Макс Корбин - Гринвуд

МАКС КОРБИН

ГРИНВУД

ГЛАВА 1

На огромном булыжном плацу главной и пока единственной Военной академии Свободного Союза Широв ровными рядами выстроились курсанты. Все в парадной форме, при оружии. По толстой роже генерала Брика было видно — доволен. До революции он успел послужить сержантом и страшно обожал муштру. Именно поэтому, когда стал вопрос о назначении ректора, канцлер выбрал его. Ну, возможно, еще и потому, что в юности часто выпивали вместе.

— Посмотри на них, Лерой.

— Да, сэр.

— Какая осанка. Даже чертовы аристократы не умели стоять так гордо!

— Да, сэр.

— Даже инженеры выглядят вполне пригодно.

— Да, сэр. — Лерой отметил про себя, что генерал в отменном настроении, раз уж даже инженеры не получили традиционного порицания.

— Возможно, даже стоят своих палашей.

— Да, сэр, — еще раз согласился Лерой, после чего мысленно обругал себя и окончательно проснулся. — Но я уверен, что с топорами, как вы предлагали, смотрелись бы еще лучше. — Нелегкое дело — соглашаться с начальством.

— К несчастью, тогда они на офицеров были бы похожи еще меньше.

— Да, сэр.

— Стрелки — вот образец силы и мужества! — Генерал перевел взгляд от серых мундиров инженеров к таким же красным, как его собственный. В отличие от остальных курсантов кроме легкой сабли у каждого стрелка имелось длинное револьверное ружье. С барабаном на семь патронов и длинным стволом, оно было гораздо тяжелее однозарядных ружей пехоты.

— Несомненно, сэр.

Генерал еще раз восхитился высокими стрелками, конечно, не такими высокими, как гренадеры, но сейчас сложно понять, ведь ребята еще растут. Вон Ратлер за последний год вымахал во взрослого гренадера, а отец категорически отказался от перевода. На чужое мнение генералу было откровенно начхать, но герой революции Ратлер занимал пост министра промышленности, не стоило ему перечить.

Брик принялся утюжить взглядом пехоту и артиллерию. Да что там: портупеи начищены, на мундирах ни пылинки, а медные бляхи киверов так сияют на солнце — смотреть больно.

— Красавцы, просто красавцы! — Как Брик ни старался, глаза возвращались к инженерам и выхватывали чернявого парнишку во втором ряду. Ростом немногим меньше стрелков, да и некоторых гренадеров, он совершенно не вписывался в строй. Впрочем, причин оставлять его в инженерах хватало. С легким вздохом сожаления Брик спросил Лероя: — Гринвуд еще безобразничает?

— В этом месяце замечен не был. — Уклончиво ответил Лерой. Он, конечно, подозревал Лиама в паре проделок, но доказательства отсутствовали, а шуточки тянули максимум на детскую шалость.

— А второй?.. С такой неподходящей фамилией.

— Вулфи, Джон?

— Да, он.

— Вулфи лишь подпевала, сэр.

— Хорошо. Но где же черти носят тюремщиков? В свое время я получил пулю в бедро. Оно начинает ныть от долгой ходьбы.

— Приказать принести стул?

— Ты же не хочешь, чтобы я уселся, когда курсанты стоят?

— Но ваше ранение, сэр…

— Я привык терпеть лишения, Лерой.

— Да, сэр, — ответил Лерой и украдкой глянул на огромное выпирающее пузо. Имея такое, тощий Лерой не смог бы простоять и пяти минут.

— Наконец-то перестал пялиться, — сказал Джон. Он находился в первом ряду, поэтому говорить приходилось, не шевеля губами. Впрочем, делал он это мастерски. Вот у Лиама получалось гораздо хуже.

— Думаешь, пронюхал, Волчонок?

— Не трусь, никто не знает.

— Как думаешь, где их берут? — тихо спросил Лиам.

— Кого?

— Ведьм.

— Откуда ж я знаю? — Так же тихо прошептал Волчонок.

— Шестнадцать лет после революции прошло, а они все никак не переведутся. Я думал, крысы всех переловили.

— Заткнитесь оба, — прошипел стоящий рядом Кэвин. — Вечно от вас одни проблемы. Не дай бог, наставник услышит — опять половине взвода плетей выпишет.

— Ты бы лучше пятно с формы счистил, — поддел Лиам.

— Где? — В голосе Кэвина зазвучала явная паника. Он стоял в первом ряду, а Брик мог и за меньшее выпороть.

— Не тупи, — успокоил Джон. — Лиам пугает.

— Чтоб вас… — Кэвин так разозлился, что едва не плюнул под ноги прямо на глазах у Лероя. А тот не меньше Брика любил раздавать курсантам плети.

— Если б не чертова ведьма, могли бы отправиться домой уже с утренним дилижансом, — подосадовал Лиам.

— Тебе совсем не жалко? — спросил Волчонок.

— С чего бы мне жалеть какую-то старуху?

— Мой друг бессердечен.

— Волчонок, ведьма — не человек.

— Никто не заслуживает сожжения живьем.

— Вот сейчас и узнаем. Слышишь?

За спинами курсантов зазвенели подковы, и тут же послышался грохот выехавшей на булыжную мостовую кареты. Несмотря на длительное ожидание даже такие смутьяны, как Вулфи и Гринвуд, не посмели развернуться и посмотреть. Их спины и так довольно хорошо познакомились с плетями мистера Донована. А поэтому порки по возможности старались избегать.

Карета миновала ровные ряды курсантов и остановилась возле группы наставников. Генерал со своим адъютантом держались особняком. Первым из кареты выскочил здоровенный судебный пристав в древней церемониальной треуголке, с окованной медью палицей на поясе. В отличие от пыльной треуголки медь палицы хоть и темная, но синевой не отливала. Похоже, пристав чистил оружие чаще шляпы, а может, и не чистил — использовал по назначению. Убедившись, что добрался в нужное место, пристав сунул руку в карету и рывком выудил оттуда совсем еще юную белокурую девчушку.

— Господи, да она моложе нас! — ошарашенно прошептал Волчонок, отчетливо шевеля губами.

— А ты думал, ведьмы рождаются старыми? — резонно возразил Лиам, хотя и сам ожидал увидеть старуху. — Наверное, дочь дворян, не успевших сбежать на Дикий континент.

— Лиам, она ребенок!

— Она молодая девушка. Примерно на два года моложе нас.

— Не думаю, что ей уже есть четырнадцать.

— Законникам виднее. Кроме того, посмотри: кляп, повязка на глазах, колодка на руках. Они не знают, как она колдует и чего можно ждать. Ведьма не из джентри [Джентри — младшее дворянство: джентльмены, эсквайры, рыцари и баронеты. —Здесь и далее примеч. авт.], а из пэров [Пэры — высшее дворянство: бароны, виконты, графы, маркизы, герцоги.]. Наверняка даже уши забиты воском и ватой, чтобы не услышала лишних имен, не прокляла перед смертью.

В животе Лиама запорхали бабочки. Верный признак жуткой головной боли, что приходит, если долго не принимать лекарства. Боль бывала настолько сильной и резкой, что Лиам мог прийти в себя на земле в неизвестном месте, не помня о том, что делал и почему здесь оказался. Вот уже три года он прятал недуг от всей академии. Нередко при помощи Волчонка.

— К черту! — рыкнул Лиам и постарался посильнее разозлиться. Иногда злость помогала прогнать боль. А вот Волчонок записал последнюю фразу на счет ведьмы.

Пристав подвел девушку к высокому каменному столбу и со сноровкой привычного человека в несколько движений опутал цепями. Девушка, почувствовав неладное, дернулась было бежать, но пристав опередил. Схватив за шкирку, швырнул пленницу на грубый деревянный помост около столба. Свободной рукой закрепил цепи высоко на стальном крюке и сделал два шага назад. Посмотрев, как девушка извивается, пытаясь освободиться, он одобрительно кивнул.

Теперь в дело вступил местный завхоз мистер Донован — человек грубый, недалекий, любящий человеческие страдания так же сильно, как и картофельный самогон. Донован расплескал на помост полбанки керосина, подумал, плеснул еще и на платье девушки. Остатками обрызгал сложенные вокруг помоста вязанки хвороста. Нужно, чтобы сразу занялся сильный огонь, иначе толстые поленья под помостом не разгорятся, а Донован не хотел опростоволоситься.

— Готово, сэр, — обратился он к генералу.

— Поджигай, — разрешил тот и приготовил надушенный моднейшим парфюмом платочек.

Прежде чем зажечь костер, Донован ударил-таки лицом в грязь. Так хотел, чтобы все прошло идеально, но сломал три спички и только с четвертого раза поджег хворост. Дальше пошло правильно. Огонь разгорелся мгновенно и с такой силой, что представление закончилось уже через двадцать минут. Вопреки всеобщим ожиданиям девушка не кричала. Жар и боль убили ее быстрее, чем перегорели завязки кляпа. Получилось слишком тихо и буднично. Даже костер не трещал — едва взвившись, пламя загудело. Завхоз использовал самые сухие и быстрогорящие дрова, щедро пересыпав их древесным углем. Пламя взвилось гораздо выше старых каштанов, что окружали плац, поэтому курсанты так и не почувствовали пресловутого запаха горелой плоти, да и генерал зря доставал платок. Дыма почти не было, а тот, что был, ушел в небеса.

Когда от дерева остались только угли, а самые длинные языки пламени едва доставали до раскаленного стального крюка, Брик кивнул горнисту, чтобы трубил отбой. Курсанты начали расходиться, только Волчонок завороженно смотрел на горящие останки, болтающиеся на оранжевых от жара цепях.

— С тем же успехом можно было пустить пулю в лоб, — печально произнес он.

— Не могу с тобой не согласиться. Ведьмы и колдуны, что правили старой империей, несомненно, заслужили костер, эта вряд ли успела натворить столько же. Джон, как бы печально все ни выглядело, скорбеть по ведьме — все равно что скорбеть по вампиру или оборотню. — Боль миновала, но поднятая из глубин злость еще бушевала.

— Лиам, ты урод.

— Урод успеет на вечерний дилижанс. А мистер больная совесть…

— У тебя ее вообще нет.

— Есть. Ты моя совесть, Волчонок. Не поспешишь, бессовестно оставлю на растерзание Ратлеру. — Дружески хлопнув Джона по плечу, Лиам направился в общежитие за дорожным саквояжем Волчонка и своим вещмешком. Никакие мелочи вроде сожжения ведьмы больше не могли задержать его в академии ни на секунду. Со звуком горна пришли летние каникулы, а их Лиам собирался провести дома: поближе к лесам и рекам, подальше от заносчивых курсантов и нудных преподавателей. Тем более что Волчонок жестоко унизил Ратлера на последнем уроке фехтования. О прощении речи не шло. Об этом говорила ноющая после вчерашней стычки скула. Спас наставник, но Ратлер как сын высокопоставленного чиновника получил лишь устное порицание, и Гринвуд очень надеялся отложить все неприятности, связанные с местью, на следующий учебный год.

ГЛАВА 2

Ночь оказалась довольно прохладной, но дождя не ожидалось — на небе ни тучки. В противном случае ребята пожалели бы о сэкономленных деньгах, но сейчас, разлегшись на крыше дилижанса, единственные пассажиры эконом-класса чувствовали себя гораздо лучше, чем набитые как сельди в бочке пассажиры в карете под ними.

Звезды яркой россыпью освещали небо. Луна с месяцем шли на убыль и превратились в тонкие серпы. Будто два огромных прищуренных глаза неведомого чудища с известной ленцой наблюдали за потенциальной добычей. Чудовище нынче насытилось и не собиралось срываться в погоню. Оно просто напоминало дичи, что не стоит наглеть, как и терять уважение к естественному порядку вещей.

— Такая же ночь была, когда де Арле встретил Графа-бродягу. — Вспомнил Лиам описание из одной книги.

— Как человек, столь люто ненавидящий магию, может любить запрещенную литературу?

— Брось, Волчонок, я люблю литературу, а не запрещенную литературу.

— Назови любимого героя, — потребовал Волчонок.

— Тибо де Арле, — нехотя признал Лиам.

— Хотя вся академия знает, что нужно говорить: Джек Майнер — свободный ведьмолов.

— В задницу Майнера, он тупой!

— Тише… — прошипел Джон. — Не дай бог, услышит кучер или кто-то из пассажиров.

— Извини, скажем, что говорили об артиллеристе со второго курса, — исправился Лиам.

— О том, что мел жрал?

— О нем самом.

— Так почему Майнер тупой?

— Он весь такой честный, белый и пушистый, что аж тошно, — намного тише продолжил Лиам. — При этом крошит могучих ведьмаков направо и налево. А самое главное, что конкретно ему маги не сделали ровным счетом ничего. Он, видите ли, руководствуется высокими моральными мотивами.

— Все еще не понимаю, — покачал головой Волчонок.

— Где ты видел шахтера-трезвенника, руководствующегося высокими мотивами?

— Согласен. Здесь мистер Томпсон допустил оплошность.

— Издеваешься? Майнер отдает последние гроши сиротам, а потом покупает тарелку отрубей в таверне — это оплошность. А «Святой поход Джека Майнера» — сплошное недоразумение.

— Зато образами колдунов ты должен быть доволен.

— Господи, Волчонок, меня от них тошнит. Они настолько же плохие, насколько Джек хороший. Кроме того, тупые до крика. И это аристократы, что с пеленок учились разным наукам!

— Удивил, — признал Волчонок, но Лиам не слушал.

— Туссейнт — вот настоящий антигерой. Умен, коварен и, заметь, далеко не трус. Как ловко он сблизился с Тибо, чтобы добраться до наставника! А сам де Арле? В стремлении отомстить готов не просто убивать, а наслаждаться муками врагов. И так до тех пор, пока не убил невиновную девушку.

— В этом отношении Майнер намного симпатичней.

— Майнер тоже наслаждается болью жертв, — возразил Лиам.

— Он не убивает невиновных, — поправил Волчонок.

— Он не раскаивается!

— Твой Тибо тоже не рыдает над трупами врагов.

— Я знал, что не устоишь, дочитаешь, — улыбнулся Лиам.

— Ты бы не отстал.

— Правда, но после смерти девушки…

— Убийства девушки, — вновь поправил Волчонок.

— После убийства он всегда старается поступать справедливо. Прежде всего де Арле хочет быть уверенным, что человек заслуживает смерти. Больше нужного не мучит, даже Туссейнта убивает быстро, хотя уж кто-кто, а этот колдун заслужил того, чтобы помучиться напоследок.

— Ты восхищаешься им, — не то спрашивая, не то утверждая, сказал Волчонок.

