Анна Гаврилова - Эмелис. Путь долга и любви

АННА ГАВРИЛОВА

ЭМЕЛИС. ПУТЬ ДОЛГА И ЛЮБВИ

Глава 1 >>>       Глава 2 >>>       Глава 3 >>>

Глава 1

Я проснулась от ощущения чужого взгляда. Нет, оно не неприятным было, а совсем-совсем другим — нежным, ласкающим, чуточку игривым. Открывая глаза, уже знала, что увижу, и улыбку сдержать не могла.

— С добрым утром, любимая, — сказал Кир-стен.

— Привет, — выдохнула я. И хотя смущение в этой ситуации было совсем неуместным, почувствовала, что краснею…

В подчёркнуто мужской спальне царил полумрак. Гардины были задёрнуты. Синеглазый боевик лежал рядом, приподнявшись на локте, и улыбался. Я не раз и не два видела его улыбку, но эта была иной, особенной.

Счастье? Нет.

Абсолютное счастье? Да, пожалуй…

— Эмелис, — прошептал тот, кто украл моё сердце.

Его рука скользнула по обнаженной коже и замерла на талии. А через мгновение я оказалась крепко прижата к горячему мужскому телу. Опомниться не успела, как мои губы очутились в плену.

Поцелуй был лёгким, но невероятно сладким, в тон соединившей нас ночи. Голова тотчас закружилась, по телу побежали мурашки.

— Кир… — не выдержав, простонала я.

Меня одарили ещё одним поцелуем и тихим:

— Люблю…

Я не ответила. Осторожно вывернулась из объятий, а прежде чем выскользнуть из-под одеяла, попросила:

— Ты только не подглядывай, ладно?

Боевик усмехнулся, но кивнул.

Он улыбался, а я… я уже не краснела, пылала! Осознание дерзости собственного поступка появилось лишь сейчас и сводило с ума. Нет-нет, я ни чуточки не жалела, но… О Всевышний! Я, Эмелис из рода Бьен, сама пришла к мужчине и фактически заставила его… Нет, не хочу об этом думать.

На цыпочках, словно воришка, дошла до умывальни. Одарила растрёпанную голубоглазую блондинку, которую отразило зеркало, пристальным взглядом и лишь после этого решилась взглянуть вниз.

Бурые разводы на внутренней стороне бёдер сюрпризом, разумеется, не стали, но я всё равно поёжилась. Боль, которую ощутила ещё в момент пробуждения, тоже была понятна и ожидаема, но заботила отчего-то меньше, нежели кровавые следы.

Я глубоко вздохнула, тряхнула головой в надежде прогнать лишние мысли и отправилась в душ… Нет, я ни о чём не жалею.

* * *

Кирстен обещание выполнил, действительно не подглядывал. Когда я вышла из умывальни, застала его лежащим на животе. Глаза боевика были плотно закрыты, но ресницы подрагивали. Я сбросила полотенце, в которое завернулась после душа, и юркнула обратно, под тёплый бок.

Кир среагировал мгновенно — извернулся, сцапал в охапку, осторожно, но вместе с тем властно, прижал к постели.

— Как себя чувствуешь? — спросил тихо.

— Хорошо, — выдохнула я. А потом потупилась и прошептала: — Извини.

— За что? — изумился брюнет.

Я не выдержала, зажмурилась, потому что смотреть ему в глаза было чуточку стыдно.

— За простыни… Надо было что-нибудь подстелить…

— Эмелис! — перебил Кир. — Глупостей не говори.

Ну да, для него это глупость. А слуги? Что они подумают, когда будут убирать постель?

Развить эту мысль и устыдиться по-настоящему не успела — боевик припал губами к утолку моего рта, потом поцеловал всерьёз. Сознание мгновенно подёрнулось розовым туманом, тело ослабло. Правда, эта слабость не помешала обвить руками шею Кирстена и ответить на касания губ.

Мир привычно поплыл, да и жар, который охватил тело, был не в новинку. Но прежде я запрещала себе, останавливала, а теперь… пальчики смело скользнули по обнаженным плечам возлюбленного, тело выгнулось навстречу его силе и теплу.

— Любимая… — простонал боевик. — Любимая, не делай так…

Кажется, это я уже слышала, причём не далее как вчера.

— Как «так»? — переспросила хрипло.

Ответом стал невероятно жадный поцелуй и тихое:

— Эмелис, ты меня с ума сводишь. И если не прекратишь… в академию мы в лучшем случае к выпускным экзаменам вернёмся.

Уверенности в том, что Кирстен шутит, не было, поэтому шалить действительно перестала. Отодвинулась насколько могла, стрельнула в брюнета глазками.

— Позавтракать успеем? — спросила я.

Боевик тяжело вздохнул, словно на совсем другую реакцию надеялся, ответил с заметной неохотой:

— Да, любимая. Морвен обычно не раньше полудня портал активирует.

— Ну вот и прекрасно…

Кир отпускать не хотел, но я всё равно из его объятий выскользнула. Не без удовольствия отметила, как потемнели синие глаза, едва отбросила одеяло и встала в полный рост. А когда подхватила ночную сорочку и направилась к смежной двери, ведущей в мою спальню, за спиной раздался исполненный какой-то невероятной, почти звериной тоски, стон.

Кажется, зря я в прошлый раз своей наготы стеснялась…

Мои чемоданы были уже собраны, стояли у дальней стены. В платяном шкафу висело одно-единственное платье — серое, с фиолетовыми оборками. Рядом короткая шубка из меха пустынной выдры, та самая, в которой покидала академию. На полке стопочка нижнего белья.

Горничной в спальне не обнаружилось, чему я, сказать по правде, обрадовалась. И одеваться начала задолго до того, как Бетти постучалась и прошмыгнула в дверь. Девушка появилась ровно в тот момент, когда я пыталась сотворить заклинание для застегивания пуговиц. Пуговицы поддаваться не желали.

— Госпожа Эмелис, оставьте, — сказала Бетти с улыбкой. — Я сама сделаю.

Отказываться от помощи, разумеется, не стала. Застыла, позволяя горничной застегнуть платье, после села перед зеркалом и расслабилась. Когда Бетти вооружилась щёткой и принялась приводить в порядок волосы, стало чуточку грустно. За две недели так привыкла к помощи этой скромной девушки, что теперь слабо представляю, как обходиться без неё.

Впрочем, эта проблема не нова. Возвращаться к образу жизни самостоятельной, независимой студентки академии магии всегда сложно. Не вообще, а в плане быта.

— Госпожа Эмелис, вам сегодня высокую причёску делать? — спросила Бетти.

Я подумала и кивнула.

Пусть будет высокая. Конечно, в академии такие причёски не приняты, большинству магичек вообще по нраву стрижки, но поводов прятаться, стараться не привлекать внимание, как в начале учебного года, больше нет.

Впрочем, я теперь даже если захочу, спрятаться не сумею.

Интересно, как сокурсницы восприняли моё исчезновение? Наверное, как нечто само собой разумеющееся.

А как воспримут новость о нашей с Киром свадьбе? О Всевышний, кого я пытаюсь обмануть? Девчонки даже не удивятся!

Кажется, я была единственной, кто считал роман с боевиком фикцией. Остальные с самого начала всё про нас знали.

Да-да! Все всё знали! Только мы с Киром два слепца. Или всё-таки один? Вернее, одна? Впрочем, не важно. Всё теперь не важно. На повестке дня только один вопрос — как сказать отцу.

Господина Форана новость, разумеется, не обрадует. Рид моё решение тоже не оценит, но убедить жениха будет проще. Пусть Ридкард очень сильно подвержен влиянию моего папы, но он… он всё-таки помягче. К тому же Рид, в отличие от первого министра Верилии, властью не грезит. А ещё прекрасно понимает, что жить с женщиной, которая влюблена в другого, невозможно.

Когда-то, очень-очень давно, почти сразу после помолвки, мы с Ридом этот вопрос обсуждали. Он тогда совершенно серьёзно просил не влюбляться, а я смеялась и отмахивалась. Все студенты верилийской академии магии были мне знакомы, никто из них не тревожил ни мысли, ни сердце. Я попросту не могла влюбиться, даже если б захотела.

Отправляясь в Дурбор, влюбляться не собиралась тем более, но… прав был тот, кто сказал — сердцу не прикажешь.

А тот, кто сказал, что все беды от женщин, тоже не ошибся — стоило представить, чем аукнется моё решение, по спине побежал холодок.

Если папа добьётся своего, если отвоюет трон у Уйлима из рода Веркур, я стану принцессой, а мой избранник — следующим претендентом на верилийский престол. Злые языки говорят, дескать господин Форан всегда только о своей выгоде заботится, но я-то знаю: отец тревожится о судьбе королевства куда сильней, нежели о собственном благополучии.

Отец неспроста решил отдать меня Риду. С самого начала, с самого первого дня, первый министр учил своего помощника управлять королевством. Он сам нанимал для Ридкарда учителей, брал помощника на все, даже самые секретные, совещания. Он же позаботился о том, чтобы роду Неран, к которому принадлежит Рид, вернули часть земель, реквизированных в своё время в пользу короны. И пару старинных, но крайне неприятных историй, бросавших тень на знатную фамилию, из летописей вымарал.

Конечно, папа пытался слепить из Ридкарда подобие самого себя, но всё сложилось чуточку иначе. Рид не поддался, чем заслужил уважение многих знатных мужей, ну и моё заодно. Но это уважение никогда не сможет затмить чувство, которое я испытываю к Киру, а раз так, у нас с Ридкардом только один путь — разрыв.

Захочет ли отец отдать трон незнакомцу, да еще и магу — понятия не имею. Захочет ли Кир покинуть Дурбор — тоже не знаю, но выясню. Рассказывать боевику о том, чьей дочерью являюсь, пока рано, но… часть секретов раскрыть всё-таки придётся.

На мгновение сердцем овладел страх. Что если Кир в самом деле откажется принять моё наследство и уехать из Дурбора? Но голос разума шепнул — от таких предложений не отказываются, и я успокоилась.

