Ненависть и дисциплина
DIABLO III: ВОССТАНУТ ГЕРОИ И ПАДЕТ ТЬМА
СБОРНИК РАССКАЗОВ
Микки Нильсон
НЕНАВИСТЬ И ДИСЦИПЛИНА
Запах мертвечины Валла почуяла за несколько миль.
Воздух был тепл, несмотря на облака, которые закрыли Хандурас, когда охотница на демонов въезжала в Холбрук — еще недавно небольшую, но оживленную фермерскую общину, а теперь безлюдный город-призрак. Хотя как посмотреть: тяжкая гнилостная вонь указывала на то, что его обитатели еще здесь, просто они уже не живы.
Наставник Баллы, Джозен, стоял посреди деревни, оглядывая разрушения: разбросанную каменную кладку, вывернутые из мостовой булыжники, взрытую землю.
Костюм Джозена отвечал его роли охотника на демонов. Тусклый свет умирающего дня отражался в панцире, закрывавшем его торс. С пояса свисала пара арбалетов, чтобы быть под рукой в момент надобности. Капюшон лежал на плечах, плащ развевался по ветру.
Валла была одета точно так же, не считая длинного темного шарфа, который в данный момент прикрывал нижнюю часть ее лица. Дочь пильщика остановила коня, спешилась и мгновение ждала, молча и внимательно оценивая окружающее.
Откуда-то доносился едва слышный, но настойчивый гул. Вокруг все было неподвижно, из живых были только Джозен и еще два охотника, один из которых обыскивал заброшенные постройки, другой стоял у развалин сарая. Что бы тут ни произошло, они уже опоздали. Оставалось лишь искать выживших. В конце концов, это было второй прямой обязанностью Баллы и таких, как она: давать кров и еду тем, кто потерял дом в немыслимой катастрофе. А также направлять, поддерживать, лечить, учить и тренировать… одним словом, делать все самое важное для тех, кто выберет их путь: стать охотниками на демонов и уничтожать порождения ада, по чьей прихоти вершатся такие черные дела.
Джозен продолжал внимательно разглядывать обломки, когда к нему подошла Валла.
— Я спешила, как могла, — сказала она, опуская шарф.
Еле слышное гудение не прекращалось. Джозен на нее не смотрел.
— Нас не должно здесь быть, — рокотнул он так, словно в его горле перекатывались камни. — Если бы Делиос справился со своей задачей, нас бы здесь не было. — Его мерцающие глаза встретили взгляд Баллы. — Расскажи мне, что ты видишь.
Валла снова окинула взглядом окружающее светопреставление. Разбросанные камни и балки были ей знакомы… как и пятна темной жидкости меж ними. Но было и что-то еще, какая-то черная субстанция, вроде дегтя, которой она не узнавала.
— Деревенский колодец, — предположила Валла. — Демон выбрался из него… раненый, судя по наличию демонической крови. По крайней мере это Делиос сумел сделать. Остается только молиться, что он пал смертью настоящего охотника.
Джозен поковырял землю ногой. Под самой поверхностью почва была влажной.
— Это случилось не дальше чем вчера… уже после.
Валла ждала, что Джозен продолжит. Но он молчал, и она спросила:
— После чего?
Лицо наставника было непроницаемо.
— Иди за мной, — сказал он.
Пока они шли к сараю, жужжание все нарастало и наконец превратилось в гул, от которого все вибрировало вокруг. Вместе с ним нарастало и зловоние. Шедший впереди охотник распахнул высокие двойные двери.
Оттуда вырвалась густая темная масса, живое облако мух. И хотя Валла уже давно привыкла к запаху разлагающейся плоти, на этот раз сила его была такова, что у нее едва не подкосились ноги. Плотнее закрыв нос и рот шарфом, она сглотнула, подавляя тошноту.
Все внутреннее пространство сарая было заполнено жителями городка, сваленными в кучи. Мужчины, женщины… многие уже распухшие, с безобразно раздутыми животами. На иных телах были видны рваные раны, из которых наружу выпали внутренности, а в них копошились черви. Гной сочился из глаз, носов, ртов. Дурман гниющей плоти мешался со зловонием испражнений. Сотни мух кружили над пиршеством.
Валла нахмурилась. Раны, хотя и страшные с виду, были совсем не характерны для нападений демонов. Этих людей резали, протыкали насквозь, раскраивали им черепа — но не разрывали в клочья, не расчленяли и не отрывали им головы, как было в обычае у демонов.
Джозен заговорил.
— День назад Делиоса видели на окраине Брэмвелла. Он ворвался в бордель, перерезал всех… а потом исчез. Прошлой ночью произошла еще одна бойня. Пятнадцать жертв в опиумном притоне. Расстреляны из арбалета или зарезаны ножом.
Валла недоверчиво покосилась на него. На ее безмолвный вопрос Джозен ответил:
— Он поддался соблазну. Для нас он потерян. Сам теперь не лучше демона.
Риску такого кошмарного перевоплощения подвергался каждый охотник за демонами, непрерывно балансирующий на грани между добром и злом. Так легко потерять способность контролировать свою ненависть или страх и переметнуться на другую сторону. Но это… это натворил не Делиос. Тут что-то другое. Валла скрыла свою тревогу.
— Может быть и так, но за то, что мы видим здесь, в ответе не охотник. И не демон.
— Согласен.
— Может, они сами перебили друг друга?
— Возможно, — коротко бросил Джозен, повернулся и пошел к выходу. Снова обведя глазами груду мертвых тел, Валла отметила одну странность: среди убитых совсем не было детей.
Снаружи Джозен уже готов был вскочить в седло. Валла поспешила к нему.
— Я закончила мое последнее задание. Какие приказы будут теперь?
— Мы продолжим поиск выживших. На рассвете я поеду в Брэмвелл и найду Делиоса. Возможно… еще не поздно, — сказал наставник, но легкая заминка свидетельствовала о том, что он сам в это не верит.
Валла расправила плечи.
— Значит, я еду за демоном.
— Нет, — отрезал Джозен. — Ты еще не готова.
Валла сделала шаг к нему.
— Еще раз?
Старший охотник повернулся к ней и бесстрастно повторил:
— Я сказал, что ты еще не готова. Мы очень мало знаем о том, с чем имеем дело. Каковы его методы. Мы считаем, что это демон, питающийся страхом… но Делиос тоже это знал, и это ему не помогло. Демон вроде этого… — Джозен слегка опустил глаза. — Он проникнет в твой мозг и откроет все твои страхи, все сомнения, все сожаления, как бы глубоко они ни были похоронены. Он настроит тебя против себя самой. — Старший охотник поднял взгляд и посмотрел прямо в глаза Балле. — Вспомни свой провал в руинах.
— Там было совсем другое. Демон ярости, — возразила Валла.
— Ярость. Ненависть. Страх. Они питают друг друга. Охотник на демонов учится направлять ненависть. Но равновесие зыбко. И стоит ему нарушиться, как начинается цикл: Ненависть порождает Разрушение, Разрушение порождает Ужас, Ужас порождает Ненависть, и так…
— Я слышала это тысячу раз! — вырвалось у Баллы.
— Так запомни это как следует. Ты еще молода, тебе многому надо учиться. Если я учил тебя чему-нибудь, то лишь тому, что охотник на демонов должен всегда умерять ненависть дисциплиной. Так что успокойся. Демон ранен. Какое-то время он не сможет действовать. А я пошлю за ним другого.
Джозен повернулся, чтобы уйти, но Валла не успокоилась.
— Тогда я поеду за Делиосом.
Джозен оглянулся.
— Ты останешься здесь и будешь помогать искать выживших. Делиоса предоставь мне. Таков мой приказ. — И старший охотник широкими шагами пошел прочь. Спокойный. Почему-то именно это особенно разозлило Баллу. Она предпочла бы, чтобы он ругался, орал, вообще проявил хоть какие-нибудь эмоции.
Не готова? Я не готова? После всего, через что я прошла…
— Как смеешь ты говорить мне, к чему я готова, а к чему нет? — прошипела Валла.
Миг — и она была уже в седле.
В какую сторону? Куда мог направиться демон? Валла поискала кровь среди обломков. За пределами изгороди никаких следов крови не было. Значит, там подсказки не найдешь.
На востоке были только горы. На западе — залив Вест-Марч. Далеко к югу лежал Нью-Тристрам. Но демон ранен. Рискнет ли он предпринять долгое путешествие на юг или предпочтет северо-восточное направление… где может оказаться еще немало городков вроде этого?
Легкая добыча.
