся к нему.

— Мадук, это вы его подговорили?

Как только Феррис Ренфрау вышел, Хект вызвал к себе Караву де Боса и Ривадемара Вирконделета. Белокурый красавчик Вирконделет зевал на ходу. Пайпер с тоской посмотрел на письма, лежавшие на черном подносе, — как же ему хотелось их прочитать.

— Что нам известно о Ренфрау? Что у кого есть?

Де Бос и Мадук повернулись к Вирконделету. У этого сонного коннектенца родом из Кастрересона имелись все задатки, чтоб превзойти своего наставника Титуса Консента.

— Феррис Ренфрау, — начал он, — вот уже больше сотни лет замешан в политических интригах Граальской Империи. Нынешний Феррис Ренфрау называет себя сыном того Ренфрау, который служил двум Фридрихам, и внуком того Ренфрау, который служил Отто, Лингарду, второму Йоханнесу и еще одному Отто. Каждого Ферриса Ренфрау боялись, о них никто не сплетничает. Если бы смертного человека можно было назвать Орудием, то Феррис Ренфрау — именно оно. Живой призрак, опекающий Граальскую Империю.

— Была ли с каким-либо Ренфрау связана женщина? — спросил Хект.

— Мне пока не удалось найти упоминаний об этом, — сказал Вирконделет. — Быть может, Ренфрау, как и вы, усыновляют детей.

Как раз в этот момент Пелла просунул голову в дверь, но тут же понял, что его здесь не ждут.

Быть может, семейство Ренфрау похоже на семейство Делари: все наследники рождаются не в законном браке?

— В последнее время лишь две женщины связаны с Ренфрау, — продолжал Вирконделет. — Принцессы Катрин и Элспет. Он ведь душеприказчик Йоханнеса Черные Сапоги и следит за выполнением Акта о престолонаследии.

— Будем исходить из того, что все Феррисы Ренфрау — один и тот же человек. Продолжайте копать. Найдите его врагов, враги наверняка распускают слухи.

— Тут никто не придал этому особого значения, — вмешался Карава де Бос, — но Ренфрау, израненный и в изорванных одеждах, появился при дворе и принес императрице вести о победе спустя лишь несколько часов после битвы у Лос-Навас-Де-Лос-Фантас.

Хект постарался ничем не выдать своего изумления:

— Как такое возможно?

— Прекрасный вопрос.

— Не спускайте с него глаз. — Пайпер снова посмотрел на письма, дольше тянуть было невыносимо. — Возвращайтесь к своим обязанностям. Вирконделет, отправляйтесь спать.

Словно нарочно терзая себя, главнокомандующий сначала распечатал письмо от Бонифация VII, хотя никаких новостей найти там не рассчитывал. Патриарх писал, что чувствует скорый конец, и молил Хекта проследить за выполнением соглашения, заключенного с Вискесментом. В случае надобности пусть применит силу.

Хьюго Монгоз считал почти всех членов коллегии скользкими пронырами, мечтающими лишь набить собственный кошелек. Они наплюют на все соглашения, если только смогут.

Послание Хект сжег. Пустая трата времени. Бонифаций никак не мог воплотить в жизнь свою последнюю волю — разве что проследит с небес, чтобы главнокомандующий выполнил его желание.

Потом Пайпер взялся за послание императрицы. Письмо от наследной принцессы его страшило.

Катрин Идж, императрица Граальской Империи и прочая и прочая (титулы занимали добрых полстраницы), приглашала к себе на аудиенцию главнокомандующего патриарших войск бротской епископальной церкви…

Куча бессмысленных льстивых слов. Пайпер Хект на подобные уловки не поддавался, но играл по правилам: он написал в ответ такое же витиеватое и лицемерное письмо. Да, он готов встретиться с ее величеством императрицей Катрин… Пусть назовет время и место.

В последнем, очень коротком письме принцесса Элспет, как и ее сестра, тоже просила о встрече. Эти несколько строчек Хект перечитывал снова и снова, выискивая в них хоть малейший намек.

Через час Хекту предстояла встреча с самой могущественной владычицей западного мира. Он без устали прокручивал в голове разные версии, пытаясь понять, что же у нее на уме. В комнате, кроме него, никого не было. Пеллу он отправил в город в сопровождении одного из своих охранителей. Мадуку, конечно, это не понравилось.

Да, в собственной спальне ему дозволялось оставаться одному. Но под дверью всегда караулил кто-то из людей Мадука.

А некоторым и двери не нужны, чтобы попасть внутрь.

Хект как раз перечитывал письмо Элспет, когда дрогнуло пламя свечей.

— Кловен Фебруарен?

— Ты становишься все восприимчивее. Чуть больше времени проведешь с Моделью — будешь чуять мое приближение.

Хект оглянулся на голос, но ничего не увидел, пока Фебруарен вдруг не возник из ниоткуда прямо перед его носом. Низенький потрепанный старичок, закутанный в коричневый плащ; озорные глаза; давно не стриженные волосы, забывшие, что такое гребень.

Кловен Фебруарен, Девятый Неизвестный, дедушка принципата Муньеро Делари, Одиннадцатого Неизвестного, который утверждает, что, в свою очередь, приходится родным дедом Пайперу Хекту. Кловену Фебруарену уже перевалило за сто, а может быть, и за сто пятьдесят. Но он постоянно врал, да и шутки его больше смахивали на шутки десятилетнего проказника.

Хект оглянулся на дверь. Кто там, интересно, на страже? Люди Мадука уже знали, что их командир иногда вдруг начинает оживленно болтать сам с собой. В такие моменты никто, кроме самого Мадука, не осмеливался врываться в комнату.

— Ну и?.. — поинтересовался старик.

— Хм.

— Вижу, у нас с тобой опять намечается интересная и содержательная беседа?

Хект неожиданно для себя улыбнулся:

— Возможно, даже философская. Я только что осознал, как редко улыбаюсь.

— У тебя чувство юмора атрофировалось. Так что же?

— В каком смысле, мой господин?

— Ты меня вызвал. Не просто же так.

Хект едва удержался от резкого ответа. Никого он не вызывал. Хотя поговорить со стариком ему и хотелось.

— Я вас не вызывал, но вашему визиту рад. Вы можете кое в чем мне помочь.

Хект пересказал свою беседу с Феррисом Ренфрау.

— Все это весьма меня занимает. А еще больше занимает сам Ренфрау.

Пайпер поведал о том немногом, что удалось раскопать де Босу и Вирконделету.

Фебруарен слушал, и лицо его все больше оживлялось.

— Вы, кажется, разволновались. В чем дело?

— Так, одно нехорошее подозрение. Его кто-нибудь обвинял в колдовстве?

— Нет. Но все его боятся. И дела свои он вершит столько же лет, сколько и вы. И творит вещи совершенно невозможные.

— Ну, в этом можно и меня обвинить. Я проверю. А он, кстати, вроде как проверяет тебя.

— Не единожды он говорил, что считает меня Элсом Тейджем, капитаном ша-луг, которого ему показали в Аль-Кварне во время аудиенции у Гордимера Льва и его безумного волшебника.

— Видимо, именно тогда он и заполучил мальчишку Арманда.

— Да, Осу Стила, бывшего любовника Муньеро Делари, который теперь играет в свои ночные игры с самим Хьюго Монгозом.

На лице Фебруарена промелькнула озорная улыбка.

— И ничего не сообщает своим друзьям за пределами Кройса. В Дринджере его считают погибшим.

Хект взял себя в руки.

— Вы видели Анну? Девочек?

— Нет, но Муно частенько их приглашает. Анна по тебе скучает. Они подружились с Герис. А Герис прекрасно выучилась пользоваться Моделью.

Хект удивлялся себе: когда это он успел привязаться к своей временной семье? Анна Мозилла не была его женой, но он тосковал по ней и скучал по Вэли и Лиле больше, чем по двум своим родным дочерям, которых уже почти позабыл, как и свою жену. Он уже едва мог вспомнить их лица. Ни ее, ни дочек Хект не видел много лет, да и до того они встречались лишь ненадолго — урывками между смертельно опасными походами, в которые его постоянно посылал Гордимер Лев.

— Пайпер Хект, ты вовсе не дурной человек, — сказал Кловен Фебруарен. — Да и Элс Тейдж дурным человеком не был. Все мы рабы обстоятельств. А обстоятельства иногда злокозненнее любого демона.

Хект это понимал. Именно это ему и нужно было сейчас услышать.

— Только вот ворог вознамерился меня погубить, — заметил он.

— И что? Претендуешь на особое место в списке искушаемых мужей?

— Элспет… — Раньше Пайпер никому о ней не рассказывал. — Наследная принцесса Элспет. Я одержим ею, с самой первой встречи в Племенце, где наш отряд держали в плену. Я спас ей жизнь под Аль-Хазеном. И это безумное чувство взаимно. Мы, соблюдая осторожность, слали друг другу письма. И вот я здесь, в Альтен-Вайнберге, а Элспет всего в какой-то полумиле от меня.

Хект сам себе поражался: рассказывает Фебруарену то, в чем самому себе едва готов признаться.

— Мне страшно, что я совершу какой-нибудь безумный поступок. Погублю себя, а вместе с собой и принцессу.

Кловен Фебруарен больше не веселился, озорные искорки в глазах погасли.

