Кертис Джоблинг - Бросок акулы (Верлорды - 5)

КЕРТИС ДЖОБЛИНГ

БРОСОК АКУЛЫ

Часть I
Опасный рейс

Глава 1
Подхалимы и льстецы

Когда зима наконец ослабила свою ледяную хватку, расположенный на Холодном побережье городок Олл Холлоуз Бей постепенно начал оживать. Пирсы и пристани, у которых всего несколько недель назад швартовались лишь немногочисленные тяжелые большие суда, теперь были облеплены лодками всех размеров, потрепанные рыбацкие баркасы покачивались на легкой волне, терлись у обросших ракушками бортов своих громадных океанских кузенов. Закипела жизнь и в пустынных, заброшенных в зимние месяцы тавернах и пивных. Просоленные морские капитаны и купцы торговались, заключая сделки, а их менее удачливые собратья топили в вине свои печали. Стало шумно и на улицах портового городка, его жители повеселели, наступление весны несло с собой новые надежды и новую работу. Да, Олл Холлоуз Бей вновь ожил, но заплаченная за это цена была высока.

Вестлендом опять правил Лев. Недавно коронованный новый король Лукас занял трон своего отца, отобранный им у юного вервольфа, Дрю Феррана.

Лорды-коты из Баста приплыли на помощь Лукасу, пополнили его ряды бастийскими воинами, укрепили его власть над Семиземельем и помогли разгромить верлордов из Совета Волка. Способные менять свой облик верлорды всех мастей и размеров прибывали поддержать Лукаса, объявляли о верности своих порабощенных земель новому королю. Лукас правил железной рукой — или лапой, — опустошая карманы своих подданных, в зародыше подавляя любое недовольство с помощью своей армии Красных плащей. Он превращал жен во вдов и всеми силами стремился уничтожить последнего из Серых Волков, а заодно и всех, кто поддерживал Дрю.

Никогда еще присутствие гвардейцев Льва не было заметно в Олл Холлоуз Бей так сильно, как сейчас. Многие местные жители старались держаться от Красных плащей как можно дальше, поскольку всем хорошо была известна жестокость королевских солдат. Многие, но не все. Захватив любую новую территорию, гвардия Льва стремилась пополнить свои ряды за счет местного населения, и хотя большинство мужчин отказывались «надеть на себя красное», находились и такие, кто с готовностью присягал на верность королю Лукасу. Среди Красных плащей, заполонивших Олл Холлоуз Бей, их встречалось довольно много — в прошлом они, как правило, были бандитами и отморозками. Конечно, порой среди Красных плащей встречался более или менее порядочный человек, какой-нибудь капитан-бастиец или лиссиец из благородной семьи, но в целом гвардейцы Льва были жестокими головорезами. Редкий день обходился без насилия или казней — а как же, местное население нужно было держать в постоянном страхе перед так называемыми гвардейцами.

Уитли сидела в отдельной кабинке у дальней стены прокуренного бара, скрывая свое лицо под низко опущенным капюшоном плаща. Хотя голова Уитли была низко опущена, ее глаза не упускали ни одной детали, она внимательно осматривала посетителей таверны. Среди них было не так уж много людей, о которых она могла точно сказать, откуда они родом. Матросы-южане с оливковой кожей сидели здесь плечом к плечу с бледнокожими северянами, отчего таверна «Утопающий» напоминала вокзал, в котором перемешались представители всех стран и народов.

Мимо кабинки Уитли прошел парень в кеше — головной повязке, которую обычно носят жители пустынной земли, Омира. Встретившись с Уитли взглядом, он прищурил глаза, прежде чем присоединиться к своим товарищам, сидевшим в другой стенной нише бара. Уитли поспешила отвести глаза, уставилась на свою полупустую кружку. Здесь, в этом баре, затерявшись в толпе посетителей, прямо под носом гвардейцев Льва, сидела не просто девушка по имени Уитли, а одна из самых разыскиваемых по всей Лиссии леди-оборотней.

Что означает «правосудие» Красных плащей, она уже успела увидеть, пока спускалась к гавани по крутым мощеным улочкам этого городка. Жуткие останки врагов короля Лукаса болтались на виселицах вдоль всей дороги, они должны были служить предупреждением для всех, кто пока еще оставался в живых. Были ли повешенные действительно преступниками или нет, Уитли не знала, но, по ее мнению, такой жестокой смерти не заслуживал ни один из них. Отец Уитли, лорд-медведь герцог Берган, в прошлом тоже казнил своих врагов, но никогда не делал этого публично. У них дома, в Брекенхольме, преступников казнили за закрытыми дверями, отрубая им голову ударом топора. Уитли с ужасом думала о том, что должны чувствовать родственники казненных, видя, как их тела расклевывают на куски слетающиеся на трупный запах вороны и чайки. Да, королевское правосудие было кровавым бизнесом, и, судя по количеству виселиц на улицах Олл Холлоуз Бей, этот бизнес процветал.

— Вороны слетаются.

Уитли подняла взгляд на солидную фигуру неслышно подошедшего к ее столику Южника. Силач-цыган глядел, прищурившись, сквозь грязное оконное стекло таверны на улицу. Уитли тоже повернула свою голову к окну, чтобы посмотреть, что там происходит. А на улице, в сгущающихся сумерках, шумела и бесновалась толпа, глядевшая на то, как гвардейцы Льва ведут по улице заключенного, освещая себе путь зажженными факелами.

— Еще одно повешение? Еще одно убийство?

— Ну это в общем-то не наше дело, — холодно ответил Южник, обрывая этот разговор раньше, чем в них обоих успеет разгореться гнев.

«Разумеется, он прав», — подумала Уитли. Им никак нельзя привлекать к себе внимание здесь, в Олл Холлоуз Бей. Никак. Этот рыбацкий порт должен стать для нее воротами в Белое море, началом пути к ее истинной цели. Вздохнув, Уитли отвернулась от окна и перевела взгляд на своего товарища.

— Ты нашел его?

— Ее, — поправил Южник, энергично почесывая свой подбородок. — Я говорил с ее первым помощником, мистером Рэмзи. А капитана Виолку вы увидите на борту ее судна «Удачный выстрел».

Словно по условному сигналу, от стойки бара, пошатываясь, отвалил какой-то хмурый коротышка с обвислыми усами и длинными темными волосами, заплетенными золотистым шнурком в косички. Проходя мимо Южника, коротышка едва заметно кивнул и направился к двери.

— Это тот самый приятель. Стопроцентный пират, если я только что-нибудь смыслю в пиратах.

— Когда она нас ждет? — спросила Уитли.

— В любое время, как только вы будете готовы. Виолка собирается отплыть, как только колокола на храме Святого Бренна прозвонят десять раз и стража отправится кутить и буянить по кабакам. Прежде чем поднять паруса, «Удачный выстрел» должен принять некий… груз. Думаю, Виолка будет заниматься этим до самого подъема якоря. У контрабандистов, сами понимаете, свои правила игры.

Уитли протянула руку, положила ее на огромную обветренную ладонь Южника. Цыган от ее прикосновения вздрогнул, удивленно опустил глаза. Уитли пожала ему ладонь.

— А ты потом возвратишься в «Лес»? — тихо спросила она.

— Да… мой друг, — улыбнулся Южник, едва удержавшись от того, чтобы назвать Уитли леди. Делать этого было нельзя, Уитли должна оставаться неузнанной для всех, кто находится рядом с ними. Под словом «Лес» они имели в виду родину берледи, город Брекенхольм, затерянный в глубине лесного массива Дайрвуд.

— Мои люди проводят вас, как мы договаривались. Волноваться вам не о чем — Виолке можно доверять. Баба Соба сказала, что капитан всегда была другом цыган. А это делает ее вашим другом и другом Пастуха.

Уитли улыбнулась, услышав еще одно кодовое имя — Пастух.

— Кстати, о Пастухе, где он? — спросил цыган, исподволь обводя взглядом переполненную людьми таверну.

— Прячется снаружи. Думаю, не хочет показываться никому на глаза. Не будем забывать, что мужчину без левой кисти разыскивают сейчас по всей Лиссии.

Уитли допила свою кружку с чаем, вышла из кабинки вместе с цыганом и встала рядом с ним.

— Вы позаботитесь о моей матери? — спросила Уитли. Этот вопрос был лишним: цыгане всем своим народом присягнули в верности Волку и его союзникам, а значит, и людям из Лесной земли.

— Мы позаботимся обо всех ваших людях, дитя мое, и будем оставаться с ними столько, сколько потребуется. Все дороги, ведущие в лес и из него, остаются под нашим контролем, любого врага, который осмелится сунуться туда, ждет только одно: смерть. Возвращайтесь и приведите с собой армию, мы будем вас ждать.

Уитли кивнула, слова Южника успокоили ее. Она подняла с пола свою сумку и направилась к двери, цыган двинулся следом за ней. Выйдя на улицу, юная женщина огляделась по сторонам, ища в темноте своего товарища. Его нигде не было видно.

— Вы говорили, что оставили его здесь? — нахмурился Южник, спускаясь с крыльца вслед за Уитли.

С наступлением ночи гавань Олл Холлоуз Бей сильно изменилась. С улиц исчезли торговые лотки и палатки, их сменили сваленные горой ловушки для лобстеров и мокрые сети, городские рыбаки при свете фонарей поспешно разбирали свой улов, низко опустив головы и сторонясь собравшихся вокруг них зевак. Впрочем, зевак было немного и становилось с каждой минутой все меньше — Уитли удивленно следила за тем, как люди один за другим исчезают в дверях своих домов. На окнах задергивались занавески, опускались ставни — гавань превращалась в игровую площадку для гвардейцев Льва и их приспешников.

Маленькая толпа, человек десять-двенадцать, радостно шумела, глядя на то, как трое солдат готовят к казни приведенного с ними юношу. На его груди смолой была грубо намалевана голова волка. Один солдат держал в руке зажженный факел, другой запихивал юношу в колодки, установленные на груде хвороста. Щелкнув, опустился брус, прижавший к деревянной раме голову и запястья юноши. Маленькая толпа заревела, засвистала. Уитли с омерзением смотрела на этих людей, не могла понять, как можно так приветствовать захватчиков, так прогибаться под врагами, так радоваться страданиям человека, который был их земляком и соседом. Капитан гвардейцев развернул свой кнут, и толпа зевак поспешно попятилась назад.

— Я знаю, что все вы слышите и слушаете меня! — крикнул капитан в красном плаще, и его голос эхом прокатился над быстро пустеющими улицами. — Не стесняйтесь, откройте ставни на своих окнах! Смотрите, что ожидает каждого, кто встанет на сторону Волка!

Красный плащ отступил на шаг назад, таща конец кнута по жидкой грязи. Другой солдат выше поднял свой факел, чтобы всем было видно, что сейчас произойдет. Уитли внезапно и отчетливо представила себе судьбу, которая ждет этого несчастного парня. Смола на его груди, факел, груда хвороста. Гвардейцы Льва собираются сжечь этого парня заживо! Какая-то старуха швырнула в юношу камнем и попала ему прямо по голове. Юноша дернулся, из его рассеченной брови хлынула кровь. Кем бы ни был этот юноша и что бы он ни совершил, он не заслуживал такой казни.

— Подхалимы и льстецы, — пробормотал Южник и сплюнул в грязь. — Ну где же Пастух?

Уитли сжала руку цыгана, посмотрела поверх голов улюлюкающих зевак и прошептала:

— Помоги нам, Бренн…

Капитан гвардейцев завел свою руку назад, приготовился ударить несчастного юношу кнутом. Лицо капитана перекосила злобная ухмылка, кнут пошел по всей своей длине волнами, а затем оторвался от земли и взлетел в воздух. Однако до спины юноши кончик кнута не долетел, его стремительно перехватил кто-то, появившийся за спиной Красного плаща. Рука капитана хрустнула, а сам он взвыл, когда кнут резким рывком отбросил его назад. Гвардеец развернулся на месте, нелепо взмахнул вывихнутой рукой и шлепнулся в грязь. Толпа и оставшиеся двое гвардейцев дружно повернули головы навстречу приближающейся к ним фигуре.

Это не входило, никак не входило в планы Дрю и Уитли. Они предполагали проскочить через Олл Холлоуз Бей неслышно и невидимо, словно призраки, словно тени от качающихся на ветру веток.

Но когда появились связанный юноша, гвардейцы и толпа, Дрю Ферран, стоя на крыльце таверны, почувствовал знакомое ему болезненное чувство. Он ничего не мог поделать с собой, не мог противиться этому чувству и начал огибать толпу, прячась за спинами зевак, готовясь вмешаться и вступить в бой с мерзавцами в красных плащах. Дрю сосредоточился, собрался, его дыхание участилось, по стремительно меняющему свои очертания и размеры телу побежала звериная, волчья кровь. Сквозь обветренную кожу проступила темная густая шерсть, под усеянным шипами кожаным нагрудником налились стальные мышцы.

Упавший гвардеец неловко поднялся на ноги, выхватил своей здоровой рукой висевший у него на поясе кинжал и высоко его поднял. Зарычав от злобы, капитан бросился на стоящего в тени посмевшего напасть на него безумца и лишь в последний момент обнаружил, с кем ему довелось столкнуться. Вервольф скакнул вперед, вцепился в грудь гвардейца и отшвырнул его прочь, прямо в толпу завизжавших от ужаса зевак. Болтая руками и ногами, гвардеец перекувыркнулся в воздухе, а затем врезался головой в землю. А Дрю Ферран, Серый Волк из Вестленда, ринулся вперед.

Зеваки, такие храбрые всего лишь пару минут назад, когда солдаты вели на казнь безоружного юношу, дружно бросились врассыпную. Но солдат с зажженным факелом в руке остался стоять возле зажатого в деревянных тисках юноши, а его напарник опустил и резко выбросил вперед свою пику. Дрю изогнулся, когда тяжелый наконечник пики ударил его чуть ниже нагрудника, зарычал, чувствуя, как разрывает ему внутренности холодная сталь, а затем сильно взмахнул своей левой рукой. Удар стального кулака пришелся гвардейцу прямо в подбородок — хрустнула сломанная челюсть, пика упала на землю, следом за ней снопом повалился и сам Красный плащ. Он дергался, задыхался, неловко ощупывал руками свое разбитое лицо.

Последний из оставшихся гвардейцев к этому мгновению уже взмахнул своим факелом.

Дрю попытался увернуться, но не успел, и гвардеец ткнул его горящим факелом прямо в лицо. Яркое пламя ослепило Дрю, на его голову посыпались искры, запахло паленой шерстью, горло забило едким дымом. Дрю отлично знал, насколько опасен огонь, сам не раз видел, что происходит с опаленными пламенем оборотнями, даже несмотря на их волшебные способности залечивать свои раны. Дрю поднял руку, пытаясь предплечьем смахнуть огонь со своих глаз, но безуспешно — он по-прежнему не видел ничего, кроме белого слепящего сияния. Волк отскочил назад, а гвардеец Льва перехватил инициативу в свои руки.

— Неужели это правда? Легендарный Волк, гроза моих хозяев, здесь, в Олл Холлоуз Бей? И этот Волк испугался небольшого огонька?

Солдат ткнул факелом в развороченный живот ослепленного Волка. Прикоснувшись к окровавленным внутренностям, факел зашипел. Солдат сильнее прижал горящий факел к животу Волка, и Дрю застонал от боли. Красный плащ отступил назад, полез пальцами за воротник своей стальной нагрудной пластины, а другой рукой размахивал горящим факелом, не позволяя оглушенному от боли Волку приблизиться к себе.

— Представляю, что теперь будут обо мне говорить! — с диким хохотом воскликнул солдат. — О сержанте Крамере, человеке, который поймал самого Волка!

Он торжествующе хмыкнул, вытащил из-за ворота своей нагрудной пластины подвешенный на кожаной тесемке сигнальный свисток и потянул его к губам. Другой рукой гвардеец ткнул в сторону вымазанного в смоле юноши, прикованного к деревянной раме.

Но пламя не коснулось несчастного юноши, движение руки гвардейца прервал короткий удар, который нанес по ней своим топориком Южник. Отрубленная рука вместе с зажатым в ней факелом упала в грязь, Крамер в ужасе завопил. Его крик оборвался, когда обух топорика ударил Крамера в висок.

Уитли подбежала к Дрю, обхватила ладонями его быстро трансформирующееся лицо. Темная обожженная шерсть исчезала, вытянутая волчья морда укорачивалась, показалась красная воспаленная кожа. Толстые мощные клыки втянулись в десны, словно сделанная из слоновой кости решетка крепостной стены. Погасли желтые глаза, и страшный вервольф снова превратился в юношу с Холодного побережья. Дрю заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд на своей подруге.

— Ну вот тебе раз, проскочили незамеченными, называется, — прошептала Уитли, осторожно сметая обожженные волосы с глаз Дрю. Юный вервольф попытался улыбнуться, морщась от прикосновений ее пальцев.

— Я думал, ты меня уже достаточно хорошо изучила, — сказал он. — Я не лучший в мире зритель.

На глазах стоявших чуть в отдалении рыбаков цыган ударами своего топора расколол деревянные колодки, обхватил рукой измазанного смолой юношу, помог ему подняться на ноги.

— Они сказали, что ты человек Волка, парень? — сказал Южник. — Так это было или нет, не знаю, но теперь ты точно с нами.

Один из рыбаков подбежал к ним и воскликнул, бешено размахивая руками:

— Торопитесь! Стукачи мигом донесут Красным плащам о том, что здесь произошло. Очень скоро сюда нагрянет целая туча гвардейцев.

Уитли оглянулась по сторонам, увидела прильнувшие к оконным стеклам любопытные лица, услышала в отдалении крики — это звали на помощь стражники.

— Есть шанс на то, что Виолка согласится пораньше снять с якоря свой «Удачный выстрел»? — спросила Южника Уитли.

— Это будет зависеть от ее настроения, — ответил цыган и продолжил, обращаясь теперь к рыбаку: — Веди нас, приятель, показывай дорогу.

Уитли двинулась было вслед за Южником и спасенным юношей, которых рыбак повел куда-то в глубину доков, но остановилась, когда почувствовала, что Дрю остался на месте. Прикрыв свое лицо здоровой рукой, он по-прежнему стоял возле разбитых деревянных колодок. Уитли мигом вернулась к нему, взяла Дрю за руку.

— Поспеши, Дрю. Нам нельзя терять ни секунды.

— Поверь, я тоже не хочу здесь задерживаться, но… — Он повернул к Уитли свое залитое слезами лицо, и она увидела его покрасневшие невидящие глаза. — Я ослеп.

Глава 2
Лунатик

Босые ноги шлепали по холодным каменным плитам, и каждый шаг приближал его к вершине башни. Лунный свет отражался от темных стен, окружавших винтовую лестницу, чем ближе к крыше, тем отчетливее проступал рисунок кирпичной кладки. Уставшие ноги продолжали поднимать его все выше и выше, они механически двигались сами по себе, вели к усыпанному звездами небу. Заменявшая перила веревка проходила прямо сквозь ладонь его почерневшей руки, похожие на кости скелета пальцы хватались за нее, помогали подтягиваться, чтобы преодолеть подъем, остававшийся до вершины Костяной башни.

Там, на вершине, налетел порыв ветра, погнал его к самому краю. Гремел плохо закрепленный на парапете башни проржавевший штырь громоотвода. Гектору хотелось верить, что все это происходит с ним лишь во сне, но скрип железного штыря, ветер, холод — все это было до тошноты, до боли реальным. Он чувствовал острый, свежий запах льда, доносимый ветром с далеких заснеженных гор. К нему примешивался запах крови и дыма, ощущалось холодное, пронизывающее насквозь дыхание зимы.

Он подошел еще ближе к краю и остановился, когда внезапно перед ним открылся город Айсгарден.

