Пересмешник - Глава 19

Глава 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26

Глава 19
Дочь низшей

Унылый моросящий дождь лился с небес и смешивался с густой осенней дымкой, делавшей все звуки блеклыми, словно потускневшие краски в палитре обедневшего художника. Было как никогда зябко, и влажный ветер, дующий с моря, остро пахнущий скорыми штормами, пробирался сквозь одежду, холодя кожу.

Бледные запахи увядших трав, дождя, сырой земли и догоревших свечей щекотали ноздри. Капли стучали по раскрытому зонту. Священник заканчивал погребальную мессу:

– Всеединый всегда выступал против насилия. Он говорил своим детям, что им лишь кажется, что когда совершается добро, то это добро не может существовать долго, в отличие от зла, которое может жить вечно…

Он говорил что-то еще, этот маленький священник в простой, намокшей от дождя рясе, но я не слишком-то его слушал. Сегодня мне претило то смирение, о котором шла речь. Чтобы зло не было вечным, над ним требуется совершить насилие.

Талера похоронили на маленьком семейном кладбище Гальвирров, совсем рядом с их усадьбой, недалеко от морского берега. Народу пришло мало, лишь близкие друзья и знакомые. Родственников у него не было, так что оплакивать его могла лишь Катарина. Она стояла рядом со мной, взяв Рисаха за руку, и по ее щекам беспрерывным потоком текли слезы. Я даже не пытался представить, что она испытывает, потеряв его.

Не думал, что гибель Талера, случайная, глупая, неправильная, так сильно ударит по мне. Наверное, в былые годы я бы был потрясен несправедливостью жизни, но, теперь, зная, что она, действительно, несправедлива, чувствовал злость на провидение, которое допустило, чтобы такое случилось.

Когда все закончилось, Кат, прежде чем уйти, крепко обняла меня и шепнула:

– Только себя не вини, Пересмешник. Он бы этого не хотел.

У меня было такое ощущение, словно мне в живот забили ледяные колья. Я лишь кивнул, обнял ее в ответ и взглядом попросил Рисаха позаботиться о ней.

Люди стали расходиться, а я все стоял, стараясь взять себя в руки.

– Чэр эр’Картиа? – раздался за моей спиной знакомый голос.

– Вы очень не вовремя, старший инспектор, – сказал я, даже не обернувшись. – Я все уже вам рассказал. И вам, и серому отделу.

– Нам нужно, чтобы вы описали так называемого пророка нашему художнику. Он поможет…

– Уже, – устало ответил я. – Возьмите рисунок у своих коллег.

Я слышал, как он сердито сопит, и с неохотой повернулся к нему:

– У вас что-то еще?

– Верно, чэр, – он смотрел на меня исподлобья. – Не сочтите за оскорбление, но мне интересно, какую еще информацию вы пытаетесь скрыть от Скваген-жольца?

Его подозрения были обоснованы. Я ничего не рассказал им о том разговоре, что провел с умирающим преступником в своем доме, и благодаря которому начал распутывать цепочку, приведшую меня к пророку. Разумеется, во время допроса, точнее, во время беседы с жандармами после пожара в церкви, мне пришлось сказать, что пророк оказался найден совсем по иной причине, чем это было на самом деле. Они не остались довольны моими словами, рационально полагая, что я должен сообщать им всю информацию, как только она попадает мне в руки.

Безусловно, в какой-то степени они были правы. Скажи я им раньше, и, возможно, ничего бы не случилось, и Талер остался бы жив. Но в меня слишком сильно вбили недоверие в эффективность работы инспекторов, чтобы я мог перебороть себя и поверить, что криминальный отдел хоть раз сможет найти настоящих виновных.

Да, я пристрастен. Да, то о чем я говорю – не разумно и не всегда является правдой. Но попробуйте переубедить безвинного лучэра, много лет просидевшего в магически запечатанной одиночной камере, что следователи знают свое дело. Боюсь, у вас ничего не получится.

– Никакую. Я рассказал вам все, что знаю о Ночном Мяснике, – сухо произнес я.

Это, действительно, было так. Я, как мог, пересказал им речь пророка и высказал все свои предположения.

– Носящие красные колпаки. Как вы думаете, почему они пришли туда? Зачем им убивать старика?

– Я слышал, что вы высказывали теорию, будто Ночной Мясник принадлежит к этой секте. Я так не думаю. Возможно, преступники сочли, что раз пророк так точно говорит об убийствах, которые произойдут, то, как только он попадет в руки Скваген-жольца, то предскажет что-нибудь еще. Например, где следует искать уцелевших Носящих колпаки.

– Ваша теория не выдерживает критики, чэр.

Я остался к этому заявлению равнодушен:

– Как вам угодно. Но вы не будете отрицать, что преступники, которые в отличие от меня целенаправленно искали пророка, обнаружили его гораздо раньше, чем криминальный отдел.

Фарбо подвигал тяжелой челюстью, передумал отвечать на это, поднял воротник плаща, хотя дождевые капли продолжали литься ему за шиворот:

– Этот пророк… Пламя полностью уничтожило тело. Теперь его не опознала бы даже родная мать. У нас нет никаких зацепок, кроме ваших слов. – Он всем видом показывал, что не слишком полагается на них. – Если у меня возникнут вопросы, я задам вам их позже, чэр.

– Как вам будет угодно, – я не счел нужным касаться шляпы.

Он, втянув голову в плечи, защищаясь от дождя, и сгорбившись, пошел вдоль серых памятников к воротам, то и дело оскальзываясь на влажной земле. Я вспомнил кое о чем и догнал его, уже выйдя с кладбища:

– Старший инспектор, позвольте полюбопытствовать. Сколько лет было Грею?

Фарбо не стал скрывать, что удивлен таким вопросом, и нахмурился еще больше прежнего:

– Сорок два.

– То есть, он тридцать шестого года?

– Да… наверное. Почему вас это интере…

Он осекся, прищурился и улыбнулся:

– Значит, вы тоже уже поняли?

– Что все жертвы Ночного Мясника одного года рождения? Да. Теперь  понял. Старик говорил, что были и другие убийства. Сколько из них вы смогли скрыть от общественности?

Фарбо холодно посмотрел на меня:

– Я не разглашаю такие сведения, чэр эр’Картиа.

Попрощавшись, он сел в казенную коляску, укатил прочь, а я остался стоять в одиночестве возле маленького кладбища и продолжал думать о Талере, пока Стэфан не решился подать голос:

– Год Темной луны.

– Что? – отвлекся я.

– Год Темной луны, мой мальчик. Я был прав.

– Только никому это не поможет, – сказал я. – В городе таких людей могут оказаться тысячи. За всеми уследить не удастся.

– Ты не понимаешь. Он знал о своих жертвах. Во всяком случае, год их рождения.