До ближайшей деревни под названием Хейвенвуд было меньше дня пути.
Она сделала выбор.
Эллис Хальстаф беспокоилась о здоровье дочери.
Саманта тихо лежала в нижней спальне с мокрым полотенцем на лбу и часто дышала.
Прошлой ночью Сэм проснулась с криком. Чтобы успокоить девочку, потребовалось немало времени; когда Эллис наконец справилась с этим и смогла спросить, в чем дело, ее дочь ответила, что у нее «такое чувство, как будто в мою голову залезло что-то плохое».
Беллик, целитель Хейвенвуда, побывал у них в начале дня. Он принес питье, от которого девочка должна была заснуть, и прописал холодную ванну при первой же возможности.
Но теперь Сэм спала, а Эллис еще нужно было покормить Рейлина, своего малютку-сына, и сделать кое-какую работу по дому, а там уже и ночь не за горами. Раньше было легче — до того, как отец Сэм ушел, не оставив ни слова, ни записки, и больше не вернулся.
Снова взглянув на Сэм, Эллис вспомнила ее последний день рождения, когда нахальная семилетка заявила, что «впредь будет заниматься только своими делами» и что в них больше не будет входить помощь по дому. Вспомнила ее смех, веселый, безудержный. Вспомнила, как меньше недели назад Сэм под строжайшим секретом поведала ей о том, что ей нравится маленький Джошуа Грей, у которого глаза как сон.
Подумав об этом, Эллис помолилась Акарат, чтобы та послала ее дочке здоровье, много приятных снов и никаких кошмаров вроде того, что тревожил ее накануне.
Валла сидела у костра всего в нескольких милях от Хейвенвуда и смотрела в огонь. Ее палец бессознательно исследовал линию шрама, протянувшегося вдоль ее нижней челюсти.
Ты еще не готова.
Охотник на демонов должен всегда умерять ненависть дисциплиной.
Слова Джозена все еще причиняли ей боль. Но чем больше она размышляла, тем яснее видела, что, может быть, он не так уж и ошибается. Мысленно она вернулась к тому случаю в руинах…
Тогда они с Делиосом заехали глубоко в южные Земли Ужаса, проведя несколько дней в пути. Делиос был груб, язвителен, и ее нервы были на пределе. Валла вообще предпочитала действовать в одиночку, но Джозен настоял, чтобы они работали в паре.
Логово демона обнаружилось под развалинами какой-то забытой цивилизации. Валла выставила охрану своему мозгу, как учил Джозен. Он предупреждал их обоих, что битва с таким мощным демоном, как тот, будет стоить им не одних физических усилий.
— Самое страшное оружие демона — это вы, — завершил он свое наставление.
Пока они вдвоем спускались по широким, сложенным из монолитов ступеням, Валла чувствовала, как растет ее волнение. Лестница уходила в глубину огромного грота, своды которого поддерживали сотни великанских колонн, их капители тонули во тьме. Повсюду были расставлены жаровни, над которыми дрожали тревожные блики света.
Делиос рвался вперед. Это было безрассудно. Глупо. У Баллы болела голова. Она чувствовала, как демон проникает в ее мысли. Его присутствие рисовалось ее внутреннему взору как пучок черных щупалец, которые шарят, соблазняют, провоцируют. Валла вспомнила все до единого дурные качества Делиоса, все его раздражающие привычки. Ее волнение скоро переросло в гнев, а гнев в ярость.
Делиос снова ушел вперед, хотя она и крикнула ему, чтобы он подождал. Он стремительно обернулся, наградив ее злобной усмешкой. И вдруг она почувствовала уверенность в том, что его совратили. Он переметнулся. Она разозлилась так, что ярость буквально вскипела в ней, и поняла, что убьет Делиоса. Жалкий слабак. Прикончить его — значит проявить милосердие.
Она бросилась вперед. Делиос стоял и презрительно улыбался. Она побежала к нему. Он нырнул за колонну. Валла за ним…
Но его там не оказалось. Вместо него она ощутила за своей спиной демона — огромного, нависшего над ней всей своей чужеродной массой. Его смех эхом отдавался в ее мозгу. Демон управлял ею легко, как кукловод своими марионетками. Тот Делиос, за которым она погналась, был ненастоящим. Она заблудилась и теперь умрет.
И тут раздался взрыв, а что было потом, Валла помнила лишь частями: Джозен сражался с демоном. Делиос бежал ему на помощь. Валла пришла в себя и тоже несколько раз выстрелила из своего арбалета. Джозен кричал слова запрета.
— Я вижу тебя, Драксиель, шакал Мефисто. Именем тех, кто пострадал от тебя, изгоняю тебя! Изыди, и будь проклят, и никогда не возвращайся! — Потом Джозен выпустил стрелу; вспышка света едва не выжгла им глаза; демон исчез.
Руины были проверкой. (Джозен любил говорить, что все на свете проверка, включая и саму жизнь.) И Валла ее не прошла. А теперь… теперь не прошел и Делиос. Ошибка стоила ему души.
Валла была полна решимости победить нынешнего демона, но не повторить судьбу Делиоса…
Теперь он потерян для нас. Сам не лучше демона.
Дочь пильщика подавила дрожь. Есть много способов изгнать демона, но только одному учил ее Джозен. А еще он однажды сказал ей, что «когда демон смотрит в тебя, ты тоже можешь заглянуть в него. Но это самое опасное, на что может решиться охотник за демонами».
Валла больше не повторит свою ошибку в руинах. Слишком она выросла с тех пор.
Охотница достала из своего кармана изображение младшей сестры, Халиссы.
— За тебя, — прошептала она. И когда языки пламени от ее костра улеглись, она занялась умственной гимнастикой, которой учил ее Джозен.
— Я не смогу, — думала Эллис Хальстаф. — Я потеряла слишком много крови.
Она не могла просто выскочить в дверь и побежать со всех ног в Хейнвуд. Сначала надо найти Рейлина. Он же совсем беспомощен, ему всего полтора года. Он даже ходить еще толком не умеет, не говоря уже о том, чтобы постоять за себя.
На лестнице она вцепилась здоровой рукой в перила и, держась за них, стала подтягиваться по одной ступеньке за раз, волоча раненую правую ногу.
Силы покидали ее, а она думала о Сэм, отчаянно пытаясь понять, почему дочка хочет ее убить.
Покончив с делами, Эллис пошла к Сэм посмотреть, не готова ли та принять ванну. Сэм улыбнулась, вытянула из-под простыни лучший мясной нож Эллис и ткнула ее им сначала в ногу, а потом в грудь. Раз пять или шесть, а может, больше. Потрясенная этим нападением, Эллис потеряла драгоценные секунды, прежде чем сообразила, что надо бежать.
Теперь в голове у нее стоял туман. Она добралась уже до середины лестницы, когда услышала внизу резвый топот босых ножек Сэм.
Она обернулась и увидела внизу свою красивую светловолосую девочку в кружевном розовом платьице, подарок дочке к празднику урожая, на который Эллис долго откладывала деньги. Теперь ткань была вся в темных пятнах, блестевших в свете лампы. В правой руке у Сэм был нож. Кровь покрывала ее руки от локтей вниз, капли стекали с острия ножа.
— Подожди, мама, мне же надо тебя догнать!
Она думает, что это игра; как она может думать, что это игра?
Спиной вперед Эллис одолела еще одну ступеньку.
Сэм одним прыжком перелетела через две.
— Я говорю ПОДОЖДИ! — Поскользнувшись на кровавом следе, она завалилась вперед, выбросив вверх правую руку, и ее нож вонзился в ту самую ступеньку, на которой только что стояла Эллис.
Звук ее собственного визга заглушил все остальное, когда Эллис стремительно обернулась и, сама не зная как, перескочила через две последние ступеньки, отделявшие ее от площадки. Там она, отчаянно хромая и волоча правую ногу, побежала к комнате Рейлина.
Забегу внутрь и запру за собой дверь, а там…
Эллис распахнула дверь и застыла на месте. Рейлина не было в кроватке. Мало того, деревянные поручни были сломаны, а их куски разбросаны по полу.
Голова у Эллис закружилась еще больше, когда она протянула руку, чтобы схватиться за сломанные перильца. Ее руки и ноги похолодели и с трудом реагировали на команды мозга.
— Вот ты где!
Эллис обернулась — в дверях стояла Сэм и широко улыбалась, совсем как в былые дни, когда папа еще был с ними и они бесились вместе.
Мир вокруг нее завертелся. Эллис сделала шаг назад. Ее рука сама схватила осколок перилец, длинный и острый с одного конца. Дрожащими руками она выломала его из кроватки и выставила перед собой острием вперед.