— Ого, да у нас тут все задатки для хорошего эпоса. Пожалуй, отложу-ка я менее важные дела и займусь этой свадьбой. Ее еще не отменили?

Хект не уловил прозвучавшего в голосе сарказма.

— Катрин готова целовать землю, по которой ходит Джейм. Хотя этому Джейму не помешало бы хорошенько надавать по заднице, выражаясь языком Пинкуса Горта.

— Который как сыр в масле катается, командуя городским полком. Бронт Донето с Пинкусом Гортом прекрасно спелись — эти двое практически правят Бротом. А что не так с Джеймом?

— Слишком уж восхищается сам собой. Буквально себя боготворит. И совершенно уверен, что и остальные должны.

— Прекрасная представляется возможность, — просиял старик.

— И может быть…

В комнату без стука вошел Мадук и начал с подозрением оглядываться по сторонам.

— С кем вы разговаривали?

— В чем дело, Мадук?

С начальником Хектовых телохранителей такое приключалось уже не в первый раз.

— Джерцина услышал голоса.

— Они звали на помощь?

— Нет, мой господин. Но мы уже привыкли, что нашему подопечному не хватает благоразумия позвать на помощь.

Хект разозлился, однако убедить Мадука, что тот ошибается и превышает свои полномочия, не смог.

Что-то нужно предпринять. Они с Мадуком позволили личному взять верх над здравым смыслом и теперь ведут себя как два болвана. Когда-нибудь Хект просто необдуманно наплюет на советы главы своих телохранителей и все страхи Мадука сбудутся. Пока же рыцарь из Братства раздувал любую муху до размеров слона.

Нужно как-то преодолеть взаимное раздражение. Мадук — хороший солдат, и в нынешней должности его таланты пропадают зря.

— Мадук, если бы вы командовали в Кастелле, на какую должность назначили бы такого, как вы сами?

— Что, мой господин?

— Если бы могли сами выбирать, где и как служить, что бы выбрали?

Хект не ожидал искреннего ответа. Члены Братства Войны подчинялись бесчисленным правилам, неизвестным за пределами ордена.

— Если бы я мог выбирать, возглавил бы какое-нибудь командорство в Святых Землях.

— Защищали бы пилигримов? Занятно. А вы просили себе такую должность?

— Братство все больше обращается на запад. Быть может, потому, что запад отворачивается от Святых Земель. Мы с вами участвовали уже в двух священных походах, и оба проходили по эту сторону моря.

Злость, которую Мадук испытывал из-за своего командира, перетекла в злость на собственный орден.

— Так вы просили?

— Нет.

— А надо бы. Господу надлежит служить так, как велит душа. Тогда и служить получается лучше.

Мадуку нечего было на это ответить.

— Думаю, мне пора собираться.

— Куда, мой господин?

— Пришло письмо от императрицы. Она велит явиться на личную аудиенцию после ужина. Подробности мне неизвестны.

— Есть еще кое-что, о чем вам следует знать. Мы изловили человека по имени Бо Бьогна. Пытался сюда пробраться. Знаю, вас с ним многое связывает, поэтому и решил положиться на ваше суждение. Он подробно расспрашивал о вас — здесь, в Хоквассере, и не только.

— Меня об этом предупреждал принципат Делари. Принципат Донето считает, что я предаю его интересы, и хочет раскопать обо мне какую-нибудь мерзость — что-нибудь из старых времен, еще до того, как мы спасли его в Коннеке. Пока я ему не давал повода. Разве что честно служил каждому своему хозяину, вместо того чтобы шпионить для Донето.

— Есть что-то такое, что он может раскопать?

— Вряд ли. Я нигде подолгу не задерживался. Как только подворачивалась возможность, отправлялся дальше на юг. Хотя, погодите-ка, раз стащил мешок репы — в самом начале службы. Негодяи украли мой нож и весь сыр… — Хект смолк, увидев изумленное лицо Мадука, который не ожидал таких откровений. — Где сейчас Бо? Я знаю, чем он занимался.

— Тяжелые времена? — спросил Хект у вошедшего Бьогны.

Бо и так-то был не особенный здоровяк, а теперь обноски на нем просто болтались. А ведь Хект помнил, когда эти самые обноски приходились Бьогне как раз впору.

— Точно, Пайп. А у тебя как делишки?

— Что-то ты исхудал.

— Бродил по разным холодным негостеприимным местам.

— Слыхал-слыхал. Ты, знаешь ли, переполошил Мадуковых ребят.

— Хотел с Джо повидаться. Слышал, он здесь, с тобой.

— Я так и подумал и потому за ним послал. Не обессудь, мы тебе тут хозяйничать не дадим. Они ж тебя так хорошо не знают, как я.

На мгновение взгляд у Бьогны сделался вороватый.

— Что-нибудь занятное на севере попадалось? — спросил Хект. — Например, дикие всадники со звериными черепами в волосах?

— Ничего такого занимательного. Только вот Ночь там оживилась сильнее прежнего. Без амулетов после темноты лучше не высовываться. И чем дальше на север, тем хуже.

— Обо мне что-нибудь занятное откопал?

— Ты ж нигде не задерживался, — поморщился Бьогна. — Почти никто тебя не помнит. Но в полковых записях только хорошее.

— Очень уж хотел до Брота добраться. Служил, только когда с деньгами припирало. Когда на вас наткнулся, сбился ненадолго с пути.

— Но это сыграло всем нам на руку. Особенно тебе и Горту.

Хект посерьезнел. Многим из их тогдашнего маленького отряда это на руку совсем не сыграло — тем, кого похоронили под стенами Антье.

— Ага, — кивнул Бо. — Скажем, сыграло на руку тем, кто пережил весь тот бардак. А потом еще и Племенцу. Но дела-то у нас неплохи. А! Я брата твоего видел.

Хект так изумился, будто Бьогна схватился за нож.

— Что?

— Брата твоего, Тиндемана. Ты пару раз его поминал.

— Но он же умер.

— Да нет, жив-здоров, разве что поседел. И шрамище лиловый через все лицо, так что разговаривать ему трудно. Но вполне живехонек. Артиллеристом служит в Грюмбраге.

От изумления Хект даже придумать ничего не сумел. Неужели Девятый Неизвестный и людей специальных отрядил, чтобы подтвердить его легенду?

— Что это ты глаза вытаращил от удивления? — заметил Бьогна.

— Потому что я и вправду удивлен. Думал, кроме меня, никого не осталось. В том году жуткие шли бои. Перебили почти всех, кто за Граальский рыцарский орден сражался, хоть шердов и сломили.

К счастью, тут явился Просто Джо, и больше Хекту не пришлось врать.

Тугодум и великан Джо замечательно ладил с животиной. Он значился рядовым (не хотел брать на себя лишнюю ответственность), но Хект причислял его к дюжине самых полезных людей в своей армии. Джо знал, как нужно обращаться со скотиной. А патриаршее войско, чтобы оставаться боеспособным и не отставать от времени, нуждалось в огромном количестве животных.

Оказывается, Джо чистил стойла. Понятно, почему так долго не приходил.

— Посмотри-ка, кто к нам пожаловал, — сказал Хект.

— Ага, мне сказали. Привет, Бо! Близко только не подходи — видишь, как я извозился.

— Ты на меня посмотри, Джо. Я что, по-твоему, нарядный больно?

Хект велел принести чего-нибудь выпить и перекусить. Его телохранители, старательно изображая на лице равнодушие, изумленно наблюдали, как один из самых могущественных людей епископального мира радостно болтает с конюшим и подозрительным типом, пытавшимся пробраться в особняк.

Хект успел сродниться с ними, а еще с Пинкусом Гортом и остальными, теперь уже погибшими участниками их отряда. Каждого судьба вела своей дорогой, но дружбе это не помешало. Даже когда они преследовали разные цели.

В комнату вошел Карава де Бос:

— Мой господин, прошу прощения, что приходится прерывать вашу встречу, но через два часа вас ждут у императрицы. Нужно поесть и переодеться.

— Спасибо. Джо, Бо, меня призывает долг, а вы тут веселитесь. Седериг, пусть господин Бьогна остается сколько пожелает. Но пускать его можно только сюда и в конюшню.

Бьогна наверняка захочет поздороваться с мулом Чушкой, ангелом-хранителем Джо. Чушка и Джо были неразлейвода с самого начала их приключений.

Хекту мул представлялся неким философским символом: у него было свое собственное отношение к миру, которое вполне себя оправдывало.

Себя Пайпер считал таким же упрямым и недружелюбным, разве что друзей своих пока не кусал.

Кловен Фебруарен снова возник из воздуха, когда Хект одевался. Сам, без посторонней помощи. Главнокомандующий, как мог, продолжал отстаивать это право, несмотря на свой высокий статус, и считал такую привычку хорошим средством от спеси — так в древности раб нашептывал на ухо императору о скоротечности славы.

— Я подслушал рассказ твоего друга, — заявил старик. — Про твоего брата Тиндемана в Грюмбраге. Я тут ни при чем. На моей совести только поддельные записи в заштатных счетных книгах. Бьогна что-нибудь странное упоминал или только то, что мог узнать из твоих же собственных рассказов о прошлом?

— Да, упоминал. Сказал, тот тип, которого я выдумал, жив-здоров и служит в городе на полпути отсюда до вечных льдов.

— Думаешь, правду говорил?