– Не считай меня глупее, чем я есть. Это и так понятно, что убийства не случайные. Он знал, кого надо убивать. Другой вопрос, чем дался ему этот год?

Анхель сочла, что сегодня особый случай, и мелодично сказала:

– С этим годом связывают много мистического и религиозного.

– Ну, да, – согласился Стэфан. – Религиозные фанатики только и делают, что упоминают его в своих проповедях и жалких книжонках. Год Темной луны – до неприличия затасканное знамя. Так что Ночной Мясник мог его выбрать по любому поводу. Причин масса, и гадать, какая из них истинная, все равно, что спускаться в катакомбы и уговаривать тамошних жителей вылезти на солнце.

– В катакомбах давно уже никто не живет. Они замурованы и полузатоплены еще лет двести назад.

– Это ты так думаешь. Вообще по текстам Забытых апокрифов[1] считается, что Всеединый появился в этом мире именно в год Темной луны.

– Бесполезная информация, мой амнис.

– Теперь случившееся тоже стало для тебя личной местью?

– Мясник? Нет. А вот Красные колпаки – да. Им не стоило убивать Талера. Если я смогу испортить этим подонкам жизнь, то сделаю это незамедлительно. Жаль, что старик находился в наркотическом бреду. Ты и правда считаешь, что он бывший священник?

– Это возможно, мой мальчик. Хотя ничто не говорит и об обратном. Старую рясу можно найти в мусоре.

Я посмотрел на дорогу, тающую в дождливой дымке, словно кусок сахара в кипятке:

– Одно могу сказать точно, эта церковь не была его приходом. Она закрылась гораздо раньше, чем пророк появился на свет.

Ко мне подкатила большая дорогая карета, запряженная четверкой лошадей. Дверца распахнулась, и я увидел Данте. Его алые глаза осмотрели меня с ног до головы, и мой друг явно не остался доволен увиденным, потому что скривился:

– Залезай, Тиль. Тебе совершенно противопоказано пить в одиночестве.

 

Заведение «Слезы Белатриссы» находилось на самом западном краю Квартала исполнения желаний, совсем рядом с трущобами и улицами, куда лучше не заходить даже в светлое время суток, не говоря уже о ночи.

Вместе с тем, несмотря на неудачное место, «Слезы Белатриссы» считался одним из самых дорогих борделей Рапгара, на взгляд Данте, превосходившим и «Небесный вечер» в Сердце, и «Старину Иеззу» в Старом парке, и «Королевскую гавань» в Золотых полях. Я был с ним не слишком согласен, так как во всех вышеперечисленных заведениях были свои плюсы и минусы.

Что касается «Слез», то в этом прибежище разгульного порока, куда попасть можно только по большим связям и с очень толстым кошельком, было чем занять себя. По сравнению с ним популярное казино «Тщедушная ива» – место, где собираются нищие отбросы общества. «Слезы» – закрытый клуб для тех, кому хочется хорошенько отдохнуть от тяжелой работы, власти, публичности, многочисленных жен, любовниц и друзей, но не попадаться на глаза нежелательным людям и прессе.

Данте, у которого здесь имелись собственные апартаменты, сегодня счел, что развлечения с азартными играми и доступными женщинами – это не для нынешнего дня, приказал принести кальвадос «Яблоневый сад» для меня, абсент для себя и еду, к которой я даже не притронулся.

Я не люблю напиваться, хотя бы потому, что для этого требуется потратить слишком много хорошего алкоголя, а толку чуть, да и на следующий день я начинаю ненавидеть и без того несчастный мир. Так что со времен выхода из «Сел и Вышел» я слабовольно напился лишь один раз – в ночь, когда погиб Талер. И больше не желал повторяться, так что, наполнив одну рюмку до краев, едва отпил от нее.

Данте, наоборот, уже успел прикончить бутылку абсента и теперь ускоренными темпами подбирался ко дну второй. Впрочем, на его самочувствии это никак не отражалось. Чтобы опьянеть, такому как он, требовались гораздо большие объемы.

Сейчас он попыхивал зажатой в зубах сигарой и осторожно лил на сахар, лежащий на подогретой, резной, фигурной, дырявой, серебряной ложке ледяную воду. Вода смешивалась с абсентом, и напиток мутнел, из ярко-зеленого становясь радужно-белым, с желтоватым оттенком.

– Когда-нибудь тебя свалит припадок от этой дряни, – пообещал я ему.

Он усмехнулся, взболтал смесь, отложил ложку, вытащил изо рта сигару и сказал:

– Жду не дождусь подобного который десяток лет. Меня тяжело свалить хоть чем-то, если ты еще не заметил. Что же касается этого, – он кивнул в сторону квадратной рюмки на тонкой ножке, – мне нравится сам ритуал и запах полыни. Жаль, что Талер умер, и что я не слишком хорошо его знал. За то, чтобы в Изначальном пламени ему было также чудесно, как нам здесь.

Я промолчал.

– У меня нет для тебя утешающих слов, Тиль, – Данте поставил опустевшую рюмку и, подумав, погасил сигару, обрезав тлеющий кончик ножницами. – Я сам потерял многих друзей. Это беда всех долгоживущих – хоронить тех, кто тебе дорог, и вспоминать их. Каждая потеря остается потерей, сколько бы их ни было до этого. С этим приходится жить. Даже таким циничным ублюдкам, как я.

Я посмотрел на золотоволосого кудрявого юношу и веско заметил:

– В Пропавшей долине должен был умереть я, а не он. Мне следовало остаться, а ему – искать коляску.

– Не хочу показаться фаталистом, Тиль, но судьба распорядилась по-иному, принимаешь ты ее решение или нет.

– Ты не понимаешь.

– Чего же? – он посмотрел на меня, словно взрослый, который не хочет смеяться над маленьким ребенком, сказавшим какую-то очень смешную глупость.

– Моя смерть – свершившийся факт. Я мертвец. Талеру же еще жить бы и жить.

– В тебе, дорогой мертвец, гораздо больше жизни, чем во многих моих знакомых, – рассмеялся Данте. – Возможно, ты еще успеешь понять, что кому жить, а кому умереть, выбираем не мы, а Двухвостая кошка.

В подтверждение своих слов он поднял левую руку и показал мне серебряное с сапфирами кольцо, изображающее голову этого создания.

– И с этим ты ничего не сможешь сделать. Единственное, что тебе доступно – найти тех, кто убил твоего друга, и отправить их в Изначальное пламя прежде, чем кошка придет за тобой.

– Ты подстрекаешь меня к мести, – невесело рассмеялся я.

Он пожал плечами:

– Наверное, потому что я слишком жесток и в твоем случае поступал именно таким образом. Впрочем, после содеянного, мне, мой юный друг, легче не стало. Так что забудь о моем совете. Твоей душе это нисколько не поможет.