— Что ты сделала, Сэм? Что ты сделала со своим братом?
Сэм опустила нож. Уголки ее пухлого ротика поползли вниз, бровки сошлись вместе, большие глаза наполнились слезами. Именно такой вид она напускала на себя, когда ей случалось натворить что-нибудь и она старалась избежать наказания.
— Ты меня побьешь, мама?
Пол качнулся под ее ногами, точно корабельная палуба в шторм. Эллис смутно осознала, что ее руки вместе с зажатой в них пикой ходят из стороны в сторону.
— Я просто хочу понять, почему… — всхлипнула Эллис, не узнавая собственного голоса. — Это из-за болезни? Мы позовем на помощь; мы пойдем к Беллику и…
Острая боль пронзила лодыжку ее здоровой ноги, волной прокатилась по телу, и она вскрикнула.
Эллис опустила глаза и увидела Рейлина, который как раз выполз из-под своей кроватки. Ответив ей теплым взглядом, малыш улыбнулся, и она увидела его крохотные зубки, окрашенные чем-то ярко-алым.
Все кругом поплыло, и тьма сомкнулась над ней. Руки Эллис опустились; голова запрокинулась; и хорошо, что она не почувствовала, как Сэм острым ножом пробила ей грудь.
Валла достигла окраин Хейвенвуда незадолго до полуночи. Конечно, она предпочла бы другое время суток, но и это сойдет.
В городе ей все равно не будут рады ни днем, ни ночью. Никто не радуется таким, как она; охотники на демонов всем видятся дурным предзнаменованием, они — вестники смерти, даже в самые лучшие дни.
Воздух еще не остыл, когда она проезжала мимо залитых лунным светом полей, где торчали кукурузные стебли, уже без початков, и широких полос земли, где рядами послушных солдат стояли скирды сжатой пшеницы. Жатва подходила к концу.
Скоро слух Баллы различил журчание воды.
Река.
Почувствовав, как у нее засосало под ложечкой, дочь пильщика поехала дальше.
Увидев ее, хозяин постоялого двора побледнел, хотя она сняла капюшон и опустила шарф, чтобы его успокоить. На ее расспросы он отвечал односложно. Никаких признаков беды, все как обычно. Никаких причин для беспокойства. Она дала ему записку для городского целителя, которую надо было вручить ему чуть свет: Если что случится, шли за мной.
В своей комнате Валла первым делом прошлась по рутинному списку проверки: солидный платяной шкаф пригодится, чтобы забаррикадировать дверь, если понадобится. Двери в соседние комнаты отсутствуют. Кровать у дальней стены, откуда хорошо виден вход. Письменный стол со стулом и одно окно на высоте десяти локтей от земли.
После этого Валла сняла стальной панцирь и освободилась от многочисленного оружия. Два арбалета, кинжалы, дротики, болас и колчан со стрелами — среди которых особого обращения требовала одна, малиновая с рунами на древке, — она положила рядом с кроватью. Потом начала разбирать вещи. Все это время ее не оставляло ощущение, тревожившее ее всю дорогу: как будто она что-то забыла. Что-то нужное. Чрезвычайно необходимое. В ее мозгу словно открылся провал, возникла пустота на том месте, где раньше хранилось жизненно важное знание.
Покончив с вещами, она села на пол и закрыла глаза, успокаивая мозг. Сфокусировалась на биении своего пульса.
То, что она забыла, никак не вспоминалось. Вместо него в голову лезли совсем другие мысли.
А что, если она ошиблась насчет всего этого? Что, если она зря не послушалась Джозена?
Ладно, какой теперь прок тревожиться об этом, подумала она. И беглая память сама вернется со временем.
Валла подошла к столу и написала короткое письмо своей любимой сестренке Халиссе. Подробно описала свое путешествие, заверила, что у нее все хорошо, напомнила, что любит ее и скоро приедет навестить.
Она надеялась, что не обманывает сестру. Вот разделается с этим демоном, и тогда, быть может, ей и в самом деле удастся взять отпуск.
Свернув письмо, Валла положила его в конверт и спрятала в дорожную сумку.
Потом задула свечу и легла на бок, лицом к двери, а ее мозг продолжал работать, пытаясь вернуть потерю.
Тяжело вздохнув, она пожелала себе, как делала каждый вечер, крепкого сна без кошмаров о нападении на их деревню. Как и каждый вечер, она пожелала, чтобы ей хотя бы раз приснилось что-то хорошее.
Она давно забыла, что еще может сниться людям, кроме кровавых убийств.
Киган Грей, пошатываясь, перевалился через порог своей фермы после того, как выссался в цветнике у дверей. Серетта будет недовольна, если узнает, но если она умная женщина, то промолчит. Сначала, когда они только что поженились, она была глупа, но с годами поумнела. Уроки, которые ей пришлось усвоить, были тяжелы, но необходимы.
Лампа у дверей не горела… за это Киган еще посчитается с Сереттой, когда настанет утро. Так ведь и ногу недолго сломать, коли входишь в дом в потемках. С третьей попытки Кигану удалось зажечь тростниковую свечу.
Направляясь в буфетную, Киган подумал, где сейчас может быть Рекс. Вечерами, когда Киган хмельной возвращается из таверны, Рекс всегда встречает его у двери, высунув язык и радостно мотая хвостом. Разумеется, спать он предпочитает в комнате Джошуа… Скорее всего, он и сейчас там спит, свернувшись калачиком у изножья кровати.
Стол в буфетной был пуст. Киган почувствовал, как внутри у него скапливается злость, от которой руки сами привычно сжимаются в кулаки и стискиваются зубы. Сколько раз он говорил Серетте, чтобы всегда оставляла для него ужин. Не может же эта баба быть так глупа. Наверное, это мальчишка съел его ужин. Если так, то придется его наказать. Наказать сурово, как того требует провинность.
Но теперь Кигану все равно придется самому резать мясо. Пройдясь от города пешком, он проголодался. С ножом в одной руке и со свечой в другой Киган направился в кладовую.
Он ввалился в длинную комнату без окон, где тусклый свет его фитилька обрисовал в темноте силуэты свиных туш, развешанные вдоль стен. Придавив ногой громадный свиной окорок, он улыбнулся.
Киган нагнулся поставить на пол свечу, чтобы она не мешала ему пилить мясо, и тут заметил на полу лужу чего-то темного, как вино. Он поднес свечу ближе.
Кровь.
Это его слегка отрезвило… Не должно тут быть никакой крови. Свиные туши потрошат и чистят снаружи.
Красный ручеек тек у него между ног, его источник был где-то сзади. Поднимаясь с колен, Киган взял свечу и повернулся и тут же чуть не уронил ее, отшатнувшись.
Рекс болтался на крюке у противоположной стены, подвешенный за мягкую складку кожи под челюстью. Кровь пропитала его шерсть и все еще капала с хвоста. Большая часть его внутренностей была вынута и кучкой сложена в углу.
Кто-то отворил снаружи дверь, и в кладовую потянуло теплом. Свеча давала слишком мало света, и Киган не мог разглядеть, кто вошел. Он опустил свечу, давая глазам привыкнуть. Раздался голос:
— Отец?
— Джошуа! Иди сюда, парень; что ты там делаешь?
Киган все еще не видел ничего, кроме расплывчатого пятна на границе света и полумрака.
— Я говорю, сюда иди! Кто-то прикончил собаку. Делай, что я говорю, парень: шевелись!
Тем временем его глаза уже достаточно привыкли, и он разглядел силуэт сына, который неподвижно стоял в дверях и обеими руками держал за длинную рукоятку серп, его кривое лезвие чернело на фоне луны и облаков.
— Но ведь я еще не дожал, отец.
У Кигана раскрылся рот, когда он, шатаясь, шагнул вперед.
— Что ты сказал, парень? Да ты, никак, спятил?..
Еще несколько шагов, и свет упал на Джошуа. Рабочая одежда мальчика была вся в пятнах… того же винного цвета, что и те, на полу.
— Так это ты сделал? Ты убил собаку, мелкий чокнутый…
Ни слова не говоря, Джошуа шагнул вперед и размахнулся. Киган поднял левую руку, чтобы блокировать удар, но мальчик в последний момент изменил траекторию движения серпа, направив его вниз и вбок, Кигану между ребер, распарывая ему кишки, так что окрашенный кровью конец лезвия вышел с другой стороны.