— Бо-то? Не знаю. Он хитрый как хорек. Может, выполнял приказ Донето — соврал, а сам смотрел, как я себя поведу. Только вот я подозреваю скорее не его, а Ферриса Ренфрау.

— Ты столько раз пересказывал свои выдумки, что сам в них веришь, когда думать времени нет. Даже Муно сомневался в бесспорных фактах — так убедительно ты ему врал.

Пайпер Хект до конца не был уверен, что ему самому точно таким же образом не скормили «правду» о его собственном происхождении.

— Видимо, так и есть. А у Ренфрау повсюду шпионы.

— Или он хочет, чтобы мы думали, что повсюду.

— Может, их не так много осталось, как было при Йоханнесе, но все равно немало. Ренфрау всецело предан Граальской Империи.

— Постараюсь взглянуть на этого Тиндемана Хекта.

— Придется кого-нибудь позвать на подмогу — не могу сам сладить с этой шнуровкой на камзоле, хотя так справляюсь.

— Намек понял.

Ехать в Зимнюю Усадьбу, владение Иджей в Альтен-Вайнберге, им предстояло уже после наступления темноты, и Мадук потребовал, чтобы Хект взял с собой, кроме телохранителей, еще и оба артиллерийских наряда Кейта Рука. Пушки зарядили специальной картечью, убивающей богов, да еще каждый прихватил по паре ручных фальконетов и тлеющий фитиль. Мадук явно ожидал нападения. Лучшей возможности для врага трудно и вообразить.

Мадук не только думал, как защитить своего подопечного, но еще размышлял над тем, чего именно добиваются убийцы.

С точки зрения главы Хектовых телохранителей, убийство такой высокопоставленной особы в значительной мере послужило бы символом, своего рода эффектным заявлением. Если понять, о чем именно хотят заявить убийцы, можно вычислить, где и когда они нанесут удар.

И Мадук оказался прав. Правда, в тот вечер на Пайпера покушался только какой-то оголодавший безумец, который вдруг с громким криком выскочил из темноты, потрясая копьем.

— И что он сказал? — поинтересовался Хект, после того как неудачливого убийцу оглушили, связали и передали местным солдатам, которые явились, заслышав грохот ручных фальконетов.

— Что-то кричал о Кастрересоне. Что-то мы там такое учинили, что ему не понравилось.

Зимняя Усадьба мало чем отличалась от резиденции ва Стил-Паттера, разве что размером. Почему императрица назначила встречу не во дворце? Ведь величественный дворец должен был внушить червяку вроде Пайпера Хекта благоговейный страх.

— Она же знает, что вы видели Кройс, — предположил Мадук, — дворец Чиаро и Кастелла-доллас-Понтеллас. Императорским дворцом вас не запугаешь. Хочет, наверное, побеседовать с вами подальше от посторонних глаз, подальше от наводнивших дворец шпионов. Здесь, в Зимней Усадьбе, не так много любопытных. А еще здесь она может укрыться от своего нареченного.

Ходили слухи, что король Джейм повел себя так, словно он в Альтен-Вайнберге самый главный, и тем самым снискал всеобщую неприязнь. Катрин якобы открыто не порицала поведения жениха, но предприняла определенные действия, чтобы поставить его на место.

— Интересно, сколько власти она оставит ему после свадьбы? — сказал Хект.

Катрин Идж привыкла все делать по-своему. Часто вопреки желаниям советников.

— Да уж, — согласился Мадук.

— А это что такое? — спросил Хект, указывая на здание, мимо которого они проезжали, при свете факелов его толком было не разглядеть.

— Банкиры из государств Фиральдии строят. Личная крепость. В Северной Фиральдии их становится все больше. Незамысловатые круглые башни из камня, всего пара-другая окон на значительной высоте и маленькая дверь футах в пятнадцати от земли. В самый раз для семьи или для города, когда не ожидается длительной осады или серьезной атаки.

Хект вспомнил, как они захватывали похожую крепость в Кларенце, когда Безупречный V решил покарать тамошнего герцога. Хотя цитадель в Кларенце была больше и дверь там располагалась на уровне земли.

Почти всех своих телохранителей главнокомандующему пришлось оставить под стенами дворца Иджей. И оружие тоже. Безоружному Мадуку разрешили сопроводить своего господина до дверей большого зала, где решила устроить аудиенцию императрица, но дальше не пустили — он остался в коридоре в компании двух мрачных браунскнехтов.

Зал словно бы вышел прямиком из грез какого-нибудь восточного владыки: повсюду разноцветные шелковые подушки, воздух напоен ароматами редких благовоний. В комнате сидело шесть женщин. Хект узнал императрицу и ее сестру. Катрин ужасно постарела. Остальные дамы были ему незнакомы. Вероятно, фрейлины — жены и дочери высокопоставленных вельмож.

Усилием воли Пайпер заставил себя не смотреть на наследную принцессу. Это было настоящей пыткой.

Одна из дам, видимо, знала о его затруднении — она насмешливо и кокетливо посмотрела главнокомандующему прямо в глаза.

— Главнокомандующий, подойдите, — приказала императрица.

Хект подошел и сумел каким-то образом выказать все положенные знаки внимания. Сделав все, чего и ожидала от него императрица, и покончив с поклонами, он осмелился заметить:

— Необычайный прием, ваша светлость.

Титул явно польстил Катрин, хотя так обычно обращались к принципатам.

— Да. Садитесь. Устраивайтесь поудобнее.

Главнокомандующий подчинился. Вид у императрицы был хоть и измученный, но по-настоящему королевский. А вот Элспет теперь казалась… опасной. Еще более притягательной, чем в его робких фантазиях.

— Я желаю обсудить с вами кое-какие дела, — заявила Катрин. — И обсудить их можно только здесь. Советники придут в ярость, когда узнают. Джейм будет недоволен. Но не настолько, чтобы рискнуть перспективой сделаться имперским принцем-консортом.

К главнокомандующему приблизилась та самая дама с вызывающим взглядом. В руках она несла крошечную чашку, с настолько тонкими стенками, что кофе просвечивал через них. Судя по запаху, сварен он был из первоклассных амбонипсгских зерен, контрабандой привезенных из Дринджера. Такое дорогое удовольствие могли позволить себе лишь короли и принцы.

Чашка появилась неспроста: императрица знала о Пайпере Хекте довольно много, в том числе и о его пристрастии к кофе.

— С поклоном от принцессы, — прошептала дама, вручая ему чашку.

Ей все известно.

Пайпер оглянулся на Элспет. Поклон наследная принцесса явно передавать не просила. Остается лишь надеяться, что эта женщина — ее верный друг.

— Спасибо за кофе, ваша светлость. Давно уже не имел такого удовольствия. Чем могу вам служить?

Подобные аудиенции частенько продолжались часами, никто не говорил ничего по делу, все пытались нащупать рычаги влияния. Хекту же было некогда.

— У меня, главнокомандующий, есть к вам два дела. Возможно, в будущем появится и еще несколько. Для начала — перевал Ремейн. Вы же там проезжали?

— Я приехал вместе с королем Джеймом. А он следовал северным путем и перевалом пользоваться не пожелал.

— Потому что тварь, которую сокрушила моя сестрица, воспрянула. Хотя теперь она меньше. Чудовище доставило нам неприятности, но я не могу снова отправить за ним свою свирепую малютку Элспет.

Значит, до Катрин доходили слухи, в которых Элспет называли истинной дочерью Свирепого Малютки Ганса, более похожей на него, чем сама Катрин.

Элспет, судя по виду, замечание сестры не обрадовало. Она ведь упоминала во многих своих осторожных письмах, что хочет сделаться идеальной младшей сестрой и наследной принцессой.

— И что же?

— Лишь у главнокомандующего патриарших войск хватит сил и средств уничтожить тварь. Империя возместит вам расходы. Включая выплаты семьям погибших во время похода.

Хект сделал крошечный глоток из чашки. Это поручение она вполне могла передать и через посредника, даже если хотела поиграть мускулами перед придворными, которые пытались перетянуть ее то на одну, то на другую сторону. Возможно, сейчас, в последние дни перед свадьбой, перетягивали ее настойчивее обычного.

Раньше немногие возражали против выбора императрицы, но, с тех пор как король Джейм явился ко двору лично, на всеобщее обозрение, противников стало гораздо больше.

Одной лишь Катрин он по-прежнему кружил голову.

Императрица могла изъясняться прямо, если того желала.

— Это второе по значимости дело. Есть и более важное. Но сначала я хочу, чтобы вы поклялись не обсуждать его за пределами этих стен. Если мы не достигнем соглашения.

Хект удивился наивности императрицы: неужели она верит, что их разговор останется в тайне? У фрейлин ведь есть весьма заинтересованные мужья. Кто-нибудь по очень большому секрету расскажет еще кому-нибудь.

Пайпер потеребил светлую прядь. Волосы сильно отросли, надо бы их подрезать. Стала появляться седина.

— Я могу дать вам обещание, но тайна все равно не останется тайной, несмотря на мое молчание.

— Несомненно. Символом нашей империи является орел, но меня окружают стервятники.

— Прискорбно слышать.

— Но вас это не удивляет.

— За власть приходится платить, ваша светлость. Чем выше положение, тем больше прихлебателей.

Катрин поднялась с шелковых подушек, вслед за ней поднялась и Элспет.

— Пойдемте, — велела императрица. — Здесь есть тихая комната.

Возмущенные телохранители и фрейлины переполошились.