Мы начали говорить о том, что случилось в Пропавшей долине, и строить предположения. Переливали воду из пустого в порожнее. В конце разговора я сказал:

– К сожалению, мы мало смогли узнать от старикана.

– Не так уж и мало, – возразил мне Данте, кидая в рот оливку. – Пророк и Ночной Мясник были знакомы – раз. Все жертвы одного года рождения – два. Ну, и бредовые разговоры о пламени, вине и годе Темной луны, дорогах, дверях и прочем – три. Если я только захочу, то на этой почве построю пару сотен теорий, одна интереснее другой. Что касается того, кому помешал старик – многим. Ты правильно сказал, если у него, действительно, был дар, то он опасен для всех, живущих в Рапгаре. Никто не любит показывать свое грязное бельишко. В нынешнюю эпоху быть настоящим пророком очень непопулярно и, что немаловажно, опасно для здоровья.

Он взялся за бутылку и намекнул:

– Если ты все-таки соберешься что-то делать, советую начинать поиски с изначального мага. В отличие от других деятелей, этот господин более заметная фигура.

– Как же я его найду?

Данте выразительно фыркнул:

– Ну, нашел же ты пророка, Тиль! Думаю, обнаружить изначального мага будет также несложно.

Лучэр с ногами забрался на диван:

– Кстати говоря, я уезжаю из города через полторы недели. Еду на воды в Жвилья. Если хочешь – присоединяйся.

– Рапгар тебя окончательно утомил? – я поправил перчатку на правой руке.

– Вроде того. Хочу успеть отдохнуть как приличный чэр, до начала войны. Неизвестно, насколько обострятся отношения с нашими соседями, и не закроют ли жвилья курорты в протест против военной компании. В этом городе сейчас сгоревшие души знают что творится. Сегодня «Время Рапгара» написало, что жандармам удалось поймать малозанских шпионов из числа эмигрантов, живущих на Ничейной земле. Они пытались заложить бомбу в железнодорожный туннель, что тянется под Холмами, но их вовремя перестреляли. Мы деремся за несколько тысяч миль от столицы, но отголоски конфликта добрались и сюда, – он установил на рюмку резную ложку и снова положил на нее кубик тростникового сахара. – Нашему руководству не дает покоя черная жижа Кируса, но мы прикрываемся идеалами веры и как будто спасаем население острова от восточных еретиков.

– Война всегда преследует разные цели, а мы прикрываемся идеалами, но в основе всего лежат деньги.

– Отлично сказано, мой друг. Уже уходишь?

– Да. Спасибо тебе за компанию.

Он ухмыльнулся, пожал плечами:

– На что еще нужны друзья в трудную минуту? Впрочем, моя помощь исключительно символическая.

Я распрощался с ним и, уходя, видел, как старина Данте льет воду на сахар. Думаю, при том количестве соблазнительных дам, что всегда находятся в «Слезе», мой друг недолго будет скучать без моего общества.

 

– На улице дождь, – напомнил я Стэфану.

– И что с того? – сразу забрюзжал он. – Ты же знаешь, как я ненавижу мокнуть. Купи себе, наконец, настоящий зонт, мой мальчик. Меня засунули в трость, и я не обязан по первому твоему требованию становиться то подзорной трубой, то шестизарядным карабином.

– Ты не можешь ни того, ни другого. Но зато прекрасно справляешься с функциями зонта. Так что, будь добр, прекрати пререкаться.

Он раздраженно вздохнул и изменил облик, став большим черным зонтом с черепаховой ручкой.

– Доволен? – пробурчал амнис.

– Благодарю.

Я вышел под моросящий дождь и раскрыл зонт, ощущая, как Анхель внутренне смеется над своим напарником. Мокрая полутемная улица была пуста – плохая погода всех разогнала по домам. Лишь футов через двести стоял прячущийся под балконом торговец наркотой. Увидев меня, он обрадовано дернулся в мою сторону, но я недвусмысленно показал ему, что не желаю общаться, и человек остался на месте.

– Ну почему никогда нет коляски, когда она нужна? – простонал Стэфан.

– Чэр эр’Картиа? – окликнул меня женский голос из переулка.

Я остановился, вгляделся во мрак, не понимая, кто меня зовет. Невысокий силуэт мгновение поколебался и затем шагнул на свет, давая себя хорошенько рассмотреть.

Это была насквозь промокшая Эрин. Ее каштановые волосы, сейчас не скрытые шляпкой, липли ко лбу и щекам, карминовые губы побледнели, под голубыми глазами залегли круги, а ее лицо показалось мне намного более усталым, чем было у меня самого. И в то же время она оставалась самой прекрасной и самой таинственной из всех женщин, которых я когда-либо знал.

Даже сейчас, намокшая, замерзшая, измотанная она продолжала оставаться той самой девушкой, которую я так долго и безуспешно искал.

– Эрин, – я, стараясь скрыть изумление, коснулся шляпы. – Какая неожиданная встреча.

Я очень надеялся, что она не слышит, как у меня колотится сердце.

– Я ждала вас, – сказала она, поспешно оглядев улицу и сделав еще один шаг мне навстречу.

– Вот как?

– Мне пришлось следить за вами от кладбища. Очень жаль, что с вашим другом произошла беда.

Я увидел, что она дрожит.

– Вы совсем замерзли!

– Пришлось стоять под дождем, – Эрин виновато улыбнулась. – Какой-то господин отнял у меня зонт. Этот район не слишком дружелюбен к одиночкам. Нам следует поговорить, чэр эр’Картиа.

– Именно это и я хотел сказать, – произнес я, внутренне отмахиваясь от Стэфана, возмутившегося тем, что я закрыл им девушку от дождя.

Она потянула меня за рукав:

– Идемте. Здесь нас могут увидеть.

Я хотел возразить ей, что на улице ни души, но не стал спорить и пошел рядом во мрак переулка. Единственный фонарь горел далеко-далеко впереди. Она шла, опустив голову. Я не выдержал и, несмотря на ее горячие возражения, отдал ей свой плащ.

– Я давно искала встречи с вами, но у меня не получалось, – сказала Эрин. – Извините, что доставила вам столько неприятностей. Если бы я только знала, к чему приведет моя попытка спрятаться в вашем купе, то никогда бы не стала этого делать.

– Если вы искали встречи со мной, то зачем же убежали, когда увидели меня на Арене?

– Я испугалась, если честно. Извините, что мне пришлось так поспешно скрыться.

– Вы о первом или вторым случае? – с иронией спросил я.

Девушка невесело рассмеялась:

– Извините за то и другое, чэр.

Я хотел спросить, для чего ей понадобилось убивать того человека, но решил придержать этот вопрос какое-то время.