В горле у Кигана булькнуло, изо рта вырвался клокочущий звук. Мальчишка его зарезал! Прирезал, словно свинью! Он за это ответит. Будь что будет, а мальчишка будет наказан. Жестоко наказан.
Джошуа вытащил серп, и Киган тут же в полной мере воспользовался его ошибкой. Одним стремительным движением он подошел к сыну и по самую рукоятку вонзил ему в горло мясной нож.
Джошуа рухнул, как камень. Несмотря на отсутствие серпа, жгучая боль свела Кигану живот. Он закашлялся, сплюнул большой сгусток крови… и побежал. Он только что убил сына! Теперь главное было убраться отсюда куда-нибудь подальше и побыстрее. Он бежал прямо через кукурузное поле, не обращая внимания на смятые и раздавленные стебли, спотыкаясь, брызгая кровью, ежеминутно рискуя упасть, так у него кружилась голова.
Он мчался со всей быстротой, на какую были способны его ноги, пока боль в животе не заставила его рухнуть на колени. Прямо перед ним была палка, на которой торчало воронье пугало. Он должен бежать. Только бы встать на ноги. Тогда он доберется до города, до Беллика-целителя…
Киган схватился за штаны пугала и стал вставать, на его подбородке болталась целая борода слизи и крови. Но то, что он ощутил под руками, мало походило на солому.
И штаны пугала тоже все в крови. Что это, его кровь?
Сознание ускользало. Киган крякнул, подтянулся еще выше и поднял голову, чтобы взглянуть на пугало…
Но вместо него увидел мертвое, искаженное ужасом лицо жены.
Наутро, еще до рассвета, Валла стояла у покрытого простыней трупа в кабинете Беллика. От крови, расплывшейся пятном вокруг головы, уже начала твердеть материя.
— Кто это? — спросила Валла.
— Дурген, кузнец. Он… он почти не мог говорить, когда добрался до моей двери… вымолвил лишь пару слов, прежде чем отключиться, но их было достаточно.
— Что он сказал?
— А?
Беллик походил на живые мощи, такой он был худой и сутулый, и глухой, несмотря на чрезмерно большие уши. В ее обществе ему, очевидно, было не по себе.
— Кузнец, что он сказал тебе перед смертью? — громче переспросила Валла.
— А…
Целитель сделал попытку отбросить простыню, но она присохла. Беллик дернул, материя освободилась, и их глазам предстал мужчина с обветренным лицом, половина которого была снесена могучим ударом.
— Он сказал: «Это сделал мой сын».
Валла долго смотрела и молчала, ею вновь овладело тревожное ощущение того, что она позабыла что-то очень важное. Но она прогнала его и сфокусировалась на ситуации: стала думать о мертвом кузнеце, преданном собственным сыном.
И тут снаружи раздался визг: отчаянный вопль человека, расстающегося с жизнью.
Валла бросилась к двери.
— Стой на месте.
Миг, и она была на улице, в предрассветных сумерках. Какой-то мальчишка, лет, быть может, тринадцати, стоял над телом мертвой торговки. В руках у него был кузнечный молот, его головка была покрыта кровью и слизью. Осколки черепа женщины перемешались с товарами, разложенными на пестром одеяле.
Валла вдруг вспомнила, что в том сарае в Холбруке среди мертвых не было детей, и все сложилось у нее в мозгу.
Детей там не было потому, что они и были убийцами. Пешками в руках демона. На миг Валла застыла от ужаса, потрясенная этой мыслью так, что даже забыла об осторожности. Стала уязвимой. Но тут же пришла в себя и продолжила анализ ситуации. Скоро ей придется либо действовать, либо умереть.
На предсмертный вопль торговки стали сбегаться люди, но Валла неотступно следила за маленькой светловолосой девочкой в розовом платье, показавшейся в конце улицы; в одной руке она держала покрытый алыми пятнами нож, другой поддерживала на бедре окровавленного, голодного с виду младенца. Ее большие глаза ярко блестели.
Над головой Баллы был балкон, на нем едва слышно скрипнули половицы: вышел кто-то маленький и легкий.
Ребенок.
Сын кузнеца подходил к Балле, улыбаясь во весь рот.
К месту сбора подтягивались еще двое ребятишек, один малыш волок по земле меч в ножнах, девочка постарше несла, сжимая обеими руками, камень.
Наконец показался последний, ярко-рыжий мальчишка без двух передних зубов, он шел вприскочку, вертя в правой руке топорик. Собралась и небольшая толпа из пяти взрослых. Еще несколько лиц выглядывали из окон.
— Всем, кто хочет жить, немедленно войти в дома и закрыть двери, — скомандовала Валла, натянув капюшон. — Живо!
Взрослые повиновались. Беллик стоял у окна и смотрел.
Давным-давно, когда его еще волновали такие вещи, он назвал бы эту женщину красавицей. Теперь он видел в ней лишь вестницу судьбы. Известное дело: там, где появляются охотники за демонами, жди смертей.
Взрослые горожане вошли в дома, но дети… дети остались на улице и явно планировали напасть. Беллик вспомнил слова кузнеца…
Это сделал мой сын.
Что за безумие охватило этот мир, сделав детей убийцами? А эта женщина… охотница, она наверняка их убьет.
Облачко дыма взорвалось у ее ног и немедленно превратилось в завесу, скрыв ее за собой. Миг спустя маленькая фигурка отделилась от балкона над головой Беллика и полетела в дым. Едва завеса начала рассеиваться, в воздух взвился топорик и, вращаясь, пролетел у мальчика над головой, не задев его лишь чудом.
Беллик повернул голову и увидел фигуру, которая вырастала из редеющей дымки. Это была охотница. Дым был лишь отвлекающим маневром. Одно движение запястья, и выскочивший откуда ни возьмись рыжеволосый паренек — кажется, сын Траверсов, подумал Бел-лик, — хлопнул себя ладонью по шее, точно его укусили.
У Беллика перехватило грудь.
Она их убивает!
Сын кузнеца, Киндал, бросился вперед, выпучив глаза и роняя из открытого рта клочья пены. Он широко размахнулся молотом. Охотница на демонов сделала к нему шаг, схватила мальчика за запястье и повернула его так, что молот изменил свою траекторию и обрушился на мальчика, которого Беллик никогда прежде не видел — тот как раз пытался выхватить из ножен меч больше себя ростом.
Мальчик упал на спину. Охотница выхватила у Киндала молот, повернула его головкой вниз и концом рукоятки снизу въехала ему в челюсть. Посыпались зубы. Женщина сделала шаг в сторону, а Киндал повалился лицом вниз и так застыл. В нескольких шагах от него, все так же прижимая ладонь к шее, кулем осел на землю парнишка Траверсов.
Рука охотницы снова метнулась вперед, к тому, кто прыгнул с балкона, — еще одному ребенку, которого Беллик не знал, как того мальчика с мечом. Наверное, гости из Холбрука.
Ладони Беллика сжались в кулаки. С дальнего конца улицы к женщине бежали еще дети: Саманта Хальстаф подскакивала на ходу, как при игре в кикбол, и размахивала окровавленным ножом, а Бри Тунис поднимала над головой большой камень.
Много лет назад в Калдее Беллик видел акробатов из далекой земли Энтштайг. Они прыгали и кувыркались, делали сальто и ходили колесом с легкостью, казавшейся просто невероятной. Вот и сейчас он вспомнил их, глядя на то, как женщина подпрыгнула, сгруппировалась, буквально свернувшись в воздухе клубком, несмотря на металлические пластины, которые укрывали ее торс, и приземлилась за спиной у Саманты. Ее прыжок был столь стремительным, что за ним почти невозможно было уследить, глаз фиксировал лишь расплывчатый след в воздухе, но самое удивительное состояло в том, что, когда она пролетела, Саманта оказалась вся опутана тонкой веревкой.
Неподалеку упал чужой мальчишка, свалившийся с балкона, прижимая ладонь к шее, как мальчик Траверсов.
Хватит!
Беллик подбежал к двери и распахнул ее в тот миг, когда охотница повернулась, толкнув Саманту к Бри, и необычайно быстро задвигала руками, так что они стали похожи на флаг, трепещущий на порывистом ветру. Когда она закончила, обе девочки оказались связаны вместе.
Братик Саманты, малыш Рейлин, полз вперед, явно одержимый желанием впиться зубами охотнице в ногу. Она подхватила его, достала кинжал…
— Нет! — закричал Беллик.
…и вогнала его в ближайшую деревянную балку, пронзив им рубашку малыша на спине так, что он мог лишь беспомощно молотить руками и ногами, не в силах двинуться с места. Она повернулась и шагнула навстречу Беллику.