— Свирепая малютка-сестра защитит меня от посягательств коварного церковника, — отрезала Катрин.

И спустя несколько мгновений императрица уже самолично запирала дверь самой аскетичной из всех виденных Хектом тихих комнат: мебели нет, стены из голого камня, сквозь который не проникает колдовство.

Хект внимательно осмотрел молочно-белый камень.

— В чем дело, главнокомандующий? Клянусь вам, это настоящий камень, лучший, из каменоломни, где трудились Аарон и его отец.

— Я искал трещины. Один мой знакомец из коллегии умеет подсушивать разговоры в тихих комнатах, если там есть трещины.

— Муньеро Делари.

— Он самый.

— Элспет, проверь.

Наследная принцесса дрожала.

— Хорошо, — согласилась она и покорно притворилась, что изучает каменную стену.

— Перейду сразу к делу, — сказала Катрин, — скоро под тем или иным предлогом они ворвутся сюда. Главнокомандующий, я хочу нанять вас, переманить у церкви — вас и всех ваших прекрасно обученных людей.

— Катрин, — изумленно выдохнула Элспет.

— Что, ваша светлость?

— Во время коронации я принесла клятву, об этом знает только мой духовник. Желаю совершить паломничество в Святые Земли. Устроить священный поход. И желаю, чтобы вы возглавили войско.

Все знали, что Катрин подумывает о священном походе, но…

— Не знаю, что и сказать.

— С детства меня окружали величайшие мужи Граальской Империи. Самые видные из них, к примеру эрцгерцог, мелочны, себялюбивы и готовы вонзить нож в спину любому вельможе, которого я назначу своим полководцем.

Хект принялся было возражать.

— Я оговорилась, главнокомандующий. Не просто полководцем — верховным полководцем, военачальником над военачальниками. По тем же причинам вас поставили во главе бротского городского полка — вы не принадлежите ни к одной из фракций.

— И все ваши герцоги, графы и вельможи ополчатся против чужака.

— Мой отец научился справляться с ними. Я пока не до конца освоила эту премудрость. После свадьбы созову новый совет. Джейм с патриархом меня поддерживают.

— Возможно. Но мне казалось, Джейм будет мешать, поскольку захочет влиять на вас.

От гнева Катрин вспыхнула. Значит, это правда: она и слышать не желает ничего, что порочит ее Джейма.

Хект украдкой оглянулся на Элспет. Та упрямо молчала, но, заметив взгляд Пайпера, удивилась:

— Главнокомандующий, вы несомненно понимаете, что на службе у Граальской Империи значительно возвыситесь. — Голос у наследной принцессы чуть дрожал, и говорила она с придыханием.

Катрин обрадовалась поддержке, хотя сдержанность сестры ее явно удивляла.

— Понимаю, — согласился Хект, — более высокую честь трудно себе вообразить, да и более благородную цель тоже, — военачальник Граальской Империи, во главе священного похода. Но…

— Что «но»?

— Этот поход обойдется весьма дорого. Даже если солдаты все как один будут добровольцами, придется платить жалованье. Людей нужно кормить, животных нужно кормить. Понадобится оружие, доспехи…

— Главнокомандующий, денег должно хватить. Кальзирский священный поход обошелся недешево, но мой отец был бережлив и оставил значительную казну, брат же не только сумел сохранить богатства, но и приумножил их. Хотя его, как и нынешнюю императрицу, окружали шакалы. А императрица рассчитывает в скором времени еще больше разбогатеть.

Каким именно образом — распространяться она не стала.

— У меня договор с патриархом, — объяснил Хект. — Он может распоряжаться мною как ему вздумается, пока не разочаруется во мне. Сейчас я возглавляю непростую кампанию по истреблению Орудий Ночи, воскресших в Коннеке. И они сопротивляются изо всех сил.

— Как и тварь, которую повергла Элспет.

— Я сделаю все возможное, чтобы покончить с ней.

— А после смерти Бонифация? — спросила Элспет, на этот раз чуть громче. — Тогда вы освободитесь от обязательств?

— Нет. Следующим патриархом станет Непримиримый из Вискесмента. Таким образом церковь снова объединится. Я поклялся подержать его, если коллегия вздумает нарушить свое обещание. Очень жалко, что Бонифаций так поздно взошел на патриарший престол. Будь у него больше времени, он мог бы завоевать себе место в истории. Это лучший из всех известных мне патриархов.

— Непримиримому недолго осталось?

— Здоровье у него весьма хрупкое. Вполне возможно, Бонифаций его переживет.

Кто-то заколотил в дверь.

— Думала, они раньше прибегут, — сказала Элспет. — Тебя начали бояться, Катрин.

— И я дам им повод меня бояться. Главнокомандующий, как мне заполучить вас? Согласится ли Бонифаций или Непримиримый вас продать?

— При нынешнем положении дел — нет, — отозвался Хект, стараясь не глядеть на наследную принцессу. — Оба они намерены мною воспользоваться.

— Если бы вы служили мне, то служили бы так же преданно?

— Да. Преданность — мой товар. Похоже, там в коридоре всех снедает нетерпение.

— Они пожалеют. — В голосе императрицы зазвенели характерные для Иджей стальные нотки.

На какую-то долю мгновения принцесса Элспет левой рукой коснулась правой руки Хекта, самыми кончиками пальцев. Его словно бы ударило током. Пайпер дернулся, Элспет судорожно вздохнула. Но Катрин не обратила на них ни малейшего внимания: как раз в этот момент дверь поддалась, и разгневанная императрица устремилась вперед.

На этот раз Девятому Неизвестному было не до шуток. Он действовал тихо, чтобы не потревожить засевших под дверью телохранителей.

— Просыпайся, лежебока, — прошептал он. — У нас беда.

Хект очнулся ото сна, в котором они с Элспет вытворяли такое, что скомпрометировало бы сам граальский престол. Старик зажал ему рот рукой, хотя Пайпер и не собирался кричать.

— В чем дело? — прошептал он.

— У Бонифация был удар. Тебе нужно возвращаться в Брот.

— Но я никуда не могу деться отсюда до свадьбы.

— Возможно, в Броте зреет переворот. Непримиримый еще туда не доехал. Ни я, ни Муно не можем подобраться достаточно близко и подлечить Бонифация.

— Проклятие! — тихо выругался Хект, как же не вовремя! — Сможете притвориться другим человеком?

— Что?

— Я знаю, вы умеете становиться невидимкой, а притвориться другим человеком?

В тусклом свете свечи Пайпер увидел, что Девятый Неизвестный озадаченно хмурится.

— Сможете отвезти письма, не вызывая подозрений?

— Выкладывай.

— Я разошлю приказы расквартированным под Бротом гарнизонам. И своим людям в Коннеке. Если вы их быстро доставите, мои войска вовремя выдвинутся на места.

— Пошли за чернилами и пером. Как-нибудь справлюсь. — С этими словами Фебруарен повернулся на месте и исчез.

Хект вызвал дежурного телохранителя:

— Принесите перья, чернила, бумагу и песок. Немедленно.

Свеча и воск имелись у него и так.

Получив желаемое, Хект принялся за письма.

Снова из ниоткуда возник Кловен Фебруарен.

— Плохо, что тебе так мало удалось поработать с Моделью. А то мог бы и сам все доставить.

— Вряд ли разумно на глазах у свидетелей появляться в двух местах одновременно.

— Верно. Очень даже верно. Чем вы там занимались в тихой комнате с малышками Идж?

— Катрин желает нанять меня и назначить главнокомандующим священного похода в Святые Земли, — немедленно нарушил свое обещание молчать Хект.

— О-го-го, все во дворце не на шутку переполошились. Каждый жаждет узнать, что же там такое было, в этой тихой комнате, а вот об этом никто и не подумал.

— Переполошились?

— Король Джейм и советники рвут и мечут. Винят во всем принцессу Элспет. Но высказаться при императрице решился только Джейм. Она отослала всех, как только вышла из тихой комнаты.

— Ну и молодец. Надеюсь, она хорошенько вычистит империю. Вам удалось что-нибудь узнать о тех созданиях Ночи, о которых рассказал Ренфрау? Или о моем так называемом брате?

— Когда бы я все это успел?

— Ну да. К хорошему быстро привыкаешь?

— Ты — возможно, а я — нет. Запечатай те письма, которые уже дописал, я их передам. Остальные оставь на столе, укажи получателей и сделай так, чтобы в твое отсутствие сюда никто не заходил.

Хмыкнув, Хект сложил послания и запечатал их воском. Через минуту Девятый Неизвестный снова исчез.

Хект уселся подле Кейта Рука.

— Что у нас, командир? — спросил тот.

Пайперу не претило, что Рук не соблюдает субординацию. Рук знал свое дело. И знал хорошо.

— Вы с Прозеком обсуждали подробно ту тварь с перевала Ремейн?

— Ага. Наша стратегия нападения во многом построена на его тамошнем опыте. А в чем дело? У нас что-то намечается?

— Во время той аудиенции императрица рассказала мне, что чудовище вернулось. Она надеется, что мы им займемся.

— Справимся. У нас теперь боеприпасы гораздо лучше тех, что были тогда у Прозека. Один удачный выстрел — и ему крышка.

— Отлично. Значит, займемся. После свадьбы.

— Здесь в городе совершенно нечего делать. Таким, как мы.

— И что же?