К тому же ещё неизвестно, чем всё закончится. Да, я не желаю верить в провал отца, но не могу отрицать, что этот провал возможен. Есть вероятность, что я останусь нищенкой и бесприданницей и вместо титула принцессы обзаведусь клеймом дочери узурпатора или даже преступника…

— Госпожа Эмелис, — вырвал из раздумий голос Бетти, — шпильки какие? Простые или с бабочками?

— С бабочками, — выдохнула я. А про себя подумала — вдруг бабочки в волосах помогут стать легкомысленней?

Но от тяжёлых размышлений не рукотворные крылья отвлекли, а замечание всё той же горничной:

— Господин Кирстен, должно быть, уже под дверью… Будем торопиться или как?

Я не могла не улыбнуться. Потом вспомнилось, как час назад сбегала из его спальни, и улыбка, вопреки желанию, стала стократ шире.

— Нет, торопиться не будем, — ответила я. Взглянула на циферблат настенных часов и добавила: — Тем более до завтрака ещё уйма времени.

Румяная Бетти понимающе хмыкнула и занялась шпильками.

Закончив с причёской, горничная помогла надеть снятые на ночь украшения. Кольцо с аквамарином, подаренное Киром; браслет, украшенный россыпью сапфиров, — тот, что передали от отца; тонкую цепочку с кулоном, которая досталась от матери и которую снимала крайне редко. Ещё Бетти подала цепочку с ключом от моей комнаты в общаге — очень своевременное напоминание.

Спрятав ключ в карман, я вновь вернулась к зеркалу. Стараниями горничной растрёпанная блондинка превратилась в элегантную леди. О том, что ночь у леди была бурной, свидетельствовали слегка припухшие губы и только.

— Вы прекрасно выглядите, госпожа Эмелис, — заметила Бетти. Добавила с тихим смешком: — Господин Кирстен обречён.

Я одарила девушку лучезарной улыбкой, расправила плечи и смело шагнула к двери, ведущей в гостиную выделенных мне покоев. А переступив порог, замерла в удивлении — Кира в гостиной не было.

Как так? Почему?

Бетти, которая вышла следом за мной, удивилась не меньше.

— Может, его госпожа Вента вызвала? — предположила горничная.

Я пожала плечами и промолчала. Да, хозяйка замка не лишена присущего всем пожилым людям стремления поучать, но… нет, здесь что-то не то.

Выждав несколько минут, я глубоко вздохнула и выскользнула в коридор. Знаю, девушке не престало стучаться в двери мужских покоев, но я ко всему прочему магичка, а магам, как известно, дозволено куда больше, нежели остальным.

Дверь в гостиную Кира распахнулась почти сразу, но на пороге не боевик обнаружился, а слуга. О причинах моего визита парень в форменном камзоле догадался сразу.

— Господин Кирстен ушел четверть часа назад, — с поклоном сообщил он. — Не уверен, но, кажется, хозяин направлялся в библиотеку.

В библиотеку? Интересно, что он там забыл?

Я благодарно кивнула слуге, подобрала подол и поспешила к лестнице.

Библиотека располагалась в этом же крыле, этажом ниже. Она была небольшой, но отнюдь не скромной. В первый и единственный визит в это хранилище знаний рассмотреть все книги не успела — просто мы с Киром не читать, а целоваться туда ходили, — но кое-что всё-таки заметила.

Корешки сплошь потёртые, книги, в подавляющем большинстве, посвящены магии. И если учесть, что в родственники Кира по материнской линии сам Тердон из рода Дерс затесался… В общем, за эту библиотеку даже Орден душу продаст, причём коллективно. Но возвращение в академию всё-таки не повод интересоваться пыльными фолиантами, или?..

Стук собственных каблуков казался оглушительно громким. Стук сердца ещё громче. Когда одолела лестничный пролёт и подступила к массивной резной двери, за которой скрывались стеллажи с книгами, сердце и вовсе споткнулось.

Дохлый тролль, да что со мной? Откуда этот страх? Ведь ничего особенного не случилось. Ну подумаешь, не встретил! Ну подумаешь, в библиотеку пошёл. Да мало ли что ему среди книжных стеллажей понадобилось!

Я заставила себя отринуть панические настроения и решительно дёрнула ручку двери. И застыла, потому что, едва створка приоткрылась, поняла — Кир в самом деле здесь. Только боевик не один и беседует отнюдь не с госпожой Вентой.

— Терри, твоё поведение неприемлемо, — заявил некто невидимый. Он обладал густым басом, в каждой нотке которого звучала власть. — Ты отказываешься вникать в дела, тем не менее позволяешь себе науськивать брата. Думаешь, я не понял, с чьей подачи он отказался поддержать моё решение и убедил отозвать летучие отряды?

— Если меня нет на совещаниях, это не означает, что я не вникаю, — парировал Кир. Тоже невидимый, потому что дверь я приоткрыла чуть-чуть…

— Терри! — рыкнул бас. — Терри, прекращай! Я спустил вам эту аферу только из любопытства — хочу посмотреть, к чему ваш план приведёт. Но больше заговоров внутри семьи не потерплю.

— Отец… — простонал Кирстен. — Отец, ну какие заговоры? Ты слышал аргументы Криста и…

— Терри, не начинай. Допросишься. Выдерну тебя из этой гоблиновой академии и…

Собеседник Кира замолчал, но явно не потому, что сказать нечего. Просто эти угрозы, судя по всему, не в первый раз звучали. Кир прекрасно знал, какой судьбой его пугают, а его отец повторяться точно не любил.

— Ладно, Терри. — Гневные нотки сменились ворчанием. Голос незнакомца прозвучал на порядок тише. — Тема закрыта. Но…

Повисла пауза, словно кто-то красноречиво грозит пальцем, а потом прозвучал другой, куда более интересный вопрос:

— Кстати, что за девица? И почему я последним узнаю о том, что мой сын влюблён по уши и едва ли не женится?

— Кто влюблён? — изумился синеглазый.

— Ты! — не сдержался собеседник.

А в следующий миг я услышала громкий заливистый смех и снисходительное:

— Отец! Я тебя умоляю! Ну какая любовь? Откуда?

— Из академии, — уверенности в голосе родителя уже не было. — Сокурсница твоя, с факультета защитной магии.

— Кто сказал тебе эту глупость?

Собеседник Кирстена, кажется, совсем растерялся.

— Вента проболталась. А ещё старуха призналась, что девочка сейчас здесь, в замке.

В этот миг я осознала, что не дышу, причём давно. И сердце… моё сердце бьётся через раз и сжимается так больно…

— Ну… девочка в замке действительно есть. Вот только она не из академии. — Кир выдержал очень долгую паузу и лишь потом пояснил: — Отец, ну я же не мог сказать бабушке, что привёл шлюху. Естественно, я представил девочку как сокурсницу, а россказни про любовь — это так, для поддержания легенды.

В глазах резко потемнело, а сердце резанула такая боль, что едва сдержала крик. Ноги ослабли. Я привалилась плечом к стене, судорожно глотнула воздуха и вздрогнула, услышав изумлённое:

— Ты?! Терри, ты привёл в этот замок шлюху?

А следом хохот. Басистый, раскатистый, неудержимый.

— Бабка тебя с потрохами сожрёт, если узнает! — простонал… отец Кира. — Она тебя…

— Она не узнает, если ты не выдашь.

— Я? Тебя? Тёще? — притворно возмутился родитель. — Терри, за кого ты меня держишь?

И снова хохот. Причём до того громкий, словно не под дверью стою, а там, рядом с ними.

— Вшивый гоблин, какая отличная новость, — чуть успокоившись, сказал безымянный. — И как своевременно! Я уж хотел голову Морвену оторвать за то, что не доложил про сокурсницу.

— М-да, зря я тебе сказал. Упустил отличный шанс избавиться от этого стукача.

Эту реплику отец Кира проигнорировал. Сказал о другом:

— Знаешь, Терри, а я рад! А то я уж было волноваться начал — живёшь один, на баб не смотришь, и это в твои-то годы. Но дом терпимости…

— Зато девочки из дома терпимости не ноют, — перебил Кирстен. — И претензий не предъявляют.

Отец Кира понятливо хохотнул, а я… Я таки сумела отлепиться от стены и даже сделать шаг, в сторону, но… Дохлый тролль! Я дочь Форана из рода Бьен, я не могу просто взять и сбежать.

Мир перед глазами знакомо плыл, только в этот раз дело не в поцелуях было. Колени тоже не от ласк дрожали, а сердце… оно даже не пыталось вырваться из груди, стучало так тихо и так медленно, словно вот-вот остановится.

Надевая маску беззаботной, развязной дуры, я не была уверена, что не рухну на пороге этой злосчастной библиотеки. В том, что сумею заговорить, уверенности тоже не было. Тем не менее я открыла дверь и вошла.

— Дорогой, ты здесь? — Голос прозвучал на удивление звонко.

И растерянность, которую пришлось изобразить, когда увидела стоящего подле окна незнакомца, очень естественной получилась.

— Ой, ты не один… прости…

Кир, в отличие от отца, не стоял, а сидел в широком кресле, у письменного стола. Нас разделяла дюжина шагов, а может и две — не знаю, оценить расстояние не смогла. Зато увидела, как вытянулось лицо этого предателя. Тот факт, что Кир побледнел, от моего внимания также не укрылся.

Я развернулась в лживом намерении покинуть библиотеку, но тут же «одумалась». А что, это же как раз тот случай, когда охота пуще неволи! Я же… шлюха, а шлюхам дозволено ещё больше, нежели магичкам.

Продолжая озарять мир улыбкой, я расправила плечи и решительно направилась к замершим в безмолвии мужчинам.

Прости, Кирстен, но я точно знаю — твоему отцу очень любопытно взглянуть на девочку из дома терпимости, а я слишком добра, чтобы отказать ему в этой малости. Смотрите, господин как вас там. Смотрите!

— Дорогой, я всего на минуточку. Я пришла сказать, что готова к переходу. Когда там этот дурацкий портал активируют?