— Дети, — выдохнул он.
— Живы. Мои дротики пропитаны сильным снотворным. Они целы — пока — и останутся таковыми только с твоей помощью.
Кулаки Беллика разжались. Напряженные плечи расслабились.
— Ты удивлен? — спросила Валла.
— Некоторые говорят, что люди вроде тебя… — Беллик опустил глаза.
— Продолжай, — настояла Валла.
Беллик собрался с духом.
— …сами не лучше демонов. Что ваши глаза горят адским огнем. Что, куда бы вы ни пошли, смерть идет по пятам за вами.
Валла сделала шаг к Беллику, а тот попятился назад.
— Говорят, что когда демон заглядывает в тебя, целитель, смотрит в самые потаенные уголки твоего мозга, ты тоже можешь заглянуть в него, если знаешь как. И тогда ты будешь видеть лишь месть. Лишь охоту. И твои глаза загорятся его одержимостью.
Нижняя губа Беллика задрожала.
— Твои глаза… не горят.
Лицо Баллы смягчилось.
— Нет. Я живу не одной местью. — Валла отвернулась. — А теперь мне нужно место, где можно держать этих детей. Поодиночке.
Целитель ненадолго задумался.
— Тюремная камера у нас всего одна… зато есть конюшня для вьючных животных. Стойла наверняка подойдут.
Валла смотрела сквозь маленькое зарешеченное окошко в стойло. Там сидела Саманта, связанная по рукам и ногам, прямые светлые волосы падали ей на лицо. Остальных детей разместили в других стойлах, по двое-трое вместе, но Саманту Валла велела оставить одну.
Когда детей везли в конюшню, повозки окружила толпа. Многие из горожан разозлились, их гнев был направлен в основном на Баллу. Другое дело Беллик, Беллику они доверяли, к тому же его совет помог предотвратить катастрофу, по крайней мере пока. Но и теперь вокруг конюшни продолжали толпиться люди. Нестихающий шум их проклятий и жалоб долетал до ушей Баллы.
Беллик только что закончил говорить с ними.
— Они хотят знать: почему это случилось? При чем здесь дети?
Валла открыла дверь стойла, шагнула внутрь и опустилась на свежую солому на колени.
— Запри за мной дверь.
— Но…
— Делай, что говорю.
Дождавшись, когда у нее за спиной щелкнет задвижка, Валла раздвинула волосы Саманты. Взяла ее за подбородок и подняла ее голову. Глаза малышки были закрыты.
Светлые волосы, белая кожа… она была так похожа на Халиссу. Ей вспомнилось, как лицо Халиссы вспыхивало от радости, стоило ей завидеть старшую сестру. Вспомнились яркие, любопытные глаза и неуемная энергия девочки.
Валла не могла обнаружить свою слабость перед целителем, но теперь она чувствовала, как на нее наваливается тошнота, затопляет ее приливом горечи и печали, и вдруг она поняла, что устала, устала и телом, и душой.
Ей вспомнилась ее деревня в Вестмарче. Вспомнилась семья. И тут же в ее мозгу сами собой начали разворачиваться картины кровавой бойни, случившейся, когда она сама была еще почти ребенком, и с тех пор отравлявшие ее сны из ночи в ночь: вопли мертвых и умирающих; кровь; коготь демона тянется к ее шее, но промахивается, оцарапывая лицо; вот она бежит, держа за руку Халиссу; они прячутся у реки…
Позже, когда их нашли те, кого постигла сходная судьба, она узнала от них об охотниках на демонов. Она стала ученицей Джозена, а тот превратил ее в воплощенную месть, в орудие, выкованное для того, чтобы поражать тьму в самое сердце.
Валла рассеянно потерла шрам на подбородке. Наклонилась к Саманте.
— Демон, говори.
Валла ждала. Молчание.
— Не пытайся играть со мной. Эту игру тебе не выиграть. Тебе остается лишь надеяться на то, что я отправлю тебя к твоему светом проклятому хозяину, и уповать, что ад смилостивится над тобой, ибо от меня милости ты не дождешься. А теперь назови свое имя.
Саманта не шевелилась.
Отпустив голову девочки, Валла встала и подошла к окошку в двери.
— Целитель! Ты спрашивал, есть ли какая-нибудь причина, по которой демон выбрал детей… и я говорю тебе: да, есть. Это жалкое порождение ада слабо, вот потому оно и выбирает молодых, незрелых, уязвимых, легкую добычу для выблядка, довольствующегося отбросами со стола своего хозяина.
Беллик стоял на виду у Баллы. Он смотрел на нее, а его брови ползли вверх.
И тут Валла почувствовала: что-то движется за ее спиной, шурша соломой.
Охотница обернулась и увидела девочку, которая стояла на кончиках пальцев, изогнув спину, прижав голову к плечу… Волосы свисали набок, открыв лицо в кровоподтеках лопнувших сосудов, широко распахнутые, невидящие, красные глаза. Когда она открыла рот и заговорила, то казалось, что слова даются ей тяжкими усилиями. А потом…
— НЕ ПОВОРАЧИВАЙ СПИНЫ КО МНЕ, ТЫ, ОДЕРЖИМАЯ ГОРДЫНЕЙ!
Голос был громким, скрипучим, напряженным, словно говорящий с трудом переводил дух.
— СТРЕМИЛАСЬ ТЫ ВСТАТЬ ПРЕД ОЧЕЙ МОИХ? — Голова девочки перекатилась с плеча на плечо. — ТАКАЯ ДЕРЗОСТЬ НИЗШИМ РАСАМ НЕ К ЛИЦУ. И ВСЕ ЖЕ ЭТО МОЖЕТ МЕНЯ РАЗВЛЕЧЬ. ОСВОБОДИ МЕНЯ, ТОГДА УВИДИМ…
Валла выхватила кинжал. Беллик протестующе зажал ладонями уши, его губы задрожали. Валла, не обращая на него внимания, разрезала сдерживавшие Саманту путы.
И правда, увидим.
Девочка опустилась на полную стопу и сделала пару пробных шажков. Валла отошла в сторону, и девочка, подавшись вперед, качнулась и остановилась перед запертой дверью. Ее голова завертелась, подбородок оказался над плечом, пустые глаза уставились на Баллу.
— ИДЕМ.
Валла скомандовала Беллику:
— Отопри дверь.
Беллик переводил взгляд с Саманты на Баллу и обратно.
— А это не опасно?
— Ничего страшного не случится. Я об этом позабочусь.
Поколебавшись, Беллик сделал, как ему велели. Девочка, опустив голову так, что ее подбородок уперся в грудь, а волосы совсем закрыли глаза, не давая ей видеть, куда она ставит ноги, тем не менее уверенно вышла из стойла в конюшню.
Беллик предусмотрительно убрался с ее дороги, а когда она проходила мимо стойл, где содержались другие дети, вместе с Валлой пошел за ней. Справа от них девочка постарше, та, что потрясала камнем, стояла у дверей, вцепившись руками в прутья, и, когда она заговорила, с ее уст сорвался шипящий голос демона.
— Я — ОЛФЕСТОС. Я ЛАЗУТЧИК, СВОДНИК, ПРЕЗРЕННЫХ ПАСТЫРЬ, Я ГРЕШНИКОВ МУЧИМЫХ БИЧ…
Беллик в ужасе обернулся и опять закрыл ладонями уши, а Саманта продолжала шагать. Мальчик с мечом подошел к двери своего стойла, подтянулся, чтобы достать до окна, и голос продолжал звучать из его рта.
— Я ПРОВОКАТОР, СОБИРАТЕЛЬ, Я ТОТ, КТО НАВЛЕКАЕТ ГОРЕ, Я ГЛОТОК МОЛЧАЛИВЫХ ВОПЛЬ…
Другой ребенок подхватил из стойла справа от Саманты.
— Я ПАРОМЩИК, ПЕРЕВОЗЧИК ЗАБЫТЫХ СНОВ, ПОВЕРЖЕННЫХ НАДЕЖД И ЛОЖНЫХ УПОВАНИЙ…
В последнем стойле сидел сын кузнеца. На месте его передних зубов зияла кровавая дыра.
— Я УЖАСА РУКА, ЧТО ПОРАЖАТЬ ГОТОВА, Я ГЛАЗ, ГЛЯДЯЩИЙ ВНУТРЬ, УЗНАЙ МЕНЯ, НЕВЫРАЗИМОЕ УЗНАЕШЬ.
Беллик встал поближе к Балле, когда Саманта сделала шаг наружу.