— Я твердо понимаю, что де Арле всего лишь выдуманный персонаж. Но какой! Возможно, рукийские дворяне и были близки к этому образу, но там восстание вспыхнуло еще раньше, чем у нас. О чем-то это да говорит…

— О чем?

— О том, что таких дворян, как Тибо, на самом деле не было.

— Ха-ха-ха! — Звонкий смех Волчонка взвился к звездам. — Только ты мог прочитать книгу о благородном герое и прийти к заключению, что его придумали негодяи.

Слова Волчонка заставили Лиама задуматься, каким был автор любимой книги — Фабрис де Брюссар. Ведь он всегда думал о дворянстве в целом и не сомневался, что лорды и джентльмены — «болезненная сыпь на теле общества». Но разве человек, чуждый морали и твердых жизненных убеждений, смог бы придумать настолько живого, искреннего героя?

— Никто мне отца и мать не вернет. Кроме того, имею я право на собственное мнение? — сказал Лиам. — Сейчас оно подсказывает, что нужно спать. Дилижанс в Кирби может оказаться еще более загруженным. — В подтверждение своих слов Лиам пододвинулся к бортику и расстегнул пояс. Высвободив из нескольких петель, парень просунул свободный конец между крышей и бортиком, после чего вновь застегнулся. Немного подергав пряжку и поерзав, он убедился, что не свалится. Волчонок поступил умнее и привязал к поясу толстый кусок пеньковой веревки, предварительно закрепив второй конец на бортике. — Умный, да? — завистливо спросил Лиам.

— Ну, мне не придется спать с металлической трубой в обнимку. — Уклончиво, не без ехидства ответил Волчонок.

— А больше веревки нет? — обычно ребята все делили на двоих и делали вместе, поэтому, если Джон приготовил веревку себе, то и для Лиама она должна была найтись.

— Нет, — соврал Джон.

Второй кусок действительно имелся, но Волчонок еще сердился на друга за поведение во время казни.

— Чтоб тебе ведьмы всю ночь снились! — оценил подлянку Лиам.

— И тебе спокойной ночи! А главное, удобной.

ГЛАВА 3

К родному хутору Лиам добрался через четыре ночи. Уставший как черт и довольный как собака, получившая свежую кость. С Волчонком расстались в Бериде и там же зарыли топор войны. Оба понимали, что в противном случае будут волноваться все лето. Лиам поименно передал привет каждому члену многочисленного семейства Вулфи, а Джон — приемному отцу Лиама Безумному Финли. На том и разошлись. Волчонок продолжил путь к родной деревне на телеге знакомого рыночного торговца, а Лиам забрался под листву дубовой рощи, что граничила с лесом.

Роща — излюбленное место отдыха зажиточных горожан. Так как была суббота, многие из этих бездельников раскинули клетчатые одеяла на зеленой травке и лениво жевали сэндвичи, запивая местным темным, знаменитым на полстраны пивом. Часть ребятни носилась как угорелая, гоняя старый, не раз уже латанный мяч. Иногда орава дружно останавливалась и долбила друг друга по лодыжкам, пока мяч не выскакивал из ловушки. А вот те, которых в игру не взяли, смотрели на сверстников и завистливо пускали носом пузыри густых зеленых соплей.

В футбол Лиам научился играть в академии. В его детстве не было таких развлечений. Зато стрелять и драться на клинках уже тогда мог получше многих наставников. В этом найти учителя лучше Финли сложно. Шпага, палаш, сабля, кинжал, нож и стилет, а также мушкет и винтовка, пистоль и револьвер — вот друзья детства Лиама. Зато теперь не требовалось обходить глухие чащобы и тратить на дорогу два лишних дня. Здешние леса он знал лучше местных охотников, поэтому и не боялся.

Чем дальше в рощу, тем ближе друг к другу дубы, тем больше кустарников и прошлогодней листвы на земле и, соответственно, меньше отдыхающих горожан. Когда последние остались далеко за деревьями, Лиам сбросил вещмешок, выудил короткий охотничий скиннер в кожаных ножнах, прицепил на пояс. Ножны стилета прикрепил на внешнюю сторону левого предплечья поверх одежды. Правда трехгранная железка без гарды была настолько длинной, что острие выглядывало из ножен. Лиам достал из мешка двуствольный обрез. Преломил и вогнал в трубы удлиненные патроны сорок пятого калибра. Как уже говорилось, Лиам не боялся леса, скорее, лес бежал от него в ужасе.

Домой Лиам притащил двух зайцев — добыл броском стилета — и три медвежьих капкана. Часть леса, в которой они стояли, никогда не изобиловала крупным зверем, а мелкого такой капкан надвое переломит. Ничего зазорного в том, чтобы отобрать у неуча орудие охоты, Лиам не видел.

Стемнело уже изрядно, но звезды да луна с месяцем еще не засияли. Внезапно лес кончился, парень скорее почувствовал родной дом, нежели увидел. На чистом и широком лугу росли высокие, чуть ли не по пояс, травы. Лиам провел рукой по верхушкам, сорвал парочку. В руке оказалось несколько васильков да пара зеленых колосьев одичалого ячменя. Раньше, еще до революции, здесь было поле, а сейчас лес медленно отвоевывал земли. В прошлом году, как помнилось Лиаму, маков и васильков уже выросло больше, чем ячменя. А молодые сосенки с тисами хаотично возвышались над травами самое большое в двадцати метрах по эту сторону старого поля. Пройдет еще десяток лет, и молодые деревца войдут в силу, начнут плодоносить, лес сожрет еще немного луга.

Проблемы в этом Лиам не видел. Он любил и уважал лес. А людям новые поля еще не скоро понадобятся. Переживших революцию и пять страшных поветрий осталось слишком мало, чтобы охватить все земли. Зато народ стал богаче и зажиточней. Не зря, — считал Лиам, — бримийцы прогнали колдунов-аристократов с их Трусливым королем. Теперешние налоги идут в казну на развитие наук, армии и флота — таким же людям, как и он, на пользу.

Парень взял левее и вскоре увидел высокий старый частокол из ошкуренных сосновых бревен. Столбы так плотно подогнали друг к другу, что даже днем сквозь них ничего нельзя было увидеть. Щели в частоколе просто-напросто отсутствовали. Ворота, достаточно широкие для того, чтобы в них проехала не только сельская телега, но и почтовый дилижанс, как всегда на памяти Лиама, оказались надежно заперты и плотно подперты. Впрочем, они Лиама не интересовали, скорее, парень просто проверял, не изменилось ли чего почти за год отсутствия. Настоящий вход левее, и, если бы не огромный висящий замок да кованая ручка, это место ни за что было бы не отличить от обычной стены частокола. Кстати, замок из таких, что, если в него засыпать хороший заряд пороха, это наверняка подпортило бы механизм, но не открыло бы его. Параноик Финли испортил два таких своим лучшим порохом — для проверки. А петли, на которых замок держался, крепились к металлической планке с внутренней стороны частокола — как будто хутор кому-то сдался, — улыбнулся Лиам. — Наверное, Финли просто повторил устройство колониального форта, в котором служил в дни юности, но не смог придумать, как запирать снаружи, ведь изнутри гарнизона для охраны не имелось.

Как, впрочем, не было с собой ключа и у Лиама. Зато имелись плотные кожаные перчатки; надев одну на правую, Лиам полез в заросли высокой крапивы. Тут же выскочил, громко матеря на чем свет стоит интендантскую службу академии. Тонкие бриджи совершенно не защитили ног, и теперь они покрывались быстро вспухающими волдырями ниже колен и в нескольких неприятных местах, где иглы крапивы пробили еще и подштанники. Зато он достал сверток толстой промасленной парусины, в которую Финли прятал запасной ключ.

Дом встретил тишиной. Лиам повесил замок на крюк, запер дверь на щеколду (ее можно и снаружи открыть) и взялся за скиннер. Дневной переход давал о себе знать, отчаянно зевая, Лиам свежевал зайцев и едва не путал мясо с пальцами. Но натянуть шкурки на специальные рамки сумел, даже выпустил кишки, отрезал головы, занес тушки в погреб и бросил в бочку с рапой. Пускай мясо натянется солью, зато не испортится. Для приготовления супа — то, что надо.

Перед сном еще слазил на чердак и снял полоску копченой оленины. Как ел, уже не помнил. Добрался до постели, стянул сапоги и заснул. Посреди ночи разбудил звук взводящегося курка.

— Завтра, Финли, завтра… — пробормотал Лиам, и другой звук известил, что курок вернули на место.

ГЛАВА 4

— Доброе утро, лежебока.

— Отстань, я же говорил, утром, — пробормотал Лиам.

— Уже утро, вставай!

Все так же механически Лиам приоткрыл глаза, еще ничего не видя, сел и поставил ноги на пол.

— Тво-ою!.. — крикнул он, вскочив обратно на кровать. В глазах прояснилось, а сон как рукой сняло. — Что за?.. — Лиам посмотрел на пол и увидел пару полос металла.

Несомненно, работа довольно хихикающего Финли. Совсем не изменился: стройный, широкоплечий; с такой же черной и густой, но сейчас аккуратно подстриженной бородой, длинными, до плеч, распущенными волосами и по-детски озорным взглядом.

— Проснулся? Я это еще прошлый раз придумал. Берешь ржавый металл, мажешь топленым салом и оставляешь на ночь в погребе, чтобы был холодным.

— Да уж, ощущения, будто на слизняка наступил. — Совершенно не обидевшись, подтвердил удачность проделки Лиам. — Можно провернуть в академии.

— Что, старые шрамы уже не болят?

— А! — отмахнулся Лиам. — В этом году нас еще два раза пороли.

— Да?! Что натворили? — совершенно без порицания заинтересовался Финли.

Лиам считал, что именно из-за своей любви к розыгрышам отец и не прижился в деревне. Хотя старый охотничий коттедж графа Плю из Бериде, превращенный Финли в колониальный форт, куда удобнее тесной крестьянской лачуги. Да и поветрия к нему еще ни разу не добрались.

— Добавили перца в генеральский завтрак, это раз, а второй раз попались на самоволке.

— Всего-то? — разочарованно протянул Финли.

— Это заметили.

— Что еще было? — оживился Финли.

— Разбавили вино стрелкам…

— Мочей?

— Откуда знаешь?

— Служил. Солдаты всегда мочились в офицерское вино. Ничего нового.

— Так мы ж не в офицерское.

— Все равно, мелкая пакость элите. Стрелки еще в старой империи на хорошем счету были.

— Элита, как же… — фыркнул Лиам. — Волчонок Ратлера на последнем уроке фехтования трижды обезоружил.

— Чем дрались?

— На шпагах. У Джона к ним настоящий талант, — гордо заявил Лиам.

— Ну и конечно же немного твоей помощи…

— Ты не хотел, чтобы я показывал, чему научился, так я и не показываю, старательно валяю дурака на тренировках. Хотя до сих пор не пойму почему.

— Да потому, что я учился у аристократа, балда. У настоящего барона! Палаши и сабли еще куда не шло, но шпаги…

— Никто не заметит, — пообещал Лиам. — Я понемногу с первого курса приемы показываю. А наставник честно считает, что мастерство Волчонка — его заслуга.

— Наберетесь еще проблем.

— Собственно из-за этого нам пришлось покинуть академию как можно скорее. Ратлер хоть и тупой, но провалами памяти не страдает. Так что в следующем учебном году обязательно будет мстить.

— Вот только следующий год всего через три месяца наступит.

— Н-да… — Лиам скривился и почесал затылок. — Приятного мало.

— И что он может придумать?

— Ничего интересного. Скорее всего, просто изобьет. Если честно, у нас мало шансов. Он здоровый, да и дружки ему под стать.

— Вот и зачем? Шутить нужно так, чтобы никто на вас не подумал, но и другим не влетело. Кроме жертвы шутки.

— Хорошо, мы засыпали в револьверные патроны наставника новый порох. Он та еще сволочь, любит инженеров под плети ставить, если плохо отстреляемся. Вот мы и отплатили, отдача была… нос расквасил.

— Уже лучше. А что за порох? — Оружие наибольшая страсть Финли. Собственно, главная. На втором месте охота, на третьем, как ни странно, — книги, а розыгрыши только на четвертом. Отдельным пунктом стоят шлюхи. Иной раз Финли мог обходиться без них по полгода, но бывали периоды, когда не вылезал из борделей.

— Я привез пакетик. Стянул из личных запасов Донована. Бездымный, взрывается получше, но со временем становится жутко нестабильным. В Университете Великой революции придумали, — с явным уважением сказал Лиам. Финли только хмыкнул.

— Да уж, все там жуткие умники. На это посмотри, — достал из кобуры револьвер, надавил на барабан. Тот послушно отскочил влево. Финли надавил на основание барабана, и все патроны одновременно повыскакивали из гнезд. — Ну, что скажешь?

— Твоя разработка?

— Ага.

— В академию прислали несколько штук переламывающихся револьверов, так вот, в них гильзы сами выскакивают после открытия.

— Ладно, — помрачневший Финли вынул торчащий из барабана патрон и бросил Лиаму. — Додумались ваши инженеры до такого?

— Оболочка? Давно уже, только у тебя стальная, а мы медную используем, вернее, мельхиоровую — сплав из меди и никеля. У нас пуля полностью закрытая.

— Вот! Я оставил носик открытым, чтобы не рикошетила.

— Трудно судить. Не думаю, что мельхиоровые пули будут сильно рикошетить. Кроме того, стальные могут ржаветь. Как скажется на точности? А какой будет износ ствола?

— Пошли завтракать.

— Эй, Финли, обиделся?

— Нет, конечно. — Финли вздохнул. — Просто ты прав.

— Могу успокоить. Мельхиоровая оболочка слишком дорогая. Такие пули еще не скоро начнут выпускать массово.

— Ты прав, сталь нужно чем-то покрыть. Да и над экстрактором поработать, чтобы гильзы сами выскакивали. Пошли завтракать, я твоих зайцев стушил с луком и картофелем, — внезапно сменил тему Финли.

— А сам-то вчера что подстрелил?

— Ничего.

— Как? — На секунду у Лиама отвисла челюсть. — Опять с Грэгом в бордель ходил?

Грэг — старый знакомый Финли — тоже обожал охоту и оружие, но был ниже, шире в плечах и изредка подпускал к своему лицу бритву. Лиам иногда не мог понять — друзья эти двое или как. Могут не видеться месяцами, но доверяют друг другу в таких интимных и опасных вещах, как походы в бордель и пьянки в припортовых кабаках.

— Не твое дело, — набычился Финли.