На юге полыхало пламя — армия Льва штурмовала укрепления Белого Медведя. Поле боя охватывало и склоны гор Уайтпикс, здесь ледяные поля подтаяли и превратились в потоки грязной шуги — сама приближающаяся весна помогала бастийцам наступать на Айсгарден. В стороне Дурных Земель — Бедлендс — горели походные костры, там стояла лагерем могучая армия Лукаса. Ближе к Айсгардену прилепился лагерь осажденных верлордов — Медведей, здесь костров было намного меньше. На этом лагере взгляд Гектора не стал задерживаться, не эти враги были причиной его ночной вылазки.

Гектор поднял свою правую ногу, опустил ее на белый парапет башни. Кирпичная кладка под голой ступней была шершавой, неровной, слишком реалистичной для сна. «Нет, это всего лишь сон», — постарался убедить себя Гектор, но тут же почувствовал непреодолимое желание поднять вторую ногу и подняться на парапет. Налетел новый порыв ветра.

«Я хочу проснуться. Немедленно», — сказал самому себе Гектор, приказывая своему подсознанию освободиться от этого мучительного кошмара. Но кошмар и не думал отпускать его из своих холодных лап. Правая нога Гектора выпрямилась, левая поднялась, и теперь он стоял на самом краю башни. Гектор посмотрел вниз, пальцы его босых ног обхватили краешек парапета, прямо под ним разверзлась бездна. Гектора замутило — он с детства боялся высоты. Сжалось и защемило сердце. Колени Гектора задрожали, налетел новый порыв ветра, принялся настойчиво подталкивать его вперед, вперед…

А затем раздался шепот:

«Я могу убить тебя в любой момент, как только пожелаю…»

* * *

Мир завертелся перед глазами Гектора, его желудок подкатил к горлу. Он взлетел в воздух, над его головой мелькнули звезды, а в следующее мгновение Гектор уже упал на спину, сильно ударившись о холодные жесткие камни смотровой площадки Костяной башни. Рядом с собой Гектор увидел тяжело дышавшего Ринглина, капитана своей личной охраны. Одной рукой Ринглин продолжал обхватывать живот своего спасенного хозяина. Именно Ринглин с его отменной реакцией спас юного магистра от неминуемого смертельного падения с пятидесятиметровой высоты.

— Милорд, — выдохнул Ринглин, убирая свою руку, и, тяжело дыша, поднялся на колени. — Это же опасно… О чем вы только думали?

Гектор по-прежнему лежал на спине, глядя в звездное небо, судорожно шевеля пальцами. Дыхание слетало с его губ облачками пара.

— Я… ни о чем не думал. Похоже, я проделал все это во сне.

Ринглин снял с себя коричневый плащ, обернул им плечи своего хозяина.

— Вы что, стали лунатиком? У меня в Хайклиффе был один приятель-лунатик. Ушел однажды бродить в гавани по самому краю пирса. На следующий день его выловили из воды. Точнее, то, что от него оставили рыбы и крабы.

Он обхватил Гектора, помог борлорду сесть, провел ладонью по его затылку — пальцы Ринглина потемнели от крови. Падая, Гектор сильно приложился головой к каменным плитам крыши.

— Простите, милорд. Но, согласитесь, разбитый затылок — не слишком высокая цена за то, чтобы остаться живым, верно?

— Конечно, — согласился все еще не до конца пришедший в себя Гектор. — Как ты узнал, что я оказался в опасности?

— Находясь в беспамятстве, вы прошли мимо горничной, она заволновалась и прибежала предупредить меня. Я понял, что вы не в себе, и пошел посмотреть, что с вами. Встречал по дороге других ошарашенных слуг, спрашивал их, так и вышел на вас.

— Благодарю тебя, друг мой, — сказал Гектор, пытаясь с помощью своего телохранителя подняться на ноги. Довольно странно, что Гектор считал Ринглина своим другом, особенно если вспомнить о том, с чего началось их знакомство. Ринглин и еще один банди, по имени Айбел, нанялись на службу к Гектору после смерти его брата, Винсента. А Винсента Гектор убил своей собственной рукой — случайно, в общем-то, убил, но это не имело большого значения для злого призрака, в которого превратился дух Винсента, этот бес постоянно мучил Гектора и одновременно служил ему. В юности Гектор стал магистром медицины, талантливым лекарем, но потом целиком переключился на изучение черной магии и некромантии — искусства общения с мертвыми. А для Ринглина и Айбела то, что начиналось как ненадежное деловое сотрудничество, превратилось со временем в нечто бóльшее. Правда, сказать, насколько искренне привязаны к нему Ринглин и Айбел, Гектор не решился бы. У него в жизни был всего один настоящий друг, но их дружба закончилась плачевно. Речь идет, разумеется, о Дрю.

— Будем считать то, что было, просто еще одним дурным сном? Однако в последнее время такое с вами случается довольно часто.

— Это был не сон, уверяю тебя, Ринглин. Я все чувствовал, все видел отчетливо, как тебя сейчас, но… Мной словно кто-то завладел, подчинил своей воле…

Гектор замолчал, обратившись мыслями к Винсенту.

— Скверное дело, милорд. Боитесь, что это проделки вашего братца, верно?

Ринглин не был дураком. Он часто замечал, как Гектор спорит и сражается с бесом-Винсентом. Поначалу Ринглину казалось, что у магистра-кабана не все дома, что он слегка рехнулся и разговаривает с голосами, которые гудят у него в голове. Но чем дальше продвигался Гектор в изучении черной магии, тем чаще он со злостью шипел на своего призрачного брата, повторяя вслух его имя. Сейчас юный борлорд достиг расцвета сил и, казалось, полностью научился контролировать беса. Постепенно у них с призраком Винсента установились довольно четкие отношения: днем бес старался не донимать Гектора и послушно выполнял его приказы, появлялся, только когда его позовут… Но это днем. По ночам все становилось иначе.

— Возможно, — неуверенно согласился Гектор, хотя сам-то он прекрасно знал, что такие опасные ночные прогулки — это проделки Винсента. Интересно, чего добивается этим бес? И зачем он привел его сегодня на вершину Костяной башни, поставил в одном шаге от гибели?

— Он сейчас слышит нас? — спросил Ринглин, поглядывая за плечо Гектора, словно опасаясь, что бес впервые может стать видимым для него.

— Он всегда здесь, он никогда меня не покидает, — прошептал в ответ Гектор. — Хотя сейчас он как-то подозрительно замолк. Эй, где ты, братец? Что это ты вдруг так застеснялся?

К постоянному присутствию Винсента Гектор давно привык, как и к постоянным нашептываниям беса.

Правда, в последние месяцы злобные шуточки Винсента заметно поубавились — это произошло после того, как Гектор захватил у герцога Генрика Айсгарден, атаковав город Белого Медведя силами своей армии, собранной из воинов-угров.

— Ты наконец понял свое место, Винсент? Так? Ты понял, что теперь я обладаю абсолютной властью над тобой?

— Наверное, не слишком мудро спорить сейчас с вашим братом, милорд, — заметил Ринглин, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Особенно пока ваши ночные прогулки не нашли точного объяснения.

«Глупец, — подумал Гектор. — Он не понимает, что Винсент видит и слышит все, что я делаю. Он может сейчас сидеть молча, но от него не ускользнет даже ни одна промелькнувшая у меня в голове мысль. Не так ли, братец?»

Бес продолжал молчать, и ничего хорошего от этого молчания ждать не приходилось. Гектор поежился от холода, несмотря на накинутый на плечи коричневый плащ Ринглина.

— Подробнее о моем брате мы поговорим с тобой потом, — сказал борлорд, сжимая в кулак свою почерневшую руку. Кожа плотно натянулась на костяных, как у скелета, пальцах. Затем Гектор еще раз окинул взглядом раскинувшуюся за городскими стенами землю.

Внизу был виден осажденный лагерь лордов — медведей, ставший временным пристанищем для двух герцогов, Генрика и Бергана, а за ним, чуть дальше, мерцали огни костров в походном лагере лордов-котов. Когда-то Гектор был другом Бергана, лорда из Брекенхольма, но те дни давным-давно прошли. Магистр-кабан на короткое время переметнулся в стан Льва, но затем до него дошли слухи о предательстве Котов. Оникс, лорд-пантера, командовавший армией короля, захотел убить Гектора, и для этого подослал к нему лорда-ворона Флинта. Оникс своими глазами убедился в могуществе Гектора, в его умении оживлять мертвых, и с той поры стал сильно бояться юного лорда-кабана.

После этого неудавшегося покушения Гектор избрал свой собственный путь.

Флинт и его сородичи-вороны неожиданно стали союзниками Гектора, потому что Коты предали и их, лордов из Райвена. Вороны считали, что слишком долгое время при дворе правителей Лиссии их использовали как мальчиков для битья. В союзе с Гектором, величайшим некромантом во всем Семиземелье, они надеялись обрести для себя блистательное будущее, построить новый мир, в котором Кабан и Вороны станут править всеми людьми и оборотнями, всеми горами и землями, лесами и морями.

Гектор прищурился, заметив в небе точку, кружившую над лагерем лордов-Котов. В лунном свете мелькнули чьи-то бледные крылья. Ринглин тоже заметил эту точку.

— Еще один из кошачьих союзников, — настороженно сказал телохранитель Кабана. — Какой-то верлорд-птица, это точно. Может быть, Журавль? Армия Котов увеличивается с каждым днем, Оникс призвал на помощь новых приятелей-верлордов со своей родины. Страшно подумать, сколько и кого он здесь собрал. Как вы думаете, какие твари к нему съехались и слетелись? И когда он начнет генеральное наступление и раздавит лордов-медведей?

— Весна на носу, — ответил Гектор. — Возможно, Оникс все еще опасается преимущества, которое имеют Генрик и Берган, находясь на возвышенности. Стурмландцы знают горы Уайтпикс лучше чем кто-либо, особенно если говорить о захватчиках, которые явились с континента, где вообще нет никаких гор, одни джунгли. С приходом весны погода для южан станет более приемлемой, но даже имея огромное преимущество в численности, бастийцы сваляют дурака, если поспешат начать наступление. Впрочем, они не дураки, они выжидают, когда в лагере лордов-медведей начнется голод и заставит стурмландцев уйти с горных склонов.

— А вы помните, милорд, что Зверь из Баста по-прежнему желает вашей смерти? Захватив Айсгарден, вы нарушили клятву, которую дали Лукасу. А теперь еще и объединились с Воронами. Можно сказать, что тем самым вы подписали себе смертный приговор. Как только Оникс со своей армией сокрушит Медведей, он примется за вас.

— Значит, мы — следующие на очереди? — рассмеялся Гектор. — А я думал, что ты азартный игрок, Ринглин, и сделаешь ставку на нас.

— Я бы поставил, но силы уж больно неравны. Вы только посмотрите, какая у них армия!

Гектор покачал головой, оценивая доводы своего телохранителя, затем ответил:

— Нет, не согласен я с тобой, Ринглин. Пускай Оникс и Лукас собрали внушительную армию, но ты недооцениваешь наши силы. Мы находимся за неприступными стенами Айсгардена, это раз. На нашей стороне не только отчаянные головорезы-угры из Таскана, но и добавившиеся к ним Черные плащи из Райвена, это два. Суша, считай, наша. Все небо тоже под нашим контролем, об этом позаботятся лорды-вороны. Так что нужно быть самоубийцей и идиотом, чтобы начать наступление на мой город. На самом деле у нас все тузы на руках.

Несмотря на холод и пережитый во время ужасной ночной прогулки шок, настроение у Гектора было отличное. Судьба долго испытывала Гектора, но теперь наконец повернулась к нему лицом. У него есть состоящая из бесстрашных воинов армия и есть могущественные союзники-вороны, которые, похоже, уважают и в то же время его боятся. А где-то в глубине шахт горы Стракенберг остается спрятанным древний артефакт, известный как Посох Змея. Одному Бренну известно, в какие глубины магии сможет проникнуть Гектор, завладев этим посохом. Какими силами сможет управлять и распоряжаться. В подвалах дворца, в тюремных камерах сидели заключенные, которым было известно, где находится посох. Вытянуть из них эти сведения для Гектора — лишь вопрос времени. Так что враги могут спокойно предлагать за его голову любую цену — пока он в Айсгардене, ему ничто не грозит.

— А что, если слова лорда-ворона подтвердятся, милорд? Это как-то повлияет на ваши планы?

Лицо Гектора перекосилось, слова Ринглина ударили его словно ножом в спину. Он прекрасно понимал, что имеет в виду его телохранитель. На своих черных крыльях Флинт принес в Айсгарден весть, которая до сих пор не вмещалась в голову Гектора. Говорят, что Дрю Ферран, последний из Серых Волков Вестланда и первый настоящий друг, который когда-либо был у Гектора, жив. Когда бастийцы захватили город лордов-коней, Кейп Гала, во дворце, где скрывался Волк, была найдена лишь его оторванная рука, другие части тела Дрю так и не обнаружили. Многие решили, что тело Дрю было съедено восставшими мертвецами, орды которых буквально заполонили весь дворец. Правда, кое-кто уже тогда поговаривал о том, что Дрю удалось сбежать. Эти слухи особенно усилились в последние недели, их подкрепляли участившиеся известия о том, что в разных местах Лиссии люди видели Волка.

— Это всего лишь слухи, тайные надежды отчаявшихся и бред сумасшедших, и больше ничего, — сказал Гектор, стараясь закончить этот разговор на беззаботной, небрежной ноте.

— Вы так не думаете, — возразил Ринглин. — Информация получена от людей из Райвена, которые столкнулись с Волком лицом к лицу в Стормдейле. А эти солдаты, как известно, преданы вам. Больше того, брат лорда Флинта сам сражался с Волком на крепостной стене.

— Они обознались, это был не он.

— Разве можно обознаться, имея дело с Серым Волком? Напомните мне, пожалуйста, сколько живых вервольфов осталось на нашей планете?

В другое время за свои вольные слова телохранитель получил бы от своего хозяина только лишь уничтожающий взгляд, но сейчас, когда речь зашла о возвращении Дрю, Гектор не мог скрыть противоречивых чувств, охвативших его. Пока Гектор верил в то, что Дрю мертв, принимать свои решения ему было намного легче.

Когда его друг исчез и Совет Волка распался, Гектор выбрал для себя, как он полагал, самый верный и правильный путь, который должен был привести его к власти не только над Дейлилендом, но и над другими землями, над всей Лиссией. Но если Дрю в самом деле жив, как он отреагирует на это? Юный лорд-кабан отвел взгляд в сторону, чтобы не встречаться глазами с Ринглином, и направился к лестнице, осторожно ступая босыми ногами по холодному каменному полу.

— Однако кроме серых волков немало и других представителей этого вида, Ринглин, — сказал Гектор на ходу, не поворачивая головы к своему телохранителю. — Не так давно по северным землям кочевали Белые Волки из Шэдоухэвена. Возможно, Вороны и Крысы столкнулись в Сторм — дейле с одним из дальних родственников королевы Амелии.

Ринглин немного помолчал, обдумывая слова своего хозяина, затем ответил:

— Насколько мне известно, милорд, Флинт достаточно подробно описал существо, сражавшееся в рядах армии лордов-оленей. И если Дрю жив — хотя это еще не подтверждено со всей достоверностью, — что тогда будете делать вы? Как ваши действия будут сочетаться с появлением вашего старого друга?

Гектор наконец обернулся и сказал, с презрительной усмешкой глядя на своего телохранителя:

— У тебя слишком правильная речь для бывшего разбойника. Где ты научился так разговаривать?

— По большей части на улицах, ваша светлость, — стараясь выглядеть простодушным, ответил Ринглин и тут же прибавил: — Ну и на вашей службе, разумеется. Однако вы не ответили на вопрос, милорд. Что, если Дрю жив? Вы не боитесь того, что он не одобрит ту дорожку, которую вы выбрали для себя в жизни?

— Что бы ни случилось с моим другом, хотя бы он даже восстал из мертвых, я не сомневаюсь, что смогу объяснить ему причины своих поступков и он меня поймет. Ты полагаешь, что мне есть чего стыдиться, Ринглин? Не бойся, говори как есть.

Такие свободные беседы между ними в последнее время происходили все чаще, особенно после прибытия в Айсгарден. Гектор полностью доверял мнению своего высокорослого телохранителя, он был одним из немногих, способных честно и прямо ответить на любой вопрос своего хозяина.

— Вы убивали, милорд, причем и людей, и оборотней. Вы расправились с Вегой, убили Слоту, чтобы произвести впечатление на Льва, за вами тянется длинный кровавый след.

— Ну уж, совсем не длинный. Несколько мертвых стрелков из сброда, который собрал Оникс, да и все, пожалуй.

— Но это вы отдали уграм приказ убивать стурмландцев, когда захватывали этот город. Вы посылали убивать и меня, и Айбела. А когда человек умирает по чьему-то приказу, его кровь не только на том, кто убил его, но и на том, кто отдал этот приказ.

Гектор понял, что если смотреть на вещи именно так, то количество лежащих на его совести мертвецов увеличивается в разы. Стремительный штурм Айсгардена обернулся настоящей кровавой резней.

— Вега по-любому должен был умереть, — сказал Гектор. — Много лет назад он предал Вергара, поэтому можно было ожидать, что он снова предаст своих друзей. Ему нельзя было доверять.

— Вы, возможно, ему не доверяли, но разве сам он не был предан Дрю и Совету Волка?

— Ты порой бываешь хуже даже, чем мой проклятый братец-бес! — взорвался Гектор. — К чему эти настойчивые расспросы, Ринглин? Ты нарочно пытаешься заморочить мне голову? Заставить меня во всем сомневаться?

— Вы спросили меня о том, что я думаю, и я честно ответил, — миролюбиво поднял руки вверх Ринглин. — Если вы намерены убедить Волка в том, что действовали из лучших побуждений, тогда не должно быть места никаким сомнениям, вам просто нужно самому верить в то, что вы правы. Вы верите?

— Конечно верю, — не раздумывая, заявил Гектор. — Как только Дрю исчез, Совет Волка тут же развалился. Манфред отвернулся от меня, даже не дав мне что-нибудь сказать в свою защиту. Берган утратил силу, превратился в бледную тень того берлорда, которого я когда-то знал и уважал, и если слухи не врут, его собственный город Брекенхольм разграблен и дотла сожжен лесными дикарями. — Гектор указал рукой за городские стены и добавил: — Разве пришли гордые воины из Лесной Стражи на помощь своему лорду, когда он из последних сил цепляется за жизнь на склонах гор Уайтпикс? Что-то я их не вижу.

Ринглин кивнул, а Гектор продолжил свою пылкую речь:

— Если Дрю возвратится ко мне, он обнаружит, что я собрал армию, достаточно сильную, чтобы разгромить наших врагов из Баста и изгнать наконец всех лордов-котов из Лиссии. Ему не удалось этого сделать с помощью вечно споривших друг с другом Медведей, Акул и Оленей. Между нами говоря, я, и только я, могу вернуть всем Семи Землям их былой блеск и славу! И это я стану источником счастья и благополучия для всех и каждого.

— А если Волк не одобрит ваши методы достижения этого счастья?

Гектор замялся, сдулся, замолчал. Неожиданно налетел новый сильный порыв ветра, завыл над вершиной башни, заставил Гектора и Ринглина крепко вцепиться друг в друга, чтобы переждать его.

— Меня не обрадует, если Дрю выступит против меня, Ринглин. Но если так случится… — Гектор прокашлялся и закончил, повысив свой голос: — Тогда… Тогда Волку не будет места в том прекрасном будущем, которое нас ожидает.

Ринглин одобрительно ухмыльнулся, а Гектор удивился своим собственным словам.

— Ну вот, вы все сказали сами, — кивнул телохранитель. — Если даже Дрю Ферран вернется, ему не будет места в новом мире. Вам стало легче, после того как вы сказали это вслух?

В ухе Гектора внезапно ожил, забулькал голос Винсента-беса и почти сразу вновь стих, словно унесенный ветром шепот. Магистр через силу выдавил на своем лице улыбку и начал спускаться по винтовой лестнице с долговязым телохранителем за спиной. «Если мне должно было стать легче после этих сказанных слов, — размышлял Гектор, сжимая в руке веревочные перила и осторожно шагая в темноте, — то почему тогда у меня так тяжело на сердце?»