Валла вышла за ней, скинула капюшон и стала прокладывать путь сквозь собравшуюся толпу.
— Расступитесь! С дороги! Беллик, помоги!
Горожане толпились, наседали, сыпали вопросами, обвинениями. Беллик закричал, чтобы люди дали пройти Саманте.
Валла прокладывала в толпе путь маленькой девочке, которая продолжала двигаться вперед. Ее шаги становились то неровными, похожими на судороги, то плавными и грациозными. Так, в окружении плотной толпы, она прошла мимо лавок на восточную окраину города.
Там Саманта ускорила шаг, и многие горожане отстали. Беллик задыхался, но бежал, его лицо раскраснелось от напряжения.
Сначала они шли пустынной грунтовой дорогой, больше походившей на тропу, которая привела их в поля за городом. Там Саманта нашла пятно мертвой травы, встала на него, повернулась. Ее голова поднялась, голос демона снова слетел с уст:
— ХОТЕЛА ТЫ СТАТЬ ПРЕД ОЧЕЙ МОИХ? ТАК ПОДОЙДИ…
Улыбка раздвинула губы девочки, но, когда она заговорила в следующий раз, ее голос оказался голосом обычной маленькой девочки, Саманты Хальстаф.
— Приходи, побесимся.
И тут, без всякого предупреждения, глаза девочки закрылись. Все ее тело обмякло, и она рухнула на землю.
Валла бросилась вперед и склонилась над девочкой, желая убедиться, что та еще дышит. Саманта была жива.
Те из горожан, кто отстали по дороге, теперь догнали их и окружили охотницу на демонов. Беллик стоял около нее, переводя дух. Валла подняла голову, точно ждала, что демон свалится с неба.
Потом она поглядела вниз. Заметила пожухшую траву, провела по ней ладонью. Трава занимала довольно большое пространство, дальний его конец заметно сужался, образуя огромный глаз. Повсюду были черные пятна — следы демонического загрязнения.
— Целитель, что под нами?
Брови Велика поползли вверх.
— Ничего.
— А вот и нет.
Валла и Беллик повернулись к тому, кто это сказал, плотному фермеру с кустистыми белыми усами.
— Тут, точнехонько у нас под ногами, течет речка Босхум.
Беллик посмотрел на Баллу, и ему показалось, что она вдруг побледнела.
— Но ведь я слышала реку, когда въезжала в город ночью. Я даже сейчас ее слышу.
Лоб усатого фермера избороздили морщины чего-то похожего на злость.
— Так то не настоящий Босхум… То канал, его сто лет назад выкопали поселенцы, чтобы отвести реку… Ведь настоящий Босхум-то течет из-под гор Ловушек… — Фермер повернулся и показал на северо-восток. — …и почти сразу уходит под землю. Так он и течет под землей сквозь наши места, а в двух днях пути к западу снова возвращается на поверхность.
Валла обвела взглядом местность вокруг.
— Колодца нет?
— Почва вокруг города плодородная, зато твердая, как железо. Наверное, в старину было проще копать каналы.
Валла со вздохом спросила:
— А эта дыра, куда уходит река, и место, где она опять выходит на поверхность… единственный способ попасть в нее?
Фермер сплюнул.
— Ага.
— А где эта дыра?
Фермер кивнул в сторону гор.
— Примерно полдня пути.
Беллик с любопытством смотрел на Баллу.
— И что… что теперь?
Охотница подняла капюшон и обвела толпу взглядом.
— Оставайтесь здесь и держитесь все вместе. В числе сила. Саманту отведите назад в конюшни. Свяжите и заприте всех детей, кому еще нет шестнадцати весен. — Она снова посмотрела на Беллика.
— А ты приведи мне моего коня, чтобы я могла поехать и убить вашего демона.
Звук был похож на грозу.
Валла стояла на краю пещеры, в которую тек Бохсум, и разглядывала водоворот. Впадина, в которую стекала река, походила на воронку, так что вода в реке кружилась, у краев медленно, ближе к центру сильнее, пока наконец не исчезала в темной сердцевине, проваливаясь в неизвестность.
Брызги пены холодили ей лицо, а вид и шум водоворота, похожий на рев урагана, уносили ее мыслями назад, к той ночи через несколько недель после нападения на их деревню…
Валла и Халисса жались друг к другу в поисках тепла, а вокруг хлестал ливень. Халисса забылась тяжелым сном. Но в ту ночь, как и много ночей до того, ей снился кошмар о резне в деревне. С криком очнувшись от него, Халисса вскочила и побежала…
Неподалеку несла свои вздувшиеся от дождей воды стремительная река. Халисса подбежала слишком близко к обрыву и поскользнулась в грязи… вот она протянула руку…
Валла боялась, что Халиссу унесет потоком и она исчезнет навсегда… пропадет в бушующей воде, как пропадает река, спирально уносящаяся под землю, в самый центр провала, так похожего на вытекший глаз.
Сердце ее заныло при этом воспоминании, но она все же ухватила Халиссу за руку. Это ее спасло. Все в конце концов сложилось хорошо.
Однако, вернувшись в свое здесь и сейчас, Валла ощутила, что провал в ее мыслях не только не заполнился, но стал еще заметнее. Ладно, сказала она себе, что бы там ни было, сейчас не это важно. Она вдруг почувствовала, что никогда еще не уставала так, как сейчас, но дело надо было доделать. Ради Халиссы.
Понимая, что доспехи будут только тянуть ее ко дну, она сняла их, один за другим. Оружие сложила в мешок, специально для этой цели выданный ей Белликом. Там же лежали завернутые в козлиную кожу трут и кремень. К ним она добавила болас и стрелы с разрывными наконечниками.
Плащ и капюшон она тоже сняла и положила в мешок, чтобы не мешали в воде. Разоблачившись, Валла перекинула мешок через плечо, затянула потуже лямку и ступила на край утеса.
Ничего более бессовестного, чем демон, соблазняющий детей, Валла не могла и придумать. От одной мысли о нем она чувствовала прилив тепла, внутри нее закипала ярость. А демону того только и надо, так ведь?
Она вспомнила Делиоса. Его поражение.
Охотник на демонов должен всегда умерять ненависть дисциплиной.
Какой-то частью своего сознания она понимала, что может не пережить этот прыжок, что кипящая вода может стать ее могилой.
Валла набрала побольше воздуха в грудь и прыгнула.
Внутри воронки царил ни на что не похожий хаос. Мир вокруг словно перестал существовать, пока она, напрягая все мышцы своего тела, боролась, чтобы не потерять направление в пучине. В груди жгло от задержанного дыхания. Но она крепко держалась за мешок. Вода хлестала ее, молотила, вертела, унося все глубже вниз, так что она едва не потеряла сознание. Тьма стала беспросветной, отняв у нее всякую возможность ориентации в пространстве.
Осталось лишь ощущение стремительного движения да боль от ударов разными частями тела о каменные выступы, мимо которых проносила ее река.
И вдруг…
Ее пальцы за что-то зацепились. Это оказался толстый сталагмит, и, приникнув к нему, она остановилась в кипящем потоке. Высунула из воды голову и вдохнула столько воздуха, сколько вмещала ее грудь.
С облегчением ощутила, что мешок все еще на ней. Ее глаза так долго оставались открытыми под водой, что теперь она ничего не могла разглядеть вокруг, и даже протерев лицо рукой, не стала видеть лучше.
Воздух под землей был прохладным. Вытянув ногу в сторону, Валла уперлась носком в каменную стену. Наконец ее глаза сфокусировались, и она смогла забросить свой мешок на выступ скалы, куда потом выбралась и сама.
Она села, чтобы дать телу передохнуть, а заодно осмотреться. Площадку, на которой она оказалась, окружали многочисленные ходы и выходы, похожие на лабиринт кроличьих нор и кротовых туннелей. Светящиеся наросты покрывали стены, сталактиты и сталагмиты, каменные колонны и даже часть кровли. Вместе они создавали призрачное свечение, вполне достаточное для того, чтобы обходиться без факела.
Хорошо, подумала Валла, значит, у меня обе руки будут свободны.
Рев стремительно несущейся воды эхом отражался от сводов пещеры, заглушая любые другие звуки. Валла достала из мешка плащ — как ни странно, по большей части сухой — и надела его, чтобы согреться. Распаковала оружие, обрадовалась, увидев, что малиновая стрела не пострадала, затем зарядила арбалеты и встала, держа их по одному в каждой руке.
Заглянув в устье пещеры, дно и потолок которой усеивали торчащие известковые пики, делая ее похожей на пасть готовой к нападению акулы, Валла заметила темное пятно — оно металось на фоне темноты, перебегая из стороны в сторону.