— Вот я и точил лясы с теми, кто притопал сюда вместе со всякими важными шишками.

— И?

— Парней с моим ремеслом многие бы с руками оторвали — прекрасные перспективы, особенно на севере.

— Харулк Ветроходец.

— Пока еще нет. Не напрямую. Но его последователи возвращаются. Странно, да? Кладези силы иссякают, и вдруг раз — на нас уже наседает десять тысяч новеньких Орудий. А ничто ведь не предвещало.

— Давайте-ка помедленнее. — (Рук разговаривал с сильным акцентом, и когда волновался, его было еще сложнее понять.) — Как быть, если мы столкнемся с Орудием вроде Харулка?

— Он еще лучше воплотился, чем Сэска. Думаю, никак не быть — спустить штаны и распрощаться с задом.

— И почему же?

— Со временем Орудие становится настолько могущественным, что предугадывает поставленные на него ловушки. Просто задает врагу перцу, не подпуская его близко. Будь у меня отряд первоклассных магов, заманил бы его в западню, да такую, чтоб на западню не походила, и пальнул бы хорошенько. Ежели первый же залп удачный, можно прикончить тварь, пока не очухается и снова не сползется воедино. А коли с первого раза не попал — пиши пропало, второго не будет.

— Не это я надеялся услышать. Хотя именно этого и ожидал.

— Хотите знать мое мнение, командир? Коли надо одолеть демоническую сущность вроде Ветроходца, придется просить патриарха, чтоб господа бога подписал. Пусть уломает его явиться и задать этой скотине жару, как в древние времена.

Интересное предложение. Но вряд ли оно поможет.

Хект подозревал, что господь не явится.

За последнее время вера Пайпера сильно пошатнулась.

— Поразмышляйте о Харулке и нашей задаче. Если когда-нибудь придется столкнуться с такого рода Орудием, хорошо бы иметь наготове стратегию.

— Конечно, мой господин.

Кейт Рук был предан своему делу. Он подумает над стратегией. В свободное от шлюх время.

Кловен Фебруарен появлялся, а потом снова исчезал. Он приносил в основном добрые вести. В Брот во главе пятисот отборных, обученных воевать в горах пехотинцев направлялся Бюль Смоленс. Патриаршие гарнизоны по всей Фиральдии были предупреждены. Новый магистр Кастелла-доллас-Понтелласа, Аддам Хоф, согласился разместить у себя патриаршие войска, а значит Братство Войны готово их поддержать.

Главной целью Братства была война в Святых Землях, для этого орден и основали. А воевать на востоке они не могли без поддержки запада. Из-за междоусобных свар у них оставалось меньше средств на освобождение края господнего.

Главнокомандующий радовался, что делается все возможное. Продержись Бонифаций еще недельку — они смогут обеспечить передачу власти. Бюль Смоленс подойдет к вечному городу, и сам главнокомандующий устремится на юг.

Девятый Неизвестный заявил, что, по его прикидкам, патриарх продержится еще месяц.

Волшебник смог подобраться ближе и теперь претворял задуманное в жизнь.

Кловен Фебруарен начал понемногу уставать — на нем ведь держалось почти все. Хект посоветовал старику сбавить ход: если наладилось, пусть крутится само.

Совет этот пригодился бы и ему. Все равно до свадьбы отправиться он никуда не сможет.

Ожидание тянулось бесконечно, но вот наступил день свадьбы. Принес он скорее разочарование. Главнокомандующий представлял Бонифация и потому наблюдал за церемонией вместе с духовенством. Участия не принимал, поскольку сам священником не был. Пелле присутствовать не разрешили, и он остался ждать перед собором Святого Келама и Лалиты вместе с Престеном Реджесом и Шангом Бербахом по прозвищу Мешок. Телохранители чувствовали себя как на иголках: трудно вообразить более удачный момент, чтобы нанести удар по сыну главнокомандующего.

Собор, богато украшенный внутри и снаружи, считался одним из основных храмов Граальской Империи, поток паломников туда никогда не иссякал. Под алтарем хранились реликвии Келама и Лалиты. Хромые и недужные приходили зажечь свечу и помолиться Лалите, ибо она при жизни исцеляла безнадежно больных.

Главнокомандующего чудеса собора занимали мало, все свое внимание он сосредоточил на церемонии — смотрел на принцессу Элспет и короля Джейма. С влечением к наследной принцессе все понятно: ворог утвердился в его душе. Но чем же его так заинтересовал властитель из Диреции?

Своими замашками? Джейм еще всем покажет. Присутствующим в храме было очевидно: королю не терпится поскорее покончить с этой чепухой и начать наконец всеми помыкать.

Джейма ждет серьезное разочарование. Возможно, Катрин влюблена в него по уши и стремится во всем угодить, но она дочь Йоханнеса Черные Сапоги, и жалкому дирецийцу не удастся завладеть Граальской Империей, просто женившись на ней.

А что, если здравый смысл ее совсем покинул?

Тогда вперед выйдут советники. Вот они — наблюдают. Дюжина мрачных стариков и их еще более мрачных жен. Боятся, что совершили ошибку, согласившись на этот брак.

Им понятно, что амбиции касторигского владыки мало соотносятся с реальным положением дел. Он рассчитывает с помощью власти и богатств своей будущей жены затмить Питера Навайского.

Неужели король настолько слеп? Его невеста тайно встречалась с военачальником Бонифация, и Джейма это привело в ярость. Он не имел ни малейшего понятия, что именно они обсуждали, но хорошо понимал, что церковь не заинтересована в возвышении Касториги и ее короля. Церковь вполне устраивал и Питер Навайский.

С церковью королю Джейму еще предстоит помучиться. Его будущая жена — ярая сторонница Брота. Этот союз дает ей преимущество, но из-за него ее не любят в империи.

Хект наклонился к стоявшему рядом архиепископу Эльмиро Конвенти (тот представлял некоторые имперские города Северной Фиральдии) и прошептал:

— Нужно глаз не спускать с этого короля. Если ему не удастся подчинить себе императрицу, он займется интригами и вступит в сговор с противниками Брота.

Толстяк-архиепископ сначала недовольно нахмурился, но потом до него дошел смысл сказанного, и он ответил:

— Ценное наблюдение. Я передам.

Церемония длилась долго — здесь не просто вступали в брак мужчина и женщина, но заключался союз и закладывалась основа династии.

Пайпер Хект уже достаточно давно жил на западе, думал, что привык ко всем здешним странностям, и все же местный обычай его ужаснул: оказывается, граальские гранд-дамы в этот самый момент всеми правдами и неправдами пытались попасть в число избранных, которым предстояло наблюдать за тем, как императрицу лишат девственности. Среди пяти избранных по традиции должны были быть матери и тетки жениха и невесты, но Джейм и Катрин — сироты, и Джейм не привез из Касториги дам, достаточно высокородных для этой роли. Король хотел отменить обычай, но придворные гарпии не потерпели бы такого.

Они жаждали стать свидетельницами унижения девицы Идж.

Каким-то образом им всем — императрице, Альтен-Вайнбергу, Граальской Империи, всему миру, да и патриаршему главнокомандующему — удалось перетерпеть эту ночь.

— Такие испытания выпадают на долю лишь высокородных, — объяснил ему Мадук. — До обращения в чалдарянство девушки рано теряли невинность и обычно выходили замуж только тогда, когда доказывали, что способны родить. У крестьян по-прежнему так, но для дворян важно, чтобы не было сомнений в отцовстве. Никто не хочет оставлять свои имения и богатства чужому ребенку.

— Понимаю, — отозвался Хект, хотя до конца уразуметь все равно не мог. — И все же почти все здешние молодые дамы, как я вижу, любезничают отнюдь не со своими мужьями. У некоторых по несколько кавалеров. А мужчины, в свою очередь, ухлестывают за чужими женами.

— Чужестранцу трудно понять эту логику, — ехидно отозвался Мадук. — Во всем виноваты трубадуры.

— В каком смысле?

— В своих песнях они утверждают, что браки заключаются по расчету, а любовь — нечто совсем иное.

Прамане тоже рассказывали истории о любви — о лжи, предательстве и обманутых мужьях (те обычно выставлялись слабаками). В реальности даже подозрение в супружеской измене могло навлечь на виновных жестокую смертную казнь. Здесь же на это смотрели сквозь пальцы, даже если речь шла о собственной жене.

А Пайпер Хект все так же не мог сдержать нечестивых мыслей при виде Элспет Идж.

После свадебной церемонии торжества тянулись еще долго. На третий день главнокомандующий смог наконец, не нарушив правил этикета, уехать. Дворец ва Стил-Паттеров патриарший отряд успел более-менее привести в порядок по сравнению с тем, в каком виде он им достался. Младшему ва Стил-Паттеру оставили многословное благодарственное письмо.

Вместе с Хектом ехал капитан браунскнехтов Альгрес Дриер.

— Благодарю вас, главнокомандующий, за проявленное участие, — сказал он Хекту, когда они выбрались из Альтен-Вайнберга на южную дорогу. — Наследная принцесса вернула бы меня в свою личную гвардию, если б могла. Но ее сестра мне не простила. Да и те старые перечники, которых Элспет выставила дураками и трусами, открыв перевал Ремейн.

Упомянув Ремейн, капитан вдруг заволновался.

— Я рад вашему обществу, Дриер. Вы ведь уже бывали в этих краях и можете помочь со стратегией.