Глава 3
Вознагражденный

Постепенно сужая в воздухе свои круги, оборотень-птица снижался над походным лагерем, приближаясь к палатке командующего. Шум крыльев насторожил стоявших внизу элитных бастийских гвардейцев. Воины с золотистой кожей подняли головы к небу, подняли копья, натянули луки, направив их в сторону приближающегося верлорда. Когда трансформировавшийся верлорд опустился совсем низко над землей, огни костров и зажженных факелов высветили темное густое оперение и большой «воротник» из белоснежных перьев вокруг свернутой набок шеи воздушного гостя. Мощные когти вцепились в землю, и бастийские солдаты опустили свое оружие. Высоченный верлорд широкими шагами прошел сквозь охрану в палатку лорда Оникса. Свернутая набок шея позволила ему вписаться в дверной проем палатки, почти не наклоняя головы.

Пока лорд-гриф подходил по застланному коврами полу палатки к своим коллегам, его когти с каждым шагом укорачивались, уменьшалось и огромное, покрытое перьями тело.

С брезентового потолка палатки свисали набитые травой головы животных и черепа — трофеи Оникса следили за лордом-грифом своими стеклянными глазами или пустыми глазницами. На отдельной деревянной подставке стояла большая запаянная стеклянная колба с плавающей внутри ее заспиртованной серой когтистой рукой. Это был самый главный, самый ценный трофей лорда-пантеры: рука самого Волка.

В центре палатки располагался открытый очаг, внутри выложенного из камней круга потрескивали горящие поленья, от которых к отверстию в потолке палатки поднимались клубы дыма. Рядом с очагом спали два огромных черных ягуара. В палатке стоял большой овальный стол, возле которого сидело человек десять-двенадцать. На столе были развернуты карты, придавленные по углам костями. Собравшиеся за столом негромко переговаривались, прихлебывая из своих бокалов. Когда в палатку вошел лорд-гриф, они дружно обернулись в его сторону и успели заметить, как с тела верлорда исчезают последние черные перья, а его серповидный клюв превращается в большой крючковатый нос.

Сидевший во главе стола в своем большом деревянном кресле лорд Оникс, Зверь из Баста, поднялся навстречу лорду-грифу и указал ему на свободный стул напротив себя.

— Очень рад, что вы наконец присоединились к нам, граф Коста. А я уж начал опасаться, что вас мог задержать какой-нибудь валяющийся в горах аппетитный труп. И честно говоря, мне хотелось надеяться, что это окажется дохлый медведь…

Граф сухо поклонился лорду-пантере своей плешивой головой, затем сел на предложенный ему стул и сам налил себе бокал вина.

— Если вы хотели, чтобы я провел разведку в Уайтпикс, милорд, напрасно было ожидать, что я первым окажусь возле вашего стола. Моя работа необычна по своей природе, хитрость и ловкость для нее не менее важны, чем острый глаз и слух. Разумеется, я могу проводить при вас столько же времени, сколько остальные ваши так называемые военачальники, если вы того желаете… — с улыбкой ответил граф Коста, обводя своих соседей по столу насмешливым взглядом.

«Военачальники» принялись надувать щеки, наперебой заговорили что-то в свою защиту. Один из офицеров говорил громче остальных, это был громила с бочкообразной грудью и огромной дрожащей нижней челюстью. Он восклицал, тыча в сторону Грифа своим толстым пальцем:

— Прекратите клеветать на наш Совет, Коста! Каждый из нас занимает свое место в армии короля Лукаса, и наши обязанности привязывают нас к этому лагерю и к нашим солдатам. Или вы думаете, что я сам не отправился бы на разведку в эти дурацкие горы, будь у меня крылья?

При этих словах Коста чуть не поперхнулся, отхлебывая из своего бокала.

— Гиппопотам с крыльями? Прелестно! Заплатил бы золотом, чтобы полюбоваться на эту картину. Браво, генерал Джорджо!

Лорд-гиппопотам стиснул зубы, его кожа потемнела, по углам широкого рта показались кончики огромных клыков, похожие на кинжалы из слоновой кости.

Оникс протянул руку, схватил Джорджо за один клык.

— Уберите это, — грозно приказал он и сильно тряхнул генерала, прежде чем его отпустить.

Джорджо поднес к лицу свои ладони, клыки по приказу лорда-пантеры поползли назад, в десны. Понимая смущение генерала, его товарищи — командиры армии Льва деликатно отвели взгляды в сторону.

— Как я уже говорил, — сказал Коста, — разведку мне лучше всего проводить по ночам. А при дневном свете в небе очень опасно, это вам может подтвердить генерал Скин, он тоже лорд-птица.

Элегантный пожилой верлорд понимающе кивнул, провел по карте своими длинными пальцами, задержал их на том месте, где был изображен Айсгарден.

— Коста прав, — сказал лорд-журавль. — При свете дня Вороны контролируют все небо, многие из моих воинов уже погибли от Флинта и его собратьев в черном оперении. Иное дело ночь, когда Вороны возвращаются на свой насест в Айсгарден и в небе остается лишь пара дозорных. Если вам нужно хорошенько рассмотреть, что происходит в лагере наших врагов — Берлордов и прочего их сброда, — лучшего времени, чем ночь, для этого не найти.

— Что вам удалось обнаружить? — прервал его Оникс, сверля взглядом лорда-грифа.

— Медведи по-прежнему в ловушке. Их осталось тысячи две, наверное, и они выстроили свои баррикады вдоль границы снегов. Мы заблокировали им путь к отступлению по подножию гор, в то время как воины-угры Гектора патрулируют территорию за стенами Айсгардена и уничтожают всех стурмландцев, которые оказываются настолько глупыми, чтобы попытаться вернуться в свой город. Но если даже кому-нибудь удастся проникнуть туда, он столкнется с солдатами из Райвена, которые пополнили ряды лорда-кабана.

— В каком состоянии сейчас люди Генрика? — спросил Джорджо. — Думаю, они должны быть на пороге смерти. Чем они питаются? Своими погибшими товарищами?

— Они сильно отощали, генерал, однако далеки от того, чтобы становиться каннибалами, генерал. Стурмландцы — народ стойкий. Они как никто знают эти горы, и если кто-то сможет выжить здесь, будучи отрезанным от линий снабжения, так это они.

— А что насчет герцога Бергана? — спросил шериф Мюллер, единственный член военного совета Оникса, который не был верлордом. — Слышно что-нибудь об этом Медведе из Брекенхольма?

Коста презрительно покосился на него и ответил:

— Вы думаете, у меня было время шастать по всему их лагерю и заглядывать в каждую палатку, Мюллер? Я понятия не имею ни о состоянии Бергана, ни о его местонахождении. Мы можем быть уверены только в одном: если Берган там, ему из лагеря не выбраться. Это западня.

— В последние пару месяцев самым главным союзником Генрика была погода, — сказал Джорджо, обращаясь к Ониксу и шлепая при этом своими широкими отвисшими губами. — Но теперь, когда эта проклятая лиссийская зима подошла к концу и с каждым днем становится теплее, их конец близок. Солнце согревает кровь наших отважных бойцов из Баста, воспрянувшая духом армия рвется в бой. Мои части и части генерала Скина приведены в боевую готовность. Мы готовы начать наступление под вашим командованием, милорд.

— Наступление, которое приведет нас к барону Гектору, — сказал Оникс. — На сторону Черной Руки переметнулись Вороны из Райвена, которые явно опасаются за свое будущее в Семиземелье. И правильно делают, потому что штурм Сторм — дейла сорвался по большей части из-за их перебранок и подозрительности. В тот день погиб лорд-крыса, маршал Ворьявик, и я не сомневаюсь, что на его трупе остались следы от когтей лордов-воронов.

— Похоже, данная Кабаном клятва в верности ничего для него не значит, — фыркнул Джорджо. — Он легко и не раз нарушил ее, повернувшись и против Волка, и против Льва, не говоря уже о кратковременном союзе с королевой-моржом. Так что эти птицы-предатели из Бейрбоунса — вполне подходящая компания для Черной Руки.

— И Кабан, и Вороны изжили себя, им пора исчезнуть, — сказал Оникс. — Для меня всегда было ясно, что наш лорд-магистр — весьма опасная личность. Увлечение черной магией до добра не доводит, общение с мертвецами и контроль над ними — недопустимые в нашем обществе вещи. Флинт должен был покончить с борлордом, но я недооценил склонность Ворона к предательству.

— Это просто позор, что они смогли захватить Айсгарден в свои руки раньше, чем мы сами завладели ключами от его городских ворот, — сказал Коста, допивая свой бокал.

— Не важно, — проворчал Джорджо, сжимая свой громадный кулак. — Мы разгромим стурмландцев. А затем расправимся и с предателями. — Он грохнул своим кулаком по столу. В ответ Коста лишь слабо покачал головой.

— Только на словах все выглядит так просто, — сказал Гриф. — Да, погода меняется в нашу пользу, однако патовая ситуация сохраняется. Наши воины считают эти горы очень опасным местом, они видели, как много их собратьев полегло на этих белых склонах. Не думаю, что многие из них охотно пойдут сражаться к горе Стракенберг, даже если у них за спиной будет половина Баста.

Где-то рядом с лагерем прозвучал горн, и все двенадцать членов военного совета настороженно подняли головы.

— На наш лагерь напали? — спросил Джорджо, вставая со своего стула. — Или какому-то идиоту пришло в голову трубить в рожок посреди ночи?

Один за другим офицеры встали и вслед за Ониксом направились к выходу из палатки.

— Это не сигнал тревоги, — прорычал лорд-пантера, скрываясь за пологом.

По раскисшей тропе, пересекавшей лагерь, колонной шагала группа людей в красных плащах, они направлялись прямиком к командирской палатке. Лиссийские и бастийские солдаты в позолоченных шлемах высовывались из своих палаток посмотреть, кто это прибыл, выстраивались вдоль грязной дороги, по которой проходила колонна.

Возглавляла колонну дюжина всадников в алых плащах, их кони осторожно перебирали ногами, ступая в грязь. За ними следовали шеренгой по четыре в ряд около полусотни гвардейцев Льва, вышагивали, как на параде, плечом к плечу. Подойдя почти до лорда Оникса, колонна разделилась, выстроилась в шеренги по обе стороны командирской палатки.

Оникс и столпившиеся у него за спиной члены военного совета сердито хмурились, недовольные тем, что гвардейская колонна без предупреждения вошла в лагерь, все солдаты в красных плащах отводили глаза в сторону, не желая встречаться взглядом со своим командиром.

— Ну, где ваш командир? — проревел Зверь из Баста. — И кто это посмел среди ночи без предупреждения вломиться в мой лагерь? Кому там не терпится отправиться поскорей к своим праотцам?

На грязной дороге появились новые лица — двое всадников на великолепных лошадях в окружении восьми кавалеристов-охранников. На высоком черном жеребце сидел человек в низко надвинутом на лицо капюшоне — его Оникс узнал сразу, это был Ванмортен, лорд-канцлер Вестланда, оборотень-крыса из Вермайра, один из самых влиятельных членов семейства Крысиного Короля. Рядом с ним на огромном сером жеребце ехал еще более нежданный гость.

Все солдаты низко кланялись, когда он проезжал мимо них, даже члены военного совета преклонили колени, только Оникс продолжал стоять подбоченившись, ошеломленно глядя на приближающегося к нему Лукаса. Юный Лев смотрел из седла сверху вниз на лорда-пантеру и остановил своего коня в паре шагов от Оникса.

— Какая нежданная радость видеть вас в нашей компании, ваше высочество, — с плохо скрываемым раздражением приветствовал короля Оникс.

Даже если такое поведение лорда-пантеры и задело Льва, внешне Лукас этого не показал, но тут же решил напомнить, кто есть кто.

— С каких это пор, дядя, прибывший король Вестланда не приветствуется всеми так, как того требует этикет? — спросил он.

Глаза Оникса расширились, его губы презрительно поджались, когда он перевел взгляд на Ванмортена. Лорд-крыса отвернул свою укрытую капюшоном голову в сторону, не желая встречаться глазами со Зверем из Баста. Лорд-пантера посмотрел на членов своего военного совета, продолжавших стоять на коленях в грязи.

— Он, должно быть, шутит, — прошептал Оникс, обращаясь к стоящему рядом с ним Косте, но лорд-гриф продолжал стоять на коленях, низко опустив голову.

Лукас тронул шпорами бока своего жеребца, тот приблизился вплотную к Ониксу и угрожающе опустил свою голову, остановив ее в паре сантиметров от головы лорда-пантеры. Оникс заворчал, когда жеребец Лукаса фыркнул и ударил по земле передним копытом. «Кто такой этот мальчишка, чтобы демонстрировать такое неуважение ко мне, Зверю из Баста? — думал Оникс. — Ведь это я сделал его королем, это я собрал для него армию, сделал то, на что не был способен его собственный отец! Вот так он платит мне за все это?»

В рядах собравшихся у дороги гвардейцев Льва началось шевеление, напряжение росло с каждой секундой, пока Оникс отказывался поклониться королю. Возможно, слух обманывал лорда-пантеру, но он был убежден, что слышит тихий шелест осторожно вынимаемых из ножен мечей.

Лукас наклонился вперед в своем седле и негромко произнес:

— Поверь, дядя, я понимаю твое положение. Тебе чертовски неловко. Знаю, ты давно сидишь здесь, вдали от столицы, и поотвык от правил поведения при дворе. Но есть некоторые азы этикета, которых все мы обязаны придерживаться. Если хочешь, это всего лишь спектакль, но он необходим, чтобы подтвердить своим людям, кто здесь король и за кого они все сражаются.

Оникс смирился и опустился в грязь, довольно чувствительно приложившись при этом своим лбом к носу жеребца.

— Ваше высочество, — сказал Зверь из Баста, медленно поднимаясь с колен. Все остальные верлорды и солдаты тоже с облегчением поднялись с колен, распрямились, напряженная атмосфера разрядилась. Лукас поправил надетую у него на голове простую железную корону, смахнул выбившуюся на лоб светлую прядь.

— Отныне я для всех «ваше величество», запомните, дядя, — поправил Оникса король. — И теперь я все решаю только сам, мне надоело ждать, пока шайка лордов низкого происхождения соберется, чтобы принять или отклонить мои требования.

Лукас вздохнул, перекинул свою ногу через седло, и несколько гвардейцев ринулись, чтобы помочь ему сойти с лошади. Они же расстелили по земле свои красные плащи, чтобы самодержец мог пройти в командирскую палатку, не запачкав ноги грязью. Оникс вошел в палатку следом за королем, за ними двинулись остальные члены военного совета. «Да, мальчик сильно вырос, — отметил про себя Оникс, глядя на широкую грудь Лукаса, на его пробивающиеся над верхней губой усики, на то, что голова короля теперь достает до плеча своего двухметрового роста дяди. Но все равно щенком он был, щенком и остался».

— К чему мне ждать согласия Коней, Оленей и прочих? — продолжал Лукас, проходя дальше в глубь палатки. — Их оппозиция вскоре будет подавлена раз и навсегда, это лишь вопрос времени. Кто может встать у меня на пути? Никто! Между прочим, моя коронация уже состоялась несколько недель тому назад в Хайклиффе, в присутствии жрецов из храма Бренна. Свидетелем на ней с моей стороны был мой лорд-канцлер.

Оникс оглянулся и заметил, что Ванмортен не прошел в глубь палатки вместе с остальными, но задержался у входа. Он не доверял Крысе. Впрочем, если честно, Оникс вообще почти никому не доверял.

— Почему вы не проходите в мою палатку, лорд-канцлер? — зловещим тоном спросил Оникс. — Вам здесь нечего опасаться, и такая застенчивость вам не свойственна.

Лукас неожиданно кивнул лорду-крысе и взмахом руки приказал ему выйти.

— Приведите их, Ванмортен, и поживее.

За лордом-канцлером закрылся брезентовый полог палатки. Оникс повернулся и пошел следом за юным Львом. Лукас остановился возле деревянной подставки со стоящей на ней стеклянной колбой. Посмотрел на плавающую внутри ее руку Волка, постучал по стеклу затянутыми в перчатку пальцами.

— Я удивлен, ваше величество, — сказал Оникс. — Крыса — верлорд низкого происхождения, чужой нам, странно, что именно он был свидетелем на вашей коронации, а не моя сестра. Мне кажется, Кошка из Баста, одна из вашей породы, была бы лучшим свидетелем перед глазами вашего лиссийского бога.

— Опал уже уехала, — ответил Лукас, отрываясь от колбы с жутким трофеем Оникса. — Отправилась на море, чтобы покончить с пиратами, которые нападают на наши суда. Она очень умная и способная женщина, моя тетя. Иногда я даже думаю о том, не лучше ли было поставить ее во главе нашей армии в нынешней войне.

Собравшиеся в палатке верлорды так дружно ахнули, что едва не задули все зажженные свечи.

Смертельно перепуганный Джорджо уставился на лорда-пантеру, остальные верлорды опустили глаза к полу.

— Ты сомневаешься в моих способностях командовать армией? — взорвался Оникс. — Нужно ли тебе напомнить о том, кто я такой, щенок?

Лукас повернулся к лорду-пантере, зарычал, мягкие светлые волоски над его верхней губой стали толще, превратились в золотистые кошачьи усы, губы вытянулись, обнажая вырастающие с каждой секундой клыки. Проснулись черные ягуары, завыли, вторя реву лорда-льва.

— Вы забываетесь, дядя. Последним, кто смел со мной так разговаривать, был Лев, правивший Семиземельем. Теперь я король Вестланда, лорд всей Лиссии, а вы… знайте свое место! И помните, что мной вы не сможете крутить так же, как моим покойным отцом.

Оникс улыбнулся так, как если бы Лукас был новорожденным младенцем.

— Если вы думаете, что сами сможете командовать моей армией лучше, чем я, ваше величество, тогда, как говорится, флаг вам в руки… — развязно ответил Оникс и тут же пожалел о своих словах.

— Отлично, с этого момента я полностью беру на себя ответственность за армию, — спокойно сказал Лукас. Его клыки медленно убирались назад в десны. — Благодарю вас за все, что вы сделали, дядя, и не считайте меня неблагодарным, мне все еще потребуется ваша помощь. Прискорбно, что вы до сих пор не смогли подавить сопротивление Белого Медведя, но я уверен в том, что мы добьемся этого… совместными усилиями, но под моим началом.

Оникс свирепо посмотрел на Льва, а юный король окинул взглядом членов военного совета и продолжил свою пространную речь:

— Мне весьма приятно видеть, как много собралось здесь в это трудное время преданных мне подданных из Баста. — Тут все верлорды с почтением поклонились королю, продолжая, однако, искоса наблюдать за Ониксом, ожидая, каким окажется следующий ход Пантеры. — Настанет день, когда с подлецами-бунтовщиками будет покончено и я с великой радостью отправлюсь в Баст, чтобы выразить свое почтение Совету Старейшин. Обещаю также посетить родину каждого из вас — мой дядя с гордостью рассказывал мне о том, насколько преданными лордам-котам оказались ваши земли. В час испытаний вы оказали мне поддержку не словами, но делом, и я буду вечно благодарен вам за это, милорды.

— Лорд Оникс и Совет Старейшин призвали нас, и мы пришли на их зов, ваше величество, — сказал граф Коста, тщательно подбирая слова. — Мы просто выполнили свой долг перед нашим миром.

«Он славный малый, этот Коста, — подумал Оникс и кивнул Грифу. Кивок был едва заметным, но граф уловил его. — Он знает, кто его настоящие хозяева. Хотелось бы надеяться, что и остальные об этом не забудут».

Лукас тоже кивнул, только открыто и одобрительно, поскольку решил, что слова Косты выражают его глубокую преданность королю.

— Я четко представляю, каким образом мы можем победить наших врагов, как стурмландцев, так и остальных, — сказал король.

— Очевидно, мы чего-то не учли по своей глупости? — язвительно спросил Оникс. В это время у входа в палатку началось какое-то движение, и все обернулись туда. Все, кроме Лукаса.