– Вы пришли за своим платком, так? – мы миновали фонарь и оказались в переулках западной Ямы.

Темных, узких, безлюдных и грязных.

– Так значит, это вы нашли его?! – я почувствовал в ее голосе и напряжение, и облегчение.

– Почему он так важен для вас? Зачем вам потребовалось его красть?

– Вы и это знаете? – мне показалось, что она снова невесело улыбнулась, но из-за окружающей нас темноты я не мог за это поручиться. – Я забрала у вора лишь то, что принадлежит мне по праву рождения и наследования, чэр. Платок хранился в моей семье много лет. Для меня он бесценен. А для вас, боюсь, он так и останется красивой цветной тряпицей. Так он у вас?

– Да, – не стал я врать.

– Слава Всеединому, что его нашли вы! – прошептала Эрин. – Я подозревала, но не была до конца в этом уверена.

– Ваши слова означают, что вы вернулись в купе и не покидали поезда, несмотря на рвение жандармов.

– Я надежно спряталась, – пожала она плечами. – И когда, вернувшись, не обнаружила его, сразу подумала о вас.

– Для чего его было скрывать? Вы могли взять платок с собой.

– Я боялась, – сказала она, опять небрежно пожав плечами. – В тот момент мне показалось отличной идеей спрятать эту вещь в вашем купе. Оно было самым надежным местом в поезде.

Я рассмеялся, и она вопросительно посмотрела на меня. Пришлось объяснить:

– Простите, что не доверяю вам, но всего лишь несколько минут назад вы говорили, что платок важен только для вас. Но раз вы его спрятали…

– Я боялась, – вновь повторила Эрин. – Подумала, что люди, преследующие меня, это…

– Носящие красные колпаки?

Она покачала головой:

– Нет. К сожалению. Давайте дойдем до моей квартиры, и я расскажу вам все.

– Вы живете в Яме?

– Скорее скрываюсь. Вы отдадите мне платок, чэр?

– Не раньше, чем вы ответите на мои вопросы, Эрин.

Она немного подумала и сказала:

– Что же. Это вполне справедливый обмен. Но, боюсь, ответы не принесут вам ни счастья, ни поко…

Сверкнула электрическая вспышка, и девушка, даже не вскрикнув, упала на мостовую. Я отшатнулся в сторону, ткнув принявшим обычный облик Стэфаном во мрак, словно держал в руках шпагу. Кто-то взвыл, я услышал предостерегающий «крик» Анхель, и в этот момент рядом с моим правым боком разорвалась бомба.

Меня основательно тряхнуло, в голове помутилось, и я сам не понял, как оказался на мокрой мостовой.

– Готов? – раздался голос надо мной.

Кто-то наклонился и сказал:

– Кажется да. Проверь девчонку.

Возня, чирканье спички, ругань и за ним:

– Да! Да! Это она!

– Отлично. Тащите ее в телегу.

В темноте они не опознали во мне лучэра и поэтому не знали, что в отличие от человека, мне недостаточно одного касания жандармской шоковой дубинкой. Для того чтобы такой, как я, потерял сознание, требуется, чтобы эту разработанную тропаеллами пакость держали у моего затылка почти минуту. Я был парализован на краткое время, но все прекрасно слышал.

То, что это не простые грабители, я понял сразу. У людей, охотящихся в Яме на случайных прохожих, нет возможности владеть столь дорогим снаряжением. К тому же…

– Сосредоточься на главном, – шепнула Анхель. – Попробуй пошевелить пальцами.

Я сделал, как она просила, но без толку.

– Все. Мы поехали. Вы разберитесь с этим.

– Что с ним делать?

– Не будь придурком. Избавьтесь от него и выбросите в реку. Только не здесь. Оттащите к берегу.

Они подошли, и один из них попытался откинуть трость, но я держал ее крепко.

– Надо же! – удивился он. – Пальцы судорогой свело. Не разожмешь.

Стэфан, на мое счастье, не стал применять обычные для себя способы общения с наглецами, касавшимися его, и прикинулся бездушной деревяшкой, выжидая, когда я приду в себя.

Кто-то выругался и хриплым голосом сказал:

– Какая разница, Марк? Что с тростью он пойдет на корм рыбам, что без нее. Бери его за ноги и тащи в проулок. Надо подумать, как донести до берега.

Меня оттащили и оставили в какой-то куче мусора. Судя по всему, их было не то четверо, не то пятеро. На мой взгляд, слишком много для того, чтобы убить одного человека.

Я волновался за судьбу Эрин, злился на то, что нас так ловко подловили, и пытался шевелить пальцами. В какой-то момент у меня это получилось, и я начал ощущать, как в них впиваются сотни колючих иголочек.

Кто-то закашлял, сплюнул, шмыгнул носом и предложил:

– Может, здесь прикончим?

– И оставим кровавый след? Тащить покойника через весь район до воды? Сиди, кури махорку и не дергайся. У меня перерыв.

Я приподнял голову, посмотрел на едва видимые во мраке мужские фигуры, принял Облик и отшагнул во тьму, обнажая жаждущую крови Анхель. Теперь следовало понять, что делать дальше. Справиться со всеми одновременно вряд ли получится. В общей свалке кто-нибудь из них обязательно умудрится ткнуть меня дубинкой и после этого мне вряд ли предоставят второй шанс.

– Эй! Его нет! – раздался встревоженный крик.

Топот ног. Ругательства.

– Посвети, ты..!

– Куда вы смотрели, олухи! Как он мог так быстро прийти в себя?!

– Может, у этой штуки заряд кончился? – недоуменно спросил какой-то писклявый тип.

– Я сейчас засуну ее тебе в… и узнаю, работает она или нет! Мимо нас он не проходил, значит пошел туда. Там два проулка, и оба заканчиваются тупиками. Уйти ему некуда, если только он не умеет летать. Разделитесь и прикончите его. Только тихо!

– А ты, Фригго?

– А я, буду здесь, на случай, если он вновь оставит вас с носом.

Во мраке на мгновение блеснуло бледно-голубым, и я понял, что в руках у человека револьвер с электрическими пулями.

Четверо головорезов двинулись вперед, и я отступил назад, а затем повернул в правый проулок и, положив Стэфана на землю, подпрыгнул и уцепился за висящий довольно высоко над землей балкон.

Они прошли подо мной через неполную минуту, даже не догадавшись поднять головы.

– Темно, как в чистилище, – проворчал один из них.

Второй вместо ответа хмыкнул. Мне показалось, что у него пистолет. Когда они прошли, я разжал пальцы, приземлился за его спиной и взмахнул Анхель.