Боевик и до этого румянцем не отличался, а теперь и вовсе белее снега стал.

— Милая… — поднимаясь, выдохнул он. — Пожалуйста… подожди меня…

Я глупо хихикнула и кокетливо похлопала ресницами.

— Где подождать? В спальне?

Кажется, кому-то стало дурно, но мне на реакции Кира было плевать. Сердце уже не болело, оно разрывалось на части. Зато слёз не было, чему я несказанно радовалась.

— Эми… — прошептал боевик.

Ах! Ещё и Эми! Любимый, ты же знаешь — я ненавижу, когда издеваются над моим именем. Я Эмелис! Эмелис из рода Бьен, маг-защитник с высшим уровнем дара, а не плюшевая игрушка!

Я плавно повернулась к отцу Кира и присела в глубоком реверансе. Пропела сладко:

— О, простите мою назойливость. Просто я так боюсь этих порталов, а Терри…

— Эми, детка! — перебил синеглазый. — Выйди, пожалуйста…

Я от этих слов отмахнулась. Выпрямилась и одарила стоящего у окна мужчину очень откровенным взглядом.

Да, я рассматривала! Хотя видела немного. Просто мир по-прежнему плыл, голова кружилась, а в ушах нарастал гул. Как держалась на ногах — не знаю. Но всё-таки держалась…

Отец Кирстена был высок и широкоплеч. Волосы цвета воронова крыла коротко острижены, на щеках густая щетина. Сходство с сыном? Оно было незначительным, тем не менее лицо мужчины показалось знакомым.

Наверное, я бы сумела узнать, вот только выглядел он слишком неправильно. Словно только-только из постели вылез. Мало что непричёсан и небрит, так ещё и в халате! Роскошном, под стать королевской мантии, но всё-таки халате…

— А вы ничего… — томно протянула я.

Мужчина изогнул бровь. Изумруды глаз и прежде горели весельем, а уж теперь… он едва сдерживал хохот. Но мне было плевать! Я продолжала:

— Мы таких… — ещё один оценивающий, предельно наглый взгляд, — очень любим.

И уже отступая:

— Двери нашего дома всегда открыты. Приходите. Мы вам… очень хорошую скидку сделаем.

— Мелкая! — рыкнул Кирстен.

Я же послала зеленоглазому мужчине воздушный поцелуй, круто развернулась на каблуках, подобрала подол и ринулась к двери.

— Мелкая… — выдохнул тот, кто растоптал моё сердце. А потом громко, явно наплевав на мнение родителя: — Мелкая, стой!

Я не подчинилась.

Ответом на моё своеволие был грохот падающего кресла и совсем злое:

— Мелкая! Остановись!

А вот теперь послушалась, обернулась. Лучший боевой маг дурборской академии магии мчался следом в явном намерении остановить, но…

Схема вспыхнула в сознании как по щелчку пальцев. Мне не пришлось взывать к силе, потому что кровь уже кипела. Выдох, и вокруг меня сомкнулась сфера физического щита высшего порядка. Кир увидел, удивился, но даже не подумал остановиться…

— Мелкая! — вновь позвал он, а я… я ударила.

Ударила зло, со всей силы, практически наотмашь! А щит, который прежде был так послушен этому мерзавцу, безропотно подчинился. Не ему, разумеется, а мне.

Боевик отлетел на добрых три шага, но на ногах всё-таки устоял. На одно колено припал и только.

— Эмелис…

Держать лицо и дальше было бессмысленно. Продолжать спектакль — тоже. Да я и не смогла бы. Всё. Нервы кончились.

— Не смей ко мне приближаться, Кирстен! Никогда!

Но боевик на то и боевик, чтобы не слушать и поступать по-своему. Именно поэтому Кир взвился и опять ринулся вперёд. А может… может быть, думал, что у меня сил не хватит. Ведь физический щит такого уровня — это слишком. Действительно слишком!

Вот только второй раз удержаться на ногах Киру не удалось. И пусть он сразу же поднялся, но…

— Бесконечно рада знакомству, — прошипела я. Обращалась, разумеется, не к сокурснику.

Мужчина, имени которого так и не довелось узнать, лучисто улыбнулся. Да, он всё понял, а большего и не нужно!

Я развернулась и продолжила путь, а сзади прозвучало предельно властное:

— Терри, стоять!

Не знаю как у Кира, а у меня от этого тона сердце похолодело. А ещё я точно знала — теперь у «девочки из дома терпимости» есть фора.

Одаривая талантом к защите, создатели не поскупились, а вот способности ко всем прочим видам магии… ну это издёвка, честное слово. Я даже с заклинанием для завивки волос не всегда справиться могу, хотя бытовая магия — самая простая, ей все без исключения владеют. А уж об универсальной магии мне даже мечтать не приходится.

Я и не мечтала, до этого момента.

Моего резерва вполне хватит, чтобы активировать даже простой портал, не то что стационарный, но кроме силы тут нужен ещё и навык настройки матрицы, и знание координат. Ни первого, ни второго у меня, увы, нет, это всё из разряда универсалки, которая мне не подвластна. Но сигнал экстренного вызова послать смогу. Смогу, чего бы мне это ни стоило!

Пусть он пройдёт по старому каналу, выведет на тот портал, через который совершён последний переход. Пусть! Куда угодно, только подальше отсюда, прочь из ставшего таким чужим, таким холодным замка.

Я всё смогу. Я всё сумею. Я справлюсь! Мне бы только чуточку удачи и капельку сил…

Но силы, вернее магические силы, не понадобились. Зато удачу вычерпала до дна.

Когда вошла в знакомый зал с белоснежным мраморным полом и редкими стрельчатыми окнами, портал уже мерцал, а один из символов внешнего круга полыхал алым.

Но не это главное — у точки перехода отирался незнакомец в строгом камзоле. На отвороте камзола красовался знак дурборской академии магии.

Заметив меня, маг удивлённо вскинул бровь, но заговорить не успел. Я на ходу указала на полыхающий символ, спросила строго:

— Этот вызов, он откуда?

— Академия магии, насколько мне известно, — несколько опешив, отозвался мужчина.

Я же остановилась и… да, я приказала:

— Активируйте.

Выпускник моей нынешней альма-матер откровенно растерялся. Я прекрасно понимала — он здесь неспроста, он сопровождает отца Кирстена. Ещё понимала, что не имею никакого права приказывать магу, но…

— Активируйте, немедленно!

Я не поскупилась ни на эмоции, ни на тон. Маг заметно вздрогнул и стремительно шагнул к мерцающему кругу. Не знаю, какой титул носит отец Кира, но одно ясно наверняка — меня приняли за ягодку с того же поля. А таким людям не отказывают.

Короткий жест, витиеватая формула заклинания, и символ погас. Зато мерцание портала стало стократ ярче. Ещё миг, и внешний круг пришел в движение, следом начал вращаться и второй, внутренний. Энергию на этот переход тратила «принимающая сторона», и… меня уже ждали.

Я не оглянулась и слов благодарности столь вовремя подвернувшемуся магу не сказала. Просто подобрала подол и шагнула в пылающие белым светом жернова.

Один удар сердца, и… и всё. Вместо белого мрамора серый камень, вместо высоких стрельчатых окон узкие, задрапированные тёмными гардинами оконца. А вместо вышколенного мага пухлый седой старичок, так похожий на политую сахарной глазурью булочку. Только сущность у нашего ректора совсем иная…

— Госпожа Эмелис? — искренне изумился тот, кого студиозусы называли не иначе как Жабой. — Госпожа Эмелис, почему вы одна?

Я вышла из портала, а ректор привстал на цыпочки и заглянул мне за спину.

— Где господин Кирстен?

— Господин Кирстен задерживается. — Мой голос прозвучал на удивление ровно.

Я расправила плечи, вздёрнула подбородок и направилась к арке выхода. Спокойно, уверенно, будто ничего особенного не происходит. Но Жаба намёк не уловил, воскликнул:

— Госпожа Эмелис, вы раздеты! И вы… в туфлях.

Да, я знаю. И что теперь? Вернуться в замок госпожи Венты за шубкой? Нет, извините, господин Морвен, на это меня точно не хватит.

Я покинула зал, в котором располагался стационарный портал, миновала короткий коридор и решительно толкнула входную дверь. От административного корпуса до женского общежития идти не дольше четверти часа, вытерплю! Уж после того, что я стерпела в замке на озере, холод — ерунда полная.

И я пошла. Да, именно пошла, а не побежала. Подбородок всё так же вздёрнут, плечи расправлены, слёзы… слёзы запрещены!

Взгляды студиозусов, которых угораздило остаться на время каникул в академии и выйти на прогулку в этот самый час? Ерунда. Глупость!

Мороз, царапающий щёки и оголённые руки — тоже глупость, причём куда большая, нежели взгляды.

Снег? Да, его много, но с неба не сыпется, а дорожки расчищены, так что беспокойства никакого. Даже каблуки не вязнут.

Рвущееся на части сердце… А вот это уже серьёзнее.

Как он, дракон его пожри, мог?! Как посмел сказать такое?! Полночи шептал, что не отпустит, что вместе мы преодолеем всё, а утром…

Это от того, что я пришла в его спальню сама, да? Из-за того, что повела себя… как девочка из того самого дома? Потому что требовала вместо того, чтобы мечтать — ведь благовоспитанным девушкам только мечты дозволены. Поэтому или…

Или Киру просто духу не хватило? Предложение сделать не побоялся, потому что без свидетелей, а вот представить меня своему отцу… Да, против таких, как отец Кирстена, играть сложно, спорить с такими равносильно самоубийству, но…

Нет. Нет и ещё раз нет! За время пребывания в дурборской академии я не раз убеждалась в том, что Кирстен не из тех, кто отступает. Значит, дело не в страхе перед родителем, дело в другом — Кир лгал. Лгал с самого начала!

Он не собирался представлять меня своему отцу, он…

В глазах снова потемнело, и я едва не споткнулась. Дышать стало в тысячу раз трудней, но вовсе не от того, что морозный воздух жёг лёгкие. Просто слёзы… эти проклятые запрещённые слёзы проявились, а в горле встал ком.