В палатку вернулся лорд-крыса Ванмортен, и не один, но с тремя какими-то дикарями. Даже безоружные, они выглядели смертельно опасными. Один из них был полностью обнажен, его грязные руки и ноги украшали нарисованные синей краской молнии. На лице второго дикаря белой краской была нарисована жуткая маска, а его волосы были зализаны назад, отчего вся голова напоминала череп.

У последнего дикаря — Оникс решил, что он у них кто-то вроде главаря, — на теле в отличие от его товарищей не было никаких племенных знаков. Длинные волосы спадают за спину, на обнаженных плечах бугрятся мощные мускулы. Главарь, очевидно, тоже распознал в Ониксе лидера, и они настороженно уставились друг на друга.

Шериф Мюллер шагнул вперед и воскликнул, хватаясь за рукоять своего меча:

— Это же Лесовики, ваше величество! Дикари из Дайрвудского леса!

— Опусти руку, Мюллер, — огрызнулся Ванмортен. — Всем и без тебя известно, что это Лесовики! И королю тоже.

Хотя Ониксу не раз доводилось слышать про Лесовиков, живьем дикарей из Дайрвудского леса он видел впервые. Его поразила их сила и затаившаяся в глубине их глаз ярость. Лесовики тем временем с подозрением рассматривали собравшихся в палатке верлордов.

— Это, надо полагать, и есть ваше секретное оружие? — хмыкнул Оникс. — Банда дикарей из какого-то прóклятого леса?

— Их вождь — Черное Сердце, — сказал Лукас, вновь принявшийся рассматривать плавающую в колбе руку. — Он сын Хладнокровного, шамана из Вайрмвуда, убитого нашим общим врагом, Волком. Он, как и его отец, отлично владеет Змеиной магией.

— Змеиной магией! — закатил глаза Оникс. — Примитивными поверьями, с помощью которых дикари надеются уничтожить своих врагов! Не думал я, что вы все еще такой наивный и суеверный ребенок, ваше величество.

Лукас обернулся к Ониксу, ярко вспыхнули его янтарные львиные глаза.

— Врагов мне поможет уничтожить не только змеиная магия, но и кое-кто еще, мой дорогой дядя.

— Кто именно?

Король поднял руку, постучал своим согнутым пальцем по стоящей перед ним стеклянной колбе. Жидкость всколыхнулась, медленно начала поворачиваться плавающая в ней рука.

— Мой сводный брат, Дрю Ферран, — ответил Лукас. — Он протянет нам свою… руку помощи.

Глава 4
За капитанским столиком

Дрю вонзил вилку в столешницу. Она застряла в древесине, задрожала, звонко загудев.

— Если дамы не возражают, я буду есть пальцами, — вздохнул Дрю.

Сложно пообедать, когда у тебя всего одна рука, а если добавить к этому навалившуюся на тебя слепоту… Короче говоря, Дрю надоело гонять наугад по тарелке мясо и овощи. Избавившись от вилки, он начал есть руками — так было намного удобнее и быстрее.

— Между прочим, я предлагала нарезать все кусочками и покормить тебя, — сказала через стол Уитли.

— Спасибо, не надо, что я, ребенок, что ли, чтобы кормить меня с ложечки? — ответил Дрю, пытаясь скрыть за натянутой улыбкой свое огорчение.

— Обедая за моим столом, вы можете считать себя полностью свободным от правил этикета, ваше высочество, — сказала своим высоким музыкальным голосом сидевшая во главе стола капитан Виолка.

Разумеется, Дрю ни разу не видел ее лица, но живо представлял его в своем воображении. Дрю помнил запах ее духов и неожиданно крепкое, стальное рукопожатие, которым она обменялась с ним, когда они с Уитли поднялись на борт «Удачного выстрела» в гавани Олл Холлоуз Бей. Рукопожатие Виолки напомнило Дрю его наставника, герцога Бергана. Да, Виолка совершенно точно была женщиной, заслуживающей уважения.

— Вы так добры, — ответил Дрю, разламывая кость, чтобы высосать из нее мозг.

Капитанскую каюту Виолка отдала в полное распоряжение своим гостям, а сама перебралась спать в матросский кубрик. Южник расстался с Дрю и Уитли в порту, откуда намеревался отправиться прямиком в Дайрвуд, прихватив с собой спасенного из рук гвардейцев Льва парня. Добравшись до Брекенхольма, Южник передаст матери Уитли, что ее дочь и Дрю успешно встретились с Виолкой.

— Ваши глаза, — спросила у Дрю Виолка. — Как они?

— Плохо, — ответил Дрю, поднимая к лицу свои пальцы, чтобы поправить закрывающую глаза повязку. На борту «Удачного выстрела» Уитли сразу же промыла и перевязала раны Дрю, приложила к ним травяные компрессы. Лекарства уже начали помогать, они успокаивали боль, снимали воспаление, но, проснувшись сегодня утром, Дрю с огорчением обнаружил, что зрение к нему так и не вернулось. Потом он понял, в чем причина этого. Огонь! Он, как и серебро, наносил раны, которые невозможно было быстро вылечить даже с помощью необычных способностей к восстановлению, которыми обладают все оборотни.

Дрю повернул голову в ту сторону, где должно было находиться полуденное солнце, но видел перед собой лишь яркие плывущие пятна. Дрю завозился с повязкой, чувствуя, что чем дальше он пытается затянуть ее, тем слабее она становится.

— Позвольте мне, — сказала Виолка. — Вы будете не первым, кого мне доводилось перевязывать на борту «Удачного выстрела».

Дрю услышал, как отодвинули стул, как несколько раз простучали вслед за этим каблуки, почувствовал, как к его лицу нежно прикоснулись женские пальцы, которые развязали, а затем заново затянули повязку на его глазах. Виолка ловко завязала концы повязки прочным — морским, наверное, — узлом, а Дрю почувствовал, что у него покраснели щеки.

— Сколько времени должно пройти, прежде чем я вновь начну видеть?

— Продолжайте просто надеяться на лучшее, это уже помогло вам оправиться от смертельных ран, — ответила Виолка.

— Может случиться так, что я ослеп навсегда? — спросил Дрю.

— Понятия не имею. Полагаю, леди Уитли согласится со мной, если я скажу, что вам нужен хороший врач, который помог бы вылечиться. А я… Что я могу сказать? Я слишком мало понимаю в медицине, особенно когда речь идет не о простых людях, а об оборотнях.

«Эх, был бы здесь сейчас Гектор», — подумал Дрю, а вслух сказал:

— В таком случае пусть на все будет воля Бренна.

В ответ Виолка рассмеялась и шутливым тоном заметила, положив ладони на плечи Дрю:

— Ваш бог лесов, лугов и болот на Белом море вам не поможет. Сейчас вы в другом, морском, мире, Дрю Ферран, так что привыкайте молиться не Бренну, а кракену Соша.

Уитли кашлянула, привлекая к себе внимание Дрю. Виолка убрала с его плеч свои ладони. Когда Уитли начала говорить, Дрю отчетливо уловил в ее голосе нотку раздражения.

— Давайте на минуточку оставим богов в покое, скажите нам лучше, капитан, вам что-нибудь известно о местонахождении кораблей барона Босы?

— Нет, но они навели шороху на флот Льва, — ответила Виолка, возвращаясь на свое место. — Сначала лорд-кит атаковал королевские суда, стоявшие в Моге, и спалил их дотла, а затем нанес серию ударов по флоту Льва у островов Кластер и в портах на побережье материка — в Хуке, Блэкбэнке, даже в самом Вермайре. После его налетов мало что уцелело.

— Вот такая армия нам и нужна, — сказал Дрю, отодвигая от себя вылизанную до блеска тарелку. — Думаю, мы с Босой можем стать приятелями.

— Вы когда-нибудь встречались с бароном? Нет, наверное, — рассмеялась Виолка. — Своеобразный малый. Честно говоря, не уверена, что вам следовало бы полагаться на его помощь, тем более бескорыстную. Боса живет по принципу «баш на баш». Так что, если хотите заручиться поддержкой Босы, вам придется предложить взамен что-нибудь очень ценное.

— Точно так же говорили и про Вегу, но он доказал обратное. Ну а Боса… Предложим ему, например, какую-нибудь почетную должность в Совете Волка.

— Боса — загадочный старый Кит, который в свое время был, вероятно, самым богатым верлордом на всех морях и океанах. Легкомысленный. С причудами. Никогда не знаешь, что ему придется по вкусу, а что нет. Когда будете разговаривать с ним, держите ухо востро, Кит очень проницателен, хитер. И как никто умеет торговаться.

— Доставьте меня к нему, капитан, а все остальное я беру на себя.

— Легко сказать, сложнее сделать, — цыкнула зубом Виолка. — В последнее время ситуация на море, похоже, поменялась, и теперь уже пиратский флот Босы страдает от нападений лорда-кальмара. Какое-то время казалось, что Кит сумел разобраться с кракеном Гулем, однако я из разных источников слышала, что некоторые капитаны, которые были союзниками Босы, теперь повернули против него. Похоже, не все так благополучно в развеселой банде Кита. Что касается меня, то я привыкла возить через море контрабанду, а не гоняться за верлордом-изменником, самым разыскиваемым пиратом на Белом море. Это может занять довольно много времени.

— Время — это роскошь, которую мы не в состоянии себе позволить, капитан, — грустно заметил Дрю.

— А что еще происходит в мире? — спросила Уитли. — Мы изголодались по информации — сначала приходили в себя после нападения Валы на Брекенхольм, затем пробирались самыми окольными путями в Олл Холлоуз Бей. Во всем Семиземелье идет война, дороги пустынны, новости не от кого узнать. Какие-то обрывки информации мы подцепили, пока сидели в таверне «Утопающий», но что из этого правда, а что просто слухи, мы не знаем.

— Я вообще не склонна верить тому, что говорят в тавернах, миледи, — пропела своим мелодичным голосом Виолка. — Купите любому парню выпивку, и он вам с три короба наплетет обо всем, о чем только попросите. Докапываться до правды лучше всего во время боя или возле смертного одра, тем более что и сражений, и умирающих в последнее время на Белом море хватало с лихвой.

— Не понимаю, — сказал Дрю, вслепую поворачивая голову в сторону говорящих.

— Когда человек понимает, что настал его смертный час, он хочет примириться со своим богом и потому говорит правду. В последние месяцы мы часто встречали в море подбитые или сожженные суда и отдельные тела, плывущие рядом с обломками кораблекрушения. Некоторых — очень немногих, правда, — нам удалось выловить еще живыми и даже выслушать их предсмертные исповеди.

Виолка неожиданно замолчала, молчала и Уитли.

— В чем дело? — спросил Дрю. — Что случилось?

— Просто хочу узнать о том, что слышала в Олл Холлоуз Бей леди Уитли, — игривым тоном ответила капитан.

— О чем я там могла услышать? — быстро откликнулась Уитли, и Дрю уловил в голосе своей подруги тревожную нотку.

— Не о чем, а о ком, — поправила ее Виолка. — О вашем отце, герцоге Бергане. И о том, как он живет.

— Это правда? Берган жив? — встрепенулся Дрю. — Почему вы думаете, что это не очередная сплетня?

Виолка заговорила с Уитли, понизив свой голос почти до шепота.

— Говорят, что вашего отца видели в армии герцога Генрика, на склонах горы Уайтпикс, миледи. Он жив. Это подтвердил умиравший на палубе «Удачного выстрела» гвардеец в красном плаще, которого мы подобрали с одного из разгромленных Босой судов.

Дрю поднялся со своего стула, потянулся через стол, нащупал дрожащие пальцы Уитли и сжал их в своей ладони.

— Я думала, что он убит, — выдохнула Уитли, рыдая и смеясь одновременно. — Сначала я потеряла моего брата, Брогана, потом и папу тоже оплакивала. А он жив. — Она накрыла руку Дрю своей ладонью и добавила: — Слава Бренну!

— Бренн не мог оказаться настолько жестоким, чтобы забрать у тебя их обоих, Уитли, — сказал Дрю.

— Но и убийце моего брата Бренн ничего не сделал, — заметила берледи, и радость ее сразу улетучилась. — Брогана убил Лукас по приказу жуткой леди-пантеры Опал. И если на этом свете есть справедливость, я сумею отомстить.

Дрю уже слышал о событиях в Кейп Гала, где сестра лорда Оникса, Опал, захватила со своей армией столицу лордов-коней. Тогда погибло много верлордов, однако сердца тех, кого любил Дрю, больше всего потрясло убийство лорда Брогана. Дрю сжал руку Уитли, требуя ее внимания.

— Мы еще увидим, как свершится правосудие, Уитли, — поклялся он и продолжил, повернув свою голову в сторону: — Найдите мне Босу, Виолка. Его флот, не важно, насколько многочисленный, станет первым кирпичиком в создании армии, которая победит в нынешней войне. Как порт Калико противостоит атакам бастийского флота на юге, так и Айсгарден выдержит и сломит любую осаду Оникса.

— Вы думаете, Айсгарден сможет выдержать осаду, Дрю Ферран? — грустно сказала капитан. — Силы герцога Генрика не случайно расположены на склонах горы Уайтпикс, просто их уже вытеснили из города. Айсгарден пал.

— Айсгарден перешел в руки Оникса? — ахнула Уитли. — В таком случае войну на севере можно считать проигранной.

— Нет, миледи, — ответила Виолка. — Айсгарден захватил другой враг, соперник и Льва, и Волка. Стурмландскую столицу заняли лорды-вороны под командованием магистра Черная Рука.

— Черная Рука? — переспросил Дрю. — А откуда он взялся, этот магистр?

— Это лорд-кабан, — ответила капитан. — Барон Гектор из Редмайра.

— Нет, это какая-то ошибка, — возразил Дрю. — Гектор наш друг, очень хороший человек. Он не может быть связан с Воронами. Знаю я это птичье отродье, сражался с ними в Сторм — дейле… Гектор скорее умрет, чем свяжется с такими негодяями.

— Я знаю только то, что слышала…

— Слышали звон, да не знаете, откуда он, — сердито оборвал ее Дрю.

Какое-то время в каюте было тихо, слышно было лишь, как скрипят лампы, раскачиваясь на ввернутых в потолок медных крючках, да шумят работающие на палубе матросы. Виолка поднялась на ноги — ножки ее стула вновь шаркнули по полу.

— Милорд, миледи, с вашего позволения я покину вас, — сухо сказала капитан. — Мне необходимо поговорить с экипажем.

— Прошу вас, простите меня, капитан Виолка, — поднял руку Дрю. — Я не имел намерения оскорбить вас. Просто я до сих пор не могу поверить, что сказанное вами может оказаться правдой. Должно быть, это нелепая выдумка, глупая сплетня.

— Понимаю вашу озабоченность. Прошу заканчивать обед без меня. Когда закончите, повар уберет со стола.

Дрю услышал чеканные шаги, направляющиеся к двери каюты, и сказал:

— Капитан, прошу прощения, если обидел вас, особенно после того, как вы оказали нам такое гостеприимство. Обещаю вам, что, когда эта ужасная война закончится, в Хайклиффе вас будет ждать награда. Вы заслужили ее, несмотря на то что занимаетесь контрабандой.

— Единственной желанной для меня наградой стал бы возвратившийся на землю Лиссии мир. Постарайтесь, чтобы это случилось как можно скорее, Дрю Ферран.

— Я постараюсь, — ответил Дрю и добавил, выдавливая из себя улыбку: — Но только если вы не будете слишком верить слухам.

Виолка открыла дверь, но задержалась на пороге.

— Забавная штука эти слухи, — сказала она. — Их нельзя фильтровать по своему желанию.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила Уитли.

— Источником моей информации о Черной Руке был тот самый Красный плащ, который сообщил мне о том, что герцог Берган жив, — ответила Виолка. — А я сама никогда не могу считать лжецом умирающего. Доброй ночи, милорд и леди.

Глава 5
Изгои

Пока пехотинцы в красных плащах брели под нудным мелким дождем по грязной дороге Лоу Дейл роуд, их командир, майор Круфа, витал мыслями в миллионе миль отсюда. Из тридцати человек в отряде он был единственным, кто ехал верхом — остальные тяжело шагали по чавкающей грязи, следя за тем, чтобы не подставить свою ногу под лошадиное копыто. Вдоль обочин тянулся жиденький лесок, на ветках деревьев начинала пробиваться первая весенняя листва. Круфа тем временем мечтал о горячей ванне и сытном обеде, который ждет его в Хеджмуре, городе лордов-лисиц, куда он был назначен полицмейстером. Город? Пожалуй, нет. Скорее, просто деревня по сравнению с настоящими городами на его родине, Басте. Правда, кое-что хорошее было и в Хеджмуре. Например, кларет с виноградников в долине реки Редвайн. Отличное вино. И охота в этих краях была хороша, трудно лишь было выкраивать на нее время.

И кухня здесь была прекрасная, почти как у него дома, в Браге. Почти, хотя и не совсем такая же.

А вот к лиссийской погоде ему, похоже, никогда не привыкнуть. До приезда сюда Круфа никогда не видел снега и рад был бы никогда больше не видеть его впредь. А когда закончилась бесконечная холодная зима, снег превратился в шугу, потом в грязь, а потом зарядили дожди. Эти нудные дожди угнетающе действовали на его солдат, подрывали их боевой дух, да и сам Круфа уже истосковался по жаркому солнцу. Эту местность, Дейлиленд, часто называли Садом Лиссии, и это название уже не удивляло майора: конечно, это сад, с таким-то обильным поливом. Правда, любой мороз, любой дождь не страшны тому, кто укрыт за стенами Хеджмур Холла, роскошного дворца, построенного для себя лордами-лисицами в самом центре Дейла. Какое-то время Круфа размышлял о том, не привезти ли ему сюда свою жену и детей, как только закончится война. А почему бы и нет? Только придется сначала как следует зачистить дворец — редкой жене понравились бы посаженные на кол отрубленные головы, следы кровавой работы, которую Круфа проводил здесь по приказу своих хозяев, лордов-котов. Подумав как следует, Круфа отрицательно качнул головой — нет, женщины и война никак не вяжутся друг с другом.

Вчера и позавчера Круфа был в Редмайре, провел эти два дня в резиденции генерала Ворхаса. Лорд-крыса Ворхас был братом лорда-канцлера Ванмортена, старшим по званию офицером расположенной в Дейлиленде армии Льва и лордом — управителем всей этой земли. Генерал рассказал Круфе об усилившейся по всему Дейлиленду активности партизан. В удаленных уголках долины Дейл было уничтожено несколько небольших сторожевых отрядов гвардии Льва, причем больше всего таких нападений произошло в окрестностях Хеджмура. Правда, по мнению Ворхаса, волноваться майору не стоило — погибшие сторожевые отряды были укомплектованы кое-как. Сброд, одним словом. Вполне возможно, что они получили по заслугам.

Здесь генерал Ворхас был, пожалуй, прав. Служившие в Дейле гвардейцы Льва были в основном завербованы из бывших бандитов и головорезов, не обладавших ни выдержкой, ни навыками настоящих обученных солдат регулярной армии. Сам лорд-крыса мечтал иметь в своем распоряжении хотя бы пригоршню вермайрских гвардейцев, которых он быстренько привел бы в надлежащую форму, но, увы, эти мечты так и оставались всего лишь мечтами. К несчастью для Ворхаса и Круфы, они оба были вынуждены обходиться теми солдатами, которых им дали. Верно сказал генерал, сброд это, а не солдаты, но что поделаешь: все действительно боеспособные части переброшены сейчас в Стурмланд, под командование Оникса. Солдаты, которыми приходилось командовать Круфе, никогда не переставали его удивлять. Они не раздумывая ломали руки-ноги и раскалывали черепа там, где все можно было бы решить окриком и парой крепких выражений. Именно так поступали настоящие гвардейцы Льва. А бывших местных гвардейцев хеджмурского Лиса — тоже более или менее обученных — просто распустили, выгнали из казарм и направили на тяжелые работы. Среди гвардейцев Лиса нашлись, разумеется, недовольные таким поворотом дел, но их быстро успокоили — украсили их отрубленными головами стены дворца.