Особенность хорошего керамбита в том, что, несмотря на небольшие размеры, при должном умении серповидным лезвием можно орудовать настолько быстро, что удается обездвижить противника за несколько секунд. Z-образный удар подрезал человеку сухожилие на правой ноге, на левой, затем под коленом и рассек бедро. Он начал падать, и я чиркнул ножом крест-накрест, добив его, так как амнис уже успела напитаться силой из его крови.

Оставшийся противник громко крикнул, привлекая внимание товарищей, и, пытаясь меня остановить, прыгнул вперед, ткнув ножом в воздух там, где я только что находился.

Перерезать вены на запястье, черкануть по бицепсу, превратив руку в бесполезную плеть, подставить ногу, толкнуть не занятой рукой в грудь и, когда человек уже начинает падать, ударить во внутреннюю поверхность бедра, рядом с пахом, туда, где проходит артерия.

Анхель наслаждалась действом, впервые за многие годы занимаясь тем, для чего была призвана и создана. Я же, в отличие от нее, происходящим не упивался и просто делал то, чему меня когда-то научил отец.

Когда второй человек умер, я крутанул нож на указательном пальце, решив не менять обратный хват.

– Что там у вас? – раздался раздраженный крик одного из тех, кто ушел в противоположный проулок. – Нашли?

– Нет! – ответил я голосом одного из убитых. – Показалось!

Они выругались и зашаркали прочь. Я поднял Стэфана, который тут же высказал мне все, что он думает по поводу того, что его не взяли в схватку, и вдруг услышал испуганный вопль и гулкий выстрел, эхом заметавшийся по узкому проулку, отражаясь от стен безучастных домов.

– Да что там у вас?! – закричал главарь шайки, выходя на перекресток и поворачиваясь ко мне спиной.

Я не мог не воспользоваться этой оказией, но он почувствовал движение, развернулся и выстрелил в мою сторону без всякого предупреждения. Если бы не Анхель, заставившая меня броситься влево, голубой росчерк попал бы мне в грудь, а так он прошел между рукой и боком, не причинив вреда.

Я принял Облик, исчезнув с глаз противника, но он, уже поняв, с кем имеет дело, произвел еще четыре выстрела вслепую. На мое счастье, стрелял он совершенно в иную сторону. Сейчас мне было не до того, чтобы беспокоиться о чужих жизнях, и когда я понял, что сделал, человек уже лежал с рассеченным горлом.

– Могла бы и сдержаться, – с разочарованием сказал я Анхель.

Она с обидой ответила, что на этот раз совершенно ни при чем и не в состоянии каждый раз меня контролировать и останавливать.

– Ты забыл еще о двоих, – напомнил Стэфан. – Странно, что они до сих пор не появились. Возьмешь пистолет?

– Нет. Там всего один патрон. С вами мне привычнее.

– Не думаю, что они тебе понадобятся, – с насмешкой произнес женский голос из проулка, и я узнал это контральто.

– Бэсс?

– Привет, Тиль, – она неспешно приблизилась, и я увидел, как красным светом горят ее узкие, кошачьи зрачки.

Жуткое зрелище.

– Признаться, я впечатлена тем, как ты ловко с ними справился. Неплохо для новичка.

– Те люди…

– Эта парочка олухов? Мертвы. Можешь меня не благодарить.

Проклятье! Следовало оставить в живых хотя бы одного!

– Что ты здесь делаешь, Бэсс?

– Данте попросил оказать ему услугу и проводить тебя до дома. Он считает, что неприятности висят у тебя на хвосте. Я не собиралась вмешиваться, но, надеюсь, ты не в обиде?

Она заглянула мне в глаза.

– Не в обиде. Но жаль, что ты их убила. Теперь я не узнаю, куда увезли Эрин.

– Эрин – это та намокшая красотка? Если она так нужна, Тиль, я отведу тебя к ней. Я сочла, что пока ты лежишь, ничего плохого не случится, если я посмотрю, куда они едут. Надо было всего лишь заговорить лошадь. Именно поэтому я задержалась и не пришла на помощь сразу.

– И что? Лошадь теперь вернется и укажет дорогу? – недоумевающе спросил я.

Она рассмеялась и, взяв меня под руку, пошла в сторону улицы:

– Очень смешной вопрос. Разумеется, нет. Но часть моего сознания сейчас в кляче, так что я вижу дорогу ее глазами. Они направляются на северо-запад и почти достигли берега реки Пиявок. Я смогу отыскать путь и, если мы поторопимся, то ничего с твоей Эрин не случится.

Ее кожа была удивительно горячей и жгла меня даже сквозь мокрую одежду.

Через несколько минут мы прошли мимо газового фонаря, и я смог рассмотреть Бэсс в его бледном свете.

В отличие от меня, девушку дождь абсолютно не беспокоил – ее одежда, собранные в длинный конский хвост волосы и кожа были совершенно сухими. Одна из странных особенностей низших – их никогда не волновали капризы погоды. И ливень, и снегопад, и колючий ветер они переживали с одинаковым равнодушием, вовсе их не замечая. Как говорят священники, мать природа избегает касаться проклятой плоти.

На ней было короткое осеннее бордовое пальто, прямая юбка до середины голеней без всяких вычурных деталей и высокие блестящие сапожки, такие же изящные, как и сама девушка. Я уже говорил это раньше – Бэсс очень красива, особенно если забыть о ее глазах и острых зубках.

По дороге она с легкостью и без умолку болтала о всяких милых пустяках, словно мы шли не по трущобам Ямы, а по Старому парку, занятые послеобеденной прогулкой. Опасная хищница в образе прекрасной рыжей леди была лучшим спутником в эту ночь.

Удивительно, но я, даже беспокоясь о судьбе Эрин, полностью доверял ощущениям низшей и, несмотря на то, что она не слишком спешила, не считал, будто мы должны торопиться.

– Тебе дорога эта красотка? – невзначай поинтересовалась Бэсс.

– Не знаю, – искренне ответил я.

– Вы, мужчины, сплошное ходячее противоречие, – ее глаза насмешливо сверкнули. – Никогда не знаете, чего хотите в женщинах. Отсюда в нашем мире столько проблем.

– Мне казалось, что ты неплохо относишься к мужчинам.

– Я вас просто обожаю! – смех у нее был хрустальным и очень заразительным. – Но это не значит, что я закрываю глаза на ваши странности. Никогда не могла понять, как можно не знать о собственных чувствах. Если любишь – люби. Ненавидишь – ненавидь. Сомнения и неуверенность плохие спутники в жизни. Они заставляют топтаться на одном месте, а затем жалеть об упущенных возможностях.

– И у тебя, конечно же, есть рецепт, как избавиться от подобных пороков, – поддел я ее.

– Конечно же. Нужно всего лишь жить. Видишь, как просто? Я следую этому правилу с самого рождения. И тогда каждый день можно считать подарком судьбы. Предпочитаю оставаться оптимисткой, даже если ситуация самая гадкая.