Кирстен не из тех, кто отступает. Если бы он хотел представить меня своему отцу, он бы непременно представил. Но вместо этого предпочёл высмеять и назвать девочкой из дома терпимости. Почему?

Если бы я была глупышкой, помешанной на сентиментальных романах, я бы могла предположить, что Кир раскрыл моё инкогнито и пытался защитить. Не допустить встречи с несомненно умным и высокопоставленным аристократом. Ведь я — дочь Форана из рода Бьен, козырь, который можно использовать, чтобы изменить политическую ситуацию в Верилии.

Но даже если представить, будто Кирстен знает, кто я… мозаика всё равно не складывается.

Возможно, отец Кира настолько приближен к власти, что может на что-то повлиять, но… он бы не смог узнать во мне единственную дочь одного из претендентов на престол Верилии!

Во-первых, я магичка, я имею право не называть имя рода, и я бы его ни за что не назвала. Во-вторых, я, как и младший сын короля Вонгарда, всегда избегала встреч с газетчиками и их фотографическими аппаратами. Мой портрет, тем более новый, днём с огнём не сыщешь!

Опознать меня можно только по имени, которое, увы, секретом не является, но… Но гоблин меня раздери! Помнить имена всех детей всех политиков сопредельных королевств невозможно! Чтобы помнить, как зовут дочь господина Форана, нужно быть либо другом, либо непримиримым врагом.

Дальше… О том, что Эмелис из рода Бьен находится в Дурборе, знают лишь трое — отец, Рид и ректор. Чтобы допустить мысль о том, что я и есть та самая Эмелис, нужно как минимум всерьёз задуматься о ситуации в Верилии.

Отец Кирстена постоянно думает о Верилии? Сомневаюсь. В момент встречи с сыном, насколько мне помнится, его заботили летучие отряды и заговор внутри семьи.

Предположить, что этот заговор касался Верилии? Или что отряды стояли на границе с нашим королевством? Нет. Это перебор. Таких совпадений не бывает.

Последствия нашего знакомства и попытки отца Кирстена выяснить имя рода? О Всевышний, но это уже совсем другой вопрос… Это отсрочка, за время которой можно тысячу выходов из положения найти.

А раз так, то… вариант защиты отпадает.

А если он отпадает, то остаётся лишь одно объяснение… Просто Кир — охотник.

Среди магов таких практически не водится, а среди аристократов, особенно из числа тех, кого в народе называют «золотыми мальчиками», сколько угодно. Смысл охоты прост как булыжник — затащить в постель девицу. Чем девица родовитее и неприступнее, тем победа ценнее.

Способов охоты много: от банального совращения, до изощрённейшего — тайного сватовства. Да-да, того самого предложения, после которого захмелевшая от красивых ухаживаний дева готова на любое безумство. Даже на визит в мужскую спальню посреди ночи.

И пусть Кирстен попросил моей руки уже после того, как всё случилось, но… это ничего не меняет. Тем более что дальнейшее развитие событий как нельзя лучше соответствует принципу охоты.

Влюблённая, ослеплённая счастьем девушка продолжает верить в чудо, а за её спиной плетётся новая интрига. В данном случае очень некрасивая, но вполне стандартная…

Парень упоминает при родителях о некой очень неприличной особе, а в момент первого знакомства, как правило неофициального, на каком-нибудь приёме или балу, находится некто, кто при родителях эту самую особу опознаёт. Как в таком случае проходит официальное знакомство? Очень неприязненно, разумеется. Родители кривятся, и влюблённая дурочка это видит… А дальше вопрос техники.

В среде аристократов, если родители категорически против брака, свадьбы точно не будет. Редкая девушка согласится выйти замуж за того, кого грозятся лишить наследства в случае женитьбы на неугодной. Редкие родители отдадут дочь за нищего. И мало кто захочет стать участником такого скандала.

А итог прост — «золотой мальчик» свободен от обязательств и снова готов к охоте. Что будет с девушкой? Ну как повезёт…

В случае со мной опознать могла Вента — ведь старушка, несмотря на преклонный возраст, в свете бывает. Но это уже после, а до момента опознания Кир мог бы вовсю развлекаться со мной здесь, в академии.

И единственное, что неясно в этой истории — как я могла быть настолько слепа? Ведь все эти ухаживания, все эти поцелуи, все эти заботы… да ни у одного влюблённого терпения не хватило бы! А ради очень ценного трофея постараться можно. Дочь высокопоставленного верилийского аристократа, маг-защитник с высшим уровнем дара, да ещё и…

— Эмелис!

Я ждала этого оклика, поэтому даже не вздрогнула. Спокойно, не торопясь, взошла на крыльцо корпуса женского общежития и дёрнула ручку двери. Наверное, из маленького холла веяло теплом, но я не почувствовала.

— Эмелис! — Этот крик прозвучал куда ближе и яростней.

Я застыла.

— Эмелис! Подожди! Выслушай меня!

И всё-таки я обернулась.

Кирстен — растрёпанный, раскрасневшийся, в расстёгнутом камзоле — мчался к нашей общаге, но…

— Видеть тебя не могу, — прошептала я и, подарив боевику ослепительную улыбку, перешагнула порог того самого корпуса, в который всем студентам мужского пола вход заказан.

Всё так же спокойно миновала три лестничных пролёта. Вынула из кармана ключ, отперла дверь своей комнаты. Вошла, задвинула засов и повесила цепочку с ключом на вешалку — на тот самый крючок, где обычно висела позабытая в доме госпожи Венты шубка.

И лишь после этого позволила себе медленно сползти на пол и… Нет, я не заплакала. Я завыла.

Глава 2

Я почти не помню, что было дальше. Тьма, застилавшая глаза, стала не просто густой — непроницаемой, а разум… кажется, разум я утратила вовсе. И ничего за собственным воем не слышала.

Всё в тумане, всё где-то там, далеко и… не со мной. Не со мной, потому что меня нет. Я, Эмелис из рода Бьен, исчезла, растворилась.

Истерзанным стягом на диком ветру. Шуршащей позёмкой. Пылью, которая клубится над дорогой в зной. Обожжённой пустыней, чьи пески стремятся поглотить последний оазис. Вот кем я стала.

Нет меня. Нет!

Я обязательно вернусь, потому что я сильная, но сейчас меня не существует. Я не хочу, я не могу… быть. Я… умираю, наверное. Или уже умерла. Или умерла давно, тысячу лет назад. А была ли я вообще? Нет, не знаю.

Ничего не знаю. Потому что… нет меня. Это не я. Не со мной… Тьма! Тьма, заполненная диким звериным воем, — всё, что мне осталось. И всё, что осталось от меня…

Лязг дверного засова — неожиданный и невозможный, потому что дверь заперта изнутри. Единственный, кто может открыть — маг-универсал, и то если сильно постарается.

Падение? Оно возможно, ибо по-прежнему сижу у двери и упираюсь спиной в деревянную створку, но падение предотвращено — кто-то придержал за плечи.

И тут же стало холоднее и громче, хотя звуков за собственным воем почти не различаю.

Кто-то продолжает держать за плечи, а кто-то берёт в руки моё лицо и… то ли кричит, то ли шепчет:

— Эмелис! Эмелис, что случилось?

Я бы ответила, но не могу, из горла только вой вырывается вперемешку с хрипами, а вокруг… всё та же тьма. Не спокойная, а ужасная… пустая и заполненная одновременно. Страшная! Болезненная! Обжигающая и в то же время холодная, как сердце предателя.

— О Богиня… Эмелис, да что с тобой? Что произошло?

Если бы я была в сознании, если бы я существовала, я бы решила, что зовёт Милли. Весёлая девчонка с каштановыми кудряшками, единственная, кого могу назвать своей подругой. Не вообще, а здесь, в дурборской академии магии. В трижды проклятой академии!

— Девочки, кто-нибудь, позовите целителя!

— Целитель не пройдёт, у него допуска нет. Я сама всё сделаю.

И опять — если бы я была в сознании, то теперь я бы… узнала Силлин, возлюбленную Норта. Того самого боевика, который когда-то, в прошлой реальности, вёл по мужской общаге… Того самого, с которым делили стол. Того самого, кто так дружен с…

— О Всевышний! Девочки! Девочки, сейчас что-то будет! Они что-то затевают!

— Пусть затевают! — злой, очень злой рык. И совсем другим, наполненным слезами голосом: — Эмелис, Эмелис, дорогая, скажи! Объясни, что случилось?

Лёгкое прикосновение, которое я могла бы опознать как успокаивающее заклинание, и тихий досадливый вздох:

— Дохлый гоблин, не помогает.

А где-то далеко-далеко, на другом конце мира:

— Эти уроды готовятся атаковать!

И совсем-совсем близко, почти над ухом:

— Защита выдержит?

— А мне-то откуда знать?

Ещё одно прикосновение магии, которое отзывается щекотной волной прохлады. Потом кто-то подносит к губам чашку и заставляет пить. Вкуса не чувствую, глотаю с величайшим трудом, половину проливаю на платье.

Топот!

В этой густой, наполненной невероятным количеством звуков… тишине, чётко различим топот. Кто-то очень-очень торопится. Кто-то…

— Девочки, если вы не отдадите Эмелис, они пойдут на штурм!

Меня нет, меня не существует, но этот голос я узнаю сразу же. Помощник ректора, Тэссиан, один из немногих, у кого есть доступ в женскую общагу.

— Тэс, иди лесом! — зло бросает кто-то.

— Девочки, он разнесёт академию! — В голосе Тэссиана тоже злость звучит.

— А нам плевать.

— Что… так и передать? — вопрошает помощник ректора.

— Нет. Скажи ему знаешь что? Скажи Киру…

И я выныриваю из небытия, потому что тьму сметает волна удивления. Сознание возвращается всего на миг, но всё-таки. Просто очень интересно стало — мне чудится или Милли в самом деле такие слова знает? Такие… такие… ох, дохлый тролль! Да от таких слов не только девицы — стены краснеют! А она, а Милли…

Пауза.