Круфа взглянул на своих солдат. Бредут как попало, не держат ничего похожего на равнение, толпа какая-то, а не воинское подразделение, вышедшее не так давно из Редмайра. Тьфу! Тоже мне вояки! «Гвардейцы Льва»! Вот бастийские солдаты никогда не нарушат строя, по какой грязи им ни довелось бы шагать. Надо бы обругать, подстегнуть разгильдяев, но Круфа не стал этого делать. В конце концов, все они действительно устали, и сам Круфа тоже. Ох уж эта Лоу Дейл роуд. Тоже мне дорога! Бесконечная грязная лужа, а не дорога!

Двое шагавших прямо перед майором солдат вдруг замедлили шаг, лошадь Круфы резко остановилась, и это вывело его из задумчивости.

— Почему остановились, кретины? — прикрикнул на солдат Круфа. — Шагом марш вперед!

Один из солдат ткнул рукой вперед и сказал:

— Повозка на дороге застряла, милорд.

Круфа поднял голову, посмотрел. Действительно, впереди виднелась застрявшая в грязи, развернувшаяся почти поперек дороги фермерская повозка, целиком перекрывшая путь отряду. Колеса повозки выскочили из проложенной в грязи глубокой колеи, задний конец повозки сполз на обочину. А рядом с накрытой брезентом повозкой возилась деревенская девчонка, тянула за поводья свою дохлую клячу, пытаясь вытащить застрявшую повозку назад, на то, что у них здесь называется дорогой.

Пятеро гвардейцев Льва уже побежали вперед, спросить, чем они могут помочь. Спросили, девчонка упрямо покачала своей рыжей головой — при этом с ее волос, как с мокрой собаки, полетели брызги — и снова принялась тянуть поводья.

Майор хмыкнул, тронул каблуками бока своего коня и двинулся вперед. Красные плащи неохотно расступались, пропуская Круфу. Он видел, как его успевшие убежать вперед солдаты уже принялись помогать девчонке тянуть лошадь. Сначала Круфа хотел приказать солдатам, чтобы они просто столкнули повозку на обочину вместе с лошадью. И вместе с глупой девчонкой, не способной справиться со своей клячей. С глупой? Круфа был профессиональным офицером, воевавшим в Басте, а теперь вот в Лиссии, и сейчас, приближаясь к повозке, он с каждым шагом своего коня все сильнее чувствовал опасность. Между прочим, человек, не способный чувствовать опасность, до майора никогда не дослужится. Просто не доживет.

Круфа бросил взгляд на растущие вдоль дороги деревья. Тощенькая девчонка продолжала сражаться со своей непослушной клячей. Один из гвардейцев перехватил у девчонки поводья, сам занялся лошадью, а девчонка отошла чуть в сторону. Лица ее не было видно, его закрывали грязные рыжие локоны.

— Назад! — крикнул майор. — Прочь от повозки! Это засада!

Но было слишком поздно. Отлетел в сторону накрывавший повозку брезент, и тут же ожили заросли по обе стороны Лоу Дейл роуд. Девчонка скакнула в самую гущу Красных плащей, завертелась в воздухе, и солдаты закричали, когда ее когтистые лапы принялись разрывать их плоть.

* * *

Сидевшие внутри повозки мужчины разрядили свое оружие, засвистели пущенные в гвардейцев Льва из луков и арбалетов стрелы, к ним добавился град снарядов, полетевших из придорожных зарослей. На ошеломленных солдат обрушились копья, булыжники, выпущенные из пращи камни. Прошло всего несколько секунд, а десять гвардейцев Льва уже валялись на дороге, раненые или умирающие. Напавшие из засады люди униформы не носили, были одеты в потертые лохмотья — скорее местная деревенщина, чем солдаты. Красные плащи попытались перестроиться, начали смыкать свои ряды — переступали через лежащих в грязи товарищей, вытаскивали мечи, поднимали на уровень груди щиты. Четверо гвардейцев окружили рыжеволосую девчонку, расчитывая покончить с ней раньше, чем она успеет уложить их самих.

Гретхен оглянулась. Ее товарищи пытались выбраться из повозки. Бросив разряженные луки и арбалеты, они подхватили заранее разложенные на полу повозки мечи и сейчас отбивались от окруживших повозку гвардейцев. Гретхен рассчитывала, что к этому времени товарищи уже будут рядом с ней, но на деле осталась одна против четверых врагов. Неподалеку нервно ржал испуганный конь командира гвардейцев. Конь взбрыкивал, всадник пытался его удержать.

Гретхен быстро заканчивала трансформацию в своего Зверя. К выпущенным еще раньше когтям добавились острые зубы-кинжалы, лицо вытягивалось, становясь лисьей мордой. Это превращение не было у Гретхен первым — в последние месяцы она не раз спасала себе жизнь, становясь Лисицей. Гретхен вместе со своим постоянно растущим отрядом товарищей вступала в стычки и с дикими Лесовиками в Дайрвуде, и с бандитами в Дейлиленде, и с наемниками и убийцами, подавшимися на службу к принцу Лукасу.

Способность превращаться в оборотня-лисицу стала вопросом жизни и смерти, причем не только для самой Гретхен, но и для людей, которых она называла сейчас своими друзьями.

Все тело Гретхен покрылось рыжей шерстью, ее спина выгнулась, трещали, трансформируясь, ребра и позвоночник. Гретхен зарычала, брызжа слюной в лицо гвардейцам. Увидев перед собой оборотня, трое из них в ужасе отскочили, но четвертый оказался храбрецом и выступил вперед, взмахнув мечом.

Гретхен увидела приближающееся лезвие меча и ловко увернулась от него — сталь просвистела совсем рядом с ее животом. В следующее мгновение она сомкнула свои мощные челюсти на руке гвардейца. Гвардеец безумно заорал, выронил меч, затем сам свалился в грязь, обнимая свою изуродованную руку. Но теперь уже пришли в себя его товарищи и втроем обрушили на леди-лисицу удары своих мечей. Двое промахнулись, третий оказался удачливее, задел лезвием бедро Гретхен. Взбешенная Лисица заревела, прыгнула вперед, увернулась от рук гвардейца и вцепилась когтями в верхний край его доспехов. Гретхен ухватилась за ключицы с обеих сторон шеи, проткнула насквозь кожу и плоть гвардейца своими когтистыми пальцами, а затем сильно сжала кулаки. Затем Лисица зарычала, приподняла гвардейца в воздух и отшвырнула на одного из двух его товарищей.

Вокруг Гретхен кипел бой, люди сражались парами и один на один, грязная дорога стала еще более скользкой от крови. Последний из четверых противников Гретхен швырнул в нее своим щитом, попал, сбил оборотня-лисицу с ног. Мелькнул в воздухе украшенный запрещенными серебряными рунами меч гвардейца, но трансформировавшаяся Лисица успела откатиться в сторону, смертоносное лезвие уткнулось в грязь.

Лежа на спине, Гретхен нацелилась лягнуть гвардейца, но тот успел прикрыться щитом и отразил ее удар. Затем последовал ответный выпад гвардейца, теперь уже его посеребренный меч полетел сверху вниз к покрытому ярко-рыжей шерстью горлу Гретхен. В самый последний момент Лисица сумела увернуться, лезвие просвистело мимо ее шеи, но проткнуло плащ — теперь Гретхен оказалась пришпиленной к грязной дороге, словно бабочка на булавке.

Гвардеец выхватил висевший у него на поясе кинжал и тут же вонзил его в живот Лисицы. Горячая, слепящая волна боли охватила Гретхен. Она зажала одной своей когтистой лапой рану на животе, другой попыталась ударить гвардейца, но не дотянулась. Он снова поднял кинжал, готовясь добить беспомощную, пришпиленную к земле лисицу-оборотня.

Нанести удар гвардеец не успел. Кто-то из товарищей Гретхен сильно дернул гвардейца сзади за воротник и повалил его. Противники схватились друг с другом, забарахтались в грязи. Гретхен попыталась скрыться, но по-прежнему была пришпилена к земле мечом. Она перевела взгляд на двоих дерущихся рядом с ней мужчин. Гвардеец сейчас был сверху, спаситель Гретхен под ним, и Красный плащ обеими руками уже душил его за горло. Рядом с дерущимися в грязной луже валялся кинжал.

Товарищ Гретхен высвободил из-под гвардейца свою трехпалую руку, зацарапал пальцами по грязи, пытаясь добраться до кинжала. Увидев эту руку, Гретхен поняла, что с солдатом борется Трент Ферран, сводный брат вервольфа Дрю. Трент дотянулся до кинжала, обхватил ладонью его рукоятку, затем резко ударил лезвием вверх. Гвардеец в красном плаще выкатил глаза, когда лезвие кинжала погрузилось в его тело, душившие Трента руки немедленно разжались.

Юноша скинул с себя умирающего гвардейца и на четвереньках пополз к Гретхен.

Майор Круфа развернул своего коня и погнал его назад, в направлении Редмайра. Следом за своим командиром бросилась бежать пригоршня его уцелевших солдат. Трент не сводил глаз с раны на животе Гретхен, а Лисица следила через плечо Трента за убегающими гвардейцами.

— Вернитесь! — крикнула она, заметив, что кое-кто из ее людей бросился в погоню. — Все кончено. Пока…

Гретхен поморщилась, когда ее тело начало болезненный процесс обратной трансформации в человеческий облик — заскрипели кости, огнем опалило мышцы. Чтобы отвлечься от неприятных ощущений, Гретхен сказала:

— Сегодня был знаменательный день. Лукас, конечно, может посылать свои войска в Дейлиленд сколько ему вздумается, но на теплый прием здесь он может больше не рассчитывать, и это теперь стало ему понятно.

— Командиром этих гвардейцев был майор Круфа, миледи, — сказал лысый мужчина в кожаном комбинезоне, прикрытом спереди огромной, распушившейся по всей груди рыжей бородой. — Этого желтокожего верзилу я узнал бы повсюду. Это он убил моего подмастерья, когда гвардейцы вломились ко мне в кузницу в Хеджмуре. Я не я буду, если не придушу его собственными руками.

— Его и всех остальных свиней в красных плащах, Арло, — добавил другой мужчина, и все рассмеялись.

— Приберегите свои шуточки до тех пор, пока мы не вернемся в лагерь, — сказал Трент, склоняясь над Гретхен. Несмотря на свою молодость, он был старшим в отряде и справлялся с обязанностями командира легко и уверенно.

— Обыщите убитых гвардейцев, заберите их оружие, доспехи, провизию, все, что найдете, — громко и уверенно приказал он своему отряду, двум десяткам человек. — Поторопитесь, кто знает, нет ли у Круфы еще солдат, чтобы вернуться сюда вместе с ними и продолжить драку. Ну а к утру-то здесь уж наверняка появится и генерал Ворхас со своей гвардейской шайкой.

Бойцы отряда немедленно принялись выполнять приказ командира. Гретхен наблюдала за своими товарищами и испытывала гордость за них, простых людей, можно сказать изгоев, одержавших сегодня первую настоящую победу. «Гончие из Хеджмура», так они назвали свой отряд. В течение последних нескольких недель «Гончие» несколько раз нападали на маленькие сторожевые посты Красных плащей, убили десятка два гвардейцев, а самое главное, посеяли среди них панику. Но сегодня отряд прошел первую настоящую проверку боем и с честью ее выдержал. Пришедшие в отряд кузнецы, фермеры, пекари, плотники медленно, но верно становились настоящими воинами.

— Плохо дело? — спросил Трент, переключая свое снимание на Гретхен, точнее, на зияющую в ее животе рану.

— Не знаю, не смотрела еще, — ответила Гретхен. Трент вытащил меч, которым она была прикована к земле, отшвырнул его в сторону, опустился на колени рядом со своей подругой. Поморщился, когда они вместе с Гретхен взглянули на рану. Рука Гретхен потемнела и стала скользкой от сочившейся у нее сквозь пальцы крови.

— Рану, конечно, я перевяжу, но я ведь не врач, — сказал Трент. — Ее осмотрит и обработает лекарь, когда мы вернемся в лагерь. Пока что скажу лишь одно: слава Бренну, что лезвие не было посеребренным.

Трент поднялся с земли, подхватил Гретхен на руки. В своей прежней жизни Трент сам был гвардейцем Льва, когда думал, что его брат, Дрю, убил их мать, Тили Ферран.

Разумеется, он ошибался, был чудовищно неправ. Дрю вовсе не был ни врагом Трента, ни злодеем. Он был лордом-оборотнем, вервольфом, законным королем Вестланда, и при этом оставался братом Трента. Гретхен не переставала надеяться на то, что братья найдут друг друга и вновь объединятся. Эту надежду подпитывали слухи о том, что Волк жив и уже возвратился в Лиссию.

— Я могу идти, Трент, — сказала Гретхен. — Правда. Можешь опустить меня на землю.

Он поставил ее на ноги, и Гретхен осторожно пошла по дороге, придерживая рукой живот. Трент с беспокойством следил за ней. За последние месяцы Трент и Гретхен очень сблизились, особенно пока вместе скрывались в лесу, успев убежать из захваченного дикими Лесовиками Брекенхольма. Хорошо зная взрывной темперамент Гретхен, Трент рискнул тем не менее выступить против ее участия в засаде, но разве может кто-нибудь в чем-нибудь переубедить упрямую леди-лисицу из Хеджмура? Пустая затея.

Приблизился один из их товарищей, неся в руках меч. Он был на несколько лет моложе Гретхен и Трента, совсем еще мальчишка с непокорными светлыми кудрями, сейчас испачканными кровью.

— У тебя вся голова в крови, Том, — сказал Трент.

— Это не моя кровь, милорд, — гордо ответил бывший грум с хеджмурской конюшни. Том повернул меч и протянул его рукоятью вперед Тренту: — Ваш меч.

— Ты выронил свой клинок Вольфсхед? — спросила Гретхен.

— Не выронил. Оставил его в Красном плаще, — ответил Трент, беря у Тома свое оружие, и благодарно кивнул мальчику. Вольфсхед был старым мечом, который раньше принадлежал отцу Трента. — Слава Бренну, он не сбежал вместе с ним.

Трент опустил голову, внимательно посмотрел на Гретхен из-под свалившейся ему на глаза светлой челки.

— Прежде чем мы куда-нибудь отправимся, нужно перевязать эту дырку, — сказал он, кивая на живот Гретхен. Лицо Трента сделалось строгим, а сам он стал похож на отца, который отчитывает провинившуюся маленькую дочку. — Ты уверена, что мне не стоит понести тебя на руках?

— Топай, Ферран, — ответила она. Гретхен была полна решимости не показать своей слабости перед «Гончими», недаром же в ее жилах текла кровь Лисиц из Хеджмура! А Трент… Он, как всегда, стремится ее опекать, опять в своем репертуаре. До чего же ей надоели эти нежности! Сейчас, когда идет война, она, Гретхен, больше не знатная девица и не слабая аристократка. Она сильная юная женщина, и не просто женщина, но оборотень, и в бою от нее не меньше пользы, чем от любого мужчины.

— Пошли, пошли, живее! — крикнула она, беря на себя командование отрядом.

Трент неохотно пошел следом за Томом, догнал его, обнял рукой за плечо.

— Вперед, парень, — с деланой улыбкой сказал Трент, пока они догоняли остальных. Один раз — всего один раз — он оглянулся назад, на Гретхен, и внимательно окинул ее немигающим взглядом своих ярко-голубых глаз.

«Ты не закончил наш разговор, Трент, не так ли? — подумала Гретхен, следя за тем, как Трент исчезает среди толпы «Гончих». — Отлично. Я его тоже не закончила».

Глава 6
Заговорщики

— Это ни в какие ворота не лезет, и я не хочу в этом участвовать. — Шериф Мюллер выглянул из разрушенного фермерского дома, озабоченно нахмурив бровь.

За спиной Мюллера расположился генерал Джорджо, он прохаживался вперед и назад, хмыкал, покачивал головой. Луна в третьей четверти заливала своим бледно-голубым светом равнину Бедленд и горы Уайтпикс.

— Я согласен с шерифом, — сказал Гиппопотам. — Что бы ни затеял Лукас с Лесовиками, мне это не нравится. Об этих дикарях меня предупреждали с первого дня, когда я приехал в Лиссию. Лесовики — это варвары и каннибалы, которым никак нельзя верить. Ничего хорошего из союза с ними не выйдет и выйти не может.

— Лично меня, — заметил граф Коста, — больше всего напрягает то, что мы с вами вынуждены торчать на этой груде мусора. — Он сидел верхом на разрушенной стене и смотрел оттуда на лагерь. — С каких это пор принято, чтобы юный Лев выпихивал Зверя из Баста из его собственной палатки?

Лорд-гриф посмотрел в ту сторону, где стоял Оникс, фигура гигантского лорда-пантеры заполнила собой почти весь разбитый дверной проем. На Ониксе были бриджи и украшенный драгоценными камнями кожаный жилет — единственная его уступка суровой северной погоде. Его командирскую палатку занял король Лукас со своей свитой, вынудив Оникса подыскивать для себя новое жилье. Лорд-пантера занял другую палатку, неподалеку от своей прежней, однако все понимали, что Оникс, командующий армией лордов-котов, получил оплеуху от юного мальчишки-короля. Такая оплеуха не могла пройти без последствий.

— Юный Лев — король этой земли, вам стоит помнить об этом, граф, — сказал Джорджо. — В конце концов, эту войну мы ведем в первую очередь именно ради него.

— В самом деле? — ехидно возразил лорд-гриф. — Что-то не припомню, чтобы я когда-нибудь присягал на верность какому-то Лиссийскому Льву. Лично я брал на себя обязательства перед высокими лордами из Совета Старейшин. Мой народ служит Басту.

— Только вы не в Басте, милорд, — заметил Мюллер. — На вашем месте я был бы осторожнее. Армия, которая находится здесь, служит королю Лукасу, поэтому ваши слова могут быть восприняты как измена.

— Я здесь попусту трачу время, — ответил граф, повернувшись в сторону Оникса. — Я никогда не заигрывал с властями и то же самое думал про вас, милорд. Мы с вами воины, Оникс. Пошлите меня в Омир, там мне найдется настоящее дело. Поедемте вместе, если хотите. Пока фельдмаршал Тиас сражается с Шакалами в песчаной пустыне, мои собратья-коршуны дерутся в небе с лордами-ястребами. Эту войну мы можем выиграть в отличие от патовой ситуации, в которую загнали себя здесь. Давайте принесем реальную пользу в Пустынной земле, а Лев пусть играет здесь в войнушку со стурмландцами.

— Мы не можем бросить наших солдат, — вмешался Джорджо. — Каждый четвертый из них — бастиец. Нет, я не оставлю моих людей под командованием… мальчишки.

— Что вообще происходит? — сказал Коста. Он обвел рукой своих товарищей, словно пересчитывая их, затем ударил себя кулаком в грудь. — Что, такой поворот событий взволновал только нас четверых? А остальным членам военного совета плевать на то, что Лукас прибыл сюда без предупреждения, да еще в союзе с дикими Лесовиками?

— Может, им и не наплевать, да только они боятся слово молвить, — ответил Джорджо. — Хотя у половины из них просто мозгов не хватит, чтобы представить опасность, которая грозит нам всем из-за союза с этими дикарями. Они просто привыкли выполнять приказы не задумываясь. Тупицы! Возможно, недоволен тем, что происходит, генерал Скин, но он темная лошадка и, помяните мои слова, проявит себя позднее, когда ему станет нечего больше терять, но можно будет выиграть все.

— А ваши остальные бастийские братья-верлорды? — спросил Мюллер.

— Они будут встревожены, я уверен в этом, но им нужен руководитель, иными словами, им нужен Оникс. В конце концов, — теперь Джорджо обращался напрямую к лорду-пантере, — именно его светлость призвал нас на эту землю от имени лордов-котов. И мы все присягали именно ему. То, что Семиземельем правит лорд-лев, вносит в наши ряды сумятицу. Возникает вопрос: чьим приказам мы должны подчиняться?