— Стареешь… — улыбнулся Лиам. — Раньше и по пьяни из походов без добычи не возвращался.

— Все, хватит! Пошли завтракать. Сегодня еще лесозаготовкой заниматься.

ГЛАВА 5

Тяжелые капли пота прочертили на лице Лиама дорожки к подбородку. Финли сжалился и разрешил отдохнуть. Сам, несмотря на то, что махал топором гораздо энергичнее, по-прежнему оставался свежим и бодрым.

— Распаскудила тебя твоя академия. Совсем чахликом стал.

Лиам хотел возразить, что по выносливости один из первых, но вспомнил: Финли не знает, что такое «один из». В его понятии лучший — или нет.

— Да ну тебя. Побегаю по лесам, подтянусь.

— Ну-ну, — усмехнулся Финли. — Книги привез? — внезапно вспомнил он.

— Ты же современные не читаешь, подавай дореволюционные, а их ты и так все перечитал.

— Еще есть контрабанда из Новой Бримии.

— Смерти моей хочешь? Не стану такое покупать.

— А у меня такая имеется. — Финли хитро сощурился.

— Кто написал?

— Патрик Доггерти.

— Человек или колдун?

— Откуда ж я знаю? Может, простолюдин, а может и джентри или даже пэр. Главное, что интересная. А какие там герои!

— Не искушай, сатана.

— Я старовер.

— Ты, главное, никому не говори. За веру в Небесный Триумвират тоже сжигают.

— Да плевал я! Это вера предков.

— Как хочешь, только когда в префектуру пойдешь налоги платить, не кричи, что служишь Солнцу, а не Единому Богу.

— Ты многое забыл. Воин служит Месяцу. Только мудрецы и судьи служат Солнцу.

— Тоже мне, воин. Шестнадцать лет из лесу вылезаешь только в бордель да кабак.

— А что, поведение вполне героическое, не хуже, чем в древних сагах. Все, отдохнули, давай бревна грузить.

Финли с Лиамом рубили молодые грабы и клены, что в лесной тесноте вытягивались в погоне за солнечным светом. От этого стволы становились длинными и относительно тонкими. Из одного дерева получалось примерно два бревна да еще куча толстых веток. Лиам вцепился в край самого толстого бревна, крякнул от натуги и рывком взвалил на плечо. Финли проделал то же самое с другим концом, но таким плавным и уверенным движением, что Лиам невольно позавидовал.

Бревна грузили на низкую, хоть и длинную телегу, но они все равно торчали. У телеги имелся секрет — правый борт можно было опустить, поэтому с разгрузкой мог справиться один человек, даже не обладая силой Финли. Когда все два десятка бревен погрузили, Финли вставил в рот два пальца и свистнул настолько пронзительно, что у Лиама в ушах зазвенело.

— Сейчас примчится.

И действительно, почти сразу же послышался глухой топот неподкованных конских копыт — бежал Монстр.

В нем почти сто девяносто сантиметров и девятьсот кило. Финли любил силу и мощь, поэтому называл вещи и животных именами сильными, говорящими. Когда Лиам был еще ребенком, у них жил кот по имени Убийца. Летом кот питался исключительно перепелками, а зимой часто приносил домой белок. Он был жутким хвастуном и не упускал возможности показать хозяевам свою добычу. Убийца погиб от ран, полученных в схватке с лисом, но прежде успел показать добычу Лиаму. Ему не хватило сил дотащить лиса, поэтому он привел паренька к трупу.

Убийца в отличие от Монстра любил Лиама. А вот жеребец подпускал к себе редко. Действительно говорящее имя. Со скверным характером этой животины мог справиться только Финли. Он и взялся запрягать коня в телегу, а Лиам только восхищался рельефной мускулатурой, длинной гривой и элегантными фризами, что спускались к самым копытам, как чулки. В роду Монстра явно читался тинкер [Тинкер — массивная и грубо сбитая порода лошадей с густой гривой, челкой и хвостом. Их копыта полностью закрытые, поскольку обрастают фризами, которые начинаются возле скакательных и запястных суставов.], но была и другая порода, поскольку тинкеры такими большими не вырастают.

От созерцания этой красоты Лиама отвлек хрипловатый лай.

— Зверь!

Старый волкодав прыжком повалил парня на землю, едва не вышибив дух.

— Гав! — рявкнул Зверь, радостно молотя длинным хвостом по ногам.

— Я тоже рад тебя видеть, старик! — Лиам приподнялся, почесал пса за длинным лохматым ухом.

Монстр только фыркнул от такой фамильярности. Впрочем, и Зверь до облизывания не опускался никогда.

— Все еще отпускаешь в лес одного? — недовольно спросил Лиам у Финли.

— А что?

— Он уже старик. Поберег бы…

— Вуф! — возмутился Зверь.

— Не сомневаюсь в твоей храбрости, но ты уже не так быстр.

— Гав! — рявкнул Зверь.

В мгновение ока Лиам вновь оказался на земле, а горло его — в пасти Зверя.

— Ладно, старик, твоя взяла.

Зверь отпустил Лиама, и тот мог поклясться, что лохматая псина ухмыляется.

— Гав-гав.

— Говорит, это детям в лесу опасно бродить в одиночку, — перевел Финли.

— Ах ты наглец!

Зверь присел на передние лапы и выпятил задницу. Хвост, как тяжелый маятник, быстро раскачивался из стороны в сторону. Пес предвкушал игру.

— Ладно, развлекайтесь, а мы бревна отвезем, — сказал Финли. — Пошли, Монстр.

Жеребец фыркнул и пошел ровным шагом, высоко задирая голову, будто тянул не телегу, а королевскую карету.

— Каков гордец, — улыбнулся Лиам.

— Гав, — согласился Зверь.

— А ты, — Лиам указал пальцем на Зверя, — сейчас получишь. — Он вытянул стилет из ножен и бросил в дерево, на котором уже висел обрез. Не хотел случайно поранить пса.

Восприняв это как команду, Зверь прыгнул, но Лиам оказался шустрее, увернулся, сразу же прыгнул на пса, и вот уже Зверь еле выскочил из его рук. За игрой человек и пес позабыли, что находятся не дома за надежными стенами, а в лесу. Они сделали самую непростительную ошибку — потеряли бдительность. Лес часто прощает такое, но не всегда. На этот раз не повезло.

Первым почуял неладное Зверь, отскочил от Лиама и рявкнул. Не так, как раньше, а оглушительно громко, с угрозой и вызовом. Лиам тотчас насторожился, но там, куда смотрел Зверь, увидел только лиса.

— Просто лис, — сказал Лиам и проклял себя за глупость. — Зверь, не лезь!

Лис создание умное и никогда не попадется на глаза волкодаву по доброй воле, тем более не будет вот так стоять перед ним. А уж случайность при той возне, которую тут устроили, можно было исключить. Лис пришел на шум, а значит, не чувствовал страха. Словно в подтверждение тот оскалил длинную зубастую пасть. Меж острых клыков белели мелкие пузырьки пены.

— Приведи Финли, — приказал Лиам.

— Уф? — то ли удивился, то ли обиделся Зверь.

— Меня вылечат, если что, а тебя вряд ли. — Топоры далеко, стилет с обрезом тоже. Лиам достал последнюю защиту — короткий скиннер. Требовалось отвлечь внимание от пса. Зверь же зарычал и нехотя сделал несколько шагов назад.

Лис мутными глазами смотрел на удаляющегося пса, на приближающегося человека и никак не мог выбрать, на кого броситься. Лиам тихо наступал. Не по прямой, каждый шаг приближал его к дереву со стилетом и обрезом. Зверь отступил за кустарник, и цель у лиса осталась одна, он ринулся в атаку. Лиам понял, что не успевает подскочить к оружию, поэтому перехватил скиннер в левую и немного согнул ноги в коленях, готовясь отразить атаку. И, поступив так, оказался совершенно прав.

Лис прыгнул. Лиам перехватил его правой за лапу, а скиннером постарался полоснуть по горлу, выворачиваясь при этом, чтобы отбросить животное на толстый ствол соседнего бука. Рывок прошел почти идеально, если не считать того, что вместо горла нож скользнул по подбородку. Лису все нипочем. Его конкретно приложило о дерево, но он почти сразу вскочил на ноги и вновь прыгнул на Лиама. Видать, зверя то ли контузило, то ли повредило мышцы, потому как Лиам легко увернулся, оказавшись при этом еще на пару шагов ближе к дереву с оружием. Лис постарался вцепиться в ногу и получил крепкого пинка под ребра, а Лиам оказался в шаге от дерева. Доставать с ветки кобуру, потом еще вынимать обрез времени не было. Лиам схватил стилет, бешеный лис прыгнул вновь.

— Да у тебя как минимум пара ребер сломана, — восхитился Лиам и ударил стилетом.

Длинное трехгранное лезвие вошло точно в глотку, клацнула пасть уже мертвого зверя.

Лиам от всей души выругался. Даже мертвым лис сумел достать человека. Клыки оставили на указательном пальце маленькую царапину. Даже можно сказать — крохотную, но этого было достаточно, чтобы заболеть. Как ужаленный пчелой в задницу, Лиам дал старт с места. Такому позавидовали бы и чемпионы академии по бегу.

— Фи-инли-и-и! — заорал он во всю глотку, не сбавляя скорости. На отца налетел, едва выбежав из лесу. — Лис бешеный, там он меня…

— Брось, брось! — успокаивающе приговаривал Финли, пятясь от перевозбужденного Лиама.

— Что?

— Стилет, дурень.

— А, это… — Лиам только заметил, что и скиннер, и окровавленный стилет еще в руках. Осознав, что активно жестикулировал, парень разжал руки, и железо полетело на землю.

— Хорошо, что с лисом?

— Заколол.

— Хорошо, где укус?

— Вот! — со страхом в голосе и дрожью в руках Лиам выставил вперед указательный палец, едва не выколов Финли глаз.

Чтобы рассмотреть страшную рану, Финли пришлось схватить Лиама за запястье, а то рука дергалась, как лист на ветру.

— Да успокойся ты, вылечу! — гаркнул Финли.

— Правда? А то Волчонок рассказывал, у них в деревне трое парней от бешенства померло. Страшно рассказывал. Я не хочу такой смерти.

— Лекарство от головных болей когда принимал?

— Четыре… нет, пять дней назад. Пять дней назад вечером. А это зачем?

— Зелья разные, мешать друг другу будут. Так что извини, на период лечения вдобавок к галлюцинациям тебе еще и головные боли гарантированы.

— Главное, не помру, а остальное ерунда, — наконец-то пришел в себя Лиам. Он впервые почувствовал холодящее затылок дыхание смерти.

ГЛАВА 6

— Выпей, — приказал Финли, подав Лиаму рюмку с мутно-зеленой жидкостью.

— Что это?

— Пей давай.

Лиам осушил рюмку одним махом. В горле страшно запершило, на глаза навернулись слезы.

— Ух… твою же… Хоть бы предупредил, что такое крепкое.

— Конечно, крепкое, я виски пять раз очищал, прежде чем настойку делать.

— Меня когда зельеварению обучишь? Оно же не запрещено, да и травы уже давно знаю.

— Нет у тебя таланта к зельеварению. Пойди лучше ляг, пока стоя не уснул.

— Так это снотворное? — Лиам зевнул и поспешил в свою комнату. Финли же направился в мастерскую. Помимо верстаков в стружках металла, устройств снаряжения патронов и сушившегося на старых газетах пороха в мастерской стоял шкаф с тремя замками. Финли достал из кармана связку мелких ключей, отличавшихся только резьбой зубцов, отобрал нужные. Тихо щелкнули смазанные пружины, открылись дверцы, обнажив два ряда ящиков, тоже закрытых. Финли присел к самому нижнему правом ряду. Перебирая ключики, постарался вспомнить, какой из них… Давно уже не пользовался. Наконец нужный ключ отыскался, и Финли выудил из ящика длинный металлический футляр.

С ним направился на кухню, поставил футляр на заранее разожженную плиту. Внутри оказался набор хирургических инструментов. Финли влил кипяченой, но уже остывшей воды. Пока она закипала по новой, сбегал на чердак, нащипал разных сушащихся под балками трав. Приготовил медный тазик, откупорил бутылку крепчайшего виски, а также наполнил настойками несколько маленьких скляночек. Все это перенес в комнату мирно сопящего Лиама. Когда в футляре забулькало, обернул его полотенцем и слил всю воду в помойное ведро.

Развернув парня животом вниз, Финли заменил подушку на твердый тяжелый валик, поправил голову и привязал длинными ремнями так, чтобы она оставалась неподвижной. Заранее приготовленным виски вымыл руки в тазике, а после внимательного ощупывания и разгребания густых волос еще примерно полрюмки вылил Лиаму на затылок. Потом одним ловким движением скальпеля сделал маленький серповидный надрез, подковырнул, зажимом оттянул кожу, а пинцетом вытянул серебряный полумесяц.

Осторожно, стараясь держать серебро на вытянутой руке, вынес его в мастерскую и бросил в рюмку с виски. Когда избавился от этой мелочи, вздохнул с облегчением. Капля настойки из склянки срастила ранку за пару секунд, и Финли убрал ремни. Дальше пошла работа попроще и попривычней. В свободную склянку Финли набросал трав, залил их виски, а потом еще добавил по несколько капель других настоек, закрыл пробкой и сильно взболтал. Оставалось только прибраться. Подготовку к лечению Финли закончил.

ГЛАВА 7

Как Финли и обещал, головная боль вернулась. Собственно, от нее Лиам и проснулся, правда, была она не так сильна, как обычно. Раньше успевал почувствовать только бабочек, первый мучительный толчок, а потом мир пропадал. Во время помутнений можно было просто отрубиться, а можно было еще и ходить некоторое время. Сейчас же голова гудела, как храмовый колокол, а картинки, появляющиеся перед глазами, сильно отставали от поворотов головы. Лиам уже развернул голову в сторону двери, а все еще видел стену. Но вот картинка дернулась, и двери медленно приплыли на место. От неожиданности Лиам зажмурился, но проклятые двери так и стояли перед глазами. Он открыл глаза и погрузился в полную тьму.

— Финли-и-и, — позвал Лиам. И тут же подумал: «Слава богу, хоть звук не отстает».

— Гав! — прозвучало со стороны двери. Через секунду там появился Зверь, всем видом излучавший тревогу и заботу.

Лиам почувствовал, что его начинает мутить.

— Зверь, будь добр, приведи Финли. — Лиам вновь лег на кровать и закрыл глаза, слушая, как стучат когти по деревянному полу.

— Как там наш больной? — осведомился Финли, едва переступив порог комнаты.