— Ладно, передам, — соглашается Тэссиан.

Кажется, помощник ректора собирается уходить, но его окликают.

— Тэс, погоди. Помоги перенести Эмелис на кровать.

Мгновение, и я взлетаю в воздух. Если бы я была в сознании, я бы решила, что Тэс взял на себя роль парламентёра и всерьёз намерен держать нейтралитет.

— Девчонки, умоляю, одумайтесь. Отдайте ему Эмелис…

— Нет! — рычит Милли.

А будущая целительница Силлин, которая не пойми как в нашем крыле оказалась, добавляет:

— Тэс, ты взгляни, до чего он её довёл. Мы не отдадим Эмелис.

И тишина, обрыв, пропасть. Едкий запах какого-то зелья — его, судя по всему, прямо тут, под самым носом варят. Запах кажется знакомым — когда-то меня таким поили, если не путаю, в тот раз я едва не заболела пневмонией.

А потом опять голоса…

— Они будут пытаться пробить защиту, и только её. Атаковать сам корпус точно не станут, иначе всё попросту рухнет, а нас погребёт под завалами.

— Уверена? А я — нет. Кирстена видела? Он сейчас вообще ничего не соображает.

— Кир? Не соображает? Не смеши меня… Может, его и переклинило, но не до такой степени, чтобы поставить под угрозу наши жизни.

— Ты хотела сказать: жизнь Эмелис?

— Не перегибай. Кирстен, конечно, сволочь, но это не повод всех собак на него вешать. Нам ничего не угрожает. Только взлом защиты и прорыв этой грёбаной команды, которая поддержала Кира.

— Команды?! Да там весь факультет боевой магии!

— Пофиг. Нас тоже немало. Выстоим!

Утро началось… странно.

Я никогда не держала в комнате чайник, да и кушать, честно говоря, предпочитала в столовой, поэтому лёгкий свист, последующее бульканье и настойчивый запах пирогов удивили очень. Я с огромным трудом открыла глаза, приподнялась на постели и застыла в изумлении.

Предчувствия не обманули. На моём письменном столе стояла магическая горелка, пузатый чайник, из носика которого текла белая струйка пара, несколько чашек и блюдо с пирожками. А на единственном стуле сидела Милли и примерялась к очищенной от обёртки шоколадке.

— Ты что тут делаешь? — выдохнула я. Голос прозвучал незнакомо, хрипло.

Подруга лучисто улыбнулась и подмигнула. Но на вопрос не ответила.

— С добрым утром, соня! — радостно заявила она и с каким-то кровожадным удовольствием впилась зубами в шоколадку.

— Милли? — позвала я.

— Что Милли? Вставай… А то на лекцию опоздаем. Кстати, у нас сейчас Ликси.

— Что?.. — Нет, я всё слышала, но ничего не поняла.

— Лекция по физану, — не потрудившись прожевать, заявила подруга. — И если ты сейчас же не вылезешь из постели, мы опоздаем.

«Вшивый гоблин, да что происходит?»

Я отбросила одеяло, села. Потом потянулась и сладко зевнула. Чувствовала себя так, будто…

— Милли, а сколько я спала?

— Почти сутки, — подтвердила мою догадку подруга.

— А…

А вот договорить не смогла. Воспоминания о событиях минувшего дня обрушились лавиной, дыхание перехватило, сердце болезненно сжалось.

— Только не плачь, — сказала вмиг посерьёзневшая Милли.

— Даже не собиралась, — эхом отозвалась я.

Крепко зажмурилась, выбросила из головы все-все мысли, выдохнула. Потом открыла глаза и встала.

— И всё-таки, что ты здесь делаешь?

Подруга глотнула из чашки, ответила, словно речь о пустяке:

— Тебя караулю.

— То есть?

— Силлин тебя вчера какими-то зельями отпаивала, сказала — нужно караулить. Пульс проверять, дыхание слушать… Вот я и слушала.

Ох, ну ничего себе.

— А как Силлин тут оказалась? Она же в другом крыле…

Девушка пожала плечами, снова в шоколадку вгрызлась. Ладно, действительно не важно.

— Милли, спасибо…

— Эмелис, одевайся и садись за стол! — перебила сокурсница. И напомнила очень строгим тоном: — Иначе точно на лекцию опоздаем. Или кто-то из нас останется без завтрака.

— А в столовую мы уже не успеваем?

— Мы в неё не пойдём.

Ого…

Я в который раз огляделась и лишь теперь сообразила, что одета в привычную ночную сорочку, а не в платье. И что причёска, на которую горничная Бетти потратила уйму времени, расплетена. Стало быть, девчонки не только восстанавливающими зельями напоили, но ещё и переодели…

— Милли, я…

— Эмелис, дорогая, ну сколько можно! — снова перебила подруга. — Мы к Ликси опаздываем!

Что ж, настрой ясен. Он называется «ни слова о неприятностях».

— Делаем вид, будто ничего не случилось? — всё-таки уточнила я.

Милли бодро кивнула, столь же бодро разделалась с остатками шоколадки и потянулась за пирожком. А я накинула халат, сунула ноги в тапки и отправилась в умывальню.

Правда, сделав всего с полдюжины шагов по коридору, запнулась и замерла, потому что… на третьем этаже корпуса женского общежития дурборской академии магии всё было иначе, не так как обычно.

Всё те же стены, тот же пол, та же вереница дверей, но шум на этаже стоял невероятный. Нет-нет, никто не ссорился, наоборот. Двери большинства комнат были распахнуты и, заглянув в пару из них, я имела счастье узнать, что студентки двух последних курсов факультета защитной магии… завтракают.

Вернее как — все студентки двух последних курсов завтракают не в столовой, а в общаге!

Я пыталась решить эту загадку по пути в умывальню и во время утренних водных процедур. А на обратной дороге не выдержала — вломилась в первую попавшуюся комнату и спросила:

— Девочки, а что происходит?

— Ничего не происходит, — ровно ответила Лора. Моя сокурсница, кстати.

А сидевшая подле неё Велла улыбнулась и пояснила, будто я не вижу:

— Завтракаем.

Ага. То есть обет умолчания, он всеобщий? Ну ладно, и такое случается…

Вернувшись к себе, я сняла с вешалки первое попавшееся платье, спешно оделась. С ещё большей поспешностью расчесала спутавшиеся за ночь волосы, заплела пышную косу и присоединилась к набивающей живот Милли.

Пирожки, которыми угощала подруга, оказались умопомрачительно вкусными, правда, съесть смогла всего пару — самочувствие было более чем сносным, а вот с аппетитом беда. К счастью, на сытном завтраке никто не настаивал, но допить чай всё-таки пришлось.

Всё это время я чувствовала — что-то будет! Но что именно, узнала лишь тогда, когда пришло время покинуть общагу и отправиться на занятия…

Пока я доставала из чемодана вторую из трёх захваченных в Дурбор шубок, Милли успела сбегать к себе и одеться. После терпеливо дождалась, пока натяну сапоги и подхвачу сумку с учебниками. А когда вышли в коридор, схватила за рукав и шепнула:

— Подожди. — И уже громко, на весь этаж: — Девочки! Выходим!

О намерениях сокурсниц я, разумеется, догадалась. Но не поверила.

— Милли, это… что? — спросила тихо-тихо, почти шепотом.

— Охрана, — ответила подруга.

Я шумно вздохнула, но по-настоящему удивилась лишь в тот момент, когда мимо прошагала первая тройка защитниц — Дирра, Веза и Жез.

После истории на развалинах замка Тердона между мной и этой троицей пролегла такая пропасть, преодолеть которую не помогли ни совместные занятия, ни тренировочные бои, ни экзамены. Пара попыток примирения, которые предпринимали девчонки, провалилась с треском. Как и их попытки наладить отношения с Милли. В конечном итоге девчонки плюнули и тоже обиделись. Они откровенно кривились при встречах и едва не плевали в спину.

А вот теперь… они готовились принять первый удар. И что-то подсказывало — их не заставляли и не уговаривали, они сами это решение приняли.

Всевышний, неужели… всё настолько плохо?

— Милли, что вчера было?

— Да так, ерунда… — отмахнулась сокурсница и уверенно потащила к лестнице.

Я не противилась, и с вопросами решила повременить. Просто действо, которое разворачивалось здесь и сейчас, было до того необычным, что не до разговоров стало. Я смотрела и глазам не верила, и честно пыталась побороть шок.

Надо ли упоминать, что конфликт между мной и неразлучной троицей, возглавленной Диррой, был не единственным? Ничего особенного или необычного, просто на факультете, как и везде, народ делился на компании и компашки, которые не всегда ладили. Кто-то конфликтовал в открытую, кто-то своё отношение скрывал, кто-то дружил, кто-то регулярно ссорился. Да на факультете даже драки бывали! Без магии и свидетелей, но всё-таки драки.

Ну а с пятым курсом, который жил бок о бок с нами, конфронтация была открытой, хоть и вялотекущей. Не из вредности, просто так вышло. Мы же девчонки, и у нас всего две умывальни на этаж…

Но сейчас, в этот самый миг, об обидах никто не помнил. Пятикурсницы шагали бок о бок с нами, решительные и суровые. Компашки и компании перемешались, границы стёрлись, вражда отошла даже не на десятый, на сотый план.

И это было так… невероятно.

Впрочем, наш выход из общаги ещё невероятнее был…

Едва оказались в холле, Милли снова придержала за рукав, хотя я на передовую и не лезла. Рыженькая Дирра, которая уже стояла у входной двери, обернулась и обвела собравшихся суровым взглядом истинного полководца.

Дальше — больше.

Дирра расправила плечи, распахнула дверь и смело шагнула на крыльцо. Веза и Жез последовали за ней. Следом ещё с дюжину девчонок выскочило, и только после этого Милли отпустила мой рукав и скомандовала:

— Идём!