— Очень хороший вопрос, — улыбнулся Коста. — Время покажет, я полагаю…

— Есть только один вопрос, который мы должны обсудить, — сказал наконец Оникс, оглядывая трех своих собеседников. — Что связывает Лукаса с дикарем по имени Черное Сердце? И каким образом этот шаман может помочь нам выиграть войну?

— Сколько дикарей в его отряде? — спросил Джорджо. — Человек двадцать?

— Угу, — ответил Мюллер. — Не слишком большая армия, верно?

— Он планирует что-то сделать с рукой вервольфа, — сказал Оникс.

Это был трофей, захваченный лордом-пантерой в Кейп Гала. Схваченный и скованный в этом городе — столице лордов-коней, Дрю Ферран откусил себе руку, чтобы вырваться на свободу. Его откушенная рука с тех пор хранилась у лорда-пантеры и постоянно напоминала ему об удивительной силе, храбрости и жажде к жизни его смертельного врага.

— Но что он может сделать с рукой? — пожал плечами шериф.

— Вы думаете, стал бы я вас собирать в такой поздний час, если бы знал это? — проворчал лорд-пантера. — Помнится, Лукас говорил что-то о Змеиной магии.

— Возможно, этот шаман собирается каким-то образом узнать с помощью руки, где сейчас находится Волк? — неожиданно оживился Джорджо. — Это окажется весьма полезным для охоты на Волка.

— Если Змеиная магия — это что-то вроде колдовства Черной Руки, то кто знает, что может натворить Черное Сердце? — заметил Оникс.

— А может, просто будет всем лапшу на уши вешать, — лениво предположил Коста. — То есть я хочу сказать, кто он такой, этот лесной дикарь, чтобы обращать на него внимание? Скорее уж нам следует внимательнее последить за нашим королем, которому запудрил мозги немытый проходимец.

— Что бы он там ни замыслил, этот шаман, — сказал Мюллер, — могу вас заверить, что мои люди его не поддержат, и гвардейцы Льва тоже. Все они родом из Бедленда и Вестленда, то есть из Дурных и Западных земель, а значит, знают, кто такие Лесовики, как они живут, как поклоняются своим древним страшным божкам и едят человечье мясо. Народ Лиссии не первое столетие ведет кровавую битву с дикарями, так что, если король думает, что мы станем сражаться плечом к плечу с Лесовиками, он сильно заблуждается.

— Мюллер прав, — сказал Джорджо. — Присутствие Лесовиков в лагере только посеет смятение и недовольство в наших рядах. В самом деле, о чем только думает король?

— Можете спросить у него сами, если это вас так интересует.

Услышав новый голос, Мюллер и Джорджо обернулись, поспешно вытаскивая свои мечи, а Гиппопотам сильно топнул по земле ногой. Коста стоял, покачиваясь, и, казалось, раздумывал, то ли ему броситься на пришельца, то ли спокойно взлететь в воздух. Неподвижным оставался только Оникс, так и стоял, повернувшись спиной к появившемуся из темноты гостю.

— Кто здесь? — спросил Мюллер, делая несколько шагов по усыпанному каменной крошкой полу. Лунный свет отбрасывал от руин фермерского дома длинные густые тени.

— Выходите на свет, лорд-канцлер, — не оборачиваясь, сказал Оникс. — Не стесняйтесь. Здесь же все свои, правда?

Из темноты материализовался Ванмортен в своем черном как ночь плаще. Увидев лорда — крысу, Мюллер с отвращением отскочил назад, а Джорджо фыркнул. Коста остался стоять на своем прежнем месте, не снимая руки с эфеса своего ятагана, не спуская глаз с лорда-крысы.

— И давно вы здесь? — холодно поинтересовался Мюллер. — Много успели услышать?

— Достаточно давно, не так ли, Ванмортен? — сказал Оникс.

Лорд-крыса высунул из-под плаща свою изуродованную руку, небрежно взмахнул ею.

— Да, я успел услышать… кое-что, — беззаботным тоном сказал он. — Слышал, например, как советники короля Лукаса выражают недовольство его тактикой. Слышал, как эти, присягнувшие в верности Льву лорды сговариваются не выполнять впредь его приказы. Я слышал голоса людей и верлордов, которым не нравится то, что король прибыл в свой лагерь, в лагерь своей собственной армии.

Ванмортен подошел ближе, но остановился в десятке шагов от Оникса и его товарищей.

— А теперь скажите мне, милорды, — спросил он, протягивая в сторону заговорщиков свой ужасный изуродованный палец. — Я все верно понял?

Оникс наконец нашел в себе силы повернуться лицом к лорду-крысе и сказал:

— Покажите мне свое лицо, Ванмортен.

— Что?

— Я никогда не верил людям, которые скрывают свое лицо, — сказал лорд-пантера, широко разводя руки в стороны. — Взгляните на меня, лорд-канцлер. Видите? Я без оружия. Мне нечего скрывать. Если хотите разговаривать со мной откровенно, откиньте капюшон.

Мюллер отступил еще на шаг от лорда-крысы, хорошо помня о том, как выглядит Ванмортен, дважды пострадавший от рук Дрю Феррана.

— И не подумаю, — ответил Ванмортен. Его уверенности в себе явно поубавилось.

— Стыдитесь, да? — кивнул Оникс и словно между делом сделал шаг в сторону лорда-крысы, по-прежнему широко раскинув в стороны свои огромные руки. — Понимаю, понимаю. После того как Волчонок поработал над вашим личиком, вас и родная мать поцеловать не захочет.

— Прикуси язык! — вспылил лорд-крыса, делая шаг назад.

Отвлеченный разговором с Ониксом, Ванмортен и не заметил, что Коста успел исчезнуть со стены. А Оникс тем временем продолжал говорить.

— Вы всегда шпионите, вынюхиваете, подслушиваете. И вы, и ваши братья. Быть глазами и ушами при дворе каждого нового Льва из Вестланда — такова судьба Крыс? Или это ваше призвание? Какой у вас семейный девиз? «Подлость и коварство», наверное.

— Я лорд-канцлер! Как вы смеете разговаривать со мной таким тоном? — Ванмортен, хотя и негодовал, однако понемногу пятился назад. Он зашипел, его тело забугрилось, начало трансформироваться, затрещала плотная черная ткань плаща.

Коста ударил лорда-крысу ногой в поясницу, отшвырнул его прямо в объятия Оникса, который к этому времени тоже успел полностью трансформироваться. Когтистая рука лорда-пантеры проникла под капюшон, схватила Ванмортена за горло. Оникс оторвал Крысу от земли, поднял его в воздух.

Мюллер и Джорджо наблюдали за этой схваткой, и оба со страхом ожидали, чем она может закончиться. Ванмортен сопротивлялся, пытался царапаться, но ничего не мог поделать с толстой, продубленной в боях кожей лорда-пантеры. Оникс протянул вперед свою вторую, свободную, руку и сдернул черный капюшон с головы лорда-крысы.

Ванмортен выглядел так омерзительно, что поразился даже видавший виды Оникс. Плоть на правой стороне черепа у Ванмортена отсутствовала напрочь, остался лишь голый белый череп с вращающимся внутри костяной глазницы глазом. Другая сторона лица Крысы выглядела не намного лучше, была покрыта сморщенной коростой обожженной кожи, вылечить которую не была способна ни одна мазь. Поскольку Оникс продолжал сжимать горло Крысы, челюсти Ванмортена разжались — наружу высунулся черный, раздвоенный, как у змеи, язык, и запахло тухлятиной.

Оникс фыркнул, сильнее тряхнул извивающегося у него в кулаке лорда-крысу.

— Я тебе не какой-нибудь хилый лорд из Лиссии, понял, Крыса? Я Оникс, первый среди всех верлордов во всем твоем ничтожном Семиземелье. Скажи лучше, как ты смеешь приставать со своими глупыми угрозами к самому могущественному лорду-коту?

Лорд-крыса невнятно залопотал, остальные смотрели за тем, как угасает жизнь Ванмортена.

— Ладно, сегодня я, так и быть, сделаю тебе щедрый подарок, Ванмортен. Разрешу тебе жить.

Оникс швырнул лорда-крысу на землю, себе под ноги, и лорд-канцлер быстро отполз подальше, ища тень и потирая горло.

— Теперь ты мой, Крыса, и будешь делать все, что я тебе прикажу. Отныне мое желание для тебя закон. Будешь по-прежнему выполнять поручения короля, но при этом доносить мне все, что он будет говорить о Лесовиках, о своих врагах и планах. Теперь ты — мои глаза и уши при короле. Если же ты вздумаешь обмануть или подвести меня, я отберу у тебя свой подарок, и ты получишь то, что давным-давно заслужил. Ты меня понял?

Ванмортен поспешно закивал, все еще хрипя и задыхаясь.

— Ну, — сказал Оникс, вытирая пену изо рта, которой испачкал его лорд-крыса, об остатки кирпичной стены дома. — Теперь давай по-быстрому закончим наш разговор. Итак, что за дела у твоего хозяина, короля, с тем Лесовиком? Выкладывай.

— Этот Лесовик… его зовут Черное Сердце, — начал Ванмортен, потирая горло. — Короче, этот шаман хочет заполучить руку Волка… для своего ритуала.

— Какого еще ритуала? — спросил Коста и ткнул Крысу носком своего сапога.

— Приближается полнолуние, — чуть слышно просипел лорд-канцлер.

— При чем тут луна? — спросил Оникс.

— Черное Сердце говорит, что ритуал следует совершать в полнолуние, — пояснил лорд-крыса, поднимаясь на колени и вновь прикрывая голову капюшоном. — А чтобы все получилось, шаману нужна кровь Волка.

— Говори прямо, Крыса, не юли, — сказал Джорджо.

— Шаман поклялся, что не остановится ни перед чем и не успокоится, пока вместе со своими дружками-дикарями не убьет Волка. Они заключили сделку. Король даст шаману то, что ему необходимо, — кровь Волка, а взамен Лесовики обещают уничтожить остатки армии Медведя на склонах горы Уайтпикс. Как только это будет сделано, они отправятся на охоту за Дрю Ферраном и его друзьями. Сделка для нас очень выгодная — мы в любом случае остаемся в выигрыше.

— Как можно доверять шайке дикарей? — спросил Оникс, который до сих пор не мог сложить в единое целое отдельные кусочки этой головоломки. — Где гарантия, что Лесовиков не размолотят в пух и прах, как только они попытаются атаковать армию Генрика?

Не переставая массировать себе горло, Ванмортен улыбнулся, в лунном свете под надвинутым на лицо капюшоном блеснули его острые белые зубы.

— Позиции стурмландцев будут атаковать не люди, — сказал он.

— Верлорды? — недоверчиво спросил Коста.

— И не верлорды, — рассмеялся Ванмортен, поднимаясь на ноги и поправляя свой плащ.

— Кто же тогда? — удивился Оникс.

— Демоны, ваша светлость, — ответил лорд-канцлер. — Демоны.

Часть II
Связанный и избитый

Глава 1
Налет Кракена

Мир внезапно тряхнуло, и Дрю проснулся, вылетев из своего гамака на пол каюты. Раздался грохот, жалобно заскрипел корпус «Удачного выстрела», словно собираясь расколоться надвое. Потеряв ориентацию, Дрю вцепился в пол каюты рукой и босыми ногами, на которых моментально появились когти. Слышно было, как падают, разбиваясь вдребезги, бутылки, как валятся с полок и разлетаются по капитанской каюте драгоценные безделушки.

— Уитли! — закричал Дрю, когда корабль снова вздрогнул и накренился.

— Я здесь, — крикнула в ответ Уитли, скатилась со своей койки и опустилась на пол рядом с Дрю. Он почувствовал на своем обнаженном плече ее руку, ощутил рядом со своим лицом ее лицо. Уитли горячо, испуганно дышала ему прямо в ухо. Перекрывая шум и грохот, сверху, с палубы, донеслись крики матросов.

— Оставайся здесь, — сказала Уитли.

— Куда ты уходишь? — схватил ее за руку Дрю.

— Наверх, посмотреть, что там происходит!

— Я иду с тобой, — сказал Дрю, поднялся на ноги и пошатнулся, когда судно вновь качнуло.

— Ты не идешь, Дрю! Ты же ослеп! Оставайся здесь. Я скоро вернусь. — Уитли ласково, но твердо уперлась рукой ему в грудь. Дрю почувствовал, как ее губы коснулись его щеки чуть ниже закрывавшей ему глаза повязки. Затем Уитли ушла, повторив на прощание:

— Не выходи из каюты, Дрю. Это небезопасно.

Дрю услышал, как хлопнула дверь. Он остался в каюте один, а окружающий мир тем временем продолжал кружиться и раскачиваться вокруг него. Крики матросов экипажа переросли в вопли, к ним присоединился резкий звон стали.

— Никогда я не любил слушаться чужих приказов, — пробормотал Дрю, осторожно шаря по каюте, пока не наткнулся вытянутой рукой на свой гамак.

Он нащупал лежавший там кожаный пояс, накинул его себе на бедра, затянул. Щелкнула пряжка, ударили по бедру тяжелые ножны. Затем Дрю снова пошел по каюте, нащупал рукой стену и по ней добрался до двери. Нажал ручку, открыл дверь и осторожно вышел в коридор.

С тех пор как Дрю оказался на борту «Удачного выстрела», он успел получить некоторое представление о планировке этой части судна, хотя одно дело ориентироваться, когда ты стоишь на якоре в Олл Холлоуз Бей, и совсем другое — когда судно качается под натиском идущего на абордаж противника. Палуба в очередной раз резко накренилась, Дрю отбросило на трап, и это, как ни странно, помогло ему лучше сориентироваться в пространстве.

Шум боя доносился теперь громче, стал слышен топот тяжелых сапог по палубе. Дрю знал, что, если он в своем нынешнем состоянии вылезет сейчас наверх, на палубу, его тут же разнесут на мелкие кусочки. Но отсиживаться внизу, когда на такие же мелкие кусочки режут экипаж Виолки, он тоже не мог.

Дрю вскарабкался вверх по трапу, толкнул плечом крышку люка — она оказалась заперта. Снаружи доносились крики матросов и жуткий смех нападавших. Кто это был — моряки из флота Льва? Неужели судно Виолки выследил Кракен? Дрю скорчился на ступеньках трапа и принялся сдирать со своих глаз повязку. Содрал ее и заморгал, ослепленный ярким белым светом. Поморгал еще, надеясь на то, что сможет что-нибудь увидеть, но по-прежнему видел только слепящий свет. Зрение не вернулось, однако у Дрю сохранился и волчий нюх, и острый звериный слух. Дрю зарычал, вспоминая давние дни, проведенные в наполненном звуками и запахами Дайрвудском лесу. Его рычание переросло в рев.

Уитли неслась по темной ночной палубе, перепрыгивая через катящиеся под ноги бочонки, приседая, чтобы нырнуть под оборванные болтающиеся снасти, а за ней гнались трое пиратов. На каждом из них было надето что-нибудь красное — знак того, что они воюют на стороне короля Лукаса. У одного пирата была алая бандана на голове, у другого — красный шейный платок, у третьего — красный, туго стянутый на жирном животе жилет. Уитли на бегу окинула взглядом огромный черный корабль, который прицепил к себе весь левый борт «Удачного выстрела» канатами и абордажными крюками. Вражеский корабль был почти вдвое длиннее судна капитана Виолки и намного выше — его верхняя палуба нависала над «Удачным выстрелом» словно уличный громила над ребенком.

Экипаж «Выстрела» отбивался как мог, но итог схватки был предрешен, а ее конец близок. Если бы Дрю оставался в строю, еще можно было на что-то надеяться, но при нынешнем раскладе единственный и последний шанс на победу находился в руках девушки из Брекенхольма.

Продолжая убегать от троих пиратов, Уитли старалась пробудить в себе медведя. Наконец она отпрыгнула к правому борту, схватилась за свисающую с мачты веревку, и тут надетая на Уитли ночная рубашка с треском разлетелась под натиском ее трансформировавшегося, покрытого густой бурой шерстью тела, туго натянулась под его весом веревка, а Уитли подпрыгнула и мощно качнулась на ней. Описав в воздухе широкую дугу, Уитли опустилась прямо на своих преследователей. Одного она с ходу ударила в грудь — у него затрещали сломанные ребра. Второго пирата Уитли поддела своими когтями, и он с воплем отлетел к планширю.

Последним оставался жирный пират в красном жилете. Обрушив свой первый удар на его приятелей, Уитли в какой-то момент повернулась к жирному пирату спиной, и тот не замедлил вонзить ей в спину свою абордажную саблю. Уитли стремительно развернулась и вцепилась зубами в жирный живот пирата. Тот заорал и принялся колотить Уитли по голове рукоятью шпаги. Каждый удар колоколом отдавался у нее в черепе, огнем жгло рану на спине, но Уитли не ослабляла хватку. Сабля пирата не была украшена серебром, однако полученная Уитли рана оказалась достаточно серьезной. Если Уитли продолжит бой, она потеряет много крови — если прекратить схватку, магические силы, которыми обладает каждый оборотень, начнут стремительно залечивать рану. И все же Уитли не выходила из боя, продолжала сжимать свои слабеющие челюсти.

Судно потряс дикий звериный рев. Следом за ним послышался оглушительный треск ломающихся досок. Жирный пират ловко ударил Уитли прямо по носу, и она наконец разжала челюсти.

Чувствуя подступающую тошноту, Уитли навзничь упала на палубу, а жирный пират тем временем поднялся на ноги и ухмыльнулся. Впрочем, долго радоваться ему не пришлось — Уитли увидела, как из груди пирата высунулся кончик проткнувшей его сердце рапиры. Потом рапиру выдернули из спины пирата, а сам он навсегда улегся рядом со своими товарищами. На месте упавшего пирата показалась Виолка. Она стряхивала со своей рапиры капельки крови, а рядом с капитаном стоял ее первый помощник, Рэмзи.

— Скорее, миледи, — сказала Виолка, помогая Уитли подняться на ноги. — Мы должны эвакуировать вас и Пастуха с судна. Мистер Рэмзи приготовил для вас на корме шлюпку. Он позаботится о вашей безопасности.

Верледи посмотрела в направлении корабельного носа. Самая горячая схватка шла там, именно на носу с атаковавшего «Удачный выстрел» судна высаживались все новые и новые враги. Фонари не горели, не светила с неба луна, скрылись за облаками звезды — бой шел в полной темноте, которую лишь изредка прорезал блеск обнаженной стали.

— Пастуха я оставила внизу. Решила, что там он будет в безопасности, — сказала Уитли.

— Нет, он больше не внизу и совсем не в безопасности, — ответила Виолка, заметив в самом центре схватки громадную темную фигуру. — Уходите! Я сама приведу его к вам!

Рэмзи подхватил раненую леди-медведицу за талию и быстрым шагом повел вдоль правого борта на корму. Уитли на ходу обернулась, увидела уходящую в противоположном направлении Виолку. Еще секунда, и капитан скрылась из виду, затерялась среди тьмы и предсмертных криков.

Глава 2
Мать Айсгардена

Гектор поморщился, пощипывая свою переносицу. Боль не проходила, продолжала давить на глаза, раскаленной кочергой протыкала мозг. Он помассировал виски правой рукой, пытаясь прогнать боль, затем открыл покрасневшие глаза, уставился ими на сидящую перед ним, прикованную цепями к стулу, женщину.

— К чему продолжать эту глупую игру? — слабым голосом спросил он.

Герцогиня Фрейя ответила испепеляющим, полным ненависти взглядом, заставившим Гектора почувствовать себя полным ничтожеством. Никакие кандалы из стурмландской стали не могли сдержать излучаемые женщиной волны магической силы. Гектору до сих пор не верилось, что перед ним сидит скованная цепями мать герцога Генрика и леди Греты, самая могущественная из Дочерей Айсгардена. Борлорд украдкой взглянул на синяки и кровоподтеки, покрывавшие лицо и шею плененной Белой Медведицы, и поежился.