Валла бросилась за ним вдогонку и тут же почувствовала первое прикосновение сознания демона, — злобное, отвратительное присутствие твари, которая бродила вокруг ее сознания, как голодный волк бродит вдоль опушки темного леса.
Ощущение стало более настойчивым, когда она, внимательная и настороженная, вступила в пещеру. Ее пульс участился.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, произнес голос в ее голове. Валла двигалась к задней стене пещеры, где во тьму уходил тоннель, почти не освещенный растительностью. По пути ей то и дело попадались фрагменты той самой черной субстанции, которую она видела у колодца в Холбруке.
Опустившись на колени, она обмакнула в нее пальцы.
КАКАЯ НАСТОЙЧИВОСТЬ. СКОЛЬКО ЖЕЛАНИЯ.
ПОЧЕМУ?
ГЛАЗ СЕЙЧАС ПОСМОТРИТ.
Валла выпрямилась и нырнула в тоннель, арбалеты наготове. Что-то скользнуло по полу, прошипело, и тут она увидела его: черное щупальце, едва заметно блеснув чешуей в слабом свечении стен, приподнялось, развернулось и бросилось к ней. Валла выстрелила, и тварь отпрянула назад, но самострел для такого дела не годился. Отбросив его в сторону, она выхватила кинжал, стараясь не обращать внимания на тупую боль в черепе, вызванную копошением демона в ее мозгу. Она хорошо представляла себе проникающие в ее голову черные отростки, в точности как то щупальце, которое только что атаковало ее в пещере.
ДОЧКА ПИЛЬЩИКА
Валла сделала поперечный выпад и отсекла конец щупальца, снова ринувшегося было к ней. Оно тут же убралось, но тот, кто проник в ее мозг, вгрызался все глубже.
ДА ТЫ ПОЛНА ВОСХИТИТЕЛЬНЫХ ВОСПОМИНАНИЙ, КРОВЯНОЙ БУРДЮК. И ОНИ КАК РАЗ СОЗРЕЛИ
Валла продолжала идти вперед, чувствуя себя так, словно ей в голову на каждом шагу впивались иглы. Стены вокруг нее покрывал толстый слой черной поблескивающей слизи.
ДЕРЕВНЯ. СЕМЬЯ. ДРУЗЬЯ. ТЕПЛО, КРОВ. СЧАСТЛИВЫЕ ВРЕМЕНА.
ПОТОМ…
ДЕМОНЫ. НАЛЕТЕЛИ, КАК СТАЯ САРАНЧИ.
Тут стены пещеры зашевелились, и из дурно пахнущей слизи стали одно за другим появляться все новые и новые щупальца, которые тянулись к Балле. Она отбросила арбалет, выхватила второй кинжал и стала отбиваться, нанося удары направо и налево.
БЕГСТВО.
ТРУСОСТЬ.
СЕМЬЯ БРОШЕНА. ТЫ БРОСИЛА ИХ УМИРАТЬ.
Валла подавила ту часть своего сознания, которая готова была с этим согласиться.
Самое страшное оружие демона — это ты.
— Тогда я ничего не могла бы поделать, только погибнуть сама! — крикнула Валла, делая сальто над особенно массивным щупальцем и попутно рассекая его своим кинжалом. — Я сделала то, что должна была сделать. Я выжила.
Тут она оказалась в большой круговой галерее, охватывавшей обширное пространство, внешний полукруг которого обступали каменные колонны, тонкие посредине и толстые по концам. В голове у нее точно молоты загремели. Демон удвоил усилия.
ВОПЛИ. СМЕРТЬ. ДЕРЕВНЯ… ОЧИЩЕНА.
СЕМЬЯ… ОЧИЩЕНА.
— Ты не сможешь управлять мной, как Делиосом!
КРОВЬ.
ДА. КРОВЬ ТЕКЛА…
РЕКОЙ.
— Хватит! Выходи, и покончим с этим!
ГЛАЗ ВИДИТ.
Я ВИЖУ ТЕБЯ.
Грохот воды почти не доносился до этой части пещеры, и Балле на миг показалось, будто она слышит девчачье хихиканье. Что-то задвигалось между колонн, и она бросилась туда.
За полукругом колонн открылся другой тоннель, еще один поворот, и она снова оказалась во тьме, под ногами захлюпала черная жижа, и вдруг… рев речной воды оглушил ее.
Демон заставил ее плутать, направив по кругу к реке. Силуэт, легкое облачко, похожее на чью-то голову, высунувшуюся из-за угла, мелькнуло и пропало.
Валла снова взялась за арбалеты, обогнула выступ стены и успела заметить кого-то, похожего на ребенка. Не иначе как адское отродье притащило сюда кого-то из ребятишек… чтобы прикрываться им, как щитом.
Силуэт двинулся вперед. Валла за ним. Они приближались к реке. Теперь Валла видела, что перед ней бежит девочка. Девочка с длинными светлыми волосами.
ГРОЗА. ДОЖДЬ.
Девочка остановилась и замерла до странности неподвижно. Валла убавила шаг, внутренне готовая к любым сюрпризам, ее сердце ходило ходуном.
Сестра.
Девочка обернулась, и Валла узнала черты Халиссы.
РЕКА. БЕГСТВО. СЛОМЛЕННЫЙ РАЗУМ.
Конечно, это не могла быть Халисса. Но так похожа. Эта девочка была бледной, прямо как смерть. Ее набухшая от воды кожа местами повисла лохмотьями. Один глаз готов был выпасть из глазницы.
Валла застыла. Голова болела непереносимо. Но стена, та самая, что перегородила ее память с момента приезда в деревню, пошатнулась.
И она вспомнила…
Да.
Она вспомнила ту ночь, когда Халисса, измученная резней, неделями кошмаров и скитаний, вдруг ударилась в бегство. Вспомнила, как гналась за ней в грозу.
Малышка в пещере улыбнулась, и к ней сразу потянулась черная крабья клешня.
Тогда Халисса поскользнулась, и у Баллы едва не остановилось сердце. Халисса протянула ей руку, Валла схватила ее…
Но обе ладони были мокры от дождя. Халисса вскрикнула и сорвалась в реку.
ТЫ ХОТЕЛА СХОРОНИТЬ ВОСПОМИНАНИЕ. ЗАКОПАТЬ ЕГО ПОГЛУБЖЕ. НО ГЛАЗ ВИДИТ, НЕТ ТЕБЕ ХОРОШИХ СНОВ.
Валла упала на колени перед девочкой в пещере. Черное щупальце поднялось из бурлящей реки и по-змеиному заскользило по полу. Обвилось вокруг руки Баллы и потянуло. Кинжал выпал из ее холодных пальцев. Ну и пусть. Какая теперь разница?
ПОЧЕМУ ДЕТИ? ДЕТИ — ЭТО НАДЕЖДА. А Я РАЗРУШИТЕЛЬ НАДЕЖД. Я — УЖАС СМЕРТИ ОТ РУК ВОЗЛЮБЛЕННЫХ. Я — ГНЕВ УТРАЧЕННОЙ НЕВИННОСТИ.
Разрушение порождает Ужас, Ужас порождает Ненависть, Ненависть — Разрушение…
ДА.
ДЕЛИОС. СКОЛЬКО В НЕМ НЕНАВИСТИ.
А ЗА НЕЙ — ПЕРЕПУГАННЫЙ МАЛЬЧИШКА. ГОТОВЫЙ РАЗРУШАТЬ.
Ее волокли к реке, боками она чувствовала шершавый камень.
ТЕПЕРЬ ТЫ МОЯ.
Но тут на свое место встал еще один фрагмент потерянной памяти.
Ей вспомнился костер.
Щупальце уже затягивало ее под воду. Из волн высунулось еще одно и обхватило ее другую руку. Вода в этом месте была глубокой. Валла закрыла глаза, ей не хотелось прощаться с дыханием. Так что там за воспоминание?
Лагерь. Горит огонь. Умственные упражнения. Она похоронила воспоминания о смерти Халиссы. Но зачем?
Вспоминай.
Чтобы демон стал их искать. Валла видела его внутренним взором, как сотню дымных щупалец, проникших в ее мозг.
Когда демон заглядывает в тебя, проникая в самые глубины твоего мозга, ты тоже можешь заглянуть в него, если знать как.
Валла представила себе, как стискивает одно из щупальцев, прослеживает его вспять, до самого истока…
ЭТО ЕЩЕ ЧТО?