— Да не ори ты так, — возмутился Лиам и едва не оглох от своего же голоса.

— Это не я, симптомы проявляться начинают. К вечеру еще и жуткий жар будет.

— Странно, Волчонок по-другому рассказывал.

— Так тех парней наверняка по-другому лечили, если лечили вообще.

— А со зрением проблемы тоже от этого?

— Наверняка. Дать повязку?

— Давай. — Лиам сел и подождал, пока Финли завяжет глаза полоской ткани.

— А что с лисом? — вспомнил парень.

— Сжег, чтобы звери не заразились.

— Мне это уже не поможет.

— На столе лекарство стоит, вот оно поможет. Пить по глотку рано утром и вечером. Постараюсь следить, чтобы принимал, но, если особо хреново станет, — хлебни, оно лишним не будет. Тазик под кроватью, если потянет на рвоту. И заранее предупреждаю, что с завтрашнего дня буду привязывать к кровати.

— И долго лечиться?

— Примерно неделю.

— Пошли есть. — Финли подал Лиаму руку, чтобы тот хоть как-то ориентировался.

— Ура, обед!

— Вообще-то ужин.

— Я полдня проспал?

— Нет, больше суток.

Держась за мозолистую руку отца, как в детстве, Лиам пошел на кухню. Финли помог сесть на табурет и придвинуться к столу. Налил тарелку ароматного бобового супа с копченой олениной. — Ты хоть ложку до рта донесешь? — спросил он Лиама.

— Не боись, есть вещи, которые можно и с закрытыми глазами делать! — В желудке парня заурчало от нахлынувших запахов. Взялся левой рукой за глиняную тарелку и опустил ложку. — Не горячее?

— Нет, — ответил Финли и на миг остолбенел, глядя, как суп в тарелке вскипает. — Но ты лучше подуй, остуди. — Лиам послушался совета и подул на ложку. Кипевшая до этого жидкость покрылась коркой льда. — Блин, извини, парень, только что вспомнил, — с досадой в голосе произнес Финли.

— Что? — Лиам так и замер с обледеневшей ложкой.

— Бобы нежелательно сейчас кушать. — Отец отобрал ложку и отодвинул тарелку с кипятком.

— Блин, Финли, а когда варил, нельзя было вспомнить?

— Вот. — Финли ткнул парню в губы кусок копченой оленины.

— Осторожно. — Лиам схватил рукой длинный ломоть мяса. — В рот зачем совать?! — Он со злостью откусил большой кусок и начал энергично жевать. Финли облегченно вздохнул. — А хлеб, сыр, этого тоже нельзя?

— Почему? Можно.

— Ну так давай.

Финли отрезал краюху хлеба, водрузил сверху ломоть сыра и вложил в левую руку Лиама.

— А запить чем-то? Оно же в горло еле лезет.

— Вот, чай из трав, холодный. — Финли налил чашку. — Перед тобой поставил.

— Ага. — Лиам положил на стол хлеб с сыром и начал шарить, ища чашку. Финли никак не мог отвести взгляда от зависшего в нескольких сантиметрах над столом бутерброда. — А чего сладкий такой?

— Что? — отвлекся Финли.

— Чай, говорю, почему сладкий такой? — Лиам отпил где-то четверть и поставил чашку на стол таким же макаром, что и бутерброд. Вот только она зависла выше и кривее.

— Мед… Я с медом случайно переборщил.

— Бывает. — Рука Лиама безошибочно определила, где лежит или, вернее, висит бутерброд. Парень ничего необычного не заметил. Так повторялось несколько раз. Чашка все время зависала над столом по-новому, а вот бутерброд ложился точно так же, пока наконец Лиам не заявил: — Все, больше не лезет, — после чего стукнул пустой чашкой по столу.

Она так и осталась стоять косо, упершись в стол краешком и зависнув в воздухе остальной частью дна. А куцый огрызок бутерброда невозмутимо повис на своем месте.

— Ничего, я думаю, Зверь не откажется от угощения.

— Уф, — подтвердил Зверь.

— А сейчас давай в туалет проведу, потом помогу искупаться.

— Издеваешься?

— Стыдишься? Не стоит, если не забыл, это я тебе пеленки менял да задницу вытирал. И поверь, пах ты тогда не розами.

— Финли! — возмутился Лиам, на что тут же среагировала кружка — начала видимо накаляться. Стол под ней почернел, задымился.

— А что Финли? Пошли давай. — Отец вновь подал Лиаму руку, тот послушно встал.

— Ничего не горит?

— Нет, тебе показалось.

— Очень по-настоящему показалось, — усомнился Лиам. — До сих пор кажется. Я дым чую.

— Я же говорю, глюки. Еще и не такое будет мерещиться. Ты, главное, если что, меня зови сразу, а то еще учудишь чего.

ГЛАВА 8

Всю неделю, пока чудилась чертовщина, Лиам ходил с повязкой. То горелым запахнет, то затрещит что-то, а еще пару раз дверная ручка казалась мягкой, как глина. Финли предупредил, что если снимет повязку, то парень еще и увидит глюки. А Лиаму хватило и того, что пару раз видел сквозь повязку Зверя. Только вместо обычного пес представал в облике огромной сияющей твари с когтями, не уступающими клыкам. Раз во время такого морока мельком увидел и Финли в облике огромного горца в сине-зеленом килте и с таким же пледом через плечо. Вот только лицо и все открытые участки тела были бледно-белого цвета. Не того белого, какой бывает у мертвецов, больных или сильно напуганных людей, а белого, как снег во время сумерек. На боку тяжелый палаш с грубой корзинообразной гардой. Лиам и сам любил прямые палаши, но как драться этой тяжелой дурой, не представлял.

— Финли, у тебя никогда элгландского [Элгландцы — народ, населяющий север Старой Бримии. Известны благодаря врожденной силе, любви к крепким напиткам и ношению килта. В большинстве своем — горцы, но встречаются и равнинные элгландцы.] палаша не было?

— Почему же не было, у меня и сейчас в подвале парочка припрятана.

— Они же тяжеленные.

— Что верно, то верно. Драться таким тяжело, но он просто вырывает оружие из рук противника, если не разрубает пополам. А почему спрашиваешь?

— Привиделось.

— Понятно.

Пик глюков пришелся на утро пятого дня. Тогда Лиама действительно пришлось привязать к кровати. Но к вечеру того же дня вместе с жутким жаром глюки ушли. Лиам спокойно проспал до утра. А в конце недели впервые снял повязку.

— Это только на пару часов. Не будем рисковать, — заявил тогда Финли.

Но прошел еще день, а глюков так и не было. Лиам просился за хутор, но уломать отца так и не смог, до тех пор пока не появился Грэг. На этот раз такой же лохматый и бородатый, как Финли, Грэг завалился на хутор, когда Лиам, сидя в тени перед домом, подгонял рукоятку нового револьвера отца под себя.

— Здорово, студент, — протянул он Лиаму руку.

— Привет, Грэг, — ответил на рукопожатие Лиам. — Я курсант.

— Один хрен, — отмахнулся Грэг. — Ты чего бледный такой?

— Болею. Неделю из дома не вылезал.

— Подцепил… — Грэг понимающе подмигнул. — Надеюсь, оно того стояло?

— Да иди ты! Меня лис бешеный укусил. Это вы с Финли вечно гостинцы из борделей таскаете.

— Неправда, — совершенно серьезно ответил Грэг. — Мы ходим только в надежные места, — и добавил доверительным тоном: — Могу посоветовать.

— Да не надо.

— Ну не хочешь, как хочешь. А «Три лисы» к академии ближе всего.

— Так это же обычный паб! — удивился Лиам.

— А для тех, кто тихонько скажет бармену волшебные слова, — не только. Но ты же не интересуешься. Ладно, где твой старик?

— В мастерской, патроны делает. Не называй его стариком, он этого не любит.

— Именно потому и называю.

— Грэг, — не сдержался Лиам. — А какие слова волшебные?

— Джин с вишенкой.

Через полчаса Финли вышел в полном обмундировании. Высокие кожаные сапоги, штаны и рубашка из конопляной парусины, тяжелый походный ранец со скаткой шерстяного одеяла да однозарядная винтовка. В кобуре на правом боку один из новых револьверов, слева в ножнах — скиннер, а на левом предплечье — ножны с длинным, как у Лиама, стилетом. Только стилет Финли был четырехгранным и имел короткую гарду. Как раз для хвата через крестовину.

— Ты в бордель всегда с винтовкой ходишь?

— На этот раз в Окенхолт пойдем.

— А чего так далеко? Туда же несколько дней переться.

— Три, если лесом идти, а еще немного там задержусь.

— Много взял?

— Не твое дело, — ответил Финли.

— Надеюсь, после твоего похода не останемся без денег?

— Можешь не переживать. За частокол ни ногой и лекарство пей регулярно.

— Нормально! — возмутился Лиам. — Сам к шлюхам, а меня дома оставляет.

— Не только, еще и снаружи запру.

— Думаешь, это меня остановит?

— На какое-то время. А потом приду и поколочу, если узнаю, что выбирался.

— А как узнаешь?

— Оставлю Зверя. Как надзирателя.

ГЛАВА 9

В последние минуты Грэг образумил-таки Финли, сказав, что Лиам легко сможет перебраться через частокол, а пес останется внутри. Поэтому не нужно вешать замки на двери и ворота. Пускай лучше пес везде следует за парнем. Особого выбора не было, и Финли согласился.

Лиам тоже проявил благоразумие и не побежал в лес. Сначала спилил все лишнее с металлической части рукояти нового револьвера, потом подогнал по размеру две ясеневые дощечки и под конец лобзиком нанес на дерево неглубокую сетку порезов, чтобы рукоять никогда не скользила в руке.

И даже после этого не пошел в лес, а стал тренироваться в стрельбе и быстрой перезарядке. Для этого на хуторе использовались толстые деревянные срезы на треногах. Самый большой срез имел в диаметре полметра, а вот в толщину был всего сантиметров двадцать. С него Лиам и начал тренировку.

Вложив револьвер в кобуру, парень тут же быстро выхватил его и навел на мишень. Так повторялось несколько раз, пока наконец не выдавил барабан и не нажал на кнопку экстрактора. Патроны посыпались на землю, и Лиам быстро наполнил барабан теми, что были в поясном патронташе. Еще шесть воображаемых выстрелов — и новая замена. Парень с радостью расстрелял бы весь боезапас сразу, но тогда пришлось бы самому снаряжать новые патроны в мастерской, а это дело он не любил. В итоге Лиам сделал только двенадцать настоящих выстрелов, кучно нашпиговав сердцевину мишени свинцом.

С пистолета он переключился на стилет — быстро вгонял его в деревянную колоду и старался так же быстро вытаскивать. Действовал не своей сталью, а тренировочной железякой Финли. После этого ее пришлось равнять и затачивать. Последним упражнением было метание уже собственного стилета. Только после этого Лиам почувствовал, что готов выйти в лес, но на хутор спустились сумерки, а живот шумно потребовал еды.

С утра пораньше, перекусив куском копченой оленины и угостив таким же Зверя, Лиам нацепил кобуру с револьвером, потом ножны со стилетом. — Ну что, Зверь, погуляем?

— А может, не стоит? — переспросил пес, лениво повернув голову. Собственно, прозвучало это как «вруф-уф», но Лиам понял.

— Чего?! — распахнув рот от удивления так, что можно было и челюсть вывихнуть, переспросил он.

— Говорю, может, не стоит? — вновь сказал Зверь.

— Э-э-э. Знаешь, Зверь, я лучше пойду, лекарство выпью да полежу.

— Хорошая идея, — поддержал пес.

У себя в комнате Лиам схватил со стола склянку с лекарством и отпил большой глоток, потом посмотрел в шкафу, там стояло еще две бутылки, и сделал для надежности еще один глоток. Не каждый же день с тобой лохматые волкодавы разговаривают. В кровати пролежал до обеда, и лежал бы дольше, да вскоре опять начало урчать в животе. Зверя на кухне не было, Лиам позвал, в одну миску налил воды, а во вторую положил сыра и хлеба с олениной. Сам ел то же самое, хотя и запивал холодным чаем. Когда прибежал Зверь, Лиам осторожно спросил:

— Зверь, ты умеешь говорить?

— Гав, — ответил Зверь. И значило это «гав».

— Хорошо, совсем-совсем не умеешь? — уже более уверенно спросил Лиам.

— Уф, — ответил Зверь, пережевывая хлеб. И, к превеликой радости Лиама, значило это «уф».

— Прекрасно, значит, пойдем на луг. В лес пока не сунемся, но на луг, наверное, можно.

Говорить с псом Лиам не считал чем-то необычным. Сколько мог припомнить, Финли всегда говорил. Да и Зверь всегда проявлял прекрасную сообразительность. Но вот допустить, что пес действительно может говорить… Лиаму даже представить такое было трудно, ведь для этого нужна магия, а ее в Союзе Широв осталось ну очень мало.

ГЛАВА 10

Финли вернулся домой через полторы недели, и не со стороны Окенхолта, а со стороны мертвых деревень. Весь пыльный, грязный и даже исхудавший. На левом рукаве посередине плеча отчетливо проступало пятно крови. О ране говорила и сквозная дыра в рубашке.

— Шлюхи у нас теперь еще и постреливают? — спросил Лиам.

— Шлюхи всегда любили стрельбу, но это не их подарочек.

— А чего от тебя женщинами не пахнет?

— Откуда ты знаешь, как пахнут женщины?

— Ну… — Лиам густо покраснел.

— Это пять дней назад было. Любой запах выветрился бы.

— Да я носом лучше чуять начал. Со зрением и слухом та же штука. Так вот, пороховым дымом от тебя несет конкретно, потом — как от Монстра, а женщинами ни грамма.

— На полдороге, когда шли обратно, забрели в заброшенное селение и наткнулись на мародеров.

— Это ж какими кругами вы ходили?

— Не важно. Грэг нашел еще один не оскверненный храм Триумвирата. Хотели зайти помолиться. Пришли, когда эти уроды серебро из храма выносили.

— И?

— Осквернили они храм, — тяжело вздохнул Финли.

— Я спрашиваю: с мародерами что?

— А, пристрелили.

— А серебро?

— Вернули в храм.

— Так забрал бы себе, храм же оскверненный.

— Забрать серебро из храма можно только с разрешения священника, — совершенно серьезно ответил Финли.

— Только бы никто не узнал, что это вы их положили, — покачал головой Лиам.

— В лес ходил? — серьезно спросил Финли, видать, чтобы сменить тему.

— На лугу был, в лесу — нет.