— Вы действительно собираетесь сразиться с чудовищем?

— Обещал императрице. Кейт Рук утверждает, что нынче мы экипированы в разы лучше, чем Прозек тогда. — Хект оглянулся через плечо на своих артиллеристов.

Среди них были и те четверо пушкарей, которые уцелели в тогдашней заварушке. Их ранило, а потом они оказались в плену у имперцев, которые надеялись выведать секреты огненного порошка. Но секреты выведать так и не удалось, потому что пушкари и сами ничего не знали.

— Прошу прощения, — извинился Дриер, проследив за взглядом Пайпера. — Но вы же знали, что у меня на уме. Наследная принцесса тогда пришла в ярость. Слишком трепетно относится к вопросам чести.

— Как и ее отец?

— Йоханнес Черные Сапоги вполне мог поступиться честью, если ставки оказывались достаточно высоки.

— Думаю, принцесса тоже на это способна в случае крайней нужды. Мало кто из нас по-настоящему неколебим, когда речь заходит о морали и этике. Обладатели безупречных репутаций просто умело все скрывают.

— Да вы циник.

— Возможно. Сам-то я считаю себя реалистом. Я уж и забыл, какие эти горы огромные.

Джагские горы подпирали собою небо, на пиках блестели снежные шапки.

— Даже на моей памяти они успели сильно измениться, — сказал Дриер. — Теперь здесь гораздо больше снега и льда.

Выходка принцессы Элспет не отвратила от нее местных жителей, ведь само их существование зависело от того, открыт ли перевал для путников.

Перед восхождением главнокомандующий сделал привал, чтобы лошади отдохнули, а солдаты успели привести в порядок оружие. Привал устроили в деревеньке под названием Аус-Гилден, которая вряд ли могла похвастаться чем-то, кроме своего местоположения — прямо перед перевалом.

Здесь Хекта и нагнал гонец из Коннека.

Объявился он к вечеру.

— У меня послание от лейтенанта Консента. Наши братья хорошо потрудились в Коннеке, пока мы с вами изнывали от скуки в Альтен-Вайнберге.

Солдаты засмеялись. Что-что, а от скуки в столице Граальской Империи никто не изнывал.

— Прозеку удалось загнать в угол сначала Черенка, а на следующую ночь и Кинта. Он расправился с ними, а теперь преследует Смерть.

— Хорошо бы ему улыбнулась удача, — крикнул кто-то.

— Хаган Брокк разгромил две большие разбойничьи шайки, ему помог граф Реймон. Клэй Седлако очистил несколько городов, а еще заманил в ловушку Бестию. Но тому, к несчастью, снова удалось ускользнуть. Зато демон тяжело ранен. Значит, на свободе целым и невредимым разгуливает лишь Тень.

Скиллена и несколько воскресших Орудий послабее уничтожили еще раньше.

Солдаты не кричали от радости — не из того они были теста, — но на их лицах отразилась гордость.

— Будем надеяться, у нас все пройдет так же гладко, — сказал Кейт Рук.

— Думаете, будут трудности? Чудовище уже не то, Прозек выходил против него, когда оно было во много раз сильнее.

— Лучше приготовиться к худшему.

Пайпер Хект такой подход одобрял. Готовься к худшему — тогда врасплох тебя не застанут.

Время от времени появлялся Девятый Неизвестный, но поговорить им редко удавалось.

И все равно спокойнее знать, что старик где-то поблизости и наблюдает за отрядом.

— Мы приближаемся к тому месту, где все и случилось, — предупредил Дриер.

Четверо артиллеристов из старого отряда Прозека пустились в объяснения, показывая пальцами.

Хект отправил бо?льшую часть солдат разбить лагерь на старом месте. Перевал вскоре занял направлявшийся на север караван. Вместе с участниками предыдущего похода Хекту и Мадуку пришлось проталкиваться через толпу путешественников.

Почти никаких следов той схватки они не нашли. Даже отметины на скалах были едва видны.

— Завтра начнем пораньше, — заявил Хект.

Вернувшись в лагерь, они увидели, что караванщики остановились неподалеку. Пайпер отправил к ним Кейта Рука — разузнать, не заметил ли кто чего необычного.

Нет. Чудовище просто не осмелилось нападать на такую толпу.

— На нас он тоже не полезет, — предположил Рук.

Этого Хект и боялся. Он не знал, как выследить тварь.

— Плохо я все обдумал.

Патриаршие солдаты с таким усердием готовились противостоять Ночи, что разместившиеся неподалеку фиральдийцы начали над ними потешаться. В лагере Хекта выставили все амулеты, у каждого наготове был припасен ручной фальконет (а то и не один), обе пушки зарядили предназначенной для богов картечью, рядом с ними сидели артиллеристы с тлеющими фитилями, повсюду горели огромные костры.

И все равно их едва не настигла погибель.

Левое запястье у Хекта нестерпимо заныло. Он знал, что спит, но знал и то, что рука болит наяву. Нужно во что бы то ни стало проснуться. Но не получается. Все еще находясь в плену мучительного сна, Пайпер понимал: подобное с ним уже случалось — не здесь, но точно так же он не мог ничего поделать, когда надвигалось что-то ужасное.

Постепенно сознание возвращалось. Да, так было в Оунвидийской теснине. Тогда он сумел проснуться и растолкать Бронта Донето, пробудить от магического насланного сна.

Тявкнул фальконет. Хекта захлестнуло чье-то глубокое изумление. Страшная боль. Следом за ней осознание: невозможное вершится — вот она, смерть. И наконец — быстрое падение в окончательное ничто.

Сила ощущалась такая, что Хект едва смог выползти из палатки. Его колотило как в лихорадке, пот лил ручьем, левое запястье будто переломили.

Другим пришлось и того хуже: у них ведь не было талисманов. В тусклом свете костров едва виднелись силуэты людей, одни корчились от боли, другие просто валялись, будто мертвые, закатив глаза. В нескольких ярдах от дымящегося фальконета с почерневшей земли поднимался пар. Там, в центре обугленного пятачка, лежало еще красное от жара яйцо.

«Молодцы», — хотел было похвалить пушкарей Хект, но из пересохшего горла не вырвалось ни звука. Да и теперь он видел, что хвалить особенно некого: вахтенные артиллеристы лежали тут же, охваченные непробудным колдовским сном.

Та тварь из Оунвидийской теснины тоже наслала колдовской сон.

Значит, Кловен Фебруарен.

— Спасибо, дедушка.

Надо разыскать Пеллу.

— Что? — К нему подковылял Альгрес Дриер и помог подняться.

— Предки меня берегут. — Не очень-то подходящие благоверному чалдарянину слова.

— Может, и так. Точно как той ночью в теснине?

— И я так подумал.

— Но это не то чудище, с которым нас послали расправиться.

— Скорее всего. Похоже, на нас напал богон, так его называют. Как мне объясняли, это что-то вроде князя Ночи. Почему вы, в отличие от других, так хорошо держитесь на ногах?

— Спал вон за тем большим камнем. Думаю, он меня прикрыл.

Хект осмотрел кусок скалы, но ничего особенного не заметил. Может, в нем содержится железная или серебряная руда. Или туда попала картечь во время Прозековых упражнений, и камень скатился сюда со склона. Или плотная скальная порода защищает от волшебства. Ну да все равно.

— Нужно помочь остальным.

— А вас почему так мало задело?

— У меня друзья в коллегии. Дали амулет на такой случай. Хотя после сегодняшнего нужно попросить что-нибудь помощнее. Я что-то пока не рад, что уцелел.

— Если солдат ворчит, значит ему повезло.

Хект с трудом усмехнулся в ответ.

Никто не погиб, никому ничего не оторвало и не сломало, никого не пришлось штопать, но дух отряда сильно пострадал, в сердца закрался страх, вера пошатнулась.

— Помните, это мы уцелели, — наставлял их Хект, — мы победили, и бояться следует не нам, а Ночи. Ночи пора убираться с нашей дороги.

Эти ободряющие речи помогли. Чуть-чуть.

Следующий день Хект решил потратить на восстановление сил. Он все ждал весточки от Кловена Фебруарена, но напрасно.

Наутро после отдыха Хект погнал всех в путь спозаранку.

Они поругались с Мадуком: Пайпер хотел ехать в авангарде, а Мадук не соглашался. Победа осталась за главой телохранителей.

Хект решил, что будет уступать, если его собственные желания не слишком важны для дела. Ему не обязательно было ехать впереди — просто так захотелось. Лучше уступить сейчас, избежать разногласий, тогда в следующий раз, когда рисковать придется действительно по необходимости, Мадука проще будет уломать.

Пелла с подозрением покосился на Хекта, но вопросов задавать не стал. Пайперу показалось, что мальчишка все понял. Он хорошо соображает. Плохо только, что Мадук соображает еще лучше.

Двигались медленно. Солдаты в авангарде не особенно рвались свидеться с чудовищем, встречи с которым избежали шедшие с юга путники. Главнокомандующий то и дело менял людей.

Впереди показался перевал Ремейн. По обеим сторонам дороги вверх уходили поросшие кустарником склоны, кое-где среди скатившихся с вершины валунов росли невысокие ели. Утреннее солнце осветило горные пики, ненадолго окрасив их в оранжевый цвет, но уже вскоре они вспыхнули ослепительно-яркой белизной.