Это самое опасное, на что может решиться охотник на демонов.
Ее сознание вторглось внутрь присутствия, так глубоко укоренившегося в ней. Злобный красный глаз возник перед ее внутренним взором. Она двинулась ему навстречу, в поиске. Вокруг кишели и извивались какие-то черные твари. Но чем глубже она шла, чем настойчивее искала… тем больше они обретали форму.
И вдруг она с неожиданной ясностью увидела то, что было перед ней.
Валла открыла глаза под водой. И там, в чернильной глубине…
Они горели, как пламя.
Я вижу ТЕБЯ.
Она почувствовала, как присутствие освободило ее мозг, как разжались щупальца, державшие ее руки. Оставшимся у нее кинжалом она нанесла удар. Река грозила смыть ее… но не сейчас. Больше река ничего у нее не отнимет.
Тебя даже зовут не Олфестос, у тебя другое, проклятое имя.
Вынырнув на поверхность, Валла уцепилась за каменный выступ. Подтянулась, и труп Халиссы со страхом попятился.
Я вижу тебя, Валдраксис-пехотинец. Изгой. Отщепенец.
Мертвая девочка повернулась и бросилась бежать.
В годы войны против Первичного Зла ты возглавлял операцию, которая провалилась. Всеми ненавидимый и презираемый… когда-то ты был важным демоном в Аду, но теперь даже свои предали тебя анафеме.
Я…
Что-то зашевелилось во тьме по правую руку от нее, похожее на раздутую уродливую жабу с большими выпученными глазами. Жаба потянулась к ней.
ОТ МЕНЯ ТАК ПРОСТО НЕ УЙДЕШЬ.
Зажав зубами кинжал, Валла сунула руку в кисет под камзолом и обрадовалась, нашарив там бола.
Метнув бола, она опутала ими руку чудовища. Тварь подняла конечность к самому лицу и стала тупо разглядывать обвивший ее шнурок с шариками.
И тут бола взорвались, снеся чудовищу лапу, а заодно и голову, но Валла с кинжалом в руке уже бежала следом за девочкой.
Никакой это был не труп Халиссы, просто демон принял такой облик, чтобы ослабить ее.
Теперь ты сам слаб, шавка.
Новые твари полезли из отверстий в стенах, страшные твари: первая семенила боком, как краб, потрясая единственной массивной челюстью. Валла взвилась над ней в прыжке, попутно утопив лезвие своего кинжала в ее панцире. Ноги твари подогнулись. На бегу Валла взялась за арбалет.
Еще одно извращение природы бросилось ей навстречу. Валла пустила стрелу, которая сокрушила что-то, похожее на руку, вторую, которая попала в глаз-луковицу, и все это не замедляя шага, продолжая преследовать копию сестры. Бросила кинжал, взялась за второй арбалет.
Впереди был длинный коридор. Его стены ожили, когда бесчисленные насекомые — тараканы, сороконожки, жуки… хлынули к ней лоснящимся, трескучим приливом.
Охотница затормозила, упала на одно колено и стала безостановочно слать стрелу за стрелой из обоих арбалетов. Грохнули несколько мелких взрывов. Ее лицо обдало жаром, а когда пламя улеглось, насекомые превратились в мазню на стенках тоннеля. Остальных она подавила ногами на бегу.
Валла обогнула поворот, за которым ее ждала уже не маленькая девочка.
Валла увидела свое зеркальное отражение. Она подошла ближе, на ходу вынимая малиновую стрелу из-под кожаной куртки. Зеркальная Валла открыла рот, и жирный черный слизняк вытек из него ей на подбородок. Ручейки какой-то жидкости побежали из ноздрей. Шрам на правой щеке лопнул и закровоточил. Глаза наполнились черной жижей, и зеркальная Валла заплакала кровью демона.
Нет. Это не я. Я такой не буду.
Зеркальная Валла бросилась в темный альков позади массивной каменной колонны. Охотница погналась за ней, арбалеты наготове. Обогнув колонну, она развернулась, упала на колено и заговорила…
— Я вижу тебя, подручный Огненной Преисподней…
Только она выговорила эти слова, как демон вырвался из алькова, потрясая мощной дланью, кончавшейся зазубренным хитиновым лезвием, которое мгновением раньше наверняка снесло бы охотнице голову одним ударом.
— Во имя всех, кто пострадал от тебя, я тебя изгоняю!
Чудовищный демон был огромен. Его тело напоминало тела тех тварей, что живут глубоко на морском дне, куда никогда не заглядывает солнце. Распухшие черные щупальца служили ему ногами. Верхнюю часть тела покрывала похожая на панцирь раковина, усеянная колючими шипами, а над ней, для полноты устрашения, колыхалась, как плащ, текучая субстанция цвета ночи.
— Будь ты проклят, уходи и никогда не возвращайся!
Огромный красный глаз с черной щелью зрачка глядел на нее. Щель расширилась, когда Валла выпустила малиновую стрелу.
Стрела ударилась в глаз, проколов его, точно виноградину. Руны на древке вспыхнули, и свет залил все вокруг.
Погода поворачивалась к холоду.
Валла стояла, опустив капюшон, и смотрела на большой деревянный крест, отмечавший могилу Халиссы. С тех пор, как она была здесь в последний раз, выросли сорняки. Рядом были могилы ее родителей, в которых она похоронила то, что ей удалось найти, а также могилы остальных жителей деревни, замученных демонами.
Джозен подошел ближе, но стоял молча, легкий ветерок шевелил его плащ.
Валла опустилась на колени и стала выпалывать сорняки.
— Новости из деревни, — сказал, наконец, Джозен все тем же раздражающе ровным тоном. — Там все… настолько хорошо, насколько это возможно при сложившихся обстоятельствах. Дети снова стали самими собой и ничего не помнят о своих поступках… хотя многим из них придется расти без родителей. Беллик и еще кое-кто берут сирот к себе.
Валла насупилась.
— Хорошо.
Джозен переступил с ноги на ногу.
— Говорят еще, что жители… благодарны.
Дочь пильщика поднялась, не сводя взгляда с Джозена. На левой стороне его лица виднелись свежие порезы.
— Как там Делиос? — спросила Валла.
— О нем позаботились, — ответил Джозен. Валла ждала объяснений. Старший охотник бесстрастно смотрел на нее.
— До меня дошел слух… — сказала она. — Предупреждение от тех, кто наделен даром предзнания… что через семь дней в Тристраме упадет звезда.
Джозен смерил Баллу взглядом.
— Тебе сказали правду. Падучая звезда считается знаком Пророчества. Меня просили выслать лучших охотников на разведку.
Валла вытащила из-под доспехов какой-то предмет. С минуту они молчали, наконец Джозен заговорил.
— То, что ты сделала…
— Было азартной игрой. Но я не проиграла.
Дочь пильщика развернула письмо, написанное ею самой в таверне в Хейвенвуде, наклонилась и положила его на могилу, прижав камнем.
— Я же обещала тебе, что приду, — прошептала она.
Она выпрямилась и посмотрела на своего наставника.
— Ты любишь говорить, что все в жизни проверка. Сама жизнь проверка. В руинах я ее не прошла… но этот экзамен я выдержала. И многому научилась. Я узнала, что мы и в самом деле можем быть худшими врагами самим себе. А еще я узнала, что демоны могут разрушить все, кроме надежды.
Закатное солнце отражалось в глазах Баллы.
— Тебе, наверное, легче, когда ты просто отключаешь свои эмоции, но это не мой путь. Мне помогало жить обещание иной жизни. Оно поддерживало меня какое-то время, давало удовлетворение.
Как легко было бы снова окунуться в эту ложь, — подумала Валла. Джозен не сводил с нее оценивающего взгляда.
Валла продолжала:
— Это был приятный сон… но отныне и навсегда он останется именно этим — сном.
Дочь пильщика подняла капюшон.
— Я возвращаюсь. Я уже вернулась и готова… продолжать охоту.
Она отвернулась.
— И куда ты собралась? — невыразительно спросил Джозен.
— В Тристрам. Тебя просили прислать самых лучших. Это я и есть. Я уезжаю, и у тебя осталось всего несколько секунд, чтобы попытаться меня остановить.
Валла подождала, стоя спиной к старшему, потом подняла шарф… миг, и она пустила коня в галоп, взлетела на гребень холма и скрылась из виду.
Джозен смотрел ей вслед, и, окажись рядом с ним в тот миг сторонний наблюдатель, он заметил бы одну аномалию: что-то изменилось в складке губ бесстрастного охотника, и это что-то сильно напоминало… улыбку.