— А мы сейчас Зверя спросим. Зве-эрь!.. — Тот появился почти сразу, прибежал из-за курятника, весело помахивая хвостом. — Ну что, бегал он в лес?

— Гав, — ответил пес.

— Чего? — удивился Финли.

— Гав, — повторил Зверь.

— Понятно, — сказал Финли и посмотрел пронизывающим взглядом сначала на Лиама, а потом на пса. — Говорит, что бегал туда каждый день.

— Блин, а я уж было подумал, ты действительно понимаешь, — покачал головой Лиам.

— Да верю я тебе, верю! — Финли весело хлопнул парня по спине.

— Теперь я полностью восстановился, даже больше. Смотри. — Лиам вытащил из ножен стилет. — Видишь вон тот сучок на столбе? — Он указал на частокол.

— Там все столбы в сучках.

— Ладно. — Лиам замахнулся и бросил. Стилет пролетел метров двадцать и уткнулся в маленький, величиной с пенни, сучок. — Ну как?

— Сейчас посмотрю. — Финли подошел к столбу и вытащил стилет. Он вошел не точно по центру, но все равно было впечатляюще. — Ты хочешь сказать, что в него и целил?

— Естественно! Но это еще не все. — Лиам отступил к стене дома, сделал несколько быстрых шагов и прыгнул на добрый десяток метров, если не больше. — Я тренировался, — с гордостью произнес он.

— Я вижу, только это, скорее всего, от моего зелья.

— Вот всегда так!

— А с реакцией как?

— Не знаю. — Лиам пожал плечами. — Принести палаши?

— Просто развернись. — Лиам послушно исполнил приказ, а Финли вытянул револьвер из кобуры.

— Надеюсь, ты не собираешься меня пристрелить? — кичась своим звериным слухом, спросил Лиам.

— Нет, конечно, — громко ответил Финли, чтобы Лиам не услышал, как, рассекая воздух, ему на затылок падает револьверная рукоять.

— Гав! — возмутился Зверь.

— Ой, а у тебя есть идеи получше?

— Вуф.

— Он для этого слишком молод и горяч. Все, надо быстрее работу заканчивать. Не люблю со священным серебром возиться. — Финли вложил револьвер в кобуру, вскинул Лиама на плечо и понес в дом.

Первым делом влил парню в рот снотворного, а после обработал рану заживляющим зельем. Пока оно шипело и затягивало ранку, а также разъедало готовую уже выскочить шишку, Финли начал готовиться к операции. Вновь достал футляр со своими хирургическими инструментами, приготовил тазик, виски, рюмку с серебряным амулетом. Предстояло вернуть полумесяц на место в затылке Лиама.

ГЛАВА 11

К Бериде вышли под обед. Лиам совершенно не выспался и все время зевал. Единственное, что заставляло двигаться, так это договор с Волчонком. Хотя без вечно подгоняющего Финли он бы наверняка опоздал.

— Да что ты как сонная муха?

— Спать хочу.

— В дилижансе выспишься.

— Ага, как же! — Лиам задрал голову и посмотрел сквозь густую листву на затянутое серыми тучами небо. На крыше не поедешь, а внутри, как всегда, — что в бочке с сельдями.

— Вот поэтому-то ты и едешь раньше.

— Не один я такой умный. Сейчас студенты ордой попрут в университеты. Дилижансов на всех не хватит.

— Разнылся, ну прям как баба. Смотри, дубы пошли. Считай, уже в роще.

Действительно, вскоре исчезли прошлогодняя листва и кусты, деревья поредели. Но в любимом месте отдыха горожан — Бериде — оказалось пусто. Во-первых, вторник — рабочий день; а во-вторых, серые тучи предвещали скорый дождь, хотя и делали это уже второй день.

Зато для гнедого мерина Волчонка была благодать. Обычно старик Вулфи останавливал телегу возле начала рощи. Трава там была выщипана скотиной таких же селян, приехавших в город на торги. Но сегодня, ввиду отсутствия горожан, Том Вулфи разрешил мерину выбирать, где травка позеленее. Сам Том вместе с сыном укрылся старым овечьим тулупом и, положив под голову дорожный саквояж, чтоб не сперли, мирно дремал.

— Лиам. — Финли указал на телегу и прижал палец к губам.

Парень кивнул и даже проснулся. К телеге подобрались так тихо, как могли. Мерин окинул их недружелюбным взглядом, но траву щипать не перестал. Финли указал на гнедого и жестом приказал держать поводья, а сам вытащил пистолет и подошел к Тому.

— Где золото! — заорал он так, что мерин едва не сорвался с места.

Пока Лиам боролся с перепуганной лошадью, Волчонок вскочил как ужаленный, но запутался ногами в тулупе и кубарем полетел с телеги. Его старик открыл глаза и увидел перед глазами револьверное дуло.

— Где золото!

— В хлеву, под третьей доской, — испуганно пролепетал Том.

— Что, серьезно? — удивился Финли и убрал пистолет.

Доходило до Тома медленно, но когда он все-таки узнал стоящего перед ним, то разразился отборной бранью, мгновенно соорудив перл народного творчества в несколько этажей.

— Ого! — восхитился Финли. — Я такого даже в припортовых кабаках не слыхал. А повторить сможешь?

— Да иди ты! — Том с чувством сплюнул.

— Да ладно, я же пошутил, Том.

— Ты меня до смерти перепугал, — признался тот.

— Сейчас ты меня простишь. — Финли хитро улыбнулся, сбросил заплечный баул и, развязав сдерживающие его ремни, достал прекрасный заячий полушубок. — Меряй.

— У меня денег не хватит, — покачал головой Том.

— А как же золото в хлеву? Расслабься, разве я говорил что-то о деньгах? Это подарок. Джон, иди сюда, и для тебя есть. Я на вырост шил, но он, наверное, придется тебе впору.

— Хоть ты и псих, Финли, но нельзя тебя не любить, — прокомментировал такую щедрость Том.

— Рад тебя видеть, друг! — Лиам протянул руку и ухмыльнулся.

Джон ответил рукопожатием и такой же улыбкой.

— А ты еще больше вырос, — подметил Волчонок.

— Да и ты прежним не остался. И подтянулся, и в плечах раздался.

— Джон, иди, примеряй, — прикрикнул на него Финли. — Значит, это младшенькой, это средней, это среднему. — Финли все доставал и доставал полушубки одинакового покроя и грузил их на руки ошарашенному Тому. — И о супруге твоей не забыл.

— Господи, Финли, это же настоящее богатство!

— Ерунда. В моих лесах полно зайцев, а я не даю волкам плодиться.

— А у меня тоже для тебя кое-что есть! — Том раскидал сено, укрывавшее дно телеги, и вытащил оттуда огромную бухту пеньковой веревки. — Самая прочная во всей Бримии, — гордо заявил он.

— В Союзе, Том, Союзе, — тихонько поправил Финли, и старик Вулфи воровато огляделся по сторонам. — Еще, чего доброго, припишут тебе верность короне.

— И еще, — уже не так громко продолжил Том. — Куртки тебе да Лиаму. Он вынул завернутые в полотно плотные куртки из нескольких слоев парусины. — И еще… — Том вновь пошарил в сене и вытащил толстый рулон парусины.

Семья Вулфи занималась выращиванием и изготовлением изделий из конопли. Вещи у них получались в разы качественней, чем у других. Да и стоили никак не меньше, чем полушубки Финли. Так, например, куртка из нескольких слоев толстой конопляной парусины могла остановить саблю, если, конечно, повезет. Действительно, лучшие изделия в Союзе, поскольку многих старых мастеров Трусливый король забрал с собой на Дикий континент, а отец Волчонка тогда был еще молод и не успел сделать себе имя, так что конкуренции его семья сейчас не ощущала.

— Ну вот, начали мериться, у кого подарки круче, — кивнул Волчонок на родителей, застегивая пуговицы из волчьих клыков. — Великоват, — заключил он.

— Тебе-то что, вы свою парусину хоть везли, а мы на горбу да через весь лес тащили. А полушубок ничего так смотрится.

— У тебя же только вещмешок.

— В следующем году Финли и меня пригрузит. Наверняка уже два баула притащим.

— Не лишай старика мелких радостей. Он у тебя веселый.

— Веселый настолько, что ударил по голове, дабы реакцию проверить. Потом зашивать пришлось. Неделю к голове прикоснуться не мог.

— Что, правда?

— Правда, правда.

— А как твои головные боли?

— Знаешь, пока болел бешенством, почти не было, зато чертовщина всякая мерещилась.

— Бешенством! — переполошился Джон.

— Ага, а как вылечился, так боли вернулись.

— Точно вылечился?

— Точно.

— Странно, отец говорил, что это смертельно.

ГЛАВА 12

Первое построение — одно из двух мероприятий, которые генерал Брик никогда не пропускал. Вторым было последнее построение в конце года. На всех остальных, кроме приезда важных гостей, присутствовал только Лерой. Адъютант за лето совсем не изменился — такая же кислая подхалимская рожа и тощее тело в безупречном мундире. А вот Брик поправился. Он раздался примерно на столько же, на сколько и Волчонок, да только Джон стал шире в плечах, а генерал в пузе.

Отгремел гимн, и курсанты расслабились, вольно, не нарушая строя. Их наставники взялись за огромные клетки с крысами, по величине не уступающими мелким кошкам. Это были охотники. Животные, очистившие Свободный Союз Широв от колдунов и ведьм. Правда, большинство относилось уже ко второму поколению и не так хорошо чуяло магию, как родители, вскормленные плотью магов.

Главный наставник инженеров поднял клетку со старой облезлой крысой. Выбирать не приходилось, инженерам всегда доставалось то, чем брезговали остальные. Но именно эта крыса и принадлежала к первому поколению. Она прожила двенадцать лет — невиданный строк. За свой век успела свести в могилу восьмерых колдунов, только по этой причине ее еще не усыпили. Ведь крыса стала совершенно слепа. Если в ближайшее время она не найдет колдуна и не получит в награду кусок пропитанной магией плоти — точно подохнет.

Наставники одновременно направились к своим подопечным — им предстояло проверить чистоту рядов. Толку в этом было мало, поскольку все парни еще при поступлении проверялись и крысами, и еще доброй дюжиной других способов.

Едва наставник приблизился к Джону, слепая крыса пронзительно запищала. Весь плац вздрогнул от неожиданности. А некоторые смельчаки даже решились посмотреть в ту сторону. И Волчонка, и стоявшего за ним Лиама прошиб пот. Крыса бросилась вперед, ударилась о прутья и отлетела назад, смешно задергав лапами.

— Что там, Фил? — спросил наставника Лерой.

— Кажется, крыса подохла, сэр, — неуверенно ответил наставник.

Взрыв хохота прокатился по плацу.

— Тихо! — заорал, багровея, генерал. Он давно не использовал свой «сержантский» голос, а сейчас эхо мгновенно накрыло плац. Перепуганные курсанты заткнулись, а генерал зашелся с непривычки тяжелым кашлем. — Лерой, — уже тихо попросил он, — отчитай их.

— Да, сэр. — Отчитывать Лерой любил. — Вы — собачье дерьмо, если не хуже. Револьвер дал нам свободу от колдунов — поэтому он символ революции. Крысы помогли изловить последних ведьм — поэтому они символ избавления! Это больше не те несчастные грызуны, что воровали наши урожаи, это охотники, вскормленные плотью нашего врага, что сотни лет жировал на наших поте и крови. Если вы не знаете истории революции и не умеете чтить достояние своей страны, то, пожалуй, я назначу всем десять дополнительных лекций.

— Стрелкам пять, — прошептал пришедший в себя генерал.

— Кроме стрелков, которые проявили в этот момент наилучшую выправку! — не только извечные противники стрелков — инженеры, а даже рослые гренадеры заскрипели зубами. По рядам прокатился возмущенный ропот. Ведь стрелки ржали едва ли не громче всех. — Но недостаточную! — Лерой повысил голос, чтобы заглушить ропот. — Стрелкам назначено пять дополнительных лекций.

— Сэр? — обратился наставник инженеров к Лерою.

— Да?

— Как быть с ритуалом?

— Возьмете крысу у артиллеристов, когда они закончат, и завершите обход.

Молодая крыса не обратила на инженеров ровным счетом никакого внимания, но ребята чувствовали унижение. Одни, давно покорившись судьбе, таили горькую обиду, другие готовы были сорвать злость на товарищах, а вот Лиама, Волчонка и еще нескольких парней переполняла злость к руководству и к любимчикам начальства — стрелкам.

ГЛАВА 13

Курсантское общежитие академии находилось в старом здании. Здесь жили еще имперские курсанты, и, по нормам старой Бримии, оно было разделено на комнаты, каждая из которых имела две койки, письменный стол с масляной лампой и большой двухдверный шкаф. Взявшись переводить академию на нормы Союза, Брик хотел снести стены и сделать для курсантов большие казармы. Строители с трудом отговорили его от затеи, заверив, что тогда здание завалится. Новой мебели генералу не выделили, поэтому реформы закончились на замене масляных ламп керосиновыми — еще один символ прогресса и превосходства ССШ.

А вот селили студентов по системе — а не так, как хотят. На первом курсе обучения Лиаму с Джоном пришлось выложить пять фунтов коменданту, чтобы оказаться в одной комнате. И это при том, что стипендия равнялась шестидесяти пенсам в месяц. Но, как оказалось позже, капиталовложение было выгодным.

За полчаса до обхода коменданта в дверь постучали.

— Кто? — спросил Волчонок.

— Пол, — ответил тихий голос.

— И Райан, — добавил второй.

— Два алдерца [Алдерцы — народ, населяющий остров величиной в половину Бримии. Входят в состав Свободного Союза Широв. Известны вспыльчивым, непокорным характером и умением придавать виски самые разнообразные оттенки вкуса. Ненавидят бримийцев так же, как и до революции.] пожаловали в гости на ночь глядя. К чему бы это? — спросил Джон Лиама.

— Открой, узнаем, — пожал плечами тот.

— Что ж, входите, ребята. — Волчонок поднял тяжелую щеколду и впустил гостей. — С чем пожаловали?

— С виски. — Райан выудил из-за пазухи полупустую бутылку. Судя по запаху, отсутствующую половину они немногим раньше прикончили.

— А рюмки? — спросил Волчонок.

— Зачем? — совершенно искренне удивился Пол.

— Ну прям как элгландцы.

— Хорошие парни, — сказал Райан, — мы с ними пили как-то.

— Только виски у них гарью тянет, — добавил Пол.

— И юбки вместо штанов, — опять вставил Райан.