– Я как-нибудь попробую.

Она серьезно кивнула, словно я только что дал ей клятву, и внезапно сжала пальцы на моем локте, дав ощутить, сколь остры ее ногти:

– Мы пришли.

Это была самая окраина Ямы, территория частных складов, на которых давно уже никто ничего не держал, по причине запущенности этой части района и нечистых на руку людей, шныряющих в округе. В Городском совете давно бродила идея снести постройки и поставить здесь дома, благо приезжие прибывали в Рапгар, несмотря на отсутствие гражданства, но пока дело дошло лишь до разговоров.

– Двое находились в телеге и двое ждали здесь. Возможно, в бараке есть кто-то еще, но лошадь туда заводить не собираются, так что я не могу сказать точно.

– И как мы проникнем во вражеский стан, скажите на милость? – заволновался Стэфан.

– Очень просто. Постучим, как вежливые… нелюди, – ответила Бэсс, когда я передал ей его слова. – Тиль, если можно, держись, пожалуйста, за мной.

Она решительно постучала в ворота. Ей пришлось четырежды повторить это действие, прежде чем раздались тяжелые шаги и чей-то раздраженный голос крикнул:

– Проваливайте! Это частная территория!

– Простите, господин! – жалобно захныкала Бэсс. – Я, кажется, заблудилась.

Думаю, ради такого голоса любой мужчина должен броситься в пропасть. Привратник не являлся исключением из этого правила. Он распахнул калитку и попал в цепкие ручки Бэсс. Не скажу, что я был поражен, когда она оторвала ему голову. Чего-то такого я и ожидал от дочери Крадущей детей. Девушка перешагнула безголовое тело, даже не запачкавшись кровью и, забыв обо мне, нырнула во мрак.

Я бросился следом. Мимо мирно стоящей лошади, запряженной в пустую телегу, ржавой ребристой бочки с дождевой водой, масляного фонаря, подвешенного на крюк в стене, сарая с развалившейся крышей, по лужам и грязи, под нескончаемым дождем влетел в барак, в котором горели окна, следом за своей спутницей, услышал встревоженные крики, выстрел, впереди взметнулся рыжий хвост Бэсс, а затем началась свалка. В стену и в потолок ударили тугие струи крови.

На расправу я не успел. Три трупа оказались на полу меньше чем за десять секунд. Бэсс слизнула проворным язычком кровь, оставшуюся на полных губах:

– Двое успели выскочить и запереть дверь.

Я, стараясь, чтобы падающие с потолка тяжелые капли не попали на меня, подошел к стальному монолиту и быстро осмотрел его.

– Видимо, засов с другой стороны.

– Да. Мне потребуется твоя помощь, чтобы вырвать дверь.

– Ни к чему. Эрин с ними? Ты видела?

Она безучастно перешагнула через труп, оказалась рядом – хрупкое стройное рыжеволосое создание, только что убившее трех здоровых, вооруженных мужиков:

– Мельком. Лежала на полу.

Я отдал приказ Анхель, и та начала тихо вибрировать, стягивая в себя доступную ей силу.

– Вы не забываете, что у них оружие? – предупредил нас Стэфан.

– Если только ножи, – безучастно ответила Бэсс и кивком показала на стол, где все еще лежали пистолеты. – Мальчики так торопились, что оставили свои игрушки.

– Все равно надо быть осторожнее! – не успокаивался амнис.

– Не думал, что низшие двигаются быстрее мяурров, – сказал я, опустив нож на верхнюю дверную петлю.

– О, мы полны загадок и интересных умений, но нас мало кто ценит, – с загадочной улыбкой ответила мне Бэсс.

– Нисколько этому не удивлен. Ты сама себя не боишься?

– Только по утрам, – рассмеялась девушка, сочтя мою шутку очень удачной, хотя я говорил совершенно серьезно.

Вторая дверная петля была срезана, и убрать преграду с дороги оказалось делом одной минуты.

– Они фокусники? – озадаченно нахмурилась Бэсс, разглядывая пустое помещение без окон и дверей.

Эрин и двое мерзавцев как сквозь землю провалились. Я подошел к лежащему на полу плащу, который дал замерзшей девушке, чтобы защитить ее от холода, поднял его, отряхнул и сказал своей спутнице:

– Подожди. Кажется, я догадываюсь, в чем тут дело.

Я стукнул тростью об пол, затем еще и еще, пока звук не изменился. Приглядевшись, мы увидели очертания люка.

– Так я и думал, – сказал я, пытаясь поддеть край тростью. – Вход в подвал.

– Боюсь, что нет, – свела брови она.

Люк тоже оказался заперт, пришлось потерять несколько драгоценных минут, чтобы попасть под пол. Здесь было достаточно высоко, пришлось повиснуть на руках, затем спрыгнуть.

– Свет, – попросил я Стэфана, прислонил его к стене и обратился к Бэсс:

– Прыгай. Поймаю.

Она без колебаний сиганула вниз, мои руки обхватили ее тонкую талию и аккуратно поставили на землю.

– Обожаю сильных и решительных мужчин, – промурлыкала девушка. – Ну вот. Я так и знала. Катакомбы.

Широкий коридор, в котором мы оказались, был грубым и неровным. Судя по цвету и фактуре стен, порода, залегающая здесь – известняк.

– Что-то низковато для катакомб.

– Ты в них бывал?

– Да. Еще мальчишкой. На кладбище Невинных душ в одном из склепов есть спуск вниз.

– Ты говоришь о старых штольнях. Они ведут в подземный город, центр которого находится под Каскадами. Судя по тому, что ты еще жив, там ты побывать не успел.

– А есть чего опасаться?

– Здесь – вряд ли. Но вот в подземелье, возраст которого как у Всеединого, следует проявлять большую осторожность. Там много кто живет.

– Не знал.

Коридор вел в одном направлении, и я, освещая тростью путь, быстро направился вперед. Бэсс пошла рядом:

– Ну, на счастье горожан, эти существа не слишком любят выбираться на поверхность. Я осталась цела лишь благодаря крови, доставшейся мне от моей прекрасной матушки.

– Ты хорошо ее знала?

На этот раз ее смех нельзя было назвать веселым и жизнерадостным:

– В нашем мире не так много живых существ, которые хорошо знают Крадущую детей. Я не вхожу в их число. Мать оставила меня отцу, когда мне исполнилось всего несколько месяцев. Сказала, что не хочет для себя соблазнов.

Я кивнул, понимая, о чем она говорит. Чистокровные низшие, да еще такие грозные, как Крадущая, не всегда могут контролировать себя. А убить собственного ребенка – ничего хуже быть не может. Даже для демона.

– Так что мы с тобой в чем-то похожи, – она вновь взяла меня под руку. – Оба не знали своих матерей.