Шаг. Ещё один. Третий. Сердце стучит ровно, но душа дрожит. Приходится стиснуть зубы — увы, я прекрасно понимаю, от кого намерены защищать девчонки. Я точно знаю, кто стоит у крыльца общаги, и… мне плевать!

Вдох. Морозный воздух наполняет лёгкие, а я заставляю себя улыбнуться. Всё хорошо, всё отлично. Солнце светит, снег блестит, а ещё… ещё весна неминуема, хоть и придёт нескоро. И вообще, жизнь продолжается. Теперь она будет лучше, потому что за каждым падением неизбежно следует взлёт, и я…

— Эмелис, нам надо поговорить.

Я вздрагиваю и невольно перевожу взгляд на него…

Это была ошибка. Самая большая, но, пожри меня дракон, неизбежная.

Почему неизбежная? Да просто я — Эмелис из рода Бьен, я не имею права опускать глаза. Да и не могу, меня с детства учили смотреть прямо. Кирстена учили тому же…

Итог этих уроков?

Наши взгляды встретились, и… и всё. Я пропала.

Я пропала окончательно и бесповоротно, потому что в этот миг поняла ужасную вещь — я его люблю. Даже теперь, после всех этих слов и слёз, люблю. И разлюбить уже не сумею.

Боль, пронзившая сердце, была куда острее той, вчерашней. Улыбка слетела с моих губ в момент, на глаза навернулись слёзы.

«Богиня, за что мне это? Почему?!»

— Эмелис, выслушай меня. Пожалуйста…

Я отвернулась, подобрала подол и начала спуск по лестнице.

Тот факт, что синеглазый предатель явился не один, что у нашей общаги два последних курса факультета боевой магии толкутся, не тронул ни чуточки. И почему-то не удивил.

— Эмелис!

Кир стоял в десятке шагов. Взъерошенный, потрёпанный и… ужасно злой. Да, злой! Словно это не он, словно это я во всём виновата. Будто это я сыпала обещаниями, а после насмехалась и унижала, искренне веря, что он не узнает.

Впрочем, есть вероятность, что причина его злости крылась в другом — девчонки подняли щиты. Дружно, разом.

— Девочки, хватит! — рыкнул кто-то.

Милли, шагавшая рядом со мной, оскалилась.

И вот теперь в памяти начали всплывать обрывки вчерашних видений… Вернее, не видений, а того, что в тот момент казалось бредовым сном, последствием прогулки по морозу и накатившей истерики.

— Они штурмовали общагу? — вопрос сорвался с уст сам. Изумление, прозвучавшее в голосе, совсем не притворным было.

— Ну да, — ответила вмиг повеселевшая Милли. — Причём трижды.

Я не выдержала — переключилась на второе зрение и обернулась, чтобы взглянуть на корпус и тихо выругаться.

Заклинание, которое запрещало парням доступ на нашу территорию, относилось к числу сверхпостоянных. Оно не просто накладывалось на здание, оно вплеталось в структуру ещё в момент постройки. Единственным, что оставалось открытым для изменений, была матрица доступов — блок заклинаний, с помощью которых можно дать разрешение на вход любому лицу.

Но зная изобретательность студиозусов, которая во все времена зашкаливала, защита на матрицу доступов ставилась такая, что снять только архимаг мог.

Раньше, до сегодняшней ночи, при переходе на второе зрение мы могли видеть сложный, красивый, чуть мерцающий узор, плющом обвивающий стены корпуса. Сейчас вместо плюща была дырявая сеть.

— Ужас… — выдохнула я. — Это всё боевики?

— Нет, — ответила Милли беззаботно. — Им ещё универсалы ломать помогали. Матрица доступов, к счастью, выдержала.

Да уж! Точно, к счастью!

— Милли, а преподы? Почему они не вмешались? Почему допустили штурм?

— Ну… они вмешались. Вернее, попробовали. Но видишь ли, в заварушке весь факультет боевой магии участвовал, так что…

О Всевышний, скажи, что мне это чудится! Скажи, что такого не было!

Всевышний, разумеется, промолчал. А вот Кирстен…

— Эмелис, нам надо поговорить. Пожалуйста!

Я сделала вид, что не слышу, и продолжила путь.

Точно знаю — это шествие было самым масштабным за всю историю дурборской академии магии. Впрочем, у нас, в Верилии, подобного тоже не случалось.

Два факультета защитниц — а это без малого шестьдесят девчонок, с поднятыми щитами, которые накладываются друг на друга и, сливаясь в один, образуют щит, равносильный физическому. А за ними… шесть десятков злющих, не выспавшихся, голодных боевиков.

Парни, как объяснила Милли, со вчерашнего вечера у нашей общаги дежурили. Ночью, когда стало ясно, что старшекурсники с факультета универсальной магии не в силах сломать матрицу доступов, а переговоры с девчонками на тему выдачи меня провалились, отряд боевиков в составе ста пятидесяти человек начал атаку.

Стены не трогали, били самыми слабыми заклинаниями, из числа тех, которые не способны повредить материю, но непременно наносят вред энергетической структуре. Некоторые из юных и особо горячих пытались прорваться в общагу просто так, без изысков, как к себе домой… Защита неизменно отбрасывала, а боевикам оставалось лишь радоваться, что на дворе зима, а сугробы высокие и относительно мягкие.

Пока парни с универсального возились с матрицей доступов и плетением защиты, девчонки с того же самого факультета универсальной магии пробились к нам. Тот факт, что боевики блокировали вход в наше крыло, магичек не смутил. Девочки, проживавшие в соседнем крыле, через окно умывальни вошли. Прогулка по карнизу третьего этажа закончилась благополучно для всех, чему я особенно порадовалась.

Дальше дело пошло веселее. Обозлённые магички с универсального принялись усиливать защиту, которую ломали их коллеги. Надо ли упоминать, что у девчонок было преимущество? Во-первых, в корпусе тепло и снега нет, во-вторых, у них имелся доступ к стенам, то есть возможность прямого воздействия на заклинание.

Силлин, которая тоже в соседнем крыле проживает, в окно не полезла. Она прошла через оцепление без всяких проблем. Просто сказала парням пару десятков предельно «добрых» слов, и всё. Да, целители временами пострашнее трёхрогой гидры в период линьки.

Следом появились господин Канг и госпожа Флесса — деканы вставших на тропу войны факультетов только-только из отпуска, приуроченного к каникулам, вернулись. И были посланы! Причём госпожа Флесса тоже в общагу прорваться пыталась, но её боевики не пустили. Видимо, после явления Силлин, парням уже ничего не страшно было.

Атаки же самих боевиков продолжались до трёх ночи, а прекратились вовсе не потому, что у магов силы кончились, просто… просто кто-то из девчонок не выдержал, открыл окно и крикнул:

— Совсем офонарели? Вы же сейчас Эмелис разбудите!

Вот после этого Кир скомандовал отбой, а у корпуса остались только два курса из шести. Почему парни не ушли вовсе, Милли не знала, но предполагала, дескать кое-кто решил, что если снять оцепление, то меня втихушку выведут из общаги и отправят через стационарный портал туда, где найти нереально. Я признала это рассуждение здравым, потому что будь сама на месте девчонок и преподов, я бы именно так и сделала.

Но самым удивительным в этом противостоянии было то, что причин нашей с Киром ссоры не знал никто. Я ничего не рассказала, ибо находилась в невменяемом состоянии, а Кирстен… ну в его молчании тоже ничего странного нет. Кто, будучи в здравом уме, признается в столь подлом поступке?

Тем не менее собрать боевиков он сумел… А потом, как поняла, всем стало совершенно безразлично из-за чего свара. Студиозусы вошли во вкус и останавливаться уже не желали.

А ещё, глядя на мою истерику и ярость Кира… защитницы объявили боевикам бойкот. Массовый и беспощадный. Из солидарности. Так что по дороге к главному учебному корпусу не только я отмалчивалась, молчали все!

И вот в этом тотальном молчании мы дружно подошли к гардеробу, сдали шубки и плащи. Всё так же молча преодолели два лестничных пролёта. Дальше пришлось разделиться — у пятикурсниц лекция в соседней аудитории была, а у нас… у нас проклятый физан, который вместе с боевиками проходим.

Когда половина щитов была снята, а пятикурсницы отступили, стало страшновато — общий щит истончился и вероятность прорыва, конечно, повысилась. Я на толпившихся подле нас боевиков не смотрела, да и сложно было разглядеть, потому что меня в середине толпы держали, но всё-таки заметила — Кир дёрнулся. Дёрнулся в намерении прорваться сквозь оцепление, но его удержали. Кто? Не уверена, но кажется Норт.

В аудиторию мы входили поразительно дружно. Мы — в смысле защитницы. А рассаживались быстро и совсем иначе, нежели обычно… Ведь физан — это тот предмет, где народ всегда садится парочками, а тут все девчонки сели вместе.

Парни наблюдали за нашими манёврами с явным неодобрением. Потом столь же гордой толпой прошествовали мимо и расселись на соседнем ярусе, через проход.

Только после этого девчонки опустили щиты, а профессор Ликси, который всё это время стоял за кафедрой, выдохнул и прокашлялся.

Препод по физическому анализу боевых систем, так похожий на гоблина, был бледен. И насмешку судьбы, которая бросила его в самую гущу событий, явно не оценил. Зато я порадовалась — просто Ликси всегда с таким упоением глумился над студентами, что повод поглумиться над ним самим воспринимался очень даже прекрасно. Даже несмотря на то, что для меня эти события были крайне болезненны.

— Хм… — сказал Ликси. — Хм…

Ответом ему была тотальная, абсолютная тишина.

— Хм… Доброе… доброе утро, господа студенты.

Никто не шелохнулся.

— Эм… этот семестр, как вам известно, у нас с вами последний. В этом семестре бы будем…

Договорить Ликси не смог, сбился. Шумно вдохнул, вытащил из кармана камзола белоснежный платок и отёр совершенно сухой лоб. Руки профессора заметно дрожали, глазки бегали.

Я точно знала — препод по физану в своих чувствах не одинок. Сейчас весь преподавательский состав дурборской академии в таком же состоянии пребывает. Слишком круто второй семестр начался.