— А что ты имеешь против килтов? — возмутился Пол. Его клан по праздникам тоже надевал килты. Алдерец любил подраться, хотя и не обладал необходимыми ростом и силой, а поскольку был уже навеселе…

— Так зачем пожаловали? — Волчонок отвлек Пола от мыслей о драке.

— Говорят, в прошлом году после последнего построения у Донована туалет взорвался.

— Не буду скрывать, рад это слышать, — сказал Лиам. — Надеюсь, его хорошо дерьмом обдало?

— Не его, — хихикнул Райан. — Судебного пристава, а тот в свою очередь поколотил Донована дубинкой.

— Жаль, что не плетью. — Дрожь прошла по шрамам на спине Волчонка. Наступило неловкое молчание, и гости переглянулись.

— Поздравляем, — наконец произнес Пол. — За это не грех и выпить. — Он кивнул Райану, и тот с хлопком вытащил пробку. По комнате пополз запах луговых трав и алкоголя.

— Выпить можно, — подтвердил Лиам и тотчас же получил бутылку в полное распоряжение. Виски оказалось легким, приятным, совсем не перехватывающим дух, но, судя по состоянию алдерцев, градус в нем таился немаленький. — А чего нас-то поздравлять? — Лиам передал бутылку Волчонку.

— Потому что такое могли устроить только вы. — Райан наконец-то озвучил очевидное.

— А мы — парни прямые, — сознался Пол. — Не хватает нам фантазии.

— Вы что! Не мы это, — открестился Лиам, напустив на лицо монашеское выражение.

— Не заливай, — высказался Пол. — И так все знают, только доказать не могут. Нам вообще пофиг! Просто достаньте эту дрянь — Лероя.

— Достать Лероя? — удивился Волчонок.

— Нас сегодня унизили. Отомстите, ребята. Брика не достать даже вам, но вот Лерою гадость сделать можете. А сделаете, с нас две бутылки такого же.

— Вы это серьезно? — спросил Лиам.

— Я слов на ветер не бросаю, — ответил Пол, и это было истинной правдой. Слово маленького алдерца было тверже многих сталей.

— Не надо виски, просто помогите в драке, когда Ратлер до нас догребется. Мы сами не справимся.

— Драка, да? — В глазах Пола заплясали недобрые огоньки. — Что скажешь, Райан?

— Так драка ведь! — радостно ответил охмелевший друг.

— Достаньте Лероя, ребята, и мы закопаем этого Ратлера.

— Договорились. — Лиам пожал неожиданно твердую маленькую ладонь.

— Отбой, — заорал в коридоре комендант, гремя большой деревянной ложкой о дно тазика, и гости поспешили убраться.

— И зачем было их втягивать? Ратлер с дружками и нас, и их по полу размажет, — сказал Джон.

— Не размажет. Даже он не настолько глуп, чтобы связываться с алдерцами. Пускай в инженерах их только восемь, но во всей академии гораздо больше, и стоят они друг за друга горой. Представляешь, что будет, если Ратлер, бримиец, побьет алдерца?

— Хм, пожалуй, смысл есть. Только не стоит доводить до драки. Лучше просто дать знать, что алдерцы на нашей стороне.

ГЛАВА 14

Джеймс Ратлер терпеливо ждал своего часа. Ну, возможно, не совсем терпеливо — не упускал возможности толкнуть Волчонка, пнуть локтем Лиама, при случае цеплял плечом, ставил подножку или попросту отпускал в сторону парней грубую шуточку. Но настоящей мести не совершил. Вечно мешали наставники или обстоятельства. И месть медленно тлела в груди, чтобы вспыхнуть в одночасье жарким пламенем. Лиам с Джоном чувствовали это нутром и всячески избегали мест безлюдных и таких, откуда трудно сбежать. Ведь некоторых свидетелей Ратлер с легкостью мог заставить ослепнуть и оглохнуть.

— Два дня прошло, а мы так ничего и не придумали. — Волчонок подпирал спиной древний фонарь и подбрасывал пулю, утверждая, что это помогает думать. И одновременно поглядывал в обе стороны длинной мощеной дорожки.

— Констатация фактов нам не поможет, — парировал Лиам, разлегшийся на парковой лавочке. Поскольку Джон наблюдал, он мог позволить себе отдых.

— Так, может, слабительного ему дадим?

— Мелковато.

— Трещащие штаны?

— Чтобы поработать со швами, нужно пробраться в его комнату. А еще требуются тишина, спокойствие и хорошее освещение.

Перебирая все свои прежние шалости, ребята никак не могли найти правильную мысль. Сильно позорить жертву нельзя. Обида и стыд ранят сильнее ножа. Но Лерой — дело другое. Он заслужил позора не меньше Донована, если не больше. Да, этот палач порол их с энтузиазмом в силу своей низкой натуры. И все же он просто исполнял работу, а вот Лерой… Да две трети парней академии было порото по его приказу. Он заслужил худшего.

— Значит, нужно работать не в академии, а в городе.

— Возможно, возможно. Хотя глянь…

— Куда?

— Донована видишь?

— Ну?

— А то, что он несет? — торжественно заявил Лиам.

— Да я отсюда едва его различил, а ты что видишь?

— Это после болезни осталось. Все ушло — и скорость, и сила, и даже слух с нюхом, а вот зрение осталось.

— Понятно, так что же он несет?

— Справочники фермера.

— Все еще не улавливаю мысли. Хочешь сортир наставников взорвать?

— Нет, тогда точно душу вытрясут. Лучше вспомни, как перья перцем посыпали на первом курсе. Многие отучились тогда закусывать кончики.

— Ты настоящий демон! — с одобрением произнес Джон. — И главное, постесняется рассказать. Но вот в исполнении я предвижу проблемы.

— Согласен, идея сырая, нужно доработать.

Как говорится, пакости делать легко и приятно, поэтому уже к вечеру предварительный план был готов. Осталось только запастись нужными ингредиентами. Эту задачу ребята решили перекинуть на алдерцев.

— Привет, Пол. — Лиам положил парню руку на плечо, будто тот был братом.

— Я тебе не девка, чтобы обнимать…

— Тише, тише. Я просто делаю вид перед Ратлером. Не оборачивайся. Возможно, испугается вас и оставит Волчонка, а с ним и меня, в покое.

— Ладно, но руку убери, а то земляки могут понять неправильно.

— Легко, — послушался Лиам. — Идея готова, нужны лишь ингредиенты и еще немного времени.

— Что задумали?

— Всему свое время, — заинтриговал Лиам. — Нужны красный перец, горчица — немного, но самые острые. Потом виски, самое крепкое, или джин, а лучше спирт. На вкус плевать, главное — градус повыше. И последнее — уксус.

Пол разочаровался:

— Всего-то накормить хотите?

— Нет, — засмеялся Лиам. — Но к пише некоторое отношение будет иметь.

— Я надеюсь, оно того стоит?

— Когда будет готово, узнаешь.

ГЛАВА 15

— Сегодня нужно пару справочников стащить, — сказал Лиам, глядя, как за окном на землю медленно опускается ночь.

— Может, лучше купить, когда увольнительные дадут? — спросил Волчонок.

— Ну уж нет. Не потрачу и пенни. Помнишь наш поход в бордель?

— Только не говори, что хочешь повторить. Нас избили и обобрали. Еще то удовольствие.

— Теперь все будет по-другому. «Три лисы» знаешь?

— Паб?

— Это для тех, кто не знает пароль. А я знаю… Прибереги свои фунты, парень, мы пойдем развлекаться. Но это потом, а сегодня стащу пару справочников.

— Когда выходим?

— Нечего тебе подставляться. Я ведь и в темноте неплохо вижу, говорил?

— Тыщу раз, — обиженно ответил Волчонок.

Когда ночь поглотила мир за окном, а комендант отгремел отбой деревянной ложкой о тазик, Джон достал моток веревки. Той самой, что изготавливала его семья. Веревка довольно тонкая, но свободно выдерживала обоих друзей. Лиам распахнул окно. Волчонок обвязал веревку под мышками, выбросил свободный конец в окно, уперся ногой в подоконник. Хоть он и меньше Лиама, но сил удержать веревку хватало, да и нужно было поберечь ножки кроватей, уж больно они старые да изъеденные шашелью, еще оторвутся. Лиам натянул кожаные перчатки, ухватился за веревку и быстро проскользнул три этажа. Как только ноги коснулись травы, Волчонок втянул веревку и закрыл окно.

Путь к домику Донована лежал через старый парк, за три года учебы изученный вдоль и поперек. Даже в темнейшую ночь парням ничего не стоило смотаться туда и обратно. А при полном месяце и почти полной луне, когда все заливал необычный серебряный свет, не нужно было обладать ни знанием, ни зрением Лиама, чтобы отыскать дорогу.

Лиам шел не таясь. Вряд ли кого-то можно встретить в парке ночью. По крайней мере, обычно никто не встречался. Но эта ночь была не такой. Сначала в ветвях мелькнуло несколько огоньков. Финли часто рассказывал о светлячках, но Лиам никогда их не видел. Это заставило свернуть с маршрута и углубиться в парк. Чем дальше, тем больше огней вспыхивало то тут, то там. Синие, зеленые и желтые, они летели вглубь парка слишком быстро. Как говорил Финли, светлячки любят зависать, они медлительны, а эти огоньки проносились сквозь ветви со скоростью воробья.

Вот один огромный, величиной с кулак, огонек изумрудного цвета пронесся над самой головой. На секунду завис на месте и, развернувшись, посмотрел на человека. То, что раньше Лиам принимал за светлячков, оказалось фэйри. Крохотная девушка в древних боевых доспехах хмурилась недолго. Времени разбираться с чужаком не было, и фэйри поспешила прочь, жужжа яркими стрекозиными крыльями.

Всю жизнь отрицавший пользу магии Лиам не мог не признать ее красоты. Здравый смысл подсказывал отступить и заняться куда более безопасным делом — воровством справочников. Но Лиам Гринвуд принадлежал к людям, которые в детстве хватаются за раскаленную ручку печной дверцы, дабы проверить, действительно ли горяча. Он двинулся следом, прячась за стволами деревьев и стараясь больше не попадаться на глаза ни одному фэйри. Из оружия у него были только скиннер и стилет, которыми собирался взламывать дверь кладовой. О драке и мыслей не возникало. Возможно, зря…

Фэйри слетались к огромному дубу в центре парка. Эта громадина всегда поражала Лиама. Под ветвями не росло ни единого кустика, только изумрудная трава. Ни одно дерево не соприкасалось ветвями. Раньше Лиам видел в этом задумку бримийских садовников, но внезапно пришло понимание — почти семнадцать лет никто не ухаживает за парком.

Фэйри были в боевом облачении, кто в идеально подогнанных сверкающих латах, кто в довольно грязной самодельной броне, как, например, два лохматых рыжих хобгоблина [Хобгоблин — крупный фэйри, который тайно помогает простолюдинам по хозяйству. Предпочитает грубую и тяжелую работу.] с мясницкими топорами. Что они здесь забыли? Если верить деревенским россказням, фэйри еще те проказники, но окружившие дуб не проявляли веселья. Напротив, воинство оказалось собрано и готово к драке. Возглавлял его, по всей видимости, лепрекон в полковничьем мундире старой империи. Он важно расхаживал среди солдат, пыхтя глиняной трубкой, и непонятно для чего временами снимал левый башмак да постукивал им о ладонь. Два крылатых эльфа величиной с кулак все время держались у него за спиной, наверное — адъютанты.

Лиам был зачарован и напуган: а что, если фэйри собираются напасть на курсантов? В момент, когда его посетила эта мысль, большинство фэйри встрепенулись и уставились в западную сторону парка. Полковник-лепрекон сорвал с головы двууголку, махнул старому брауни [Брауни — фэйри, который тайно помогает простолюдинам по хозяйству. В отличие от хобов делает много мелкой работы. Придирчив к мелочам.] с горном и бросился к стволу. Лиам находился на южной стороне поляны и отчетливо видел, как из-за деревьев выползли шесть гигантских крыс. Охотники не спешили, а вот войско фэйри пришло в движение. Брауни-горнист протрубил готовность, и воинство стало в четкие боевые порядки, разделившись на отряды по росту и вооружению.

Полковник уже летел над своим войском в плетеной корзине, несомой дюжиной крылатых эльфов, и, не выпуская трубки изо рта, выкрикивал приказы. Он едва не переваливался через бортик, и эльфы выкручивались, как могли, чтобы удержать командира. Повинуясь приказам, отряды самых больших фэйри перестроились на западную сторону, но ни фланги, ни тыл не остались без защитников. А под кроной широким кольцом расположились самые мелкие из крылатых — наблюдатели.

Крысы остановились, посмотрели на противостоящее им воинство и начали превращаться. До этого момента Лиам не понимал, зачем фэйри выставлять столько воинов против шести охотников. Не выдержав боли превращения, затрещали крысиные шкурки, начали визжать и сами крысы. Лепрекон наблюдал с невозмутимостью старого вояки и джентльмена. По старым законам войны он давал крысам время на превращение.

«Глупец, — подумал Лиам, наблюдая за тем, как растут крысы, — нужно нападать, пока они уязвимы». А охотники тем временем закончили превращаться. Шесть бесформенных куч чего-то, похожего на старое тряпье, тяжело дыша, лежали на земле. Самый сильный крысолюд поднялся первым, он, скорее, походил на сгорбленного немощного старика в старом рубище, нежели на что-то опасное. Лицо скрыто под длинным капюшоном, а руки по-монашески упрятаны в огромные рукава. И все же он оказался втрое больше самого высокого фэйри. Больше лепрекон ждать не стал.

— В атаку! — заорал он, и тут же эхом отозвался горнист.

Из-за раскидистых ветвей грянули ружейные выстрелы, но большинство маленьких свинцовых пуль было остановлено тряпичными доспехами крыс. Только одного пуля щелкнула под капюшоном, оставив там маленькую кровоточащую ссадину. Невидимых стрелков поддержали крылатые эльфы, выпустив тучку мелких, как иголки, стрел. Те вязли в рубищах, иногда попадали под капюшоны, которыми крысолюди прикрывали глаза, но не наносили серьезного урона. И это лишь отвлекающий маневр, дабы самые высокие и сильные фэйри из этого войска — хобгоблины — смогли беспрепятственно подобраться к врагу.

Им почти удалось, первый хоб занес топор, целясь крысолюду в колено, и от удара гибкого полутораметрового хвоста отправился в полет через дружеские порядки. Крысолюди тоже притворялись. Хобгоблины разлетались в стороны, как мячики.