Рядом с тропой шумела студеной водой с ледника горная река.

Чем выше они поднимались, тем становилось холоднее.

Хект отстал и ехал теперь с вьючным обозом — рядом с Просто Джо и Чушкой. Говорил Пайпер мало, Джо тоже помалкивал, а Чушка и вовсе держал язык за зубами. Хект и сам не смог бы объяснить, почему ему время от времени так нужно побыть рядом с Джо.

Его он знал почти с самого своего прибытия на западный берег Родного моря — столько же, сколько Пинкуса Горта и Бо Бьогну. Чуть позже на их пути попался Редферн Бехтер. Лишь Анна Мозилла могла похвастаться более долгим знакомством с Пайпером.

У Джо не было плана, он просто жил как живется, помогал скотине. С ним Хект мог расслабиться — не нужно ничего объяснять, ни о чем догадываться, ничего рассчитывать, достаточно просто быть тем, кого знает Джо.

Сегодня на Джо напала охота поболтать. Спустя четверть часа после того, как Хект присоединился к вьючному обозу, он спросил:

— Ты очень спешишь, Пайп?

— Как всегда. Хотя это и не обязательно. Я думаю.

— Я вот все смотрю на реку — здесь, верно, хорошо форель ловится. Где-нибудь в заводи, где вода отдыхает маленько перед дальней дорогой.

— Рыбки жареной захотелось?

— Давненько не ел похлебки из доброй речной форели. В низинах такую не встретишь.

— А когда лучше ловить?

— После полудня. Солнце прогревает воду, и букашки разные вылетают. Или даже лучше ранним вечером — тогда букашек и того больше.

— Как выберемся на подходящее место, ты мне крикни. Тем, кто впереди идет, неплохо бы передохнуть.

— Тревожатся сильно?

— Чудовище тут успело тогда набедокурить, ну и пошли разговоры всякие. Но, думаю, сейчас нам его трудно будет сыскать.

— Так это не оно было прошлой ночью? Лошадкам туго пришлось.

— Всем туго пришлось. Нет, это был богон — вроде того из Оунвидийской теснины, которого принципат Донето отогнал.

— Хм. — Джо погрузился в свои мысли и зашагал чуть спокойнее.

Молчал он с полчаса, потом снова заговорил, и они немного поболтали о том, как лучше лечить войсковых скакунов.

Им встретился еще один небольшой караван, идущий с юга. Чудовища путники не видели, зато рассказали, что вся Фиральдия, затаив дыхание, следит за здоровьем Бонифация. Оно то улучшалось на несколько дней, то снова стремительно ухудшалось. Когда болезнь отступала, патриарх яростно набрасывался на работу: ему удалось значительно продвинуться с восточной церковью, он почти договорился о соглашении, которое смогло бы успокоить коннекские фракции. Вот-вот там восстановится мир.

Если бы только у Бонифация было больше времени.

Одно лишь это, подумалось Хекту, разворошит осиное гнездо. Слишком многие церковники и арнгендские вельможи потратились на разорение Коннека — сплошь воры да кучка фанатиков к ним в придачу.

Внезапно отряд остановился. Кейт Рук и шедшие впереди солдаты приготовились к схватке. Хект кинулся туда. Телохранители следовали за ним по пятам, но не мешали — главнокомандующий нужен был на передовой.

— Рук, что тут у нас?

— Впереди раненый лежит. Может, даже труп.

В нескольких точках вокруг подозрительного незнакомца Рук успел выставить своих людей — никто не подходил ближе двадцати футов. Одна пушка нацелилась на ближайшие кусты — единственное место, где можно было спрятаться.

— Дышит, — сказал Рук, — теперь видно.

Среди валунов, раскинув руки и ноги, лежал очень высокий человек. Он был совершенно голый. Уж не с неба ли свалился? В спутанной выцветшей рыжей шевелюре и в бородище пробивалась седина. Он, по всей видимости, голодал.

— А этот парень в знатных переделках побывал, — протянул Мадук. — Столько шрамов — в жизни такого не видел.

— И правой кисти нет, — поддакнул Рук. — Растолкать его?

— Не надо. Пусть никто не подходит близко и не становится между ним и фальконетом.

Все посмотрели на поросший кустарником склон. Ловушка?

— Я его уже где-то видел, надо вспомнить где, — протянул Хект, и тут на него нахлынули воспоминания, которым он совершенно не обрадовался. — Под стенами Аль-Хазена — вот где. Одержимый.

Который в смертельной схватке с Похитительницами Павших и Орднаном был проклят, вознесся и стал Орудием.

— Нацельте на него обе пушки. Держите наготове ручные фальконеты.

— Почему, мой господин?

— На него мы и охотимся. Это он превратился в чудовище.

Поднялся гвалт. Солдаты бросились выполнять приказ.

— Скажите когда, мой господин. — У Кейта в руке тлел фитиль.

— Пока не стреляйте. Только если выкинет что-нибудь.

Нужно все внимательно изучить. Одержимый вроде бы никогда после своего вознесения не принимал человеческий облик. Раз превратился — есть какая-то важная причина.

— Пелла, у меня для тебя поручение.

— Что надо сделать, отец?

— Раздобудь подходящих камней и кидай их вон туда. Только по голове постарайся ему не попасть.

— Ладно.

— Рук и все остальные, без моего приказа не стрелять.

Пелла принялся бросать камни, делал он это метко. Одержимый дернулся.

Где же Девятый Неизвестный?

По телу громилы прошла дрожь, он с трудом приподнялся. На коже виднелись свежие царапины и ссадины — несколько больших, видимо, причиняли ему сильную боль. Одержимый сел, его снова передернуло, он подтянул колени, положил на них уцелевшую ладонь, уткнулся в нее подбородком.

— Что теперь? — спросил Кейт Рук.

— Ждем. Пелла, достаточно.

Ждать пришлось долго. В конце концов голый человек снова содрогнулся, приподнял голову и огляделся. Взгляд его был мутен. Увидев пушки и вооруженных солдат, он неуверенно поднял раскрытую ладонь.

— Всем быть начеку, — велел Хект. — Не верьте ни одному его слову. Говори!

Ответ громилы Хекту разобрать не удалось. Ближе он подходить не стал. Одержимого сотворили специально, чтобы убить Пайпера. Быть может, он так никогда и не сможет побороть свое предназначение.

— Главнокомандующий? — снова обратился к нему Рук, ожидая приказа.

— Ждем.

— Еды, — вполне отчетливо прохрипел одержимый.

— Кто-нибудь, бросьте ему хлеба. И копченого мяса. Только не становитесь между ним и пушками.

Доброволец отыскался в лице Альгреса Дриера. Браунскнехт подобрался к бывшему чудовищу сверху по склону холма, не заходя на линию огня, и бросил ему прямо на колени буханку и копченую сосиску.

Одержимый ел торопливо, но как-то механически. С юга подошли очередные путники. Они спешили и новости принесли нерадостные. Пять кланов Брота вовсю плели интриги, намереваясь не допустить Непримиримого к власти. Возможно, они даже не впустят во дворец Чиаро иноземных принципатов, чтобы те не смогли проголосовать на следующем патриаршем избрании.

Хект разозлился. Как же он хотел поскорее выступить — нужно добраться до вечного города. Недоумки! Неужели нельзя хоть раз поступить честно? Соблюсти заключенное соглашение?

Но сначала следует разобраться здесь.

Хект мог просто-напросто расстрелять одержимого: в человеческом обличье его разорвет на части. Но… Он же не просто так превратился в человека — должна быть причина.

— Возможно, придется задержаться. Кто-нибудь знает окрестности? Есть впереди подходящее место для стоянки? Я сам не помню.

— Милях в трех, — откликнулся Альгрес Дриер, — есть чуть заболоченный луг. До появления чудовища там обычно и разбивали лагерь.

— Нужно его одеть, — велел Хект. — Заплачу любому, кто согласится отдать что-нибудь из своих вещей. Чтоб только налезло. Кароланс!

Одержимый отличался крупным телосложением, и рядовой Кароланс едва доставал ему до плеча.

На такого детину одежки найти было трудновато, да к тому же мало кто захватил с собой запасные вещи, поэтому искать пришлось долго.

Одержимый с жадностью съел все, что ему дали, до последней крошки. Щеки его порозовели, он смог встать на ноги и натянуть на себя чужие одежки.

А потом покорно позволил надеть себе на шею серебряное кольцо, а на ноги — кожаную петлю и связать за спиной запястья.

— Зачем ты это сделал? — спросил у него Хект, перед тем как отряд снова тронулся в путь. — Хочешь меня убить или есть другая причина?

— Надо поговорить, — проворчал пленник.

Но больше за этот день он ничего не сказал.

Кандалы они с собой не взяли. Просто не могли предположить, что те могут понадобиться. Пришлось довольствоваться кожаной петлей. Уже в лагере вбили кол в землю поглубже, привязали к нему пару веревок, одна заканчивалась петлей на лодыжке одержимого, а другая обвивалась у него вокруг пояса. На андорежца была постоянно нацелена пушка, даже когда пошел дождь.

Главнокомандующий велел установить над пушкой навес, а пленник остался мокнуть.

Когда обустроили стоянку, выставили часовых, накормили солдат и животину, Хект отправился побеседовать с одержимым. Телохранители держались поблизости, у каждого при себе — заряженный огненным порошком и специальными пулями ручной фальконет.