— Этот семестр, господа студенты, очень важен… — снова попробовал заговорить Ликси. — Экзамены, которые состоятся в конце года…

Он снова сбился, снова потянулся за платком. Потом плюнул, подхватил огромную учительскую тетрадь и пошел к доске.

— Пишем условия задачи, — сказал препод.

Гробовая тишина, которая всё это время царила в аудитории, сменилась шорохом — девчонки открывали сумки, доставали тетради, перья и чернильницы. Парни, в подавляющем большинстве, явились на занятия с пустыми руками, так что по ту сторону незримых баррикад было значительно тише.

Ликси начал выводить условия задачи, но почти сразу выронил мел. Скрип перьев, который казался оглушительно громким, прекратился. Через минуту перья заскрипели опять, но профессор выдохнул, извинился и стёр два последних показателя, чтобы заменить их другими. Потом опять извинился, покачал головой, и вообще всё написанное с доски вытер.

Снова вернулся за кафедру. Окинул аудиторию мутноватым взглядом, устало вздохнул и пошёл к преподавательскому столу.

— Знаете… жизнь… жизнь настолько непредсказуемая штука… — сказал Ликси и тут же умолк.

В аудитории снова воцарилась тишина. Возможно, для кого-то она была нервной, но лично я воспринимала это беззвучие совершенно спокойно. Тревожило только одно — навязчивое желание повернуться и взглянуть на Кира, но я держалась.

— Господа студенты, вы знаете… природа боевой и защитной магии так сложна… — снова попробовал заговорить препод. — Сказители и храмовники уверяют нас, дескать, разделение магии, её тендерная принадлежность связана с конфликтом создателей. Мол, создавая наш, первый из семи миров, Всевышний и Богиня повздорили. Богиня осерчала настолько, что посмела замахнуться на Всевышнего не то скалкой, не то сковородой, а он… когда настало время наделять людей магией, ссору припомнил. Именно поэтому дар к боевой магии был отдан мужчинам, а женщинам досталось… ну то, что досталось. Но это сказки, господа студенты. Сказки…

Мы с вами люди взрослые и довольно-таки образованные. Мы с вами те, для кого магия не миф, а реальность. Мы знаем, что заклинание не само собой появляется, что создание заклинания это труд, это знание, это мастерство! А ещё нам известна научная, то есть истинная, причина тендерного разделения боевой и защитной магии. Она сокрыта в самом существе, в самой сути человека.

Что такое… эм, простите… кто такая женщина? Женщина по природе своей хранительница. Её главная задача — оберегать потомство. Если мужчина, от которого это потомство произведено, признаётся объектом полезным, то он так же подлежит защите. Понимаете?

А у мужчины суть другая. Мужчина по природе завоеватель. Активное, как выражаются некоторые исследователи, начало. Мужчина склонен добывать, завоёвывать, сражаться… Так что нет ничего удивительного в том, что дар к боевой магии именно у мужчин проявляется.

Ликси шумно сглотнул, вынул несчастный платок и опять промокнул совершенно сухой лоб.

— Вторым, несомненно важным моментом, который мы рассматриваем, когда говорим о боевой и защитной магии, является вопрос взаимодействия. Вам, конечно же, знаком вот этот символ…

Препод подскочил и ринулся к доске с такой прытью, что я невольно вздрогнула. Уже знала, что изобразит Ликси — знак, который в студенческой среде называли не иначе как «выхухоль», за дурацкое начертание и невероятную сложность расчёта. Собственно, задачи, в которых присутствовала эта переменная, являлись поводом к самоубийству. Даже для меня.

— Переменная проходимости щита, — озвучил очевидное препод. Ткнул пальцем в выведенный мелом символ. — Самая, согласитесь, неприятная величина.

Мы, разумеется, соглашались, но кивнуть не решился никто.

— Что говорят на тему взаимодействия храмовники? — продолжал вещать Ликси. — Они утверждают, дескать, Богиня не одобрила решения Всевышнего отдать боевую магию мужчинам и только им. Богиня наделила женщин магией к защите, а сама ринулась на мужа с кулаками… Но создатели всё-таки помирились. Пришли, что называется, к консенсусу. И на почве этого консенсуса внесли небольшое, но существенное дополнение. Соединившись, боевой маг и защитница способны усиливать друг друга и сглаживать недостатки. Так говорят храмовники. А что говорит на этот счёт наука?

В аудитории царила прежняя тишина. Отвечать на вопрос не торопился никто.

— Правильно, — сказал Ликси. — Наука на этот счёт молчит. Доказательств нет, есть только версия. Версия о том, что проходимость щита зависит от совместимости магов. То бишь от совместимости защитницы и боевика.

К чему я это говорю… — пробормотал препод.

Да, мне тоже интересно, к чему он это говорит. Прописные истины, лекция для первого курса.

— К чему я это говорю… — повторил гоблинообразный лектор. — А к тому, что практические испытания доказывают: эта совместимость зависит отнюдь не от отношений боевика и защитницы друг к другу. Она лежит в иной, не подвластной разуму плоскости. Это как тот же тендер — нечто трудно объяснимое и данное изначально. Нечто, что находится глубоко в нас.

Так вот, если полотно щита пропускает без искажения любую атаку боевого мага, который под этим щитом стоит… если коэффициент искажения и, соответственно, переменная проходимости щита равны единице… — Препод спешно пририсовал к «выхухолю» знак равенства и начертал единицу. Шумно вздохнул и заключил: — Если переменная проходимости щита равна единице, то это — судьба.

Вот теперь платок был в самом деле нужен, потому что на лбу лектора заблестели капельки пота. Только в этот раз Ликси не платком, а рукавом утёрся.

— Я учёный, — сказал препод устало. — Я не признаю религию. Но тут я готов согласиться с мнением храмовников и сказителей. Это судьба, господа студенты. Понимаете?

Не знаю, как остальные, а я понимала. Я понимала, что в этой аудитории есть только одна пара боевик — защитник, чей «коэффициент искажения» равен единице. Но я категорически не понимала другого — какого дохлого тролля ядовитый Ликси записался в сводники?!

Я всё-таки не выдержала: повернула голову и бросила гневный взгляд на Кирстена.

Ощущения подтвердились — всё это время боевик таранил меня взглядом и точно знал, что обернусь, потому что даже не моргнул. Более того, он оставался невозмутим, как сытый дракон, и зол, словно рой диких пчёл. Но спустя мгновение Кир это спокойствие утратил…

Дверь в аудиторию отворилась. В царившем безмолвии уверенный голос Тэссиана прозвучал как-то ну о-очень по-особенному.

— Профессор Ликси, извините, что прерываю. Мне нужна госпожа Эмелис.

Маска невозмутимости с лица Кирстена слетела, брюнет дёрнулся, а я обернулась к преподу. В самом деле не была уверена, что отпустит.

— Повод? — спросил лектор хмуро.

— Госпожу Эмелис вызывает ректор.

Я тут же отложила перо, захлопнула тетрадь и принялась завинчивать чернильницу, но Тэссиан перебил:

— Госпожа Эмелис, не нужно. Господин Мор-вен сказал, вопрос на четверть часа, вы успеете вернуться.

О том, что кое-кто моё намерение проследовать с Тэссианом не одобряет, я узнала ещё до того, как в аудитории прогремело решительное «Эмелис никуда не пойдёт!». Просто… девчонки щиты подняли.

— Кир, ты нервы лечить не пробовал? — огрызнулся помощник ректора.

Послышался глухой рык, но я внимания не обратила. Благодарно кивнув сокурсницам, встала, но выбраться из-за парты не могла, потому что сидела в середине. Девочки тоже поднялись, причём все. Дружно и медленно, мы двинулись к двери.

— Эмелис, стой! — рыкнул Кирстен.

Я не видела, но судя по звукам, с места не только он вскочил…

— Не смейте! — взвизгнул Ликси. — Не смейте применять магию в корпусе! Иначе все из академии вылетите! Сегодня же!

Реплика явно не к девчонкам относилась, к боевикам. От щитов, которыми меня закрыли, разрушений и травм точно не бывает.

— Эмелис…

Я не слушала. Решительно подошла к Тэссиану, кивнула.

— Мы прикроем, — сообщила Милли, которая всё это время держалась рядом.

Вот теперь я обернулась, чтобы увидеть ещё одну небывалую картину — магички выстроились полукругом, перекрывая выход. Щиты, разумеется, слились. Без перехода на второе зрение они выглядели как большой, но блёклый мыльный пузырь, зато когда я это второе зрение активировала… Радуга! Яркая, сильная, незабываемо прекрасная.

Впрочем, перекошенные лица боевиков, которым всё-таки хватило ума попридержать атакующие заклинания, понравились не меньше.

— Девочки, с дороги, — прорычал Кир.

— Перетопчешься. — Рык рыжеволосой Дирры был столь же грозен.

Точно знаю — на этом разговор не закончился, но я его продолжения не слышала. Просто вышла вслед за Тэссианом и плотно прикрыла дверь.

Сухопарый помощник ректора шумно выдохнул и даже покачнулся слегка. Потом кивнул на подоконник, где обнаружилась моя шубка, и спросил:

— Эмелис, ты как себя чувствуешь?

— Хорошо. Силлин постаралась.

— Тогда… бегом, ладно?

Уговаривать меня, разумеется, не пришлось…

Глава 3

Всю жизнь, сколько себя помню, меня щадили, оберегали, за мной присматривали. Да и сама на рожон не лезла, в неприятности не впутывалась и вообще старалась вести себя взвешенно. Наверное, именно поэтому сколь-нибудь острых событий в моей жизни раз-два и обчёлся. Поездка в дурборскую академию магии — одно из них.

И по той же причине я очень редко испытывала чувство страха. Ну не было у меня поводов бояться! Не было… До этого дня.

Я отлично понимала: Кир, несмотря на все эти рыки и неприкрытую злость, вреда не причинит — просто руки у брюнета коротки. Но мчась по расчищенной от снега дорожке, я ужасно, просто до колик боялась, что боевик догонит. Слишком хорошо представляла, чем грозит эта встреча.