У всех, кроме главаря, оказалось оружие. Короткие, кривые, устрашающего вида лезвия рвали фэйри пополам. У одного крысолюда оказался цеп. Меньшая его часть была густо усеяна ржавыми гвоздями, что мгновенно окрасились кровью. Крыс махнул цепом, и не успевший отлететь эльф так и остался висеть на гвоздях.

Десяток кошек прыгнуло с ветвей, превращаясь в воздухе в паков [Пак — фэйри-проказник. Обычно может превращаться в животное, но могущественные паки принимают и человеческую форму.] — фэйри никак не меньше хобгоблинов в росте, но тоньше станом и гораздо проворнее. Они не пытались нанести урон, просто стаскивали с врагов капюшоны. Стрелки в ветвях провели новый залп. Только главарь успел уклониться от неожиданной атаки одного пака и пробить другого длинными когтями. У бедняги вылезли внутренности, но главарю показалось, что этого мало. Он сунул фэйри под капюшон, откусил ему рыжую лохматую голову и отбросил тело в сторону. То ли он попал, то ли просто зацепил ветвь, но два гремлина с кремневыми ружьями полетели вниз. Голову фэйри крысолюд плюнул в подвернувшегося брауни, припечатав того к земли.

Атака имела успех. Стрельба гремлинов и эльфов ослепила трех крыс, и брауни с хобгоблинами, подрубив им колени, старались отрубить головы, но ослепшие крысы молотили в воздухе своими клинками, и фэйри приходилось осторожничать. А вот крысолюда, вооруженного цепом, убил чернявый пак. Прыгнул с земли, как кошка, и, обратившись в воздухе, рубанул по шее самодельной глефой [Глефа — древковое оружие, увенчанное длинным лезвием.], клинок которой заменяло лезвие опасной бритвы.

Потеряв сразу троих воинов, главарь издал жуткий клич — что-то среднее между пронзительным писком и собачьим лаем. С восточной стороны парка на защитников вылетело трое уже обращенных крыс, в отличие от собратьев, одетых в старые, поношенные, но еще добротные кожаные доспехи со стальными заклепками и вооруженных сильно изогнутыми саблями восточного типа и маленькими щитами. Мелочь, что защищала восточную сторону дуба, пала почти мгновенно. Трое эльфов-наблюдателей бросились к полковнику, который командовал защитой на западной стороне дуба.

Едва лепрекон понял их, он перевалился за край корзины и, что-то выкрикнув, махнул горнисту двууголкой. Что, Лиам не расслышал, но горнист сообразил. Он выдал серию быстрых мелодий, и парк на юге взорвался веселым собачьим лаем и залихватским гиканьем. Слушая старинные легенды, Лиам никогда не мог представить клурихонов [Клурихон — фэйри, состоящий в родстве с лепреконами. Покровительствует пьяницам и наказывает тех, кто ворует выпивку или жульничает с ней. Ввиду своей работы вечно навеселе. Любит развлекаться, катаясь на спинах сельских собак.] воинами. Но примерно два десятка этих преследователей пьяниц вылетело на поляну верхом на собаках. Кавалерия? Нет. Клурихоны внесли в ярость боя нездоровую радость и веселье. Они метали в крысолюдей крохотные глиняные бутылки и хохотали.

Глядя на весь этот фарс, Лиам и не заметил, как в животе затрепетали бабочки, а когда боль резанула по затылку, было уже поздно.

«Святые небеса, только не туда! — подумал он, но на всякий случай вытянул стилет и скиннер. — Да что они могут против сабель?» И тут же удивился сам себе. Немыслимо, невероятно, Лиам поддерживает фэйри! Он еще успел увидеть, как эльфы запустили зажигательные стрелы, и трое крысолюдей вспыхнули, словно факелы. А клурихоны бешено носились по кругу и хохотали, хохотали. Глаза заволакивало туманной дымкой. Лиам развернулся, пытаясь уйти.

ГЛАВА 16

— Эй, парнишка! — Лепрекон похлопал Лиама по щеке, но реакции не последовало. Тогда он снял левый башмак и сильно треснул парня по лицу.

— Хр-р-р, — издал Лиам странный звук, рывком сел и схватился за челюсть.

За спиной дуб, впереди лепрекон. А за спиной лепрекона два хобгоблина деловито разделывают вожака крыс мясницкими тесаками.

— Извини, — произнес невинным голосом лепрекон и надел башмак на ногу.

— Э-э-э…

— Предупреждаю сразу. Золота у меня нет, желания я не исполняю, — уже более сурово произнес он.

— Да мне как бы и не нужно…

— Вот и прекрасно… — уже веселее начал лепрекон, но его бесцеремонно перебил клурихон в зеленом сюртуке и мятой треуголке:

— Парень, было здорово! — Он оперся на лепрекона грязной рукой и, запрокинув голову, отхлебнул из глиняной бутылки. — Будешь? — протянул он бутылку.

— Спасибо, — решил не отказываться Лиам.

Злить фэйри не стоило. Бутылка была маленькой, объемом примерно с рюмку. Лиам взял ее двумя пальцами и только сейчас заметил, насколько похожи клурихон с лепреконом. Правда, на лице первого играла веселая улыбка, и на ногах он держался с трудом, а лепрекон, похоже, был не в восторге от такого общества.

— Чего уставился? — насупившись, бросил лепрекон.

— Ничего, просто вы так похожи. — Лиам поспешил отпить, но первые же капли жидкости обожгли язык.

— Ха-ха-кхе-кхе, — хотел рассмеяться клурихон, но зашелся тяжелым кашлем. Откашлявшись, сплюнул, бесцеремонно высморкался и вытер руку о сюртук. — Так мы же братья! Просто я немного запил, вот и превратился в клурихона.

— Два года беспробудного пьянства — это немного?

— Да какая тебе разница?

— Ты пропил свое золото.

— А у тебя его никогда и не было, — парировал клурихон.

— Я всегда мечтал стать военным.

— Малколм, — клурихон хлопнул его по спине, — не заливай. Тебя Брида отшила, вот ты на дуб и полез. — Клурихон икнул, хихикнул и жестом попросил бутылку назад. — Хотя могу и тебе оставить, она волшебная. Я бочки одного злыдня заколдовал, он джин втридорога продает! Вот его-то пойло и попадает в эту бутылочку. Так сказать, чтоб не зря деньги получал.

— Спасибо, сэр. — Держать у себя волшебную штуковину Лиам не собирался. За это можно если не на костер, так на виселицу угодить.

— Как знаешь, но было круто. Твое здоровье! — Клурихон поднял бутылку и отхлебнул, совсем не морщась, потом, наконец оставив грязный след на мундире, отпустил брата и, шатаясь, направился прочь. Малколм попытался стряхнуть грязь, но она оказалась влажной. Видать, непутевый братец тормозил руками по земле.

— А что было круто? — наконец решился спросить Лиам.

— То, как ты этих тварей положил.

— Я?

— Ну не я же. Погоди, — насторожился лепрекон. — Ты что, не помнишь?

— Помню, как смотрел на вашу драку, потом голова сильно заболела, и все…

— Розалия! — заорал Малколм. — Розалия, дуй сюда! — крикнул он еще раз, добавив крепких эпитетов.

Из-за дуба раздался писк, Лиам не понял, но мог поклясться, что это ругательство.

— Я сказал, неси свои вялые лепестки сюда, гербарий хренов! — А потом тише добавил: — Я вообще-то не ругаюсь, но эти целители слишком высоко себя несут.

— Возможно, она жизнь спасает? — робко предположил Лиам.

— Не так уж легко нас убить. Ты, парень, плохо знаешь фэйри.

— Сегодня впервые увидел.

— Да ну! — поразился Малколм. — С каких же гор ты слез? Хотя и в горах нашего брата полно. Горожанин? Эти гадские крысы больше не дают нам развернуться, как прежде. Ты хоть представляешь, как тяжело удержать хоба или брауни от работы, а пака от проказ? Погоди, а как они до тебя не добрались?

— Кто?

— Крысы.

— А зачем я им?

— Как зачем, они на магию падки.

— А я тут при чем?

— Хм… — только и выдавил лепрекон. — Розалия! — заорал он так неожиданно, что Лиам аж подскочил. С жутким писком возмущения из-за дуба показалась старая маленькая фэйри в одежде из цветочных лепестков и с крыльями бабочки. — Поговори мне тут! Займись пациентом. — Малколм кивнул на Лиама. И фэйри, едва бросив на парня взгляд старых, выцветших глаз, вновь запищала. — Да ты осмотри сначала. Ну и что, что пак без головы? Они что с головой, что без. Не помрет. Нет, ну ты только послушай ее! — вновь обратился лепрекон к Лиаму.

— Я не понимаю, сэр!

Фэйри удивленно заткнулась.

— А я тебе что говорил? — ехидно спросил Малколм старушку.

После этого фэйри ощупала и осмотрела парня так, как не делали даже на медосмотре в академии перед поступлением.

— И-ис, — заключила фэйри.

— Как это? — удивился лепрекон.

— Извините, сэр, не могли бы вы перевести?

— Она ничего не понимает, — бросил Малколм. — Но магия-то в нем есть? — спросил он целительницу.

— И-ес, — пискнула она.

— А как же он уложил тех троих? — Лепрекон указал на крысиные тела, от которых хобгоблины уже мало что оставили.

— Я уложил? — удивился Лиам.

— Ну не я же! Набросился на них, как ураган. Одному черепушку ножом пробил, второму в глаз стилетом ткнул, а третьему пробил руку и свернул шею.

— Я? — все еще не мог поверить Лиам.

— И ты говоришь, что в нем нет магии? — вновь обратился Малколм к Розалии. — Ха! Да люди без магии так быстро двигаться не могут. Кроме того, не забывай, он нас видит!

— И ие и-и-ит, — выдала длинный писк целительница.

— Да я и сам тебя с трудом понимаю. Но проверить надо. Айомхейр! — заорал лепрекон.

С ветвей спикировал небольшой крылатый эльф. В его животе зияла дыра, но, похоже, особых неприятностей не доставляла. Розалия сразу же обратила внимание и набросилась с писком на Малколма. — Умолкни, — отмахнулся он, как от назойливой мухи. — А ну скажи-ка ему что-то. — Голос эльфа был похож на шелест листвы и Лиам покачал головой. — Интересно.

— Извините, а ему не больно?

— Ты о дыре? Больно, конечно, но сначала нужно снять доспехи, прочистить рану от ржавчины, а то еще отравится.

— А разве фэйри от железа не умирают?

— От холодного — да.

— А какое железо холодное?

— Чертовски правильный вопрос, вот только я не собираюсь на него отвечать. И советую больше не вспоминать ничего такого в присутствии фэйри. — Лепрекон нахмурился, а потом пояснил: — Живее будешь.

— Так я могу идти? — Лиам почувствовал, что лучше убраться. — Чтобы не задавать правильных вопросов.

— Можешь. Дуги! — проорал Малколм. — Он тоже говорит без помощи магии. Черный короткошерстный кот прилетел откуда-то слева и, подпрыгнув, затормозил уже в обличье пака. Того самого, что умело орудовал глефой из бритвы. — Проводи парня к общежитию. — Лепрекон приподнял двууголку. — Честь имею.

— Всего хорошего, сэр.

— Ну пошли, Лиам, — сказал пак, проводив уходящего лепрекона взглядом.

— Нас разве представляли?

— Зачем, тебя все паки знают.

— Откуда?

— Мы любим шутки и шутников. Ты в списке любимчиков! — Для Лиама это была новость. Он более внимательно присмотрелся к паку. На вид — просто молодой парень, в отличие от других фэйри все члены паков были развиты гармонично. У них не было больших голов брауни, огромных рук хобгоблинов и немалых ступней лепреконов. Пак — просто человек, уменьшенный в размерах раза в три, если не больше.

— Погоди, так все те коты, что наблюдали за мной…

— Моя семья. — Дуги довольно оскалился. — Но не только коты. Паки могут принимать формы различных животных, а самые могущественные — даже надеть людскую личину. Среди здешних таких нет. Подымайся, пошли, мне еще дядину голову искать.

— Голову? — удивился Лиам, послушно шагая за маленьким человечком.

— Ага, один из этих гадов откусил. Чем раньше пришьем, тем меньше будет проблем с координацией.

— Так вы сегодня никого не потеряли?

— Троих, — тяжело вздохнул пак. — Крылатых эльфов. Их крысы сожрали.

— Волчонок никогда мне не поверит.

— Слушай, Джон хороший парень и тоже любимчик, но, в отличие от тебя, простой человек. Не стоит ему рассказывать.

— Я вышел за справочниками фермера, а вернусь без него. Как объясню?

— Лерой с генералом пользуются календарем, а не справочником.

— Ты и об этом знаешь?

— Ага.

— Слушай, а может быть, я вас вижу оттого, что вы постоянно за мной наблюдаете?

— Нет. Я думаю, дело в твоих головных болях.

— Возможно.

— Интересно. Человек, ненавидящий магию, узнает, что он маг.

— Я не маг!

— Маг! — Пак остановился и поднял свои жутко зеленые, как изумруды, глаза на Лиама. — Смирись и берегись. Крыса на построении тебя узнала. Да, таких охотников почти не осталось в ССШ, второе поколение ни на что не годно, но есть еще дикие. Ты только что с ними дрался.

— Кто они, дикие?

— Третье-четвертое поколение сбежавших охотников. Их никто не ограничивал, они и открыли охоту на фэйри. Наша плоть пропитана магией намного больше, чем ваша, потому они стали настолько могущественными. Проклятые бесы. Нет бы строить планы захвата мира в одиночку, как демоны. Им в компании веселей — всю семью норовят перетянуть в мир людей.

Перед тем как отпустить Лиама, Дуги совершенно случайно наткнулся на толстые календари. — О, смотри, — делано удивился он. — Их мог кто-то потерять.

Лиам едва не рассмеялся, но подыграл мелкому проказнику:

— Кто бы это ни был, сделал это чертовски вовремя и в чертовски правильном месте. Мне как раз такие нужны.

ГЛАВА 17

Алдерцы принесли заказанное, даже больше. Добавили лимон, от сока которого с легкостью сводило скулы у самого крепкого мужика, ну разве что некоторые элгландцы могли такому противостоять, поскольку пивали гадости и похуже.

Волчонок стащил с кухни небольшую кастрюлю и, залив виски, мелко накрошил ингредиенты. Чтобы спирт не испарялся, облепил крышку особым тестом, которое, засохнув, стало тверже камня. По вечерам ребята нагревали кастрюлю, стараясь не доводить до кипения, чтобы не сорвало крышку. Оба сгорали от нетерпения, периодически приходилось друг друга останавливать, но через пять дней терпение кончилось у обоих.