У двери стоял Айбел, телохранитель Гектора, тюремщик многих противников своего хозяина и свидетель его допросов. Обычно Айбел во время допросов то и дело нервно хихикал, но сегодня молчал — очевидно, чувствовал ореол власти и силы, окружавший пленную герцогиню.

— Игра предполагает веселье и развлечение, — сказала она. — Могу уверить, что ваш визит нисколько не развлек и не развеселил меня, Черная Рука.

— Но вы заставляете меня день за днем повторять одни и те же вопросы, на которые не даете ответа. Полагаете, меня развлекает и веселит этот спектакль?

— Честно? — ответила герцогиня. — Думаю, что да.

Гектор хрустнул пальцами и заговорил, кривя губы, в уголках которых выступила пена.

— Вы испытываете мое терпение, миледи. Неужели вы настолько глупы, что спешите перейти к болезненной стадии допроса?

— Давай, продолжай, больной мальчишка, — сказала пожилая верледи, демонстративно отворачиваясь в сторону от Гектора. Она перевела свой взгляд на Айбела, и тот поспешил опустить глаза. — Зови себе на помощь мою боль, посмотрим, что это тебе даст.

Гектор медленно поднял вверх свою сжатую в кулак левую руку. Рукав его темного плаща задрался, обнажив сморщенную, изуродованную почерневшую плоть. Борлорд раскрыл кулак, словно выпуская зажатую в нем бабочку, и направил к герцогине своего брата-беса. Проследил за тем, как видимый только ему одному призрак пролетел по воздуху и принялся кружить возле лица герцогини, словно акула перед своей жертвой, с нетерпением ожидая команды. Гектор качнул рукой вперед, и Винсент-бес впился в лицо леди-медведице. Гектор повел рукой назад — бес рванул голову Фрейи вперед. Стул, к которому была прикована пленница, качнулся на передних ножках, грозя уронить герцогиню на пол лицом вниз.

Айбел сделал шаг вперед, пытаясь схватить спинку стула, но в этот миг стул сам встал на место, звонко щелкнув ножками по каменным плитам пола.

Гектор тяжело дышал — как только братец-бес принялся за работу, боль в голове борлорда сделалась еще невыносимее. Но уж если бес взялся за дело, остановить его трудно. Бес испытывал наслаждение, когда мучил и убивал, и никогда не прекратил бы этого занятия по своей воле. Хватка, сила и воля беса в последнее время все сильнее беспокоили Гектора. Хотя казалось, что борлорд полностью контролирует своего беса, на самом деле тот чувствовал себя все увереннее и вел себя все наглее. И лунатические ночные прогулки, и головные боли были напрямую связаны с Винсентом, и Гектор со страхом думал о том, каким может оказаться следующий номер бесовской программы.

Гектор поднял голову — крики Фрейи вывели его из оцепенения. Голова герцогини моталась из стороны в сторону — это призрачный убийца продолжал свою работу, кружил рядом с пленницей черным облачком, то и дело набрасываясь и впиваясь ей в лицо. Гектор щелкнул своими черными пальцами, отзывая беса назад. Бес, словно сорвавшаяся с цепи собака, возвращаться не желал.

— Винсент! — крикнул Гектор, вскидывая высоко вверх черную руку. Бес неохотно потянулся назад, свернулся змеей у него на плечах. Гектор поежился, услышав негромкий довольный смех призрака.

— Ваша светлость, — сказал борлорд. — Посох Змея. Где он?

— Я знала твоего отца, Черная Рука, — тихо, почти шепотом, сказала Фрейя. Длинные седые волосы упали ей на лицо, однако Гектор по-прежнему мог видеть ее глаза. Они были мокрыми от слез, но взгляд, прежде презрительный, теперь был полон грусти и печали. — Что случилось с тобой, мальчик?

Гектор был ошеломлен. Он готовился выслушать гневную тираду в свой адрес — бранью на протяжении последних нескольких месяцев герцогиня поливала его каждый день.

И вдруг вместо этого — слова сочувствия, жалости. Они подействовали на Гектора сильнее любой брани. Губы его задрожали, он попытался сохранить внешнее спокойствие, но не смог.

«Она берет тебя на жалость, братец, — шепнул бес-Винсент, обжигая шею Гектора своим жарким, пропитанным злобой дыханием. — Эта сморщенная древняя Медведица надеется отыскать в тебе что-то доброе. Покажи ей, что ее надежды напрасны и ничего хорошего в тебе не осталось. Убей эту старую ведьму, а затем получи ответ на любые вопросы от ее все еще тепленького трупика!»

— Нет! — взревел Гектор, заставив герцогиню вздрогнуть, а Айбела подскочить на месте. — Я не хочу этого делать!

— Ты снова разговариваешь со своим призраком, да? — спросила Фрейя, всматриваясь, прищурив глаза, в лежащие по углам комнаты тени в поисках Винсента. — Самого беса я не вижу, но хорошо чувствую, когда вступает в дело некромантия.

Гектор отшатнулся, напуганный тем, что Белая Медведица с такой легкостью вычислила источник его силы.

«Блефует. Она блефует, братец. Убей ее! Заткни ей пасть! Навсегда! Немедленно!»

Но Гектор не остановил герцогиню и позволил ей продолжать.

— Думаешь, что ты неделями мучил меня, а я за это время так и не разобралась в твоей магии? Тебе прислуживает бес, магистр Черная Рука, и я вижу, как его темная сила оскверняет, уродует тебя. — Герцогиня выразительно посмотрела на высохшую, как у скелета, черную руку Гектора. Он торопливо отдернул ее за спину.

— Тебе стыдно, мальчик? — негромко спросила герцогиня.

Гектор дрожал, боясь ответить.

— Еще не поздно. Ты еще можешь все исправить.

Гектор подошел ближе, нагнулся так, чтобы его лицо оказалось вровень с лицом Фрейи. Ночные ужасы, овладевшая им ярость, неверие в тех, кого он когда-то любил, во все, чем когда-то дорожил, — все это вдруг показалось Гектору наносным, ненастоящим.

Сейчас он вновь почувствовал себя парнем из Редмайра, заслонился от злобных слов своего мертвого брата и заглянул в глаза Белой Медведицы, ища в них совет и поддержку.

— Как мне остановить это? — прошептал он.

Фрейя улыбнулась и медленно заговорила низким охрипшим голосом:

— Расстегни мои цепи, Черная Рука. Быть может, я уставшая старая Медведица, однако у меня все еще остались зубы и когти. Позволь мне положить конец твоей боли, пока ты не перешел в иную жизнь.

Когда эти слова приникли в сознание Гектора, он отскочил назад. Проблеск разума, только что сверкнувший у него в мозгу, исчез, затянулся темным вязким туманом. Лицо Гектора перекосилось от ярости, пришедшей на смену радостному ожиданию.

«Ну, что я тебе говорил, Гектор? — прошипел бес. — Убей ее! Сейчас же!»

Борлорд захрипел, в горле у него зародилось низкое хрюканье, сильно затряслись губы. Он тряхнул головой, пытаясь прогнать из нее боль, но почувствовал лишь, как у него заныла еще и нижняя челюсть. А затем начали расти зубы, медленно вылезая из десен, тело стало наливаться неведомой раньше силой. Сердце Гектора, всегда такое слабое, вдруг превратилось в могучий мотор, разгоняющий кровь по всему его хилому телу. Борлорд встретился взглядом с Фрейей, поднимая вверх руку и готовясь ударить старую герцогиню.

В этот момент неожиданно распахнулась дверь, зазвенела на своих петлях, и все, кто находился в тюремной камере, обернулись. В дверном проеме, тяжело дыша, стоял Ринглин.

Владевшее Гектором мрачное возбуждение мигом улетело прочь, сменилось приступом тошноты и головокружения. Телохранители успели подскочить и подхватить барона раньше, чем он успел свалиться на пол.

Гектор посмотрел снизу вверх на Ринглина и слабым голосом спросил, стремительно теряя черты Кабана и возвращаясь в свое привычное человеческое обличье.

— Что случилось?

— Вам немедленно нужно пойти самому, милорд. Это Вороны.

Глава 3
Мертвый Глаз

Пленники стояли на коленях на палубе «Удачного выстрела», со связанными за спиной руками, почти все — повесив голову на грудь. Виолка, одна из немногих, головы не опустила, смотрела на пиратов, старавшихся не встречаться с нею взглядом, одним глазом — второй был залит текущей из раны на лбу кровью. Виолка провела языком по своим зубам, проверяя, сколько среди них выбитых и расшатавшихся. Пересчитала взглядом своих матросов — в живых их осталось совсем не много, десяток, не больше. Заставляя противников отводить глаза в сторону, Виолка отвлекала их внимание от своих рук, которыми отчаянно пыталась развязать узлы на запястьях.

— Огромный был пес, правда? — сказал один из пиратов, почесывая у себя в затылке. — В жизни ничего подобного не видел.

«Они толкуют о Волке!» — поняла Виолка.

— А мне показалось, что это была огромная кошка, одна из таких же громадных тварей, как, например, Оникс.

— А как он Рибчестеру голову снес, видали? — нервно хихикнул другой пират. — Одним ударом. Его голова еще кричала, а сама уже катилась по палубе.

— Ну не знаю, что это была за тварь, но мы ее убили, хвала Соше, — сказал первый пират.

— Нет, он еще дышал, когда мы его за борт швырнули.

— Плевать, его сейчас по-любому рыбы доедают.

На трапе «Удачного выстрела» послышались тяжелые шаги командира неприятельского судна. Его Виолка узнала сразу же. Капитан Мертвый Глаз, чье изуродованное лицо было известно на всех морях и океанах. Роста капитан Мертвый Глаз был почти двухметрового, уголки губ у него были вечно опущены вниз, зато острый подбородок задран высоко вверх. Глаза расставлены неестественно широко, что неудивительно, если вспомнить о том, в какую тварь мог перевоплощаться этот верлорд. Одним словом, второго такого урода надо было поискать.

— Вот это сюрприз, напороться на твоего «Адского пса», Мертвый Глаз, — сказала Виолка, — да еще в такое неподходящее время. Между прочим, если тебе хотелось повидаться со мной, можно было устроить это гораздо проще. Например, ты мог бы пригласить меня пообедать вместе, когда я в следующий раз окажусь в Каттерс Коув. Посидели бы, поговорили за стаканчиком вина.

— А губки-то у тебя, оказывается, вовсе не такие сладкие, как мне всегда казалось, — заметил Мертвый Глаз.

Он, подбоченившись остановился перед Виолкой, она же не сводила глаз с висевших у него на поясе мясницких ножей, а пальцами продолжала терзать узлы на связывавших ее веревках.

— Предупредил бы, что собираешься меня навестить, и я покрасила бы их губной помадой, а не кровью, — ответила Виолка. — Между нами, расквасить даме рот — не лучшее начало для разговора.

— Разговора? Это не разговор, это допрос, ведьма! — сказал Мертвый Глаз. — Где твои пассажиры?

— Я не перевожу пассажиров. Ты что, «Удачный выстрел» с паромом перепутал, что ли?

Мертвый Глаз опустился перед Виолкой на корточки, взглянул ей глаза в глаза.

— У тебя на борту были верлорды. Двое.

«Откуда ему стало известно про Волка и Медведицу?» — подумала Виолка.

Мертвый Глаз сильно ударил Виолку, выбив у нее еще пару зубов. Она медленно подняла голову и усмехнулась окровавленным ртом.

— Верлорды, — повторил Мертвый Глаз. — Где они?

Виолка кровью плюнула в лицо Мертвому Глазу и ответила:

— Давно скрылись, урод!

Чудовищное лицо Мертвого Глаза перекосилось, он занес руку, собираясь снова ударить Виолку, но вдруг замер, уставился куда-то ей за спину. Затем его вывернутые губы сложились в жуткую улыбку.

— Не совсем так, — сказал Мертвый Глаз, вновь переводя взгляд своих больших черных глаз на Виолку.

Виолка оглянулась через плечо, и ее сердце упало. Двое пиратов тащили обмякшее, безжизненное тело Уитли, а за ними, заложив руки за спину, вышагивал в окружении еще двоих пиратов Рэмзи.

— Прошу прощения, капитан, — сказал Виолке первый помощник, проходя мимо нее.

— Все в порядке, старина, — ответила она. — Ты сделал все, как я просила. Похоже, на этот раз мы с тобой проиграли.

— Я вижу здесь только одного проигравшего, — рассмеялся Мертвый Глаз.

Виолка проследила взглядом за тем, как Рэмзи подходит к командиру «Адского пса» и протягивает огромному верлорду руку.

— Отличная работа, капитан Рэмзи, — сказал Мертвый Глаз. — Ваше сотрудничество будет оценено по заслугам. Лорду Гулю будет приятно узнать о ваших подвигах. Считайте, что с этого момента «Удачный выстрел» принадлежит вам, как и договаривались. Только не забывайте о том, кто ваши хозяева.

Виолка рванулась вперед, сбросила с рук развязанные веревки, схватилась за один из висевших на поясе Мертвого Глаза ножей. Она сумела выхватить его и бросилась на верлорда, тот успел прикрыться, выставив перед собой предателя Рэмзи. Мясницкий нож пробил грудь Рэмзи и застрял в ране. Рэмзи выкатил глаза, Виолка яростно дергала нож, пытаясь его вытащить.

Мертвый Глаз оттолкнул Виолку от умирающего Рэмзи, крепко схватил за руки и поднял в воздух. Она сопротивлялась, извивалась, брыкалась, но Мертвый Глаз с легкостью удерживал ее. Виолка с ужасом увидела, как Мертвый Глаз начал трансформироваться — его плечи еще больше расширились, сделались квадратными, розовая кожа приобрела серый безжизненный оттенок. Исчезла шея, голова слилась с грудью, раскрылась чудовищная, полная острых мелких зубов пасть. Выпуклые глаза переместились на края громадной головы, не моргая уставились в пространство — тусклые, состоящие из одних бездонных черных зрачков.

— Мертвые глаза, — прошептала Виолка.

Прежнего, просто уродливого, человека сменила жуткая тварь — чудовище приняло свой настоящий облик. Виолка лихорадочно оглянулась на пиратов, была готова умолять их о помощи, но все они отвернулись в сторону. Виолка закричала, когда превратившийся в акулу-молот капитан Мертвый Глаз, командир «Адского пса», принялся запихивать ее голову в свою жадно раскрытую голодную пасть.

Глава 4
Парламентер

— Оставь его, Флинт! — крикнул Гектор, стремительно входя в тронный зал в сопровождении Ринглина и Айбела. Шаги Гектора гулко отдавались по мраморному полу, развевалась на ходу магистерская мантия, пока он шел к толпе, собравшейся перед возвышением, на котором стоял трон. Охранники-угры и Вороны поворачивались, когда Гектор приближался к ним, верлорды посмеивались над бароном из Редмайра, когда он протискивался между ними. В центре толпы возле лежащего на полу солдата стоял их командир, лорд Флинт. Он уже частично трансформировался, раскрыл над беспомощным солдатом свой черный клюв, высоко занес ятаган. Крылья только-только начали раскрываться на спине Флинта, когда Гектор оттолкнул его и повалил на пол.

Вороны дружно, как один, повернулись к Гектору, теснее сомкнулись вокруг своего собрата, сердито закаркали в унисон. Ринглин и Айбел выступили вперед, подхватили избитого солдата и оттащили его за спину своего хозяина.

Находившиеся в зале угры моментально перестроились и окружили Гектора, прикрывая его с боков.

— Как ты посмел тронуть меня? — воскликнул лорд из Райвена.

— И снова трону, и что-нибудь хуже могу сделать, обещаю! — крикнул в ответ Гектор, показывая Воронам свой поднятый вверх черный кулак. Вороны с ужасом уставились на него, прекрасно понимая исходящую из этого кулака угрозу.

Расталкивая в стороны своих, действовавших из лучших побуждений, собратьев, Флинт пробрался вперед. Он был самым сильным из Воронов, и если боялся Гектора, то в отличие от своих товарищей никогда этого не показывал.

— Почему ты защищаешь его? Он парламентер от лордов-медведей. Единственным нашим ответом Генрику и Бергану станет голова этого глупца, которую мы отрубим и сбросим с городской стены!

— Убийства не будет, — сказал Гектор. — Этот человек пришел к нам с белым флагом как парламентер. Мы сохраним ему жизнь, мы же не монстры.

Моргая своими темными, остекленевшими птичьими глазами, Флинт с подозрением наблюдал за тем, как Гектор обернулся к безоружному солдату. Правая щека парламентера покраснела и опухла после удара Флинта. Лорд-кабан изобразил на своем лице улыбку и протянул солдату свою здоровую руку. Солдат руки Гектора не принял, поднялся на ноги самостоятельно, отряхнул свой серый плащ и коротко кивнул головой.

— Капитан Рейбен Фрай, — сказал Гектор, огорченный тем, что парламентер не принял его руки. Парламентера Гектор узнал сразу, ему всегда нравился этот лучник. — Рад видеть вас, хотя меня весьма огорчают обстоятельства, при которых происходит наша встреча.

— Теперь уже генерал, милорд, — сухо поправил его Фрай.

— О, примите мои поздравления, генерал Фрай! Вы всегда были прекрасным воином и вполне заслужили свое звание.

— Я прибыл с устным посланием от герцога Бергана, милорд, — сказал стурмландец, игнорируя похвалу Гектора.

— Что он просил передать? — вмешался в разговор Флинт. — Наверное, что-то вроде «Мы готовы сдаться»?

Собратья Флинта рассмеялись вместе с ним, Гектор же, по-прежнему не сводя глаз с генерала Волчьей гвардии, поднял вверх руку, требуя тишины.

— Говорите, Фрай.

Парламентер прокашлялся, затем продолжил:

— Герцоги из Айсгардена и Брекенхольма обращаются к вашему милосердию и просят предоставить им безопасный выход из долины. Они предпочли бы проход к северу от горы Стракенберг, через перевал Уайтпикс Уэй, желательно под покровом ночи.

— А почему же не к югу? — ехидно спросил кто-то из Воронов, и все остальные дружно захохотали и закудахтали.

— Наши люди обессилели, милорд, — ответил Фрай, не обращая внимания на веселящихся Воронов. — Если они будут оставаться на позициях, то погибнут, даже несмотря на то, что прекрасно знают эти земли. Они измучены, они голодают, многие больны. Гарантируйте нам безопасный выход отсюда, и мы тихо уйдем.

— А где гарантия, что вы не нападете на Айсгарден, когда окажетесь рядом с ним? — спросил Гектор. — Следуя по перевалу Уайтпикс Уэй, вы будете проходить буквально мимо городских стен.

— Мы больше не представляем для вас угрозы, — сказал Фрай, сердито указав рукой на юг. — Наша армия наполовину мертва. Если вы откажете нам в проходе к горной стурмландской дороге, это станет для нас смертным приговором.

— Я не отказываю вам в проходе, Фрай. Но я требую от герцогов лишь одного — повиновения. Они должны преклонить передо мной колени, поклясться быть верными и покорными мне. Они должны признать меня лордом Айсгардена. Безопасный выход из долины я гарантирую им только после этого.

Фрай вздохнул.

— Этому никогда не бывать, и вам это хорошо известно, — сказал он. — Позвольте нам уйти, милорд, я умоляю вас. Мы разбиты, мы беспомощны.

— Сейчас Медведи — раненные, загнанные в угол звери, это я понимаю, но спустя какое-то время они оправятся, залечат раны, и что тогда? Они никогда не вернутся? Оставят меня главой Стурмланда, правителем их собственного народа? — покачал головой Гектор. — Нет. Поэтому все нужно решить сейчас, чтобы избежать неприятностей в дальнейшем. Итак, они должны прибыть ко мне — Генрик и Берган. Безоружными, без сопровождения, и поклониться мне, принеся клятву верности. Таковы мои условия. Таково мое единственное требование.

Фрай пристально посмотрел на Гектора.

— И ничто не может заставить вас его изменить? — спросил он.

Гектор лишь грустно улыбнулся в ответ.