Разговором! Глупым, унизительным разговором, в ходе которого меня будут пытаться убедить, будто чёрное — это белое, и наоборот.

Я уже прямо слышала это гнусное, исполненное лживого отчаяния: «Эмелис, ты всё не так поняла! Просто не время, понимаешь? Я собирался сказать отцу, но чуть позже. Я должен был его подготовить. Ты же умница, Эмелис, и тебе не хуже меня известно, как устроена жизнь. У семьи свои планы на мой брак, но… мы справимся, любимая».

Впрочем, после того представления, которое устроила в библиотеке, Кир может и другой контрданс станцевать. Под названием «Как ты могла так меня подставить, Эмелис!»

Ведь отец Кирстена далеко не глупец и, разумеется, понял, что до дома терпимости мне ой как далеко, а вот до академии магии — близко. Это был второй повод мчаться за Тэссианом, не обращая внимания на бьющий в лицо холодный ветер и болезненную колотьбу в боку.

Помнится, синеглазый упоминал, что за ним с самого начала была установлена слежка. Но Киру удалось вычислить и перенастроить почтовый портал, которым ректор отправлял донесения деспотичному родителю. Все письма проходили цензуру боевика. Он переписывал послания, подделывая почерк ректора, и жил в своё удовольствие.

После концерта в библиотеке отец Кира точно сообразит, что в докладах, которые ему отсылали, есть дыры. Он непременно придёт разбираться, и я не уверена, что жабообразный глава академии выдержит этот допрос. Впрочем, даже если Морвен меня не сдаст, расследование всё равно неминуемо. Рано или поздно моё инкогнито будет раскрыто, а значит, есть только один выход — бежать!

Куда именно — вопрос десятый, главное — подальше отсюда.

И нет ничего удивительного в том, что мои желания совпали с желаниями администрации. Я стала проблемой, причём глобальной. Если от меня не избавиться, то к вечеру дурборская академия может лишиться пары корпусов, а авторитет преподавательского состава обратится в прах.

— Стой, — выдохнул Тэссиан, когда мы взлетели на крыльцо административного корпуса. И даже за рукав поймал, чтоб уж наверняка.

Сухопарый помощник ректора дышал тяжело, моё дыхание тоже сбилось, в боку по-прежнему кололо, щёки пылали.

— Нужно отдышаться, — пояснил парень. — И… там твой отец.

Услышав эту новость, я едва не рухнула. А потом вцепилась в Тэссиана, спрятала лицо у него на груди, потому что справиться с эмоциями не получалось. Большего счастья я и вообразить не могла, но… если папа увидит в таком состоянии, допроса не избежать. Впрочем, допрос всё равно будет, но я должна заработать хоть маленькую отсрочку.

Дыши, Эмелис из рода Бьен. Дыши!

Порог телепортационного зала, куда ввел Тэссиан, я переступала с очень серьёзным, очень сосредоточенным лицом. Сердитый взгляд по сторонам. Миг. Момент узнавания, и из груди вырывается сдавленный стон, на глаза наворачиваются слёзы.

Слёзы настоящие, потому что плакать по заказу я так и не научилась, а вот всё остальное — притворство чистой воды. Единственный способ избежать допроса.

Впрочем, лгу. Радость тоже настоящая.

— Папа…

Да, приличным, воспитанным девушкам бросаться на шею к мужчинам не положено, даже если мужчина — родной отец. Но я же, ко всему прочему, магичка. Я не постеснялась, а господин Форан… он не возражал.

Отец ничуть не изменился за это время. Всё та же лёгкая полнота, пухлое лицо с заметными мешками, лысина, которая была у папы, сколько себя помню, и седина, которая появилась не так давно. В момент, когда он только поступил на службу во дворец, эта самая плешь и маленький рост являлись поводом для насмешек, но… времена давно изменились.

— Эмелис…

Объятия, которыми меня встретили, были болезненно крепкими и до того жаркими, что слёз не удержала. Прижалась щекой к сухой щеке отца, громко всхлипнула. И тут же услышала добродушное:

— Полно, Эмелис… Всё хорошо.

А следом нервное покашливание и куда менее оптимистичное:

— Господин Форан, простите, но вам бы поторопиться.

От этих слов невольно вздрогнула, а вот отец остался спокоен и невозмутим. Едва я выпустила его шею из захвата, обнял за плечи и кивнул ректору.

— Мы готовы, господин Морвен.

Круг портала слабо мерцал, что означало — переход случится незамедлительно. Жаба уже шагнул к кругу и прокашлялся, готовясь прочесть заклинание, когда в наш междусобойчик вклинился Тэссиан.

— Госпожа Эмелис, ваш саквояж, — сказал парень, протягивая предельно знакомую вещицу. — Вы простите, но всё случилось так неожиданно, что собрать остальные вещи не успели. Ваши чемоданы отправим транспортным драконом.

— А это? — уточнила я, кивнув на саквояж.

— Здесь, как объяснила комендант вашего общежития, всё самое ценное. Драгоценности, духи, бумаги…

Саквояж, конечно, взяла, и лишь теперь поняла — я… ничегошеньки не понимаю.

Папа в академии, и это прекрасно, но как он тут очутился? Вернее — почему пришел? Переступая порог административного корпуса, я была убеждена, что отца вызвал Морвен, ибо причин для обращения к моему родителю предостаточно. Но если бы господин Форан знал хотя бы часть истории, он бы не был столь спокоен.

А его реакция на эту спешку? Ведь папа не против поторопиться. Почему?

— Господин Форан, госпожа Эмелис, прошу, — сказал ректор, отступая от начавшего вращение круга.

— Благодарю вас, господин Морвен, — кивнул отец.

Я тоже сказать хотела, но мне не дали.

— Прощайте, господин Форан. — В этот раз ректор даже поклон отвесил. И уже мне: — Госпожа Эмелис, я…

Где-то снаружи раздался оглушительный грохот, и Жаба запнулся. В маленьких, глубоко посаженых глазах ректора мелькнула паника.

— Вам пора, — нервно сглотнув, заключил Морвен.

Отец благодушно кивнул, и мы шагнули в портал. Мир изменился.

Стационарные порталы — штука отличная, но, увы, не всесильная. Действие каждого ограничено качеством портальной матрицы и мощностью источника, который портал питает. При переходе в замок госпожи Венты проблем не было потому, что замок не так уж и далеко от академии. А вот столица Верилии, увы, несравнимо дальше.

Нам пришлось пройти ещё три портала, о местонахождении которых я не догадывалась, да и не спрашивала, прежде чем взгляду предстал смутно знакомый зал, с колоннами розового мрамора. Отец вновь прижал меня к груди, а за спиной прозвучало учтивое:

— С возвращением, господин первый министр. С возвращением, госпожа Эмелис.

Я перестала дышать, но всего на миг. Когда отец разжал объятия, повернулась к говорившему. Он был высок и худощав, а лицо показалось знакомым. О том, что действительно могли видеться, свидетельствовал значок на отвороте камзола — щит с пересекающей его молнией. Символ верилийской академии магии.

— Дежурный маг, — с поклоном пояснил молодой человек.

Уголки его губ дрогнули, а я совсем растерялась. Просто очень трудно перестроиться и…

— А мы…

— Королевский дворец, — разгадав моё недоумение, пояснил маг.

Я внутренне дрогнула. Ну да, конечно.

Следующие мои слова парню пришлось читать по губам.

— Портал заблокируйте.

Сказала, и лишь после этого до меня дошло. Дворец. Мы во дворце! А это дежурный маг, и портал он в любом случае заблокирует, чтобы избежать несанкционированных переходов. Сюда вообще без метки вызова не попасть. Так что Кир-стен, даже если вычислит наш путь, не догонит.

А следом осознала ещё кое-что…

— Первый министр? — резко поворачиваясь к отцу, прошептала я.

Папа улыбнулся и кивнул.

— Но…

Договорить я не успела, потому что двери зала распахнулись и на пороге возник высокий молодой мужчина с длинными пепельными волосами, чёрными, как сама ночь, глазами, тяжелым подбородком и орлиным носом. Он был одет в чёрный камзол, строгость которого нарушала лишь россыпь бриллиантов на вороте-стойке, узкие брюки и высокие сапоги. А ещё… ещё он улыбался. Причём исключительно мне.

— Рид, — выдохнула я ошарашенно. Нет, я знаю, что он всегда при отце, но увидеть жениха так скоро не ожидала.

А ещё меньше ожидала увидеть, как отец сгибается в поклоне, чтобы через миг произнести:

— Ваше величество…

Шок? Нет, это не шок, а самый настоящий обморок! Только воспитание и осознание того, где именно нахожусь, позволили сдержаться от слишком бурной реакции. Впрочем, строить из себя каменное изваяние тоже не стала — удивлённо приподняла брови и чуть-чуть, самую малость, приоткрыла рот.

Рид подал знак дежурному магу, и тот поспешил выйти. И лишь когда остались втроём, отец соизволил пояснить.

— Планы немного поменялись, — сказал он. Потом развернул к себе, взял моё лицо в ладони и добавил с улыбкой: — Ты не станешь принцессой, Эмелис. Ты станешь королевой.

По спине побежал холодок, ноги резко ослабли, но я не позволила себе покачнуться. Прошептала только:

— Папа…

Но он уже не слушал, отступал, чтобы освободить место… моему жениху.

Рид приблизился стремительно. Столь же стремительно обвил руками мою талию и прикоснулся губами к щеке. Я онемела и остолбенела, но… но у меня были лучшие учителя и выдавить из себя улыбку, которая со стороны казалась счастливой, я сумела.

— Вечером поговорим, — подмигнул отец. Невероятно довольный, невероятно счастливый. Я же, едва ли не впервые в жизни, оказалась на грани самого настоящего обморока.

Хотелось крикнуть — подожди! Не уходи! Не оставляй меня тут! Но…

Конец ознакомительного фрагмента

Яндекс.Метрика Анализ сайта - PR-CY Rank