После отбоя, когда окно было надежно завешено, а щели в дверях законопачены, Лиам начал счищать засохшее тесто при помощи молотка и зубила. Ко времени окончания работы два мелких камушка ударили в оконное стекло. Лиам притушил керосиновую лампу и, открыв окно, втянул Волчонка с двумя большими утюгами в руках. Они были полны свежих ярко-оранжевых угольков, и можно было рассчитывать, что этого хватит, чтобы продержать их горячими час-другой.

Один отрывной календарь уполовинили. Чтобы создать реалистичную картину, Лиам лично обрывал по одному листу мягкой бумаги. На одном таком листе и провели эксперимент. Керосиновую лампу включили поярче. Волчонок аккуратно обмакнул широкую кисточку в настойку и несколькими росчерками обмазал листик календаря с двух сторон. Положил его на широкую стальную пластину, и Лиам сверху прошелся утюгом. Бумага стала жестче и желтее, что не имело особого значения. Волчонок поднес лист к лицу, понюхал и лизнул. По тому, как скривилось его лицо, было понятно, что первая часть замысла удалась. Правда, дальше пошла робота с необорванными листами. Стало труднее, но ребята собирались обработать таким образом только несколько первых страниц.

Больших усилий для того, чтобы узнать, какое вино пьет по утрам Лерой, прилагать не требовалось. Об этом и так судачила вся академия. Генерал с самого утра заправлялся крепленым, а Лерой попивал полусладкое, дабы и генералу сделать приятное, и трезвым остаться. Завтрак обычно проходил в гостиной генерала за старинным дубовым столом. После генерал отдыхал, а Лерой направлялся на обход академии.

— Завтра утром, — шепнул Лиам Полу в коридоре общежития.

— Будет весело?

— Будет больно и очень, очень обидно.

— Надеюсь на это.

— Нужна диверсия.

— Какая?

— Нужно вот эту, — Лиам показал пыльную винную бутылку из зеленого стекла, — заменить на бутылку для Лероя. Лучше всего это сделать на кухне, вот шумовые гранаты. Мы с Волчонком займемся другой частью плана.

По большому счету инженерам не нужна была хорошая физическая подготовка, как остальным курсантам, но Брик велел гонять их до седьмого пота. Поэтому раз в неделю ребята поднимались ни свет ни заря, надевали пехотные ранцы и наматывали круги вокруг парка. На этот раз Райан и Пол отсутствовали по причине отравления. Кроме наставника, никто в это не поверил. Но симулировали ребята превосходно, Райана даже раз вырвало. В назначенное время в кухню влетело две самопальные шумовые гранаты, до чертиков перепуганные повара повыскакивали из помещения как пробки из шампанского, а ребята под шумок заменили бутылку.

Лиам с Волчонком по-быстрому отмотали четыре круга и первыми отправились мыться. Следовало сделать это до того, как проснется вся академия и толпы курсантов повалят в столовую. Но парни спешили не поэтому. По дороге они умышленно заблудились и прибрели к дому наставников. Весь верхний этаж занимали апартаменты генерала. В последнее время ему стало тяжело спускаться и подниматься по лестнице, и на Лероя легло еще больше обязанностей. Нельзя сказать, что это его тяготило, ведь с обязанностями он получил больше власти. Кстати, апартаменты Лероя занимали больше трети второго этажа. Поговаривали, что у него, как и у генерала, собственный туалет. Не обычный ночной горшок, как у остальных, а «дырявый трон» с мягкой обивкой в отдельной комнате. Под ним, конечно, просто большой горшок, но дело не в этом, личный туалет — символ роскоши и власти, которой обладал Лерой в академии. Ведь он не выносил нечистоты, как остальные наставники. Этим занималась прислуга.

Когда два повара с большим подносом вошли в дом наставников, Лиам с Волчонком отыскали незапертое окно на втором этаже и, скинув ранцы, направились к нему. Волчонок стянул сапоги и влез Лиаму на руки. Дальше, ухватив друга за ступни, как заправский цирковой акробат, Лиам натужно крякнул и выпрямил руки. Все равно Волчонок не доставал, пришлось бросать маленькую стальную кошку на подоконник, чтобы забраться в окно. Стальные шипы впились в дерево и оставили два глубоких следа. По-другому не получалось.

Первым делом, забравшись внутрь, Волчонок прислушался. Было тихо. Он быстро прошвырнулся по комнатам, нашел туалет. Действительно — «дырявый трон», вместо привычного задницам всей академии справочника фермера висит отрывной календарь. Лиам так и не признался, откуда такая информация. Волчонок достал из внутреннего кармана свой календарь и повесил вместо старого. Листов в нем оставалось меньше, да и страницы были жестче и темнее, но к таким вещам обычно не присматриваются.

Вернувшись на подоконник, Волчонок сбросил кошку и натянул брошенные Лиамом сапоги. Прыгать на брусчатку босым было небезопасно. Волчонок, конечно, не собирался прыгать на пятки, но все же… Он жестом приказал Лиаму отойти и спрыгнул. Потом изо всех оставшихся сил ребята рванули мыться, но прийти первыми все равно не получилось.

Тем временем генерал с Лероем прикончили ягнятину, щедро приправленную винным уксусом, и перешли к тушеным почкам. А когда Лиам с Джоном закончили омовение, за дубовым столом перешли к напиткам. Лерой почувствовал неладное уже после первого бокала. Он все еще пытался вежливо поддакивать начальнику, но живот скрутило так, что слезы навернулись. Вежливо сославшись на проверку и изобразив служебное рвение, Лерой оставил генерала. Едва Брик подумал, как же ему повезло с адъютантом, Лерой молнией полетел в туалет. А еще через пару минут вся академия услышала дикий вопль.

ГЛАВА 18

Отгремел отбой тазик коменданта, и через пару минут в дверь аккуратно постучали.

— Кто? — тихо спросил Волчонок.

— Пол с Райаном, — так же тихо ответили за дверью.

— Что было в бутылке? — спросил Райан, едва вошел в комнату.

Но Лиам только шикнул и начал занавешивать окно. Волчонок быстро и сноровисто законопатил щели вокруг двери и зажег лампу.

— В бутылке было обычное вино со слабительным, — наконец ответил Лиам.

— Не заливай, — усмехнулся Пол. — Лерой полдня голосил.

— А до того, как его забрали в лазарет, выскочил на улицу в мокрых штанах, — добавил Райан. — Говорят, воняло.

— Ну, слухов сейчас много появится, — сказал Волчонок. — И это самое обидное.

— Так чего ж он орал? — не унимался Пол.

— А ты бы не орал? — Лиам протянул алдерцу листик. — Лизни.

— Тьху, мерзость, — скривился Пол.

— А он таким подтерся.

Сначала алдерцы не знали, как реагировать, а потом попадали на пол, едва сдерживая смех — чтобы никто не услышал!

— Вы — лучшие! — со слезами на глазах заключил Райан.

— Все, ребята, производим вас в почетных алдерцев, — добавил Пол. — Не дай бог, Ратлер тронет — сотрем в порошок.

— Было бы хорошо сохранить все в тайне.

— Мы могила, — заверил Лиама Райан.

— А что с настоящей бутылкой сделали? — спросил Волчонок.

— Себе оставили.

— Надо выбросить, — серьезно сказал Лиам.

— Полную? — ужаснулся Райан.

— Не обязательно, — улыбнулся Волчонок.

— Так я принесу?

— Неси, надо отпраздновать, — кивнул Лиам, прикручивая вентиль лампы.

Внешне Лиам с Джоном оставались спокойными и веселыми, но на самом деле напряжение не покидало их. Они надеялись причинить Лерою боль и унизить, но тихо. Теперь же мокрые штаны видела треть академии. Он опозорился публично и никогда не простит. Теперь не надо скрывать произошедшее и можно открыто задавать вопросы. До окончания учебы Лиам с Волчонком заимели нового врага, куда более опасного, чем тупой Ратлер.

Но следующий день прошел спокойно, за ним еще один, а потом еще один. Пролетела неделя, и ребята успокоились. Кроме того, близился день рождения Лиама, и ребята все чаще стали пересчитывать припасенные на крайний случай фунты. На свой семнадцатый день рождения Лиам Гринвуд намеревался стать мужчиной. Расценок, конечно, не знал, догадывался, что заведение не из простых, поэтому потребуется как минимум полфунта, если не все два. Бешеные деньги, но оно того стоит, решил для себя Лиам.

ГЛАВА 19

Восемнадцатого октября, в день рождения Лиама, ночь выдалась на удивление темной. Как раз то, что надо. Веревка была заранее выкрашена в черный цвет и совершенно незаметна на фоне темного камня общежития. Сняв опостылевшие мундиры и переодевшись в гражданку, ребята спустились на улицу через полчаса после отбоя. Быстро прошмыгнули через парк, к превеликому удовольствию Лиама не увидев ни одного фэйри. Через высокий каменный забор им помог перебраться старый раскидистый клен. С обратной стороны, подальше, камни образовывали вполне приличные ступеньки, так что с дорогой обратно проблем не должно было возникнуть.

Лиам весь был в предвкушении, его била крупная дрожь, как хорошего рысака на старте, а вот Джон оставался подозрительно спокойным. Впрочем, это не первая вылазка, и волноваться пока причин не имелось. Сразу за парковым забором начинался пригород. Небольшие, но довольно уютные домики с участком грядок позади и цветами перед забором. Раньше в пригороде жили в основном рабочее джентри и богатые простолюдины, сейчас же этот район полностью заняли простолюдины.

После революции мало кто удосуживался заниматься стройкой. А когда поветрия выкосили большую часть оставшихся в живых — и подавно. Прекрасных домов и так хватало. Поэтому народ больше ломал и сносил соседские, чтобы расширить свои владения. А вот города пострадали больше, но сначала временное правительство, а после лично канцлер постановили восстановить их. Часть зданий, которые держались в основном магией, пришлось снести, но большинство других восстановили. Пока селяне хватали земли, которые не в состоянии обработать, зеваки и лентяи лезли в города. Нельзя сказать, что помогло, просто население городов осталось на прежнем уровне.

Лиаму и Волчонку понадобилось полтора часа, чтобы добраться до паба «Три лисы». И хотя на улице стояла глухая ночь, в полуподвальном помещении мерцало полдюжины керосиновых ламп. Больше всего поражало, что в столь поздний час публика собралась довольно приличная. Никто не буянил, хотя смеялись много, никто не лежал мертвецки пьяным в собственной блевотине, хоть пили здесь немало. Старенькие столы и лавки были протерты, отполированы до блеска, а девушки с подносами носили чистые передники. Пара посетителей в дорогих сюртуках спокойно соседствовала с парнями в латаных куртках.

На Лиама и Джона уставились несколько пар любопытных глаз, но надолго не задержались. Здесь народ не любил влезать в чужие дела. Причиной тому бармен, в руках которого большая пивная кружка смотрелась как чашечка для чая. А еще у него были глубоко посаженные глаза, в сочетании с кустистыми бровями да приглушенным светом ламп казавшиеся двумя темными провалами. Выглядело зловеще. Посетители предпочитали рассесться за столы и не занимать барную стойку. Но Лиам с Джоном не собирались задерживаться, поэтому уселись на высокие стулья. Бармен как ни в чем не бывало продолжал протирать оловянную кружку, не обращая на посетителей внимания.

— Нам бы джину с вишенкой, — тихонько попросил Лиам.

— Девушек? — Бармен сделал такое лицо, будто его оторвали от любимого занятия. Лиам кивнул. Громила поставил кружку под стойку и отыскал взглядом девушку с подносом. Прибежала, едва заметив взгляд шефа. — Проводи наверх.

— Так-так-так… — громко и злорадно прозвучало за спинами ребят. От вопиющего нарушения местного этикета посетители разом уставились на вошедшего. Все, кроме Джона и Лиама. Они давно знали и этот противный голос, и эту многообещающую фразочку. — Как говорят, на воре и шапка горит. Только вы двое и не повернулись. Лиам Гринвуд и Джон Вулфи, наконец-то вы дали мне повод…

Понимая, что попались, Лиам с Джоном медленно повернулись.

— Зашли промочить горло, сэр? — не поднимаясь со стула, спросил Лиам.

— Встать! — заорал Лерой и стал красным, как мундиры стрелков. Ребята обреченно переглянулись и нехотя слезли со стульев. — Разве я разрешал говорить, мразь? — Лерой подошел к Лиаму вплотную, стараясь, как прежде, смотреть на него сверху, но с удивлением заметил, что теперь они одного роста, и резко переключился на менее рослого Волчонка: — Марш на выход, ублюдки!

— Это «Три лисы», сэр, — тихим, раскатистым басом произнес бармен. Слова послужили посетителям сигналом вернуться к своим разговорам, а бармен вновь взялся невозмутимо протирать большую оловянную кружку. — Посетители могут оставаться здесь столько, сколько пожелают сами.

— Ты что, сдурел? — искренне удивился Лерой. — Проблем хочется или мундир не разглядел?

Олово в руке бармена согнулось и хрустнуло.

— Ну вот, теперь вы мне должны за кружку, сэр. — Темные провалы глаз уставились на Лероя, и тот невольно вздрогнул. — Доктор говорит, мне нельзя волноваться, — доверительно продолжил бармен.

От страха Лерой схватился за револьвер, но, пока вытащил, половина посетителей положила свои пистолеты на столы. Это еще больше напугало Лероя.

— И сколько я должен?

— Два пенни сэр. — Бармен взялся протирать новую кружку, а Лерой отыскал в кармане шестипенсовик и бросил ему.

— Сдачу оставь, я заберу вот этих.

— Они посетители, сэр, — с холодной вежливостью напомнил бармен.

— Хорошо! Я подожду снаружи, но, если не выйдете сразу за мной, я вас запорю до полусмерти. — Лерой развернулся и быстрым шагом вышел вон, сильно хлопнув дверью.

— Ну и что делать будем? — спросил Лиам Волчонка.

— Нужно выходить… — вздохнул тот. — Возможно, почувствует победу да меньше плетей пропишет. Только нужно выглядеть униженными. И не возражать.

— Это в мой огород камень? А сам-то язык сумеешь удержать?

— Постараюсь.

— Тогда придется обойтись без вишенки, — уныло произнес Лиам.

Бармен воспринял это как пожелание и пожал плечами, потом взял бутылку и налил две стопки чистого джина.

— За Лероя, — рассмеявшись, Волчонок поднял стопку.

— Чтоб ему всю жизнь икалось, — добавил Лиам. Парни опрокинули стопки, и Лиам, морщась, полез за мелочью.

Конец ознакомительного фрагмента

Яндекс.Метрика Анализ сайта - PR-CY Rank