— За этими стенами полыхает война, — усталым голосом сказал Фрай. — Пока вы сидите в этом дворце, мужчины и женщины сражаются и умирают за свободу Лиссии. Лорды-коты не остановятся, когда победят нас. Следующими будете вы. Эти городские стены сделаны на века — я знаю, я сам родился внутри этих стен, — но и они не смогут вечно сдерживать Лукаса. И что за жизнь ожидает вас в осажденном городе? Вы станете узником, Гектор.

— Я действую исключительно ради светлого будущего, Фрай, — ответил Гектор, покачивая перед стурмландцем своим черным пальцем. — Ради будущего, в котором лорды-кабаны не будут больше верлордами второго сорта, а лордов-воронов перестанут считать птичьим отребьем. Таким станет новый порядок в Лиссии, ее новая иерархическая лестница. Вам не следует недооценивать ни наших собственных возможностей, ни тех сил, которые я могу призвать на помощь.

Фрай посмотрел на мумифицированную руку Гектора, и его замутило.

— Когда-то вы были благородным уважаемым юношей, — сказал он. — Сможете ли снова стать таким же?

— Я по-прежнему… хороший человек, — заикаясь, возразил Гектор. Ринглин пристально смотрел на него, спокойно кивая головой.

— Вы убили Бо Карвера, или как минимум это сделал ваш слуга, — сказал Фрай, глядя на телохранителя лорда-кабана. — Вы и бедную Пик готовы были убить. Ребенка…

— Она жива? — удивленно воскликнул Гектор. — Очень рад это слышать. Я… очень сожалею о том, что здесь произошло.

— Да, она выжила, несмотря на старания ваших головорезов. Пик повезло, мы нашли ее в снегу, замерзшей до полусмерти. Она рассказала нам о том, что случилось. Я не поверил бы ей, если бы мы не видели всего этого собственными глазами. Это вы приказали своим уграм атаковать нас, когда мы возвращались в город? Что заставило вас сделать это?

«Тонко выбирает слова, — хихикнул Винсент-бес. — Хватит слушать этого идиота, братец. Позволь Воронам поработать над ним. Пусть оторвут ему голову и перебросят через городскую стену. Ты проявляешь слишком много сострадания».

— Для меня совершенно очевидно, что Семиземелье нуждается в деятельных верлордах, — сказал Гектор, пытаясь оправдать себя. — А Совет Волка бездействует, он потерял свою силу после исчезновения Дрю.

— Совет Волка был собранием хороших, пылко увлеченных своим делом людей! — возразил Фрай.

— Совет Волка вообще тут ни при чем, — сказал лорд-кабан, пытаясь увести разговор в сторону.

— Но, милорд, до вас же наверняка доходили слухи о том, что Дрю вернулся? — спросил стурмландец. — Нам об этом тоже рассказывали гвардейцы Льва и стрелки Мюллера, которых мы подбирали ранеными на поле боя. Ваш друг жив, барон.

Гектор улыбнулся настолько спокойно, насколько это ему удалось.

— Ринглин и Айбел, я хочу, чтобы вы лично проводили генерала до выхода из города. Проследите за тем, чтобы парламентеру возвратили оружие и не причинили никакого вреда. — Гектор отдал честь генералу в сером плаще и добавил: — Рад был видеть вас, Рейбен Фрай. Надеюсь, в следующий раз мы увидимся, когда вы приведете в тронный зал Айсгардена лордов-медведей, готовых встать передо мной на колени и просить моего снисхождения.

Двое головорезов-телохранителей лорда-кабана подхватили Фрая под руки и бесцеремонно повели к выходу из зала. Вороны недовольно ворчали и смотрели вслед парламентеру — все, кроме Флинта, который сердито уставился на Гектора.

— Ты слабак. Такое милосердие тебе боком выйдет.

— Это не было милосердием. Он пришел умолять меня о помощи, но не получил ровным счетом ничего.

«Ворону ты можешь врать сколько угодно, но со мной это не пройдет, — прошипел бес на ухо Гектору. — Ты действительно слишком снисходителен к своим прежним дружкам. Слушай лорда-птицу, братец, он тебе дело говорит».

Магистр отошел от тронного возвышения, протолкался сквозь толпу и направился в Костяную башню. Ему было необходимо привести в порядок мысли, подышать свежим воздухом, побыть одному, подальше от Воронов с их грубыми выкриками.

«Выкрики-то у них, может быть, и в самом деле очень грубые, но ведь они правы, Гектор. Медведь и его люди теперь не должны значить для тебя ровным счетом ничего».

— Доброта сможет убить тебя быстрее, чем серебро. Какие бы чувства ты ни испытывал до сих пор к этим людям, ты должен похоронить их, Черная Рука! — крикнул Флинт вслед уходящему барону и добавил, выхватывая из ножен ятаган: — Покуда они сами не похоронили тебя.

Глава 5
Ухажер

В слабом свете раскачивающейся лампы Уитли взглянула на себя в зеркале и ужаснулась тому, что увидела. Во-первых, надетое на ней платье. В такие платья она сама одевала в детстве кукол. Оно было кричаще-ярким, с массой кружавчиков, рюшечек, плиссированных складочек и ленточек. Кошмар какой-то! Пусть Уитли и не была придворной дамой, как Гретхен или другие лиссийские верледи, но все равно знала, что сейчас модно в Хайклиффе, а что нет. Такие платья перестали носить давным-давно, уже и не припомнить, когда именно. От платья воняло плесенью и нафталином — этот запах комком стоял в горле Уитли. Само же платье кто-то разложил у нее на кровати, и оно лежало там, ожидая ее пробуждения.

Гораздо лучше обстояло дело с раной в спине — она благодаря удивительным способностям, которыми, как и все оборотни, обладала Уитли, уже затянулась. Об Уитли кто-то позаботился, но она не имела ни малейшего понятия, кто именно. Уитли проснулась со страшной головной болью. Почему? Об этом поведали ей стоявший на туалетном столике флакон и пустой стакан рядом с ним. Она взяла флакон, понюхала его и закашлялась от сладковатого лекарственного запаха.

Интересно, надолго ли ее усыпили с помощью этого снадобья и зачем? В лекарственном сне она могла провести и несколько недель, однако, судя по состоянию раны на спине, проспала всего сутки, от силы двое. Уитли слегка взмахнула руками — пышные рукава дурацкого платья затрепыхались словно бабочки. Вид у нее, конечно, идиотский, но сейчас не до этого. Больше всего Уитли волновал сейчас Дрю — где он и что с ним?

Стук в дверь заставил Уитли вздрогнуть.

— Можно войти?

— А что, если я скажу «нет»? — ответила девушка из Брекенхольма.

В замке повернулся ключ, дверь открылась, и на пороге появилась большая неясная фигура. Посетитель пригнул голову, чтобы не удариться о притолоку, вошел в каюту, неуклюже заковылял по полу, топоча сапогами. В одной руке незнакомец держал деревянный поднос с дымящимся чайником и толстым ломтем намазанного маслом хлеба. Желудок Уитли заурчал от голода. Мужчина поставил поднос на туалетный столик рядом с пустым стаканом, а Уитли сделала вид, что ей совсем не хочется есть.

— Кто вы? — спросила она. — И почему вы напали на «Удачный выстрел»?

— Кто еще путешествовал вместе с вами, миледи? — вопросом на вопрос ответил мужчина, отходя от туалетного столика. Уитли пыталась рассмотреть незнакомца в тусклом свете лампы. Он выглядел таким же большим, как ее отец, но очень неуклюжим в сравнении с импозантным герцогом Берганом. Голову лорда-медведя украшала пышная густая шевелюра, стоявший же перед Уитли гигант был лысым как коленка, и лицо у него выглядело как-то странно — вытянутое, кривое, со слишком широко расставленными глазами-бусинками. Уголки губ сильно опущены вниз, придавая лицу то ли печальное, то ли разочарованное выражение.

«Так, хорошо, — подумала Уитли. — Если он спрашивает о том, кто путешествовал вместе со мной, то, очевидно, ему и его людям не удалось найти Дрю. А это значит, что Дрю мог спастись».

— Я путешествовала одна, — сказала Уитли и тут же добавила: — Впрочем, это не ваше дело. Скажите лучше, почему вы напали на судно капитана Виолки?

Громадный мужчина покачал своим длинным пальцем и недовольным тоном сказал:

— Нет. Вы вопросов не задаете, маленькая леди. Вы отвечаете на мои вопросы. Понятно?

Он не мигая смотрел на Уитли своими черными глазками. Уитли невольно засмотрелась в них — взгляд незнакомца завораживал и одновременно тревожил ее. И была в этом взгляде еще какая-то странность — непонятная, неуловимая, но очень сильно действовавшая на нервы берледи. Незнакомец стоял неподвижно, но атмосфера в каюте наэлектризовалась, пропиталась насилием и злобой. Уитли молча кивнула.

— На борту «Удачного выстрела» вы были не одна, — сказал высокий мужчина. — И не пытайтесь меня обмануть. Когда меня пытаются обмануть, я начинаю раздражаться, а когда я раздражаюсь, я могу выйти за рамки приличий. Итак, кто был с вами?

— Честное слово, я была…

— Прошу вас, миледи, не говорите мне, что вы были в одиночестве. Для вашего же блага. Выкладывайте правду.

Он сделал шаг вперед, заставив Уитли отступить на шаг назад — сделав его, она наткнулась на зеркало. Мужчина склонил голову набок, внимательно наблюдая за Уитли. Затем протянул руку и осторожно провел пальцами по упавшим на лицо Уитли каштановым локонам. Она вздрогнула, отпрянула от этого прикосновения. В голове Уитли промелькнула соблазнительная мысль трансформироваться в медведицу, но она ее отбросила. Уитли понимала, что находится в западне. Ну, предположим, убьет она этого громилу, и что дальше? Кто знает, сколько еще, кроме него, головорезов на судне? Уитли отвела в сторону взгляд. Мужчина медленно убрал в сторону руку.

— Мои манеры коробят вас, миледи? Находите меня неотесанным болваном? Если так, прошу прощения. Меня уже не раз называли и бессовестным подлецом, и бессердечным чурбаном, что было, то было. Правда, прошу заметить, сказать про меня такое можно только однажды. Второго шанса не выпадало еще никому.

Уитли снова перевела свой взгляд на великана.

— Вам не обязательно называть меня «миледи». В этом нет никакой необходимости.

— Хотите скрыть свое имя? Еще одна из тех глупых игр, которые я терпеть не могу… Миледи, — сказал мужчина, и его опущенные вниз губы дрогнули, обнажив на мгновение зубы.

Уитли вздрогнула, когда увидела их — кривые, острые, желтые. Когда мужчина разлепил губы, на Уитли дохнуло тухлой рыбой. Уитли сглотнула, чтобы ее не вырвало, а мужчина тем временем улыбнулся и продолжил:

— Но я и так знаю, кто вы такая, леди Уитли.

Услышав свое имя, Уитли широко открыла глаза и ничего не могла с собой поделать — даже если она вздумает все отрицать, эта реакция уже выдала ее с головой. Уитли бросила быстрый взгляд на открытую дверь каюты, на темный коридор за ней. Если она хочет попробовать бежать — одному Бренну известно куда! — ей нужно поспешить. Этому верзиле многое известно, слишком многое. Интересно, знает ли он о том, что вместе с ней был Дрю?

— Я знаю, что с вами был некий джентльмен… Покойный мистер Рэмзи рассказал мне, что вы поднялись на борт его судна в Олл Холлоуз Бей. И что вас было двое. Я, разумеется, мог бы поинтересоваться у моей дорогой подруги, капитана Виолки, кем был ваш спутник, которого, как сообщил мне Рэмзи, на борту называли «Пастухом», но ее, к сожалению, уже нет больше среди нас. Так кто это был, миледи?

Уитли изо всех сил старалась сохранять спокойствие — верзила не знал о том, что это был Дрю!

— Со мной был один из людей моего отца, офицер из Брекенхольма, мой телохранитель, — ответила она.

— Ну, предположим, что я поверю вам, однако со своей работой он не справился, верно?

— Что значит «предположим, что я поверю»? — воскликнула Уитли, тряся своими накрахмаленными рукавами. — Я вам правду сказала.

— Если вы надеетесь обвести меня вокруг пальца…

В лицо ему ударил хрустальный флакон, достиг цели, пропахал кровавую борозду на виске верзилы. Уитли уже давно успела незаметно прихватить флакон со стола, спрятать в рукаве своего уродского платья и держала его за горлышко, готовясь нанести удар. Получив удар, верзила пошатнулся, врезался в спинку кровати, а Уитли попыталась тем временем прошмыгнуть мимо своего тюремщика.

Верзила среагировал с быстротой молнии. Несмотря на шок, он успел обхватить одной рукой шею Уитли, а другой рукой вырвал из пальцев девушки тяжелый флакон, не давая ей возможности повторить удар. Затем верзила швырнул флакон на кровать, поднял свою руку к горлу Уитли. Она почувствовала прикосновение его шершавых грубых пальцев. Оставаясь за спиной Уитли, верзила положил свою голову ей на плечо и прошептал прямо в ухо:

— Вы снова солгали, миледи, а лгать капитану по имени Мертвый Глаз опасно. Мои матросы с «Адского пса» столкнулись на борту той калоши с непредвиденным противником. Одни говорят, что это был дикий пес, другие — что это была огромная кошка, вроде тех, что водятся в Басте. Третьи утверждают, что это был медведь, миледи. — Верзила рассмеялся. — Представляете — медведь на борту суденышка! О присутствующих ни слова, разумеется.

Смех капитана Мертвый Глаз стих, теперь тишину в каюте нарушало лишь поскрипывание переборок да шум моря за иллюминаторами. Мертвый Глаз развернул Уитли лицом к себе, по-прежнему держа ее за горло. Разбитое лицо капитана потемнело от вытекающей из раны на виске крови, но его голос при этом звучал по-прежнему спокойно и уверенно.

— Теперь скажите, что за зверь был на борту «Удачного выстрела»? Кто там рвал моих матросов на клочки?

— Быть может, у Виолки была на борту собака. Точно не могу сказать, всего судна я не видела, сидела в основном в своей каюте…

— Собака, которая носит на поясе ножны и ловко орудует мечом? Согласитесь, на редкость ученая собака, миледи.

— Ничем не могу вам помочь, — огрызнулась Уитли. Она устала от всего этого. В ответ капитан выпучил свои черные глаза и сильнее сжал горло Уитли.

— В последний раз эту тварь с мечом видели, когда она бешено прорывалась сквозь толпу моих людей, вооруженных копьями, саблями и гарпунами. В конечном итоге ее все-таки вышвырнули за борт — к моему великому сожалению. Мне любопытно было бы последить за тем, как тело этой твари возвращается в человеческое обличье. Впрочем, оборотень это был или нет, уже не важно, ему теперь Белое море могила. Так что хватит в молчанку играть, миледи. Откройте ваш прелестный ротик и скажите, кем был тот бедняга.

Уитли закричала от боли, когда ее челюсти затрещали, а голова начала превращаться в медвежий череп. В эту минуту она думала о своем отце, о своем брате, обо всех своих обездоленных, оболганных родственниках. Ярость закипала в сердце Уитли, когда она представляла себе матросов Мертвого Глаза, которые режут, рвут на части Дрю, прежде чем швырнуть его бездыханное тело в ледяные волны Белого моря. Они убили его, убили…

— Возможно, вы останетесь на борту «Адского пса» в качестве моей… гостьи до тех пор, пока не освежите свою память, леди Уитли. Хорошенько подумайте обо всем, моя дорогая. Вспомните о том, что вы видели, что слышали. Такие, даже самые незначительные, детали могут иногда спасти жизнь какому-нибудь мужчине… Или женщине.

— Для начала уберите руки с моей шеи, урод, — фыркнула Уитли. Она подняла руки, чтобы стряхнуть с себя пальцы Мертвого Глаза, но тот ловко отступил назад, продолжая держать Уитли на расстоянии вытянутой руки. Выросшие на руках Уитли когти вцепились в предплечье Мертвого Глаза, стремясь проколоть его кожу. Уитли попыталась лягнуть капитана ногами, но он приподнял ее над полом и ударил спиной о зеркало. Хрустнуло, а затем зазвенело разбитое стекло. Уитли продолжала бестолково сучить ногами в воздухе.

— Я могу стать вашим другом. Вы проделали долгий путь от своего затерянного в лесной глуши дома. Затем с вами произошли ужасные вещи на море. Если вы будете на моей стороне, окажетесь в безопасности. Пока я буду защищать вас, с вами не приключится никакой новой беды.

— А что вы пожелаете получить взамен? — прорычала Уитли. Пробудившийся в ней медведь продолжал рваться на свободу.

— Партнерство. Точнее, замужество, — уточнил он, выбрасывая вперед свою вторую руку. Теперь он держал Уитли за горло обеими руками, и на мгновение она подумала, что сейчас он ее задушит и все закончится, но вместо этого почувствовала прикосновение к коже чего-то холодного. Затем раздался резкий щелчок — на шее Уитли застегнулся металлический ошейник.

Мертвый Глаз выпустил Уитли из рук, но она все равно не могла дышать, упала на пол, поползла по каюте, цепляясь за половицы своими когтистыми пальцами. Впрочем, душил ее не один только ошейник. «Замуж? За этого жуткого урода?» — с отвращением думала она. От этих мыслей встала дыбом покрывшая ее тело бурая шерсть.

— Успокойтесь, миледи, — сказал мертвый Глаз. — Успокойтесь, и тогда останетесь в живых. Может быть. Возьмите своего Зверя под контроль. — Капитан спокойно наблюдал за тем, как Уитли агонизирует, корчась на полу каюты. — Ну давайте, давайте, учитесь держать своего Зверя под замком, моя дорогая. — Он криво ухмыльнулся, вновь обнажив на секунду свои ужасные зубы. — До чего глупо было с вашей стороны покинуть безопасный Брекенхольм и пуститься во все тяжкие, совершенно не умея при этом управлять своими трансформациями. Ну давайте, докажите, что вы на что-то способны, леди Уитли. Да не мне доказывайте, а себе! И помните, в Белом море выживают только сильные.

Уитли корчилась, каталась по полу, закатывала глаза, пытаясь усмирить своего Зверя.

Она представляла себе свой дом, свою комнату в Брекенхольм-Холле, саму себя, свернувшуюся калачиком возле матери, положив голову к ней на колени. Представляла себе легкие руки герцогини Ранье, ласкающие ее лицо, нежно гладящие ее волосы. Постепенно Зверь начал отступать, темная шерсть уступила место бледной, покрытой капельками пота коже.

— Ну вот, — сказал Мертвый Глаз. — Очень хорошо. Вы будете ценным приобретением для «Адского пса». Я чувствую, в паре мы с вами сможем достичь очень многого — представляете союз морского верлорда и сухопутной верледи?

Капитан направился к двери, его тяжелые сапоги проскрипели по полу прямо перед носом Уитли.

Дверь с грохотом закрылась. Уитли с трудом поднялась на колени, подползла к туалетному столику. Ухватилась за край столика своими обычными, лишившимися когтей, пальцами, подтянулась и тяжело встала на ноги. Из разбитого зеркала на нее взглянуло ее собственное растерянное лицо с растрепанными волосами. Уитли нетерпеливо отбросила их в сторону и уставилась на свою шею.

Ее горло обхватывала серебряная цепь, кожа вокруг нее покраснела и чесалась. Уитли наклонилась ближе к осколкам зеркала, провела пальцем по толстым, прочным звеньям цепи. Уитли начала поворачивать цепь вокруг шеи, пока не увидела замок — уродливую штуковину, скреплявшую концы цепи. Замок был крепко заперт, цепь туго охватывала шею. Уитли с трудом удержалась, чтобы не разрыдаться. Дрю погиб, убитый матросами с «Адского пса», и его тело исчезло в холодных морских глубинах. Уитли прикоснулась кончиками пальцев к своей цепи-ошейнику и вздрогнула, отчетливо представив, что сама она принадлежит теперь Мертвому Глазу.

Конец ознакомительного фрагмента