Бэсс заметила мой задумчивый взгляд и пояснила:

– Данте как-то рассказывал.

– Вы давно с ним знакомы?

– Ага, – и понимая, что этот ответ не слишком исчерпывающий, продолжила: – Собственно говоря, он воспитывал меня, пока мой отец был занят. Так что я помню его, кажется, с самого момента рождения. Данте дружил с отцом и время от времени был не прочь оказать ему помощь.

– Я удивлен. Не думал, что у этого древнего и порочного чудовища есть таланты воспитателя.

Девушка улыбнулась:

– Ты же его знаешь. Он лучэр-загадка. И очень заботливый. Иначе сегодня меня бы с тобой не было.

Я хмыкнул, поднял руку, освещая небольшой ромбовидный зал, из которого вели три коридора в совершенно разных направлениях. Центральный уходил резко вниз, и в полу было выбито нечто вроде изъеденных временем ступеней.

– Куда теперь?

Девушка покрутила головой:

– Там северо-запад, туда запад, этот на юг.

Она ориентировалась под землей точно по солнцу или компасу. Затем втянула носом воздух:

– Судя по оставшемуся от них запаху пота, они направились на северо-восток. Под землю.

– Дураки.

– Не скажи. Западный опасен, уверена, что он рано или поздно соединяется с древними катакомбами, и туда сунется только самоубийца. Южный приведет к озеру, я слышала, эти места давно завалены. Помнишь, лет одиннадцать назад сильно просела земля в Саже, и разрушился целый квартал? Уверена, подземные воды подмыли грунт, и земля не выдержала. Газеты тогда писали, что проблема, как раз вызвана старыми выработками известняка.

– Да. После этого Городской совет создал службу по укреплению подземных сводов.

– Вот-вот. Они нашли вход в подземный город, где их и сожрали.

– А ты откуда знаешь? – удивился я.

– Видела обглоданные кости, – пожала плечами Бэсс. – Я уверена, что нам нужен северо-западный. По идее, он проходит под рекой Пиявок и Пустырями. Они надеются выбраться в старом карьере.

– Понимаю о чем ты. Из него в Рапгаре начинали добывать известняк для постройки домов тысячу лет назад. Если мы поспешим, то нагоним их довольно быстро. Не так просто идти здесь, особенно если тащить бесчувственную девушку.

– С учетом того, что они ее не желают убивать, ты совершенно прав. Поспешим.

– А я бы предпочел никуда не ходить, – проворчал Стэфан, но его голос мы сегодня не учитывали.

Череда коротких спусков привела нас в более узкий коридор с влажными стенами и полом, и грубо обработанным потолком. Кое-где все еще стояли основательно подгнившие деревянные опоры, но я бы не стал на них полагаться, если бы от этого зависела моя жизнь.

Затем начала прибывать вода. Я не успел опомниться, как уже шлепал по ней в мокрых ботинках. От нее пахло какой-то дрянью, и в рубиновом свете трости она маслянисто блестела. С потолка тоже капало, и нам оставалось лишь терпеть этот тяжелый ледяной дождь.

– Мы сейчас под рекой, и у меня клаустрофобия, – пожаловался Стэфан, но я, занятый мыслями об Эрин, ничего ему не ответил.

На мой взгляд, можно лишь радоваться, что строители прошлого придумали какие-то невидимые мне водоотводы, иначе здесь пришлось бы нырять. Наконец, уровень пола начал незаметно повышаться, вода отступила, и мы вышли в череду извилистых, следующих за известковой породой, штреков, где воздух был застоявшимся, сухим и холодным.

Бэсс презрительно наморщила очаровательный носик:

– Какая гадость!

– Что? – недоуменно нахмурился я. – Ничего не чувствую.

– Тебе повезло родиться лучэром, а не низшим. Воняет застарелой смертью. Впереди логово какой-то твари. Уже жалею, что не взяла с того стола пару револьверов. Не хотелось бы пачкаться. Идем. Только тихо, пожалуйста.

Угрожающее рычание раздалось из мрака несколькими минутами позже.

– Тру-тру, – коротко пояснила Бэсс. – Кажется, почуял наших беглецов и приполз сюда.

– Он их не поймал?

– Нет. Свежей кровью не пахнет.

Я знал о тру-тру то же самое, что и все остальные. Когда не голодны, они разумны, обожают свежую человечину, поклоняются мраку, живут в укромных уголках, как можно дальше от чужих глаз и выходят на охоту, лишь будучи уверенными, что им ничего не грозит. Эти косматые твари очень опасны, особенно если чувствуют слабость жертвы. Городские власти делают все возможное, чтобы избавить Рапгар от их присутствия, и уничтожили почти все семьи, но, как это бывает с теми же тараканами, всех перебить не смогли.

Уцелевшие единицы надежно спрятались на Пустырях и в подземельях, мэр поспешил объявить о том, что угроза миновала, но, несмотря на это, почти каждый год «пропадает без вести» какое-то количество жителей. Лично я считаю, что несчастные находят свою смерть в желудках тру-тру.

Его мы увидели, войдя в очередной зал. Он, несомненно, почувствовал нас загодя и теперь стоял возле дальней стены, опустившись на четыре лапы и наклонив угловатую голову к самой земле. Обычно эти существа предпочитают перемещаться на двух ногах, завернувшись в ворох лохмотьев, которые, на самом деле, часть их старой кожи.

Его лицо, светло-белое, словно выкрашенное актерской краской перед выступлением в комедии, с черными, похожими на очки, провалами глаз и неровной полосой рта казалось гораздо более безжизненным, чем у митмакемов.

Тру-тру не любят, чтобы им смотрели в глаза, поэтому частенько отращивают густую гриву волос, перекидывая их на лицо. Они считают себя ровней другим народам и пытаются избавиться от множества звериных привычек, свойственных их племени. Во всяком случае, ходить прямо и пытаться говорить на всеобщем, пока голод не притупит их разум настолько, что они вновь становятся опасными любителями свежего мяса.

Судя по тому, как двигался и вел себя этот, он не ел уже достаточно давно. Просто чудо, что похитившие Эрин олухи на него не наткнулись!

Я сделал шаг, и Бэсс тут же схватила меня за руку, не давая идти вперед. Она оказалась намного сильнее, чем я думал.

– Не надо его провоцировать, – сказала она и обратилась к тру-тру:

– Уходи. Мы тебе не по зубам.

Он шумно задышал, и из угла его темного рта потекла прозрачная слюна. Затем приглушенно рыкнул, сделав шаг к нам, надеясь испугать, заставить показать слабину, но синее лезвие Анхель стало льдисто-голубым, сверкающим, словно утренняя звезда, а Бэсс зашипела, точно кошка. Тру-тру заворчал, не спуская с нас глаз, и отступил во мрак. Я слышал лишь шорох его одежды-кожи, а затем стих и он.