Пайпер уселся на складной стул так, чтобы не оказаться на линии огня.

— Я готов к разговору.

Накрапывал мелкий дождик.

Пленник, насколько позволяли веревки, отодвинул пустые миски подальше. Никто не стал их забирать, чтобы не оказаться между ним и пушками.

— Быстро не получится. Превращение вымотало меня сильнее, чем я мог представить. Я успел забыть, каково это — быть человеком.

Хект удивился: андорежец изъяснялся вполне складно, хоть и с жутким акцентом.

— Ты знал о нашем приходе.

— Да. И знал, зачем вы едете. От Ночи мало что утаишь, но Орудия плохо понимают человеческое время. Иначе Убийца Богов просто бы не родился. Но Ночь не знала, что он родился, пока Убийца не явил себя.

Именно так и предполагали Муньеро Делари и Кловен Фебруарен.

— Если Ночи ведомо будущее, почему она не управляет им?

— Существует несметное число вариантов будущего, некоторых событий невозможно избежать, в то же время приходится исключать несметное число вероятностей.

Хект молчал. Пленник спокойно ждал. На непогоду он не обращал особого внимания — разве что откинулся чуть назад и открыл рот, ловя капли дождя.

Ему еще не давали пить.

— Мне все кажется, — наконец заговорил Хект, — что для Асгриммура Гриммсона из Андорегии у тебя слишком хорошо подвешен язык.

— Тот Свавар страдал по милости своего брата и его богов. Он был подобен мечу, который снова и снова отправляется из горнила на наковальню — под удары молота. Бо?льшая часть этого Асгриммура — то, что помимо своего желания он собрал, когда погибли боги. Этот Асгриммур видел много такого, чего тот Асгриммур и вообразить не мог.

— Если Ночь не знает человеческого времени, как ты сумел попасться на моем пути в нужный момент?

— Я не так далеко ушел от человеческой сути.

Объяснения явно давались одержимому нелегко. Этот человек никогда не умел произносить речи, да и размышлять тоже, но даже медленное течение со временем прорубает в толще скалы глубокие ущелья.

— Перейдем же к сути. Зачем ты предался мне в руки?

— Из-за Харулка Ветроходца. В большей части вероятных вариантов будущего Кладези силы иссякают, становится все холоднее, а могущество Ветроходца растет. Он может сделаться сильнее, чем прежде. И нет уже Орудий, способных этому противостоять.

— Как это возможно? — изумленно выдохнул Хект.

Как поверить в такое? Сам господь ведь непременно сокрушит демона.

Но… Господь чалдарян, праман, дэвов и дейншо рассеял себя на тысячи частиц, хранившихся в тех местах, где ему поклонялись. Некоторые считали, что ему уже не собраться воедино.

— Льды будут наступать. В один прекрасный день никто в здешних краях уже не сможет противостоять Харулку. Он отыскал тех, кто готов вершить бесчинства во имя его за пределами вечных льдов. Боги теплых земель ослабнут, поскольку погибнут почитающие их, а храмы сокрушат надвигающиеся льды.

— Какое тебе до всего этого дело?

— Ветроходец возвращается, и это случилось в основном по моей вине. Из-за тех событий, которые сотворили меня нынешнего, я обезумел от гнева. Я отомстил богам, сделавшим из меня и брата одержимых и перебившим остальных наших товарищей.

— Ты запер их в отдельной реальности в их собственной божественной обители, — кивнул Хект. — Поэтому Ветроходец и освободился от пут, сковывавших его многие тысячелетия.

— Да. Хотя Харулк не единственный. Он лишь первым очнулся и заставил другие Орудия из своего пантеона выполнять его волю.

— Но почему ты пришел именно ко мне?

— Ты — тот, кто ты есть. То, что ты есть. Единственный способ исправить мою ошибку. Я страшно хочу пить. — Последнюю фразу произнес будто бы совсем другой человек.

Хект велел принести пленнику ведро воды.

Напившись, тот сказал:

— Я никак не могу тебя убедить. Ты, что вполне естественно, мне не доверяешь. Хотя я готов поклясться, что тот урок не прошел даром — урок, который я выучил во время засады, когда едва не погиб. Ужасное серебро, угодившее в меня, выжгло безумие. С тех пор я прибегал лишь к самому необходимому, чтобы выжить и исцелиться. От моей руки больше не погиб ни один путник.

Хект задумчиво смотрел на андорежца. Такие речи скорее пристали образованному, воспитанному человеку, а не пирату, которого выдернули из его собственного времени ради своих жалких козней безумные боги.

— Какая помощь тебе нужна?

— Мне нужно вернуться на север. Отыскать путь в Обитель Богов. Освободить их. Так я в некотором роде смогу обезопасить себя самого. Оказавшись на свободе, они вынуждены будут биться с Ветроходцем. Выбора он им не оставит. Они держали его в плену гораздо дольше, чем я держу их.

— Тут есть над чем подумать. И мне кажется, это далеко не все.

— Твоя правда. Делай что должен. Торопиться некуда. Ветроходец пока слаб. Чтобы набраться сил, ему нужны годы. Хотя слабость — понятие относительное. Чем ближе льды, тем он сильнее. В один прекрасный день сумеет выбраться за пределы льдов. И тогда дни этого мира сочтены.

Кем бы Пайпер Хект себя ни считал — хорошим чалдарянином или хорошим праманином, — сегодня он услышал такое, что вряд ли могли объяснить его вера или предубеждения.

— Тебе не обязательно мне доверять. Я этого и не жду. Но я готов отправиться с тобою в Брот, не причиняя никому вреда. Там меня допросят те, кто умеет находить правду.

— Ты сможешь идти? Ты ведь ранен.

— Я быстро исцеляюсь.

Быстро-то быстро, но ладонь новую отрастить себе все же не сумел.

— И что он наговорил? — поинтересовался Мадук, когда главнокомандующий отошел от пленника на безопасное расстояние.

— У него послание для наших хозяев. От Ночи.

— Что?

— Он дезертировал. Сбежал от нее. И все из-за грядущих ужасов. Говорит, они непременно случатся, если не предупредить нас, если не успеем подготовиться.

— Что? — На этот раз в голосе Мадука прозвучало недоверие.

— Пересказываю вам услышанное. Уговорил меня отвезти его в коллегию для допроса.

— Так он — то самое чудовище, которое терзало путников на перевале Ремейн?

— И в других краях — на южных склонах Джагских гор. Да. Хотя, с тех пор как Прозек его отделал, ведет себя смирно.

Чудовище говорило правду: исцелялось оно весьма быстро. Оправившись, одержимый старался быть полезным в отряде, но ему никто не доверял. Никто и никогда. Даже Просто Джо, который не способен был видеть в людях плохое. Чушка не желал иметь с андорежцем дел, а примеру Чушки следовала и остальная скотина. Асгриммуру пришлось всю дорогу до Брота топать пешком.

Он хотел, чтобы его называли именно так — Асгриммур, а не Свавар, хотя Сваваром его именовали с самого детства.

Наконец Асгриммур Гриммсон совершил такой поступок, который одобрили бы старейшие Снэфельса. Хотя их не было в живых вот уже две сотни лет.

По пути на юг отряд проходил через многочисленные графства, княжества, города-государства и королевства-недомерки. Одни признавали власть принципатов, другие — империи, самые отважные именовались свободными республиками. Везде в патриарших гарнизонах Хект собирал людей — опытных вояк, побывавших в кальзирском и коннекском священных походах.

В лагерь, разбитый на холмах к северо-востоку от Брота, с ним вместе вошло три тысячи солдат. Им строго-настрого было приказано не трогать виноградники, оливковые рощи, огороды, земледельцев и их дочерей. Жителей Брота, какого бы они ни были сословия, не следовало злить и провоцировать.

Страже на городских воротах велели не пускать патриаршее войско. Но жизнь им была дороже. Это уже потом Пинкус Горт спускал с них шкуру (зато ему было с кого ее спускать).

Хект отправился прямиком в Кастелла-доллас-Понтеллас. В замке маленьких мостов располагалась бротская резиденция Братства Войны. А монахи-воины поддерживали главнокомандующего. Пока поддерживали.

Асгриммур шел рядом с Хектом. Завидев памятники и дворцы по берегам Терагая, одержимый заявил:

— Под этим городом скрывается зло. Оно кормится страхом.

— Отец, — сказал Пелла, — принципат Делари говорил, что избавился от чудовища.

— Так и говорил?

— Сказал, что убил его.

— Быть может, он ошибся.

— А когда мы увидимся с мамой? — Пелла беззастенчиво вертел своими приемными родителями, но Хект не возражал.

— Скоро. Но сначала мне нужно к полковнику Смоленсу. Нужно разместить нашего нового друга, пока на него не начали обращать внимание.

Стоит кому-нибудь из горожан вспомнить Асгриммура — жди беды. Ведь именно они с братом перебили огромное количество жителей Брота перед кальзирским священным походом. Братство Войны тоже затаило на них большую обиду.

— Если не терпится, Престен и Мешок отведут тебя домой. Но на улицу выходить нельзя. Они не будут за тобой присматривать. Им тоже надо повидаться с родными.

— Можно? Так хочется увидеть Вэли и Лилу.

— Можно. Но помни: на улицу ни ногой! Чтоб сидел в доме!

— Понял-понял, отец.

Конец ознакомительного фрагмента