– Все, – через какое-то время сказала Бэсс. – Ушел.

Она разжала пальцы, отпуская мою руку, и показала, куда следует идти. Мое сердце все еще колотилось, а Стэфан безостановочно благодарил пламя, из которого появился, за то, что мы легко отделались. Тру-тру достаточно страшный и жестокий хищник, который физически сильнее меня и, если дело дойдет до схватки, мне останется полагаться лишь на Облик, да моих амнисов.

– Откуда ты знала, что он не нападет? – поинтересовался я у Бэсс, которая из-за узости поднимающейся к поверхности штольни шла сразу за мной.

– Я не знала, – вздохнула та, и мне почудились в ее голосе первые нотки усталости. – Но он не ревел и не бросился на нас сразу, а значит, еще был способен соображать.

Свет трости вырвал картину, достойную бульварных романов, которые в последний год так полюбились читательницам из высшего общества и еженедельно печатались в газетах глава за главой. Впереди в очень естественных и в то же время нелепых позах застыли двое мужчин. Их лица были искажены ужасом, глаза выпучены, а сами люди казались сделанными из розового кварца или стекла.

– Не похоже на скульптуры.

– О, да, – девушка попросила у меня трость и легонько стукнула по ближайшему изваянию.

Раздался мелодичный звон.

– Перед нами те умники, что украли твою девушку. Интересный эффект, словно их чем-то облили.

– И поэтому они стали полупрозрачными стекляшками? Здесь была магия, – сказал Стэфан. – Вот только ее природу я не могу понять.

– Эрин наконец-то пришла в себя и задала им трепку, – высказалась Бэсс, выслушав от меня слова амниса. – А она опасна. Они, кажется, даже не поняли, с кем на свою беду связались.

– Судя по твоему лицу, ты не испытываешь разочарования, – сухо сказал я.

Моя спутница лишь развела руками:

– Женщина должна рассчитывать не на мужскую защиту, а учиться сама себя защищать. Эта красотка изначальный маг?

– Не знаю… Не думаю.

– Ну, лично я больше не вижу никаких вариантов. Слушай, Тиль. Она спаслась и убежала. Уверен, что стоит ее преследовать? Если девчонка испугана…

– Мне отчего-то кажется, что ее тяжело испугать, – после недолгого молчания ответил я. – К тому же коридор начал подъем и, если нам повезет, выход появится раньше, чем если мы отправимся в обратный путь.

– Разумно, – согласилась она. – Тогда освещай дорогу, мой рыцарь, и давай покинем эти унылые чертоги.

Я улыбнулся ей и поспешил вперед по расширяющемуся коридору, гадая, как Эрин способна проделывать такое с людьми. Мне не нравились мысли, лезущие в голову, я все больше и больше запутывался, понимая, что даже не хожу по кругу, а стою в тупике и бьюсь лбом в толстую стенку.

Через пятнадцать минут быстрой ходьбы по сухому, хорошо вентилируемому коридору, я заметил впереди чуть более светлое пятно и, миновав перевернутую на бок ржавую вагонетку, очутился под открытым небом.

Мы вышли к большому известковому заброшенному карьеру-каменоломне с оплывшими от времени стенами. Небо медленно бледнело, начинался рассвет.

Я помог Бэсс выбраться, и она, отряхивая рукава пальтишка, сообщила мне:

– Мы где-то между Пустырями и Королевством мертвых. Лучше идти на север.

Очень верное уточнение. Пустыри место гадкое, там можно встретить кого угодно, начиная от стай скангеров, чувствующих себя здесь совершенно вольготно, и заканчивая такими очаровательными тварями, как тру-тру.

Расщелина, из которой мы только что выбрались, издала рокочущий львиный рык.

– Вспомни тварь, и она тут же появится! – я не выругался только потому, что рядом была дама.

– Голод все-таки оказался сильнее, – опечалилась Бэсс и мягко, ладошкой, толкнула меня подальше от дыры в земле. – Я верю, что ты с ним справишься, но мне не хотелось бы нести на себе калеку. Пожалуйста, не вмешивайся.

– Он раздавит тебя, Бэсс.

Она улыбнулась, точно также как Данте, словно считала меня неразумным ребенком:

– Я уже сталкивалась с этим племенем. И знаю, что надо делать.

Тру-тру уже вылез из катакомб и, увидев нас, припадая животом к земле, неспешно пополз вперед. Весь его подбородок был измазан текущей слюной, черные губы приподнялись, обнажая мощные зубы.

Бэсс еще раз предупреждающе посмотрела на меня, сорвала заколку, тряхнула головой, заставляя рыжие волосы рассыпаться по плечам. В следующее мгновение они, а также брови и ресницы девушки вспыхнули, превращаясь в огненную гриву, и я отступил на шаг, заслоняя глаза рукой, такой шел от нее жар.

Бэсс легко, словно танцуя, начала обходить ошеломленного, приостановившегося тру-тру, и каждый ее след был огнем, оставленным на белой каменистой земле. Цепочка огненных следов росла, и тру-тру, придя в себя, прыгнул на низшую, но с совершенно человеческим криком боли отлетел назад, тряся обожженными передними лапами. Он попытался отступить в катакомбы, но путь туда уже был перекрыт полосой пламени.

Я бросился вперед как раз вовремя, ударив тростью ему в лицо прежде, чем тот выскочил из незавершенного Бэсс круга. Людоед вновь закричал жалобно, пронзительно, упал на спину, перекувырнулся через голову и распластался на брюхе. Тут же вскочил, собираясь кинуться на меня, но я уже отступил назад, давая дорогу девушке, и она замкнула огненную линию.

Круг начал сужаться, тру-тру заметался, оказавшись в огненной ловушке, решил перескочить пламя, но лишь опалил кожу, а затем из жара появилось несколько кроваво-красных узловатых рук. Они вцепились в людоеда, блеснула беззвучная вспышка, и пламя исчезло, оставив после себя лишь дымящуюся землю и обугленную плоть полузверя.

Волосы Бэсс тут же перестали «гореть», стали обычными, ярко-рыжими, лишь их кончики все еще продолжали дымиться. На ее левой щеке остались следы копоти.

Не спеша, она подошла ко мне и сказала:

– От моей мамочки мне досталась не только красота. Не касайся меня! – тут же резко произнесла девушка, увидев, что я протягиваю руку, и мягко добавила:

– По крайней мере, какое-то время. Мне надо отдохнуть.

Она села прямо на землю, подтянула колени к подбородку, обхватила их руками и стала смотреть, как медленно светлеет небо. Я осторожно присел рядом с Бэсс, и принялся ждать, когда в ее глазах погаснет Изначальное пламя.

Глава 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26